***
После шока, когда его почти полусознательное тело скрутило чем-то сильным и мощным, обездвижив напрочь, он, кажется, рассвирепел. Не он, а демон. Ему… он вдруг смог ясно различить свою злость и чужую ненависть, разделив их друг от друга. Он не был зол, лишь расстроен и унижен, что какая-то слабачка смогла противостоять ему не имея даже средних навыков, а биджу топил его пустое нутро испепеляющей яростью из-за того, что его остановили, не дали выбраться. Но Собаку в минуту трезвого ума пытался понять, откуда у нее эта сила, которая помешала ей стать очередной жертвой, и не только ей. Этот вопрос наглухо врос в его сознание и нервировал, нервировал… До ужасающей головной боли и жуткого непонимания. Он предполагал ответ, и захотелось до дрожи в руках разодрать кандзи на лбу, потому что его как каленым железом обожгло, а воспоминания, плотно похороненные под глыбой песка, вновь ожили, замелькав в сознании. Он проводил аналогии между нареченной супругой и почившим дядей, находя много схожего. Но подумать над этим не дали. Потому что по сковавшим его цепям в него просачивалось что-то болезненное, ядовитое, обжигая каналы чакры, а собственный демон от этого будто бы взбесился пуще прежнего, взвыл и взорвался колоссальной ненавистью, которая затмила яркой вспышкой все его мироощущение, заставляя видеть только это чувство. Потом на миг все замерло, затихло… Чтобы после вновь в голове взорвалась дикая боль. Перед мутнеющим взглядом вспыхнула яркая желтая молния, следом — удар в живот. Последнее, что услышал Гаара, был второй злобно-рычащий голос в его голове, вещавший угрозы его монстру, прежде чем провалиться в бессознательное. Такое пустое, глухое и одинокое. «Наконец-то!» — подумалось ему, когда его со всех сторон, будто бы в кокон, окутало это чувство абсолютного спокойствия и тишины.***
— Ты хоть представляешь, во что вылилась твоя импульсивность? — Минато смотрел на Кушину разочарованно и с едва скрываемой злостью. Как только за врачами закрылась дверь, Хокаге принялся отчитывать женщину. — Когда ты перестала понимать приказы? — Четвертый хотел было подойти к ней и встряхнуть ее как следует, ибо она не особо реагировала на его пламенную речь, обличающую ее собственный идиотизм и эгоизм. Злости у него не хватало на нее. Неугомонная, сумасшедшая бестия! Не это он себе представлял, когда брал в жены, и считал, что жизнь его отныне никогда не будет скучной. — Она моя дочь! — сквозь зубы процедила Кушина, возвращаясь в реальность из задумчивости. Она ожидала, когда же он начнет тыкать ее носом в ее поганый поступок. Узумаки понимала, что виновата тысячу раз, но никогда не признается в этом Минато. Поэтому она выпрямила спину и, гордо вздернув подбородок, стала изображать из себя саму невинность, которая была обижена тем, что вину переложили на ее хрупкие плечи почем зря. Ведь виноват Минато! И всем своим видом она транслировала это. — Что я по твоему должна была сделать? Дать ему убить ее? Или отпустить с ним, чтобы он ее прихлопнул в любой удобный момент по пути в Страну Ветра? — да, это было проявление заботы и опеки к Наруто, но все вышло из-под контроля. В Кушине всегда все было «гипер». В том числе и материнская забота. Вот и мотив, почему все это произошло. Перестаралась она. Но, опять-таки, не признается в этом. — У тебя миссия! В первую очередь ты шиноби, а потом семья, — мужчина помассировал виски, голова трещала по швам. Он только что выбрал вместо политически стабильной ситуации в деревне свою собственную семью, и за это ему придется платить. У него семья всегда была на первом месте, за исключением Наруто, а потом только политика, но сейчас из-за Наруто и глупости некоторых аловолосых Узумаки под угрозой был союз с Песком, да и за спиной уже маячил нервный срыв. — Ненавижу, — процедила она сквозь зубы, едва не трясясь от злости. Хоть она и не конкретизировала что ненавидит, мужчина понимал, что ненавидит она все в этой ситуации, а в первую очередь его самого. Но ее взгляд был куда хуже, чем сорвавшееся с губ слово. Он колол, нет, даже рубил его сердце и душу на части, заставляя чувствовать себя последним ничтожеством. Давно он не видел такого взгляда в свой адрес. Отвернувшись от него, женщина подошла к кровати дочери, опускаясь перед ней на колени и хватая ту за руку. Ей необходимо было убедиться что ее сердце бьётся, она теплая, и рядом, в безопасности, под ее крылом. Кушина была готова признаться в своей вине, что не уберегла дочь в первую очередь от собственного отца. — Ты понимаешь, что спровоцировав джинчуурики Суны могла умереть? И не только ты? — пошел он другим путем, косвенно показывая свое волнение. Получив письмо от Наруто он испытал волну жуткого страха, ведь, зная свою супругу как никто другой, предположил что дело может стать фатальным. Потерю сразу двух женщин из семьи он не вынесет. Нет, не так. Потерю единственной и любимой женщины он не перенесет, как и потерю союза, который ему достался слишком дорогой ценой. Хотя, он уже потерял ее, окончательно и бесповоротно, когда отправил Наруто в Страну Ветра в залог мира и союза. Променял статус любимого и желанного мужчины на безопасность и укрепление деревни. Почему она не понимает, что это все ради деревни? Ради того, чтобы их извечный враг стал союзником и не нес в себе угрозы. — Ты видел это? Видел что она сделала? — резко перевела тему аловолосая, отлично зная, что сейчас начнется череда оправданий, что все ради них и деревни. Кушина смахнула со лба дочери челку, приподнимаясь, целуя ту в горячий лоб. Блондинку лихорадило. Хабанеро как никто другой знала, какой ценой могла расплатиться ее дочь за эту технику. Это дзюцу было коронным в клане Узумаки, и владел им не каждый, не у всех была предрасположенность. Она даже предположить не могла, что у нее она есть, ибо всегда девушка казалась слабой и неспособной к ниндзюцу вообще. — Меня больше интересует то, что ты своим импульсивным характером толкнула Коноху в бездну. Нам не сойдёт с рук вмешательство в печать джинчуурики Суны, — конечно же Минато не собирался спускать с рук то, что младший сын Четвертого Казекаге чуть не убил его жену, ученицу, младшего сына главной ветви клана Учиха и его дочь, в конце-то концов. Как оказалось, не совсем уж и никчемную. С этой темы он не собирался сворачивать. Даже осознание того, что в Наруто начал просыпаться предсказанный ей Мадарой потенциал, не заставит его свернуть обсуждение случившегося и попытки заставить Кушину извиниться за случившееся. — Тебя только твоя политика и деревня интересует! — ей хотелось кричать на него, но она сдерживалась, боясь потревожить Наруто. Хотя Орочимару сказал, что девушка проспит как минимум пару дней, большая потеря сил будет восполняться точно несколько суток. — Ради сомнительного союза ты отправил мою дочь в лапы этого… Монстра! — аловолосую передёрнуло от воспоминания жажды убийства джинчуурики, направленной в адрес ее ребенка. Бедная Наруто. Кушина теперь не сможет спать спокойно, когда они вновь будут в разлуке. — Все это выглядит как преднамеренная провокация для того, чтобы вмешаться в печать джинчуурики, — Минато сел на стул, скрыв лицо ладонями и судорожно вздохнув. Ни поддержки, ни понимания со стороны жены ему не видать. Тяжело и плохо. Он знал, что все это было случайностью, но Четвертый Казекаге даже зная, что это случайность, вызванная нестабильностью психологического состояния его сына, сможет повернуть все в свою сторону. Ведь мать пойдет на все ради своего ребенка! И почему бы не спровоцировать Гаару на нападение и притвориться невинной овечкой, жертвой обстоятельств, чтобы оправдать вмешательство в печать, ведь Шукаку он запечатал наглухо во избежание появления истинной формы биджу вблизи жилых окрестностей Танзаку. — Сними с него печать, в чем проблема? Или ты все-таки не хочешь подвергать Наруто смертельной опасности ради союза? — женщина обернулась к нему, пристально цепляясь взглядом к его напряженной сгорбившейся фигуре. Замурованное под слоем ненависти и отвращения чувство безграничной любви к мужу подало признаки жизни, заметно колыхнувшись. Захотелось обнять, прижаться к нему, смахнуть его тяжелые мысли поцелуем, почувствовать то, что раньше было между ними. Моргнув, она сбросила наваждение. Он ненавидит Наруто, их ребенка! И по таким глупым причинам… — Я попробую договориться с Расой, чтобы мы поставили ему другую, блокирующую только их сознание друг от друга, сделать его стабильным психологически, но это не поменяет самого Гаару, — Минато принял решение. Так еще ему надо будет модернизировать печать, которую он когда-то готовил для Кушины, чтобы та стала джинчуурики, но все обошлось. — Я понимаю, но с этим будет куда проще бороться, чем с отравляющим влиянием биджу, — кажется, это первый раз за несколько лет, как Кушина ему улыбнулась. Благодарно и мягко, а в серых глазах тронулся лед. — Только попробую, не гарантирую, что он согласится, — Хокаге еще при составлении мирного договора столкнулся с непрошибаемой твердолобостью Казекаге, ощутив всю его черствость и жесткость. — Он ему нужен таким, какой он есть, иначе давно попросил бы помощи, ты как-никак из Узушио и достаточно хорошо владеешь фуиндзюцу. — Нестабильный демон держал в страхе всех, и в том числе соседей, особенно мелкие страны боялись Песка как огня. Само собой, причина такого решения крылась в силе и мощи джинчуурики. — Мадара-сама видел в ней потенциал, — вновь она перескочила с темы. Прохладная ладонь матери скользнула по лбу спящей девушки, стирая выступившую испарину. Кушина повернулась к дочери, всматриваясь со всей своей материнской нежностью в похудевшее лицо. — Я останусь с ней, я нужна ей, — скинув с себя изорванный зеленый жилет, она разулась и легла рядом с дочерью поверх одеяла, стараясь аккуратно обнять, чтобы не потревожить ее раны. Минато смотря на это, вспомнил, как Кушина, измученная и заплаканная после родов, с такой же трепетной аккуратностью обнимала и прижимала к себе новорожденного младенца, при этом счастливо улыбаясь, между почти трехминутным перерывом, пока Менма не торопился вслед за сестрой появиться на свет. После к своей груди младенца прижимал Минато, сквозь безудержное счастье принимая осознание, что он отец этой маленькой крошки. В груди болезненно кольнуло, потом снова и снова. С этим воспоминанием его накрыло осознание, что он идиот, который забыл о данном себе обещании. — Я принесу тебе сменную одежду, — Минато отвернулся. Внутри болезненно разрасталась дыра, поглощая даже ту пустоту, что царила внутри него после того, как он разругался напрочь с Кушиной. И ему было необходимо уйти, пока под натиском момента и осознания своего идиотизма, он не признался ей вслух о своем открытие и что захотел вернуть все на круги своя. Как никак, а гордость у него имелась, да и поздно уже что-то менять, а также страшно получить от ворот поворот. — Твой отец дурак, власть его испортила, — Кушина водила ладонью по волосам дочери, путаясь изящными пальцами в светлых локонах. — И брат твой дурак, — прижалась лбом ко лбу дочери, прикрыв глаза. — Они исправятся, когда осознают свою глупость, ты только подожди, мальчишки всегда глупые, — женщина надеялась, что в их семье все стабилизируется. Надежда в ней никогда не умирала, лишь угасла на время, а потом воскресала как феникс из пепла и вновь грела душу. Мужская часть их семьи когда-нибудь найдет в себе силы извиниться, а Наруто — простить.***
Кажется, Наруто снилась ее прошлая жизнь. Не ее, если быть конкретней, а этого тела. Просто все это стало так легко ассоциировать со своим прошлым, что настоящее прошлое Узумаки начинало казаться вымыслом. Все эти проблемы, помноженные на бесконечное число, неприятности одна за другой, знакомство с новым миром настолько заполнили все ее естество, что было тяжело себя ассоциировать с той Наруто Узумаки, членом команды номер семь, мечтающей стать Хокаге. Роль, которую хочешь не хочешь, а приходилось играть ради выживания, плотно срослась с ее лицом, и, кажется, начинала становиться полноценной кожей. Видать, наступало смирение со своей участью. Вместе со всем этим и пришли сны о прошлом Наруто Намиказе, ныне принадлежащей клану Собаку Но. Почти вся жизнь, начиная от академии и заканчивая смертью, пролетела перед глазами яркими картинками и не совсем в хронологическом порядке. Как оказалось, она была даже более чем противоположна той Наруто. И как ее не раскусили? Ведь ведет она себя абсолютно противоположно. Спасибо амнезии и посттравматическому синдрому, на которые скидывают ее странности? — Я запуталась, — Узумаки открыла глаза и уставилась в высокий, а из-за этого невидимый в тусклом свете, потолок катакомб. — Нет чтобы по порядку, зачем настолько беспорядочно? Усложним же жизнь Узумаки Наруто, даттебайо! — претензия к крупице чужого сознания или же памяти тут же сорвалась с губ блондинки. Наруто едва соображала как усвоить увиденное и разобраться во всем этом. Как будто бы на нее выворотили коробку карточек, которые теперь нужно было расставить по датам, в алфавитном порядке и по цвету. — Последнее, можно считать девизом этого мира, — лениво открыв глаз, меланхолично протянул демон-лис. — И того тоже. Просто там проблем было мало, но все они были крупномасштабные, — Курама закрыл глаз, продолжая релаксировать, или медитировать, Наруто предполагала одно из двух. На самом же деле он строил каверзные планы по внесению хаоса в жизнь Шукаку и его джинчуурики. — Точно! — Согласилась девушка, ощущая как прибывающая чакра прохладной водой уже начинала забиваться в уши. Ощущения было именно такое, да только чакра была лишь образом воды, сохраняя лишь свойство менять температуру, и то разброс был не большой. Выше градуса ее тела она не поднималась. — Мы опять в Конохе? — на всякий случай уточнила она. — Не знаю. Но скорей всего да. Твоя циркуляция чакры вся в клочья после использования какого-то дзюцу, — Курама едва смог вовремя ее залатать, пока последствия не стали необратимыми. А делать это при Минато и Кушине, которые могли увидеть его манипуляции, а точнее ощутить, было жутко неудобно. — Ты печать расшатала, — вновь лениво поднял веки и возвел глаза к белому листу бумаги, запирающего его клетку. На нем была небольшая трещинка. — Через нее ты стала черпать мою силу, когда твоя чакра иссякла. — Они заметили? — Ужаснулась джинчуурики, вспоминая как после обычной склоки со злым братом-близнецом она, испытывая приступ ярости, потянулась за чакрой к Кураме, неосознанно, скорее всего рефлекторно, само собой, и пыталась распустить его Ки, чтобы на время подавить братца. Орочимару учуял это, а потом еще и прощупал в ней чужеродную энергетику. Минато тоже не составит труда это сделать, как и Кушине. — Нет, а вот Гаара — да. Шукаку теперь точно знает о том, что я в тебе, — говорить о том, что он угрожал сошедшему с ума тануки в подсознание его джинчуурики, он не собирался, а то Наруто не постесняется сказать, что этот поступок был продиктован любовью и благородством демона к его сосуду. Курама уважал Наруто, может чуточку дружил, испытывал симпатию как к достойному шиноби, но никак не любил, скорее всего притерся и вынужденно терпел чувство привязанности. Да и в первую очередь демон заботился о своей шкуре, и то, что они в этом мире — его нежелание помирать, а потом уже желание спасти блондинку. И этот довод Нару могла разбить своей наивностью и добротой в пух и прах, обвинив его в скрытой любви к ней. — Это проблематично? — ополоумевший енот явно захочет ее убить в несколько раз сильней. Курама и Ичиби злейшие враги, которые примирились лишь однажды, на поле боя против Мадары. Так что, Шукаку сделает все, чтобы ей жизнь медом не казалась, а точнее Кураме, она просто стоит между ними как клетка. И еще фиг знает, что будет с Гаарой. Слабая девушка знатно проехалась по его чувству достоинства, и завышенное самолюбие Самовлюбленного Демона явно было задето. Аловолосый ее за это и без всяких двинутых на крови енотов на кусочки порвет. Суновцы суровы и беспощадны, а тот Гаара дружил с ней и только с ней, и уважал ее, а следственно и ее деревню, откуда она родом. Да и в долгу он у нее был не раз, так что… Да, она труп. Опять же. — Сама спроси, тем более клетка этого пса вонючего сама к тебе пришла, — Кьюби повел носом и тут же скривился. А до слуха доносилось будто бы какое-то мурлыканье-стрекотание. Запечатанная в Наруто чакра Ичиби вошла в резонанс с чакрой Шукаку. Не дай Ками-сама проснуться этому чудовищу в этих катакомбах, хоть это только совсем мизерная часть тануки, Курама же свихнется! — Э-э-э-э? — Наруто повернулась на звук, и у ее ног вился среднего размера шар песчаного цвета с фиолетовым узором джуина Шукаку. Он, вибрируя, издавал эти самые стрекочущие звуки. — Ой, блин! Теперь что, так будет каждый раз когда кто-то из хвостатых рядом? — Узумаки на всякий пожарный отскочила от этого сгустка чакры, мало ли тут Шукаку тоже кровожаден, и этот шар захочет ее раскатать по полу собственного подсознания? Ну, а что, бешенство же заразно! — Просыпайся, дура, потом узнаем, — Кьюби пытался не думать над предположением Наруто. А если они тут встретят всех джинчуурики, и от соприкосновения с их чакрой в ее подсознании они все проснутся? Нет, он этого не выдержит. Ему и Наруто хватает с головой, а еще восемь собратьев, хоть и миниатюрных копий хвостатых, нет, спасибо! Наруто открыла глаза, услышав, как Кушина пытается выпроводить Гаару из ее палаты. И правда, песчаный был тут, судя по голосу, а ее мама заслоняла ее собой, и почти угрожающе рыча просила, читать как приказывала, выйти и немедленно.