Другая жизнь: Жена для демона

— Ты это слышал, Курама? — Наруто с выпученными глазами полными удивления и какого-то совсем неясного страха смотрела на Кьюби, выплескивая весь тот ужас, что ей пришлось услышать от матери. Ну как ужас, для Наруто это было именно так, в то время как для любой нормальной девушки, которые сталкивались с тем, что, если хотят хорошо выйти замуж, надо быть расчётливой и хитрой, это было чуть ли не повседневной истинной, а для куноичи едва ли не правилом в жизни. Кушина своим откровенным разговором перевернула непоколебимый и весьма ограниченный мирок Узумаки, объяснив, в принципе, что надо делать с мужчинами, когда хочешь, чтобы они «работали» на тебя. — Я тебе предлагал также манипулировать Гаарой в своих интересах посредством твоей женственности, — Лис тогда быстро отбросил эту идею и даже озвучивать Наруто не стал, заведомо зная, что план не выгорит. Это Мито была чисто по-женски хитра, и Кушина демонстрировала отличные показатели женской хитрости, а вот Наруто — нет. — Что-о-о?! — застыв на месте, воскликнула девушка, глаз у которой дёргался в нервном тике, а на лицо легла тень. Почему все ей предлагают какие-то аморальные способы умаслить джинчуурики и перетянуть его таким гнусным способом на свою сторону?! — Ты не женственная, — тяжело выдохнул лис, подавляя приступ закатить глаза, мол, это же очевидно, бестолочь, а мне приходится разъяснять тебе простые вещи. — И не настолько умна и находчива, чтобы достичь в этом успехов, — высказал свое откровенное сомнение в ее способностях. — Не женственная? — оскорбилась Узумаки, надув щеки от обиды. На место нервного тика и ужаса пришло задетое достоинство и разочарование. — Совершенно. Ты женщиной являешься физически, но душа у тебя… — Курама говорил чистую правду. Все его наблюдения сводились к тому, что Наруто выглядит как девушка, но в душе она пацанка, что чаще всего отражается на её поведении. — Тебе надо было родиться мужчиной, — вынес приговор хвостатый, не заботясь о том, что подрывает своими едкими словами самооценку своего сосуда. — Да чтоб вас всех! — обозлилась и разобиделась Узумаки, выходя из подсознания. Вскочив с кровати, девушка кинулась к шкафу, тут же пытаясь найти что-то совсем иное тому, что она носит в повседневной жизни, и предпочитала носить в другом мире. Наруто искренне считала, что за девушку ее не воспринимали потому, что она юбок не носила, платья не надевала, а любой наряд, походящий на кимоно, обходила за версту. В шкафу ничего женственного не было. Хотя нет. Было. Кимоно. Узумаки сконфузило, но одеяние она достала, искренне недоумевая, как обернуться в этот ворох ткани. — Я вам покажу женственность! — причитала девушка, скидывая с себя привычную одежду, на которую даже внимание не обращала. Просто доставала из шкафа то, что там висело, и носила. Даже акцент на темных цветах не делала. Главное, чтобы было удобно. «Звучит как угроза», — вторгся в ее сознание лис, продолжая вздыхать. Он не это имел в виду, но Наруто, видать, в этом плане мыслила узко. Очень узко. И это после задушевной беседы Кушины, вскрывающей все подводные камни искусства обольщения! Где-то около двух часов назад к Наруто явилась мать, пока Минато под наблюдением Сасори меняли печать Гааре. И явилась та рассказать дочери о том, как ее кровиночка может построить свое счастье там, где в принципе это сделать невозможно. — Понимаешь, Гаара, каким бы монстром не был, является мужчиной, — Кушина с трепетной заботой расчесывала длинные локоны дочери, наслаждаясь моментом. Если не брать в расчет эту беседу, то жена Хокаге была бы счастлива от и до. Разговор обещал быть несколько смущающим. — Ну да, это же понятно, — Наруто едва могла ухватиться за нить разговора, млея от заботливых рук матери. — Ты меня не так поняла. Я не о гендерной принадлежности говорю, — Намиказе даже подумать не могла, что дочь ее не поймет. Она-то думала, что их разговор, несколько неловкий для Кушины, которой требовал пояснить некоторые аспекты взрослой жизни, будет протекать гораздо легче. Женщина до последнего надеялась, что ее дочь достаточно просвещена, и вдаваться в подробности не придется. Надежда стала осыпаться, утекая из рук песком. — М-м-м? О чем ты? — приоткрыла один глаз и задрала голову девушка, с любопытством посмотрев на мать. — Сиди ровно, а то расческа запутается в волосах, — проворчала Намиказе, заставляя Наруто вновь ровно сесть. — Понимаешь, мужчины, насколько бы суровыми, сильными и страшными не выглядели, нуждаются в заботе, ласке и любви, — пояснила женщина простую истину. — Зачем? Гаара более чем самостоятелен и может о себе позаботиться. И я не люблю его! — млеющая Наруто искренне не понимала, при чем тут все это. То, что они связаны узами брака, не обязывает ее заботиться о Гааре, а любить тем более. Все ее естество было против. Курама решил, что лучше стоит разорвать связь с ее сознанием, пока он в край не разочаровался в умственных способностях своей джинчуурики. Либо она была и правда так глупа, либо же просто отрицала простые вещи и свою женскую натуру в целом. — Ты сама подумай, что окружив его этим, ты заставишь смотреть своего мужа на тебя иначе, — Кушина призадумалась, как бы мягче сказать дочери, что с помощью своего отношения к Гааре она сможет им манипулировать. — А если он к тебе и привяжется, то сделает все возможное для тебя и ради тебя. Тебе всего-то надо показать другое отношение к нему, проявить заботу и ласку, и тогда для тебя он больше не будет опасен. — Ну-у-у, я подружусь с ним, попытаюсь это сделать, — Узумаки вспоминала те времена, когда показала Гааре из ее мира, что есть другой путь, и жить можно полной жизнью даже с бременем джинчуурики. Да, тяжело, но это того стоило. Это же ведь своеобразная забота о том, кто попал в беду, ведь так? Ее же дружба перевернула мир Гаары, и он считал, а может и считает, что обязан ей теперь по гроб жизни, и никогда не сможет расквитаться с этим долгом. — Это ведь тоже забота! — Да, забота, но несколько иная, — Кушина обреченно возвела глаза к потолку. Может это она неправильно слова подбирает? — Понимаешь, я говорю о несколько других вещах. Я говорю об отношениях между мужчиной и женщиной. Ты не обязана любить его или же быть влюбленной, ты просто можешь приручить его, как дикого зверя, — Наруто резко отстранилась и так же молниеносно развернулась, смотря на мать полными ужаса глазами, почти что с осуждением. — Что ты хочешь этим сказать? — блондинке очень не нравилось то, что имела в виду мать, а двойное дно некоторых слов она не видела в упор. И скорей всего, она обозлился на то, что его опять же назвали зверем. Не монстром, хотя бы за это спасибо. — Я предлагаю тебе быть с ним нежной и мягкой, а не только понимающей и всепрощающей, — изрекла Кушина, все же придержав при себе мысли о том, что тактильный контакт играет в этом большую роль. — Изобрази любящую жену, — добила ее женщина последней фразой. — Изобразить? Это обман! И так быть не должно! — возмутилась Наруто, испытывая жуткий приступ отрицания услышанного и ворох негативных чувств. — Да, изобразить, потому что это нормальная практика для браков по расчёту, — было тяжело объяснять это под суровым взглядом голубых глаз, в которых сквозило неприкрытое осуждение. Кушина даже предположить не могла, что Наруто так заденет за живое жестокая правда жизни. — В браках по расчету любовь либо приходит со временем, либо не приходит вовсе. Бывает и так, что к одному из супругов приходит, к другому — нет. — Я не хочу играть и манипулировать его чувствами! — взрослая жизнь и серьезные проблемы, касающиеся личной жизни, ей не то что не нравились. Она уже стойко презирала сложившуюся ситуацию и то, что ей предлагала сделать мать. — Тебе придется это делать, если ты хочешь совсем иного будущего, чем то, что есть сейчас, — повысила интонацию Хабанеро, но взгляд был полный боли и тоски. Не этого она хотела для дочери, и отчасти женщина понимала ее чувства. Видать, Наруто была принципиальной идеалисткой, но никак не реалисткой. — Мне больно это говорить, но ради себя самой, тебе будет проще изобразить любовь, и бросить на это все силы. Сама подумай, такие глубокие душевные раны лечит только любовь, а то, что она ненастоящая, ему знать не обязательно, и ты дашь ему её, чтобы выжить самой, — Кушина сама бы на такое не пошла. Это претило ее моральным принципам. — Это грязно, — скривилась Узумаки от услышанного. Манипулировать людьми и судьбами это не то что ей претило. Она не была настолько продумана. Она то ожидала совсем другое от матери, несколько иных, безобидных советов, а не это напутствие «люби его понарошку и он полюбит тебя». — Я тебе сказала, как будет проще. Не хочешь поступать по отношению к нему эгоистично, полюби его на самом деле, — Кушина грустно улыбнулась и, взглянув на ошарашенную в край дочь, вышла из комнаты, оставив ту в какой-то прострации. Она интуитивно ощущала, что той надо один на один смириться с этим знанием. Узумаки пытаясь завязать оби на талии, переваривала уже в десятый раз разговор с матерью. Шелковый пояс не поддавался, а девушка то и дело путалась в широких рукавах. Впечатления от услышанного были ужасными. Все, что ей предложила сделать мама, выглядело каким-то аморальным и ненормальным. Это было эгоистично и мерзко, особенно по отношению к Гааре. Он не был достоин этого. Наруто не собиралась им пользоваться в угоду своих потребностей, даже если это значило сделать его для себя и общества безопасным. Узнай, что она это делала не от души, без чувств, он бы закрылся в себе ещё сильнее, замкнулся бы настолько глубоко, что Шукаку стопроцентно завладел бы его избитым разумом, заполняя своей глупой жаждой крови и мести трещины в сердце. — Вот почему я родилась девушкой?! — вскипела Узумаки в приступе бешенства пытаясь сорвать кое-как обмотанный вокруг парчовый пояс, путаясь в нем лишь сильнее. — Может потому что у судьбы плохое чувство юмора? — на окне сидел Учиха уже с минуты две наблюдая как блондинка сражается с кимоно и поясом. И лидировала одежда. Наруто была повержена в этой неравной схватке, и из вороха ткани только голова и торчала. — Мать моя Кагуя! Какого биджу ты тут делаешь? — схватилась за сердце Узумаки, будто бы пыталась нащупать, не произошел ли у нее разрыв многострадальной мышцы от неожиданности. Голубые глаза смотрели одновременно и с удивлением, и каким-то неясным страхом. — Проведать пришел, — влез в ее комнату младший наследник Учиха, прислонившись своей пятой точкой к подоконнику и смотря с ехидной насмешкой на опутанную яркой тканью Наруто. — Тебя освободить из плена? — выразительно изогнул темную бровь, предлагая помощь даме. — Слушай, ты же ведь клановый, — Узумаки резко сменила настрой, осматривая Саске, будто бы оценивая, вот только для чего? Губ коснулась странная улыбка, а глаза горели каким-то озарением. Небольшая заминка и такая Наруто озадачили гостя. — И явно умеешь во все эти тряпки наряжаться, так что помогай! — И Наруто с нелепой неуклюжестью, продолжая путаться в кимоно, метнулась в сторону Учиха, выпрыгивая из складок ткани словно дельфин из воды. — Ты больная? — Учиха вжался в подоконник, когда к нему подлетела в одной, кое-как надетой нижней рубахе, выполненной из тонкого хлопка, девушка. — Не задавай вопросов, просто помоги одеться! — прорычала Наруто, хватая брюнета за края жилета и смотря на него самым своим грозным взглядом. «Попытка быть женщиной провалена», — комментировал Курама, заходясь в своей клетке хохотом. Кому Наруто пытается доказать, что она способна быть милой, красиво одетой девочкой — загадка. Второе у нее не выходит, про первое она даже не задумалась. — Тебя опять контузит? — Саске пытался сдержать внезапно взбесившуюся кровь, которая норовила окрасить щеки ярким румянцем. Шея уже покрылась пунцовыми пятнами, да и уши горели. Учиха пытался выскользнуть из рук блондинки от греха подальше. Тем более, вроде бы ее муж живет с ней в одном доме, а выглядит это несколько двусмысленно и провакационно. «Женственность — это не только одежда, а поведение!» — умудренным голосом проговорил Кьюби, глуша свой гогот. Наруто храбрый воин, бравый солдат, бесстрашная куноичи, но никак не хрупкая и милая девушка, позволяющая при всей своей браваде быть слабой в мужском обществе. Узумаки быстрей того же Саске защитит, да Гаару, чем позволит им защищать себя. — Просто возьми и одень меня! — внезапная обида разъедала нутро, хотелось разрыдаться, и от этого она злилась еще сильнее, стискивая до боли в руках жесткую ткань, до крайней глупости хватаясь за мысль, что быть девушкой — это разгуливать в платьях да кимоно. Ей поддавались сложные дзюцу за короткий срок времени, она превзошла всех своих учителей, подружилась со всеми демонами, смогла доказать всем, что она достойный человек, выиграла войну, но облачится в кимоно не смогла, как и быть нормальной девушкой. — Не отпустишь, райтоном шандарахну, — у Саске дыхание перехватило от недопустимой близости Наруто. Это второй раз, когда она его смущает своей простотой. — Расенгана на тебя не хватает! — Наруто скрипнув зубами, отпустила Учиха. — Нет, чтобы просто сказать, что не будешь помогать, сразу же угрозы! Как это, чёрт возьми, на тебя похоже! — ворчала обиженная Узумаки, испытав приступ глубокого расстройства. — Видать, ты все еще нездорова, — Саске посмотрел на нее, как на ненормальную, подавляя желание покрутить пальцем у виска. — Совсем мозги отшибло! И, надень уже что-нибудь на себя! — Саске ощущал себя каким-то извращенцем, стоя в ее комнате, хотя, это ее надо было смело так называть. Какая нормальная замужняя дама станет просить постороннего мужчину себя одеть, да и щеголять перед ним в одном нагадзюбане. — Почему сразу не здорова? — вскинулась девушка, оскорбившись. «Медленно же до тебя доходит вся соль сложившейся ситуации!» — Курама жалел о том, что заикнулся про то, что Наруто не быть женственной и девушка из нее никудышная. Она же теперь в лепешку расшибется, и других расшибет, лишь бы услышать заветное «Ах, какая женщина! Самая женственная женщина!» Нет, может оно и к лучшему, но начало ужасное. — Святые Ками! — и Узумаки, пунцовая словно перезрелый томат, повернулась к Учиха, и неожиданно даже для самой себя столкнула того с подоконника. — Извращенец! Какого биджу только сейчас сказал? А? — бросила вдогонку, отлично зная, что Саске не разобьется, и урона никакого не получит, разве что уязвленное самолюбие обзаведется незначительной трещинкой. Потому что куноичи ранга генина так легко и просто спихнула шиноби ранга джонина с окна. — Да, с тобой точно все в порядке, — Учиха испепеляющим взглядом посмотрел на окно, откуда его так нагло спихнули. Ему ничего не стоило перегруппироваться, ловко и мягко приземлиться точнехонько в клумбу Кушины. Заметив то, куда он приземлился, Саске поспешил ретироваться шуншином, ибо тетя Кушина была дома, и увидь она, что он помял ее розы, его даже шаринган не спасет. — Да не в порядке! — осела на пол Узумаки в расстроенных чувствах, убиваясь по поводу, что она слишком вспыльчивая и опрометчивая, а ее желания не приводят ни к чему хорошему. Саске только закрепил за ней то, что она не то что не женственная, а еще и ведет себя как какая-то дикарка, не знающая, как вести себя в присутствии людей вовсе. — Не мое это, — скинула с себя и нательную рубашку девушка, вскочив на ноги и как следует потоптавшись по шелковой ткани и кимоно, и по хлопковой дзюбана, и пнув несколько раз скомканный оби. — Мы завтра уходим, — раздалось аккурат за спиной, когда она сгребла дорогие ткани в охапку и решила их выбросить со злости в окно. — Гаара? — шелк выскользнул из вмиг онемевших рук, внутренности скрутило от стального голоса в тугой узел. Наруто замерла на месте в отчаянной растерянности. То ли ей умереть со стыда, а заодно и от неожиданного испуга, то ли попытаться прочитать нравоучительную лекцию, что нельзя вламываться в комнаты к девушкам без стука, приправив все это дело ругательствами и угрозами. Собаку Но слегка приподнял уголок губ в усмешке, заметив, как она отреагировала на его внезапное появление. Больше всего тешило самолюбие то, что он наблюдал ее страх, проявившийся гусиной кожей от мурашек. Гаара с интересом наблюдал как от ее затылка до самой поясницы пробежала эта, обычно невидимая глазу, волна испуга. — Ты жуткий, — крупные и ледяные мурашки продолжали взбесившимся стадом бегать по коже, и уже не от испуга, а от неуютного и прожигающего взгляда. — И хватит так на меня смотреть! Это… раздражает, — передернула плечами и хотела было уже наклониться Узумаки, но вспомнив в каком она положении, передумала и присела, вновь сгребая одеяние и прижимая его к себе теснее, скрывая свою почти абсолютную наготу. — Не забывай, с кем разговариваешь, — от металлических ноток в голосе Песчаного у девушки опять свело все внутренности. Его самолюбие тешило то, что от малейшего изменения его интонации она напрягалась, и вновь волна мурашек проходилась по спине. — Пф, — Наруто закатила глаза. Ну вот, опять, по накатанной. — Да когда ты уже поймешь, что это на меня не действует?! — она бы всплеснула руками от негодования, да и развернулась, сурово посмотрев на его непроницаемое лицо, возможно, вновь кинулась бы обнимать, потому что это его обезоруживает и лишает дара речи, да вот незадача, ее положение весьма… смущающее. — А когда ты поймешь, что отсутствие влияния Шукаку не обезопасило тебя? — и для наглядного примера Гаара пошел на своего рода отчаянный шаг. Он был мастером боя на дальних дистанциях, но решил идти ва-банк, для пущего морального напряжения. — Говорят, что когда человек без одежды, он ощущает себя более беззащитным, — его рука скользнула по лопаткам и тут же ощутил как мышцы на спине напряглись, грубо надавил на кожу, проскользил к шее, тут же сжимая ее, до синих пятен сдавливая плоть. Узумаки и дар речи потеряла, и испытала панический страх, пережив внутренний взрыв, и истерику. Она была уверена в том, что он не скоро сам нарушит дистанцию, что выстраивал вокруг себя годами, не станет ломать свои правила ради ее банального испуга. Но нет же, он просто взял и перешел свои же границы, доказывая ей, что она по прежнему в смертельной опасности. — Смотри, ты уже не боишься касаться меня, это прогресс, не находишь? — просипела Наруто, стараясь обернуть эту ситуацию в свою пользу, хотя внутри уже все инеем покрывалось от леденящего ужаса. — Никогда не поздно переквалифицироваться, тем более, ощущать кожей, как чья-то жизнь бьется из последних сил в жилах, весьма интересно, — он отчетливо чувствовал чужое сердцебиение подушечками пальцев, этот сбивчивый ритм сердца, непостоянный и рваный, поддавшийся панике. Чувство собственной силы и власти над чужой жизнью пьянило. Наруто перехватив одной рукой ворох шелка и хлопка, дабы тот совсем не упал к ее ногам, и, прижав плотнее его к груди, второй накрыла его руку, не пытаясь оттянуть в попытке освободить шею от стальных тисков, а хотелось. — Может, это не страх, — в экстренной ситуации она соображала кое-как, и в голову лезли всякие глупые идеи. Ей нельзя было показывать что она напугана до дрожи в коленках его решимостью и внезапностью действий. — Может, это иное чувство, — какое, она не придумала, но знала, что сердце может так биться не только от страха приближающейся смерти. Лихорадочно метающиеся в мозгу мысли не давали ей ухватиться за нужную, чтобы дать более четкое объяснение. Напрягся уже Гаара, но хватки не ослабил, ощущая теперь и тепло чужой ладони, пробирающееся под собственную кожу и обжигающее мышцы. Странное ощущение. Его опять пробил интерес — о чем это она говорит? От чего сердце может пульсировать под непостоянный ритм? Эта девушка была куда более продвинутой в эмоциях, чем он. Хотя, иногда его терзали сомнения, ибо некоторые инстинкты у нее отсутствуют, как и чувства. Наруто молчала. Она ощущала кожей этот немой вопрос, прокалывающий все ее естество, который он так и не задал. Он молча позволил ей говорить дальше, и даже давление на горле ослабил, сжимая кожу не до синих пятен. Ответ она придумать так и не смогла, а напряжение все усиливалось и усиливалось. Девушка начала сдавливать его руку в ответ, почувствовав как кожа врезается в песок абсолютной защиты. А потом неожиданно для самой себя отпрянула назад, врезаясь спиной в его грудь, вжимаясь как можно сильнее. Это движение выбило из его груди точно большую часть кислорода. Вот это уже было выше его сил. Его теория действовала и на него. Ее нагое тело, плотно прижатое к нему, озадачивало, и этот контакт начинал сводить с ума своими непонятными чувствами. — Ты жива до сих пор, потому что мне интересно, как ты собралась влиять на меня, — заключил Гаара, исчезая в ворохе песка. И вообще, какого черта он решил ей лично сказать о том, что они завтра уходят? Черт, она вызывает столько вопросов, и нет ни одного ответа, а запечатывание Шукаку на нем плохо сказывается, ибо он часто размышляет и анализирует то, что испытывает в последнее время, и Наруто стала часто фигурировать в его мыслях не как потенциальная жертва для убийства. Так и не сбросив ее руку со своей, он растаял в водовороте шуншина, расцарапав ее ладонь и шею. — Блин, а понежней можно было, даттебайо?! — воскликнула Узумаки, шипя от боли. Не смертельно, но неприятно щиплет. — Я же твоя жена, как никак! Со мной можно не быть таким абсолютным негодяем! — ворчала девушка, меля всякую чепуху от выброса адреналина и пережитого стресса. — Проклятое кимоно! Одни несчастья от тебя! — швырнула в другой край комнаты вещи Наруто, и чуть ли не рухнула от облегчения на пол, ощущая свинцовую слабость в ногах, собирая то, в чем она была одета до этого. — Эта ваша женственность сплошные проблемы приносит! — в какой-то прострации она натянула на себя былые футболку да брюки, почувствовав себя более защищённой, чем до этого. И правда, что будучи почти без одежды, она ощущала себя практически беззащитной и до безобразия слабой. Особенно в тот момент, когда его рука сжала шею.Чертова психология! Наруто посмотрела на израненную руку, представляя что творится с горлом. Малоприятная картина. — Не твой стиль, но устрашающе, — прошептала себе под нос, вновь покрывшись мурашками и запоздало задрожав от страха. А ведь ему и правда, ничего не стоило свернуть ей шею, или же задушить, но он не стал. Он с ней играет, как кот с мышкой, забавляется ее попытками выкручиваться самым ненормальным и неожиданным способом. Хорошая практика, да только, когда ему надоест, ей придется попотеть, чтобы отстоять свое право на жизнь. — Чертов Гаара! — сердце по прежнему отплясывало что-то несусветное, и внутренности то сжимало, то разжимало. Но больше всего нервировало ощущение, что его пальцы все ещё на ее шее. Это чувство жгло и кололо сознание почище всякой паники и испуга. — Я быстрее сдохну от сердечного приступа, чем из тебя человека сделаю, — и это у нее только день прошел: сначала мать с ужасными лекциями об искусстве манипуляции мужчинами, и явно, было очень многое не сказано; потом Саске-извращенец и ее попытки облачиться в кимоно, дабы доказать окружающим, что она может быть женственной; теперь Гаара, который внезапно решил воспользоваться ее слабостью и ради этого перешагнул через свои принципы, что ещё её ждёт? День прямо-таки был пересыщен событиями. Наруто мысленно молилась богам, чтобы вечер был относительно спокойным, а то ей трое суток потом находиться рядом с Гаарой, в Суне, наверняка, их опять разделят. Но эти три дня, их бы пережить!

***

— Надо поговорить, — стук в дверь, тихий скрип, и Минато с какой-то опаской заглядывает в комнату дочери, не дожидаясь согласия войти. Он полвечера не мог решиться на разговор. Да что там полвечера. Он не мог несколько дней заставить себя поговорить с Наруто. Не сказать, что он тонул в чувстве вины, но легкие угрызения совести испытывал. Вот и вечер нагрянул с потрясениями, добивая ее и так раскуроченную психику. Наруто тяжело вздохнула, обращаясь в слух и напрягаясь. Ему было странно смотреть на нее под другим углом, через призму ее внезапных достижений. Даже после того внезапного озарения, что он был слишком предвзят и глуп, не смогли резко изменить отрицательную точку зрения. Его холодное и плохое отношение к дочери было уже привычкой, въевшейся в его линию поведения и ломать себя, изменяя своим устоям, было тяжело. — Думаю, если я скажу, что не хочу с тобой говорить, это не изменит того, что ты вломился в мою комнату с насильным разговором, — Узумаки повернулась к неожиданному гостю, выныривая из размышлений о пережитом дне. Стоит признать, его визит был куда более неожиданный, чем визит того же Саске Учиха посреди бела дня к ней в комнату. И если бы она не лежала в постели, точно бы свалилась на месте от подкосившего ноги шока. — И нам, по сути, говорить не о чем, — холодно отчеканила Наруто, отворачиваясь от отца, вновь стараясь погрузиться в свои размышления на тему что есть женственность, перекликающиеся с мыслями о том, как выжить с сошедшим с ума Гаарой. Совладать со своим удивлением было куда проще в этом случае, скрывая его сугробами неприязни к отцу. Минато подавил тяжелый вздох. Налаживать контакт с обиженным ребенком тяжело. Особенно, если он обижал дочь на протяжении чуть ли не десятка лет, игнорируя ее потребность во внимании отца и убивая в ней привязанность к себе. Страшно представить, насколько сильно он покалечил ее психику и как глубоко ранил душу. — Ты будешь раз в сезон приходить в Коноху для тренировок. Мы с мамой будем обучать тебя, — Минато считал необходимым осветить данную новость самолично. Ради этого он вел долгие переговоры с Расой, который все же нехотя согласился, приняв веские аргументы на веру. Обучением бывшей Намиказе лучше заниматься ее родителям. — Знаешь, я вроде и рада, но не совсем, — Наруто искренне удивилась, даже обрадовалась, но… Ее отношения с отцом оставляли желать лучшего, а всепрощение в его адрес не срабатывало. Она лучше тысячу раз простит Гааре его желание просто так проливать чужую кровь, чем Минато жесткое отношение к здешней Наруто. Совместные тренировки с отцом для нее будут путем к ее былой силе, только расчет, ничего более. Лис даже присвистнул, удивляясь в голос ее хладнокровию к кумиру всей ее жизни. — Я запечатал Шукаку надежно, больше он не будет влиять на сознание и разум Гаары, — разговор не клеился, а напряжение ощутимо давило на плечи, заставляя сутулиться. Минато чувствовал себя убого. Не виновато, но паршиво. Он не позволял чувству вины и стыда затопить его разум и сознание, ограждая себя от лишней боли. — Пока что, Четвертый Казекаге попросил поставить печать на год. — Это мило, но я бы и без твоего вмешательства справилась, — монотонно проговорила Наруто, на самом деле испытав приступ облегчения. У нее будет фора в течение года, чтобы достичь того рубежа, где она сможет противостоять Шукаку, не боясь за то, что помрет не успев даже отпора дать. Ну и год на то, чтобы попытаться сделать из Гаары человека. Достаточно, но мало. — Ты многое на себя берешь, — перешел на более ледяной тон мужчина, рассердившись больше на то, что она переоценивает свои возможности, а не на то, что не хочет идти на контакт. — Я беру столько, сколько хочу, и я в себе более не сомневаюсь, — Наруто повысила тон в ответ, давая стальной интонацией понять, что разговор исчерпан. Ни говорить с ним, ни смотреть на него не хотелось. Этот Минато был неправильным, и накладывал огромную тень на светлый образ, что у нее остался в памяти от отца. И даже то, что он делал попытки наладить с ней отношения, по крайней мере так оно выглядело, не отменяло того факта, что это делает он потому, что вдруг она и зубки показала, и сила у нее прорезалась, а значит его дочь не амеба и, возможно, его мучает вина. Минато промолчал, прикусив язык. По привычке хотелось ее поставить на место, указав на никчемность в грубой форме. Наруто вправе так отвечать ему, и он этого заслуживает. И чтобы его не прорвало и он не покатился по той же дорожке, Хокаге закрыл ее дверь, уходя прочь от комнаты. Он, как-никак, пытался.