Другая жизнь: Жена для демона

Узумаки смотрела из-за спины матери на Гаару совершенно не испуганным взглядом. В голубых глазах не было и намека на страх или тревогу, они были полны интереса и едва скрываемого любопытства. Зато взгляд серых глаз смотрел с едва скрываемой тревогой и хорошо узнаваемой ненавистью. В принципе, Гаару уже давно такие взгляды не трогали за живое. Кушина упорно загораживала своей спиной дочь, безмолвно показывая свою позицию на его нахождение в палате. Сколько бы Кушина не пыталась оградить девушку, препятствием для Песчаного она не была. Это было… глупо. Но Собаку молча наблюдал и ждал. Ждал, когда же голову полоснет тупой болью, в мыслях прогрохочет очередная тирада о пользе убийств окружающих, а градус его ненависти и ярости подскачет до привычных высот, вызывая неконтролируемую жажду крови. В голове и мыслях было пусто, как и в душе. Без Шукаку ему было… дико. Парень предполагал, что увидев ту, которая дала ему отпор, да еще и смогла достойно противостоять, попутно окуная в болезненные воспоминания прошлого, демон очнется, взбесится и все будет так же, как и всегда. Но сколько он не гипнотизировал взглядом блондинку, кроме собственной злости и уязвленного самолюбия, он не ощущал ничего. — Уходи, — красноволосая нахмурилась, а рука потянулась к напульснику, где под фуином хранились кунаи. Узумаки была готова вышвырнуть его взашей из палаты своего ребенка, а желательно из жизни вовсе. — Ты тут нежеланный гость, — стальные нотки резали слух и холодили сердце. Наруто даже перевела взгляд на спину матери, поражаясь, что эта женщина умеет говорить так, что от интонации пронимает до глубины души. Голубоглазая внимательно смотрела, ожидая, когда же его песок взметнется в воздух и застывшее в палате напряжение насквозь пронзит острая угроза, отчетливо пахнущая кровью. Вспоминала, как он в ее прошлом пришел в палату к Ли, чтобы добить, и тогда он не медлил, сразу же приступив к делу. Её он тоже добить хочет? — Она моя жена, я имею право с ней не только разговаривать, когда вздумается, — вот это многословность, и тон под стать интонациям ее матери, только холоднее и жёстче. Блондинка снова перевела взгляд на Гаару, вмиг вспоминая, что она его жена. Твою мать! И то в этой фразе многословности было куда больше, чем сказанных слов. Кушина буквально подавилась его заявлением, открыв было рот для возмущения, да поперхнулась воздухом и заходясь кашлем. Женщина бы огрызнулась, да только суновец был прав. Настолько прав, что пришлось прикусить язык, но красноречивым и многозначительным взглядом она его все равно наградила. А вот Наруто сконфузило от сквозившего подтекста меж слов, в отличии от ее матери. Сконфузило так, что внутри все заходило ходуном и поменялось местами — неприятное чувство. — Мама, прекрати, — отдернула родственницу Наруто, стараясь сесть в постели, потому что шея уже затекла, пока она лежа пыталась рассмотреть что-то из-за спины женщины, да и молчать не в ее стиле. — Думаю, мне стоит с ним поговорить, и без тебя, — прошипев от боли, девушка кое-как села, благо, мать помогла, но смерила таким взглядом, что джинчуурики испугалась ее куда больше, чем Гаару. В серых глазах и изящных чертах отразилось искреннее волнение, тревога и вместе с этим обещание прочесть лекцию, чем чревата чрезмерная глупость, попытки казаться сильной, когда даже прямо сидеть не можешь, и ее просьба поговорить наедине с мон… джинчуурики Шукаку. — Мам, верь мне. Все будет хорошо, — Узумаки сжала руку приобретенной в этом мире матери, и посмотрела на ту так, чтобы показать, насколько она не боится и уверена в себе. Кушина тяжело вздохнула, безмолвно соглашаясь, молча встала, недовольно поджав губы. Ей не хотелось уходить, оставляя дочь один на один с потенциальной угрозой, но она уважала решение своего ребенка, но подстраховалась, и, присев на корточки у кровати, быстренько нарисовала фуин барьера, который активируется, если Наруто будет угрожать опасность. Только после этого она, скрепя сердце, покинула помещение. Как только дверь за Хабанеро закрылась, в палате повисла тишина. Гаара молча смотрел на Наруто, а та не торопилась начинать разговор, отдавая эту прерогативу на джинчуурики однохвостого. Внутренний страх перед ним вновь очнулся, но не ее, а той владелицы тела. Она испытывала перед ним отнюдь не страх. Ну может чуть-чуть, но с собственным демоном за пазухой было более менее спокойно. Время тянулось медленно, насмехаясь над ней, молчание начинало угнетать, а вкупе с пристальным, почти препарирующим взглядом бирюзовых глаз, это все сильнее давило на психику. Наруто заерзала на кровати, а от немигающего ледяного взгляда внутри начинало все коченеть. Вот умеют же сильные мира сего смотреть так, что аж кровь в жилах стынет, и у нее, героини Пяти Наций в том мире, в том числе. — Это ты называешь разговором? — не выдержала такого морального напора блондинка, нарушая тяжелым грузом повисшее молчание. — Я предполагала, что ты меня хочешь избить ещё сильней, чем прежде, задаешься вопросом как я смогла тебя остановить на время и бла-бла-бла! — прорвало златовласую, и ее нисколько не смущало то, что Гаара нахмурился, напрягаясь, и ещё сильнее вперился в нее взглядом, совершенно не одобряя такой прыти. — Так вот, секрет прост — я автоматически становлюсь сильней, — Наруто запнулась, почувствовав, что не это слово надо использовать. Силы… возможно и прибавлялось, ибо весь разум отбивало напрочь и чувство страха за свою жизнь испарялось. — Скорей всего храбрей, — Лис в ее голове хохотнул и переиначил на «глупей». — Не понимаю, — песчаный скрестил руки на груди, логику и размышления Наруто он не понимал. Он сильный, а она слабая. Он храбрый, она трусливая. У нее на лице написано, какая она беспомощная и немощная, а от него разит силой на метры. Она угадала, зачем он пришел, или она настолько хорошо его узнала за то время, что они находились рядом? Да ну, не может быть, Наруто никак не могла изучить его повадки и попытаться расколупать его душу. Еще с некоторых пор его беспокоило любопытство, которое появилось по отношению к ней. Нет, не так. По отношению к ее внезапной силе, а ещё точнее — к проблеску ее силы. — Истина проста — когда есть, кого защищать, ты черпаешь силы из желания их защитить, даже если ты слаб, все равно сделаешь все возможное, чтобы как-то повлиять на сохранность близких. — Узумаки мысленно поблагодарила за это Хаку. Если бы не он, она бы ничего не добилась в той своей жизни, ну, может, с горем пополам звание чуунина, да и навеки прозвище неудачницы, которая и могла разве что кричать о своих амбициях, а при весомой опасности поджав хвост застыть в параличе от страха, не понимая что делать. Гаара стоял все такой же недвижимый и серьезный, поглядывая на нее ледяным взглядом, пытаясь понять, о чем она говорит. Для него это было сложно. Выше его понимания. Другая правда не укладывалась в опустевшей голове. У Наруто по спине пробегал колючий холодок, и хотелось съежиться. Она вступила на очень опасный путь. Из-за всего, что касалось привязанностей, любви и прочей сердечной чепухи, его могло коротнуть. У него с этим было туго, ибо именно на этой почве, а точнее, не имея ее под ногами, он свихнулся вовсе. У девушки возникло чувство, что она шагает в слепую по полю с взрывными печатями. Одно неосторожное слово, да даже звук, и будет большой такой бабах. Она это видела по его глазам, по его позе. Хоть он и управлял своим песком почти без всяких печатей, она предполагала, что он может сделать выпад даже не шелохнувшись, а такой вид противника самый опасный. У него по лицу не прочитаешь, когда надо дать заднюю, а в ее случае — захлопнуть рот и сидеть помалкивать. Провоцировать его не в ее интересах, а вот наладить подобие контакта не мешало бы. — Разве привязанности не слабость? — спустя долгих две минуты спросил он, почти не шевеля губами. Парень продолжал хмурится, напряжённо выжидая ответа, а так же запоздалой реакции собственного демона. Реакции не было. Тишина в голове была звенящая, поэтому каждое слово нареченной жены со звоном билось о пустоту мозга, находя отклик лишь в его сознании. — Слабость. Но разве не из-за своей слабости ты стараешься стать сильней? — для нее друзья всегда были слабым местом, ведь это единственное в ее жизни, что было главным, стояло выше ее собственных интересов. Она была готова и свою жизнь положить на алтарь дружбы, за то, что друзья ее любили, ценили и уважали, сделав ее такой, какая она есть. В этом мире, ради мамы, она будет такой. — Ты джинчуурики, и не знаешь что такое привязанности, тебе тяжело меня понять. — Убей или будешь убит — моя истина, — ответил Гаара, делая все же пару шагов вперёд. Наруто было отшатнулась, но стиснув зубы, подавила в себе тот глупый импульс, выпрямилась, гордо вскинув подбородок, и прямо смотрела в бирюзовые безжизненные глаза. — Нужно было меня убить, — расстояние между ними неумолимо сокращалось довольно широким шагом но Собаку. Узумаки сжала в кулаки ткань одеяла и напряглась всем телом, подавляя всяческий порыв забиться в угол, а его темная аура с оттенком крови давила. Внутри так же напрягся лис, испытав отголоски приглушённой опасности. Девушка дышала от напряжения через раз, потому что он был все ближе и ближе. Будь у нее хоть толика той силы, которая у нее была, она бы так не нервничала, но сейчас Наруто находилась в плачевной ситуации. — Ты боишься меня, — скользнул взглядом по неестественно выпрямленной спине, по рукам, которые до побеления костяшек сжимали одеяло, по ее прерывисто поднимающейся груди, обозначающей спертое дыхание. Гаара знал как выглядит страх и все его проявления. Она все же боялась, но не так. Совсем не так как раньше. — Я тебя не боюсь! — вскинулась девушка, подавив порыв вскочить с места и подойти настолько близко к нему, насколько он сам это позволит сделать, и коснуться его лба своим, показывая, насколько она бесстрашна, ну или глупа, что так опрометчиво готова подойти к опасному и сумасшедшему джинчуурики. Его абсолютную защиту и рефлексы хладнокровного убийцы не стоило исключать, и именно эти знания заставляли сидеть на пятой точке ровно, просто размышляя. — А стоило бы, — ледяной тон резанул по ушам. — Я могу сломать тебя, сначала изнутри, — ему категорически не нравится тот интерес, что он испытывал к ней, к ее глупой храбрости, которую она по ошибке называла силой. Его мать была слабой, его дядя был слаб, и он когда-то хотел быть слабым. Но первые двое от своих привязанностей и слабостей умерли, а он запер свое сердце в абсолютную защиту и выбил своим же песком на лбу напоминание о том, к чему приводит желание быть кому-то нужным, кем-то любимым. Это ведет к боли, а боль разрушает, делая его беззащитным. А Наруто эта самая боль, эта слабость сделала сильной, в то время как ее мать слабой. — Я ведь монстр, — безэмоционально произнес Гаара, сверкнув угрожающе взглядом. — Да хватит мне уже с тебя обещаний убить меня! — вскипела Наруто, все же встав на ноги и едва удержав себя на месте и задавливая в себе приступ боли. Ей искренне хотелось взять его за грудки бордового плаща и встряхнуть как следует, чтобы вся дурь из головы вылетела. — Ты не монстр! И внутри тебя не монстр! Просто вокруг тебя ужасные люди, которые не устают зло шептаться за спиной и смотреть с презрением и страхом! — прорвало Узумаки, и она опять ковырялась в собственной боли, от которой, думала, излечилась однажды, но все же не до конца. Ей тоже было больно, и за себя, и за Гаару. Ведь они были детьми, которые не заслуживали такого отношения. Они были жертвами, принесенными на алтарь защиты селения, и в благодарность их уничтожали морально. Гаара даже позволил себе вопросительно посмотреть на нее, застыв за четыре шага до нее. Не ожидал, что она будет говорить такие вещи. Ведь он ее однажды чуть не убил, растерзав в клочья, а она… Оправдывала его, не винила, и да, в ее глазах он никогда не видел презрения и ненависти. До того случая лишь страх, тоску и печаль, а после — лишь легкий налет страха, вызов, и то, что он расшифровать не мог. — Люди не понимают каково это быть с самого рождения джинчуурики. Не принимают, что мы… — запнулась в пылу своего негодования и обиды, которые прорвались спустя столько лет. Гаара ладно, он понял, что она джинчуурики, что в ней Кьюби но Йоко, просто они ещё не дошли до этого момента, а вот мать, которая стояла по ту сторону двери и явно подслушивала, могла услышать лишнего. — Ты такой же человек, который не хотел быть одиноким. Хотел любви и заботы. Хотел быть ребенком! — Наруто подняла на него взгляд полный боли, а в уголках глаз уже скапливались слезы обиды. Гаара молча смотрел на нее, растерявшись в конец. Он — ее несостоявшийся убийца, который при встрече каждый раз обещает убить, а она… — Они ломали тебя, толкали на край бездны, в которую ты провалился! Твой отец перестарался, взращивая в тебе смертоносное оружие, а когда понял, что все зашло слишком далеко, смирился с положением дел, — Наруто почти трясло от переполняемого гнева и ненависти к одному конкретному человеку. Идея стать Казекаге и добиться справедливости не выглядела такой уж и глупой. — Ты… — она будто бы его душу выворачивала наизнанку своими бездонно голубыми глазами влажными от его боли, от его тоски. Она роняла слезы вместо него, оплакивая его детские наивные мечты и желания, которые были разбиты вдребезги недоброжелательным обществом и жестоким отцом. Наруто была точна в своих словах, и эти самые слова острыми иглами проникали в самую его суть, стараясь достать то, что давно похоронено внутри него. Наруто почувствовала прилив сил. Ее болтливый язык и импульсивный характер обезоружили безжалостного убийцу, который не знает ни жалости, ни пощады. Джинчуурики Ичиби был ошеломлен, обескуражен и растерян тем, что он получил в ответ на свое обещание убить жену сострадание и понимание, которых никогда не видел даже в глазах дяди Яшимару, которого он убил после предательства. Может, дядя и любил его, но в его глазах не было всего того спектра чувств, что он видел в глазах жены. Чужой для него человек, связанный с ним по глупому договору узами брака, при этом беззащитный и слабый, смог докопаться до глубины подсознания и вытащить наружу покрывшиеся толстым слоем пыли разбитые мечты и стремления. Будто бы она знала его всю жизнь, росла вместе с ним, невидимой тенью наблюдая его становление безжалостным маньяком и убийцей, видела насквозь и не осуждала. Наруто только сейчас заметила что из глаз льются слезы, не рекой, слава богам. Было бы стыдно разреветься от переизбытка эмоций перед этим Гаарой. И так в его глазах слабачка. То, что она плакала, она решила проигнорировать. Своими слезами такого бездушного шиноби не проймешь, это только во вред. — Так как мы с тобой связаны долгом перед своими странами и ворохом обязательств, предлагаю держаться вместе, — Узумаки пыталась прощупать почву под ногами, насколько сильно ее слова возымели эффект над Гаарой. Тем более, это хороший вариант, иметь при себе человека, который сможет постоять за нее, пока не может она. — Такие как мы должны держаться вместе, — подразумевая то, что они джинчуурики, о чем, видать, песчаный благополучно забыл. Он точно знает, что она сосуд для биджу, и даже может сказать для какого. Наруто сделала к нему пару шагов вперёд, подходя ближе, но с опаской поглядывая на небольшую тыкву с песком. В этом мире в этом же возрасте он не носил с собой того огромного сосуда за спиной, который в своём мире она даже поднять не могла, а он таскал такую громадину за спиной, будто бы ее и не было вовсе. Тут Гаара передвигался с более маленьким и компактным сосудом, указывая на то, что силы его на том же уровне, что и у Гаары Казекаге из ее мира. Гаара не шелохнулся, продолжая пристально смотреть на нее, но не видел. Он задумался, глубоко уйдя в себя, переваривая услышанное, проникаясь ее речью, ощущая горькую правду от ее слов, осадком оседающим где-то внутри. Только когда между ними остался шаг, а девушка протянула к нему руку, он вздрогнул, возвращаясь в реальность, и с каким-то диким ужасом сделал шаг назад и посмотрел на собственную жену как на прокаженную. — Не смей меня трогать, — сталь в его голосе смела напрочь едкую душевную атмосферу, которая явно была проводником к его нутру. Желание ее убить больше не было таким ярким и насыщенным, как пару часов назад. А если брать в целом, то оно потускнело в разы с того раза, как джинчуурики пытался напрочь стереть из ее глаз тот сумасшедший страх, с которым она смотрела на обезумевшего мужа. — Даже не вздумай, — огораживался он своими барьерами, не позволяя той даже стоять рядом. Ее присутствие стало резко приносить дискомфорт. — Уходи, — Кушина ворвалась в палату, с опаской поглядывая на зятя, она слышала все от и до, и решила, что ее дочка хорошо проехалась тому по мозгам, что он может рассвирепеть от такой наглости, и с помощью своего кровавого песка перемолоть ее дитя в фраш. Кажется, у того идея-фикс уничтожить Наруто. Гаара посмотрев на Наруто все таким же безжизненным взглядом, развернулся и вышел, но застыл по ту сторону двери. Как только аловолосый скрылся, Узумаки скривилась от боли, зашипела и обнажила перед матерью свою слабость, громко шмыгнув носом. — Больно! — прошептала она дрожащим голосом, наконец почувствовав все прелести отката от дзюцу, которое она использовала в тот день. Это были Цепи Чакры. За всю свою жизнь она их видела единожды, но слышала о них дважды: от мамы в своем подсознании, и от очевидцев войны. Карин Узумаки во время сильного потрясения и желания спасти возлюбленного смогла использовать технику клана Узумаки. Пока в палате находился Гаара, она и позабыла, что ей адски больно, притупив это чувство. Девушка из кожи вон лезла, чтобы не показывать проявления банальной слабости. Не показать, что ей больно и плохо, и это получилось. Кушина, взволнованная самочувствием дочери, подскочила к той и помогла добраться до кровати. — Так бывает по первости, твои каналы были абсолютно не подготовлены, как и тело, — родительница помогла дочери лечь, укрывая ту одеялом. — Потом будет легче, — улыбнулась женщина, вытирая ладонью со лба Наруто капли испарины, вмиг выступившие на коже, когда боль полностью завладела телом. — Надо было выгнать его раньше, не мучаться, не терпеть, — ласковая рука погладила растрепанную светловолосую макушку. — Но ты такая молодец! — серые глаза с гордостью смотрят на родные черты. С тех самых пор, как они расстались, в девушке произошло столько изменений. — Мама, но я не могла показать, что мне больно! Он бы меня не воспринял всерьез, а так хоть прислушался, — девушка устало прикрыла глаза. Эта душещипательная беседа вымотала ее морально от и до. Гаара прислушивался. Неужели она все это время терпела боль? Он даже и не заметил, что ей было больно, не почувствовал. Как умело это скрывала Наруто, даже мускулом не дрогнула. И девушка права, если бы она корчилась на кровати от боли, или же кряхтела, скулила и прочее… Он бы не воспринял ее всерьез, и слушать бы не стал, испытывая к ней отвращение. Песчаный презирал слабость и не воспринимал таких людей вовсе. — Это был отличный ход, сыграть на том, чего лишены джинчуурики, — расхваливала Кушина тактику дочери. Она все слышала и поражалась тому, что дочь так умело давила на самые больные и слабые места, умело найдя их под его хваленной абсолютной броней. Но Собаку по ту сторону двери сжал кулаки, заскрипев зубами. Песок едва слышно зашелестел по поверхности двери, просачиваясь в замочную скважину и в щель между полом и деревянной конструкцией. В мозгу красной вспышкой обозначилось желание убить обманщицу, которая так тонко решила его обмануть, манипулируя его потаенными уголками души. В груди что-то стянуло, ёкнуло и болезненно ударилось. Да, именно болезненно. Ничего не выражающие глаза наполнились гневом. — Мама, ты не понимаешь! Ему плохо, всегда! Он достоин лучшего, чем презрение окружающих. Хотя бы уважения, потому что он ежедневно боролся с влиянием Шукаку. Поверь, если бы он этого не делал, Суна стояла бы в руинах, — Наруто с ужасом посмотрела на мать, возмущенная тем, что та решила, будто она нагло его обманывала, чтобы умаслить, подергать за ниточки почти отсутствующую душу. — Джинчуурики тоже люди, и они имеют право на уважение, признание, заботу, любовь! Почему их считают монстрами? Да кому понравится быть спрятанным почти на век в тюрьму, и так сколько уже? — опять прорвало Наруто. Курама закатил глаза. Нашлась тоже, борец за права и свободы джинчуурики и биджу! — Наруто… — Хабанеро опешила, не зная что сказать, а щек коснулся жар стыда. Она и не думала, что дочь была настолько искренна. — Ты даже не представляешь, что это такое, — гневно сверкнула глазами Наруто, вспоминая, что ее мать в этом мире не была джинчуурики и даже понятия не имеет каково это. — Когда ты ребенок, а все вокруг тебя не то что избегают, а боятся, презирают, считают монстром, а ребенок не понимает почему с ним так жестоко обращаются. Ему нужна любовь и забота, а не предательства, ножи в спину и злые шепотки, — Наруто судила по себе, и выливались из нее бурным потоком все те обиды, которые копились все ее сиротское детство, а в юношестве и обида на родителей, которые обрекли ее на тяжелое детство. Она обижалась, но в то же время была признательна им. Все то и сделало ее сильной, независимой и храброй Узумаки Наруто, закаленной в аду. Песок застыл на пороге палаты, как и тот самый орган, который перекачивал кровь в его теле. Сердце впервые за всю его жизнь дало сбой вне поля боя. Без присутствия Шукаку он мог смотреть на вещи несколько иначе, и это сказывалось не лучшим образом, ведь что делать с тем, что на него свалилось, он не знал. С Ичиби проблемы решались радикально — Песчаный гроб и никаких проблем и волнений, а сейчас… Все человеческое, что было спрятано за тенью однохвостого тануки, кричало о том, что не стоит убивать эту девчонку, из-за своей правды она должна жить. Она искренна в своих словах, и ее острое чувство справедливости задевает за живое. — Я… Никогда не задумывалась об этом, — потупила взгляд жена Хокаге, почувствовав себя не очень уютно после этих слов. — Никто не задумывался, — понизила тон блондинка, замечая что до посинения сжала края одеяла. — А я задумалась, и хочу донести это сначала до Гаары, а потом и до Расы. Если получится, то до всех, — Курама тяжело вздохнул. Вот они, могучие и ужасные амбиции Наруто Узумаки, которая за свои слова цепляется как за жизнь. Пошло-поехало! Значит в этом мире будет борцом за права ущемленных и обездоленных джинчуурики, и начнет с самого бездушного, хладнокровного и неприступного Гаары. В той жизни она носилась за Учиха, как ужаленная, крича на каждом шагу «Саске, вернись в Коноху!» и старясь излечить душу повернутого на мести парня, а теперь будет пытаться пробиться своей твердолобостью и узумаковской упрямостью через многослойную песочную шелуху джинчуурики Шукаку — абсолютного убийцы. Мало ей было приключений! Кушина прикусила язык, поражаясь внезапно возникшим стремлениям дочери, которая оправдывала своего несостоявшегося убийцу и собиралась это сделать перед всеми. Да, это слишком крутые и резкие изменения, и стоит наведаться еще раз к Орочимару, чтобы тот проверил ее состояние, а лучше к мозгоправам Яманака, чтобы они посмотрели, что не так в ее голове. Попахивало серьезными психологическими расстройствами. — И не смотри на меня так, будто бы я не твоя дочь! Это папа виноват, Гаара как бы мой муж, и мне с ним жить, да еще и детишек рожать, я стараюсь для себя сделать приемлемые условия, так и для своих детей, будущих, — Узумаки испугалась взгляда матери и поняла, что слишком уж бурно встала на защиту суновца, и решила навешать матери лапши на уши по поводу семейных ценностей, и что она старается так ради себя и будущих детишек, которых она абсолютно не хочет. Лис внутри упомянул о том, что она еще сама совсем как ребенок, так что какие дети? — И я, как любая девушка, может, мечтаю о любви и семейном счастье, — тут Курама откровенно заржал, а Наруто стойко пыталась лгать дальше, потому что мечтала она далеко не о уютном семейном гнездышке, полным любви и детишек. — Если как следует постараться, то, может быть, и Гаара станет заботливым мужем. — Ладно, поняла я тебя, ты права, — серые глаза больше не косились с подозрением, а на губах вновь расцвела добрая и нежная улыбка. Но к Орочимару она заглянет. — Если с договором уже ничего не поделать, то можно попробовать что-то поменять в муже, ты молодец, думаю, у тебя все получится, — Кушина игриво щелкнула Наруто по носу. — Потом расскажу тебе пару женских хитростей, и поделюсь своими мыслями, а сейчас отдыхай, — женщина легла рядом, сжав дочь в объятия. Джинчуурики девятихвостого заметно расслабилась, почуяв, что опасность позади, и устало прикрыла глаза. Да, разговоры по душам однозначно выматывают. Гаара призвал песок назад. Его нареченная и нежеланная жена не солгала. Она была так же искренна и открыта, как и всегда, хотя ее слова показались ему до ужаса смешными. Что сможет эта никчемная и слабая девчонка? Ничего. Наруто просто очередной эксперимент отца, попытка вывести сильных и уникальных шиноби для защиты деревни и продолжения собственного рода, а для него она надоедливая и шумная мушка, которую он в любой момент может раздавить по щелчку пальцев. Само собой, ее мотивы были эгоистичны и нацелены на собственное счастье и напрямую затрагивали Гаару, но ему будет интересно посмотреть на ее бесполезные попытки достичь поставленных целей. Но жизнь он ей сохранит, потому что… Наруто будила в нем другие чувства, никак не связанные с убийствами, она вызывала любопытство и интерес, и, ах да, она была джинчуурики. Об этом они обязательно поговорят позже, и тогда он точно решит, убивать ее как опасность, или же пускай себе живет и веселит его своими неудачами.