Другая жизнь: Жена для демона

— Банда кочевников ликвидирована, — отчитался Сасори, преклонив колено перед Четвертым. Он ожидал гнева правителя за свое самовольное решение, тем более мотив которого был помощь девушке, с которой у них были какие-никакие, но романтические отношения, а не внезапное стремление пойти на подмогу сыну правителя и его невестке. Даже если Канкуро ловко и вывернула это так, что идея была исключительно его, а она увязалась следом, словно тень скользя за Акасуной. И она самолично видела, что иных мотивов он не преследовал, кроме как собственноручно устранить преступную организацию, чтобы преподнести победу своему правителю. — Гаара уничтожил другую часть, — продолжала отчитываться она. Если бы Канкуро не была сестрой Гаары, которая с его малых лет привыкла к жестокости брата и видела ее чаще, чем хорошее расположение духа отца, то ее бы передернуло на месте кровавой бойни, которую младший устроил. Все же, свои плюсы в том, что у нее брат-монстр были, это отлично закалило ее как шиноби, и любое зрелище ей было ни по чем. Раса нашел эту новость не плохой, но и не хорошей. Ликвидация преступной группировки, которая подпортила нервишки нескольким странам, была важным делом. Настолько важным, что он не хотел делить лавры с Акацуки. Но не судьба, как видимо. А еще, осталось докопаться до того, зачем той организации вообще понадобилась Наруто, причем живой, судя по докладу Сасори, который успел допросить одного из кочевников. Повышенный интерес к его невестке не радовал от слова совсем. Кочевники были убийцами-наемниками, а не похитителями. И возможно, кто-то знал о его планах, если бандиты поджидали Наруто вблизи границ. Столько белых пятен во всей этой истории его не устраивали. Возможно, он зря отправил ее на экзамен.

***

Наруто предполагала, что у нее будет сотрясение мозга. И воспоминания об укачивании в паланкине не казались уже такими и ужасными, по сравнению с ее нынешним средством передвижения. Интересно, это закономерность такая, что пол пути до Конохи она идет на своих двоих, а вторую часть она уже не своим ходом преодолевает? И это совершенно не радует. Лучше самой передвигаться, чтобы боль в мышцах, ноющие и опухшие ступни и жуткая усталость, чем вот это… Во-первых, сотрясение мозга ей точно обеспечено, о сильном головокружение лучше промолчать. Во-вторых, ей было жутко неловко. Настолько сильно, что хотелось сквозь землю провалиться. Гаара решил, что надежнее будет, если она будет идти рядом. Настолько рядом, чтобы между ними и жалкого миллиметра не осталось. И все свои мотивы и поступки он выражал молча, с чудовищной решимостью и без какой-либо возможности отговорить его от затеянного. Возможно, в дальнейшем, с этим возникнут проблемы. Когда она пыталась пробиться под барьеры этого Гаары, она и предположить не могла, чем это может обернуться. Тот Гаара явно бы не стал себя так вести. В той жизни он касался ее дважды: когда поблагодарил ее за спасение от Акацуки, второй — когда он волочил ее умирающую тушку к воскрешенному отцу. И да, у нее было достаточно времени, чтобы проанализировать отношения с тем и этим Сабаку-но. А этот… тактильный контакт с ним почти что на высшем уровне, когда как с тем на высшем уровне были лишь дружеские отношения. Наруто поперхнулась воздухом, когда его плечо вновь до боли впилось в живот, а потом и забыла как дышать, когда его ладонь сильнее вжалась в поясницу, прижимая ее к себе плотнее. Видать, в целях предотвращения очередных смертельно опасных эксцессов он решил взять ситуацию в свои руки, а точнее ее саму. И после того, как она наелась песка, пока Гаара волочил ее к себе, он просто взял и закинул ее на плечо, не дав и дыхания перевести после его первого подляцкого поступка. Так она и путешествовала до Конохи, ощущая себя мешком с дайконом. И все ее уговоры и веские доводы, что девочка она взрослая, прямоходящая, относительно самостоятельная и теперь наученная жизнью, что от Гаары лучше не отходить, не действовали. Все ее слова были пустым звуком для него. Он мастерски игнорировал ее, будто бы ее вовсе не существовало, и не она ему тут над ухом распиналась о том, что нарастила мозговую массу после этого небольшого приключения. А когда она применила грубую силу, попытавшись избить его спину, чтобы вынудить поставить ее на ноги, как тут же ее руки были безжалостно обездвижены с помощью песка еще до того момента, как кулаки коснулись его лопаток. И это было больше, чем половина пути. Пока они бежали по пустыне с таким положением дел еще можно было мириться, но когда пейзажи песчаных барханов и дюн начали разбавлять редкие кустарники и выгоревшая трава степей, Наруто стала готовиться к худшему. Прыжки по деревьям обещали стать серьезным испытанием в ее положении, ведь степь очень быстро сменилась на лес, и теперь ее потряхивало в несколько раз сильней, принося дискомфорт. Нет, у нее была надежда, что Гаара не настолько всемогущ, что сможет весь отрезок пути преодолеть без остановок с такой ношей как она, но вспомнив, какой бутыль он с собой таскал по юности, ей резко поплохело. Явно вес того сосуда был даже больше ее собственного. Она ради интереса попробовала однажды поднять его, и не вышло, при всей-то ее силе. Плюс ко всему прочему, она вспомнила, как обрабатывала ему рану, и вид его рельефных мышц, что явно прямо говорило о его недюжей силе. Щеки мгновенно вспыхнули, потому что после воспоминаний о рельефных мышцах его спины мысли утекли в другое русло — к мышцам его пресса. И сейчас, стоит руку протянуть, и она сможет вновь потрогать… Нет, не сможет, руки-то обездвижены. Это заставило обречённо вздохнуть. А ведь так захотелось вдруг ощутить их напряжение от ее прикосновений. И думать о его теле было каким-то правильным действием, и весьма нужным, и очень-очень занимательным. И здорово так отвлекало от дорожной встряски. До определенного момента. Пока он ее опять как тот же мешок с дайконом не бросил на траву, скидывая со своего плеча. До Конохи оставалось ровно полдня пути. Гаара стоял подле нее разминая и потирая шею. Все же не такой всесильный — подумалось Наруто, когда она возмущенно фыркнула и подняла на него трезвеющий взгляд. Говорить ему о том, что это было грубо и ни капли не тактично, было глупо. Вот он с ней не собирался обращаться как с какой-то принцесской. Гааре же днем ранее ума хватило ею пропахать то самое место, которое стало местной кровавой бойней. И ему было плевать на ее комфорт и психологическое состояние — а наглотаться кровавого песка то еще удовольствие, которое может пошатнуть психику, а не только довести желудок до расстройства. О том, что она могла проглотить и кусок какого-то бедняги, раздробленный до размера песчинки, она старалась не думать — вот это было самой опасной мыслью, которая точно травмирует ее морально. — Действительно ли ты та, которую я знал раньше? — его резкий и произнесенный жестким тоном вопрос вывел ее из собственных мыслей полных возмущения, заставив мгновенно прикусить язык и непонимающе посмотреть на него, пытаясь строить из себя невинную дурочку. Внутри же у нее все похолодело, а его цепкий и колючий взгляд лишь сильнее примораживали к месту и замораживали душу. А еще он не спешил ей развязывать руки. Его настрой решить данный вопрос несколько напугал своей внезапностью и до ужаса твердой серьезностью. Пора было разъяснить раз и навсегда один единственный вопрос — кто она такая, раз у нее после смерти оказалось несколько секретов. Он достаточно времени потратил пытаясь понять ее, разгадать причину ее резких изменений. Нет, придуманные им оправдания были правдоподобные и отлично вписывающиеся в эту историю, но он в них не особо верил. Это его не тревожило, до поры до времени. Тогда, в момент ее оговорок, он знатно бесился, что она не считает нужным рассказать все прямо здесь и сейчас, но все забывалось, а точнее откладывалось на потом. Наруто оказалась удивительно честной, и он верил, что однажды она скажет правду, но этого однажды может и не быть. Некоторые ситуации это прояснили. Наруто слаба, а он с ней не всегда будет рядом, чтобы вступиться за нее. Экзамен на Чуунина она может не пройти, потому что ее убьют. А в Конохе она говорить на эту тему не станет, слишком многие могут услышать этот разговор. — Ну же, — терял он терпение и планомерно злился на собственные мысли, видя, что она не собирается выходить из некоего оцепенения и сидит лишь глазками хлопает непонимающе. Первая вспышка гнева отразилась кровавым всполохом в самой глубине его глаз. Он пришел к неутешительному выводу, что оттягивал этот момент, потому что привязанность к ней крепла напару с интересом, а если ответ его не устроит, ему — абсолютному убийце — не хватит духу ее убить, ведь она полностью сольется с его естеством и станет полноправной частью его жизни. А лишаться части самого себя ему не захочется, он уверен. И сейчас это подошло к критической отметке: если чувства перевалят за эту невидимую и неосязаемую точку, пути назад не будет, и ее предательство\потеря пошатнут его, скорей всего, разрушив до основания. И чтобы его те чувства, которые он учится познавать без призмы взглядов Шукаку с каждым новым днем, не завели его в тупик, откуда не будет пути назад, ему необходимо было решить этот вопрос незамедлительно. Сейчас у него еще есть шанс избавиться от паразитирующей привязанности без серьезных последствий. Судя по всему, она и забыть забыла, что обязана ему дать ответы на те вопросы, что были озвучены ранее. Почему она вдруг после своей смерти джинчуурики? С какого перепугу считает себя сиротой при живых родителях? Жизнь в этом мире закружила ее в головокружительном потоке, и она забыла обо всем, и почти о том, что тут она своего рода пришелец. Ей некогда было придумывать, как ответить Гааре на эти вопросы, как объяснить неуравновешенному психопату, да простит ее Гаара за такие мысли, что она тут ошибка природы. Она чужая в этой реальности! Ему же ведь может не понравиться ее ответ, и хуже того — разозлить. И вновь отнятие у нее жизни станет актуальной темой в их беседе, либо же она даже пискнуть не успеет, как ее попытаются в Песчаном гробу перемолоть. Нет, она постоит за себя, обязательно, даже выживет, определенно. У нее есть Курама. Но такого исхода событий не хотелось. Совершенно. Ведь в какой-то степени они смогли стать друг другу чуточку ближе и закопать топор войны, точнее, усмирить его шизофреническую маниакальность. Ее молчание затянулось, глупое и невинное выражение лица стерла глубокая задумчивость и сосредоточенность. — Дай мне время сформулировать ответ, — медленно пробормотала она, прикидывая, сколько у нее шансов на победу в поединке с Гаарой, который начал заводиться и звереть, и какова вероятность, что он проглотит ее рассказ не прожевав. Вероятно, один на миллион Кажется, рано она расслабилась. Только что он ясно дал понять, что она заблуждалась на его счет, и он все еще весьма опасен для нее. Гаара же несколько расслабился с первыми звуками ее голоса, внезапно тихого и с нотками нервозности. Для себя он решил, что стоит узнать правду, которую она ему обещала и которую ото всех довольно лихо скрывала. Тем более, если она становится неотвратимой частью его самого — его слабостью и привязанностью, он должен знать наверняка, стоит этому дальше продолжаться, либо же нужно перечеркнуть это раз и навсегда. По сути, от ее ответа зависит ее жизнь. И кажется, это она понимает. Получив в ответ лишь его молчание, она, тяжело вздохнув, прищурилась, вглядываясь в черты его лица, ища признаки того, что он перестал звереть и в ближайшие несколько минут в распорядке его дня не появится строчка с текстом о ее убийстве. Все же его слова о том, что он не намерен ее убивать — ошибка, его злая шутка, попытка усыпить ее бдительность, о которой, возможно, он даже не подозревал. Теперь она видит в самой глубине его глаз, что он готов убить ее, просто пока что она нужна была ему живой. И все это время он забавлялся ее попытками приручить его, доказать, что он такой же человек, как и любой другой, и должен иметь шанс на хорошую, возможно, счастливую жизнь, без угнетения, презрения и ненависти окружающих. Именно поэтому она и жива. Ее попытки каким-то странным образом потакают его эго, и стоит перестать это делать, как все, они вновь станут убийцей и жертвой. Это обидно. Арктический холод, поселившийся в ее груди, сменился на тупую ноющую боль. Она-то думала, он волнуется о ней, переживает… Но он волнуется о себе в первую очередь, о своем комфорте. Он спустил ее с небес на землю, и это ни хрена не приятно. Падение оказалось болезненным, а иллюзорные крылья, позволявшие ей думать о том, что она парит, растаяли в сизой дымке. Все это время она находилась в свободном падении и только сейчас достигла земли. Потупив голову, она вперилась в зеленую сочную траву поникшим взглядом. А еще вчера, не смотря на обстановку вокруг них и те события, она уверилась в том, что небезразлична ему, это ради нее он всех убил, во имя ее жизни и здравия, просто выражать иными действиями и словами он не может. Не умеет. Никто не научил. Возможно, ей тоже в кои-то веки стоит печься только о своей шкуре, и не пытаться спасать всяких угнетенных джинчуурики, убивая на это не только свое время, которое могла бы тратить на тренировки, но и нервы. Обида поглотила ее с головой. Собственная тяга к справедливости и комплекс мессии опять привели ее к неутешительным выводам. Затянувшееся молчание наконец-то достигло своего апогея, переходя в напряженную и тяжелую паузу, пропитанную нервным напряжением и невысказанными угрозами. — Я не та, кого ты знал, — сев прямо и вскинув голову, четко произнесла Наруто, игнорируя внезапную горечь во рту. Она внимательно смотрела на Гаару без какого-либо страха. Морально она была готова дать отпор монстру, которого он содержит внутри себя, и она не про Шукаку. А вот говорить правду — нет, не готова, но делать-то нечего. — И это не кардинальные изменения, продиктованные моим «походом» за грань с твоей легкой подачи, — ее голос был тверд и громок, хотя самой себе казалось, что он дрожит от неуверенности, и выглядит это жалко. Скрестив на груди руки, он вопросительно посмотрел на нее с высоты своего роста, ожидая дальнейших пояснений, хотя уже звучало несколько абсурдно. — Я заняла это тело, после того, как ты убил ее. Ну, Намиказе, тьфу… Сабаку-но, даттебайо, — звучало глупо, но что поделать, если это правда. Наруто и сама предположить не могла, что такое возможно, пока лично не умерла. У Гаары на ее следующую реплику и мускул не дрогнул. Он не стал возмущаться, опровергать ее правду, даже не разозлился. Он просто внимательно ее слушал, сверля ее пристальным взглядом, от которого мурашки по коже бегали. Он помнил, как она назвала себя именем Узумаки Наруто, назвала и своих родителей по имени, и была в тот момент значительно напугана, а правдоподобно лгать в таких ситуациях не могут даже самые профессиональные шиноби-разведчики. Тогда он все же пришел к выводу, что она не лжет. — Меня зовут Наруто, Наруто Узумаки, я джинчуурики Кьюби но Йоко, сирота, чьи родители погибли, когда на деревню напал этот самый биджу, приятно познакомиться, — нервно хохотнула на конце предложения Наруто, растягивая губы в улыбке. Честно, протянула бы руку для рукопожатия, да только Гаара до сих пор не снимал песчаных оков, ожидая от нее гнусного подвоха. Сабаку-но нахмурился. Он понимал, что это звучит дико лживо. И она понимала. Поэтому не собирался встревать в ее рассказ, позволяя ей высказаться. А потом он решит, верить ей или же назвать лгуньей, перед тем как разорвать ее на куски. — Меня убили в тот же самый день, когда ты убил свою супругу, Курама, применив какое-то супер дзюцу, пытался меня спасти, и вышло так, что я заняла вот это тело, которое он и реанимировал, — поняв, что нисколько не разрядила обстановку, она снова нахмурилась, стерев с лица глупую и неуместную улыбку. — Из всего этого я поняла, что существуют параллельные миры, и меня занесло в один из них. Моих мозгов не хватает, чтобы разобраться во всем этом, — Наруто виновато повела плечами, ведь и правда она не разбиралась, и не пыталась даже. И пока что ей даже некогда было искать выход отсюда, потому что в приоритете для начала выжить. Он понимал ее страх поведать это ему, тем более в пределах больничной палаты или же комнаты в доме Казекаге, или на тренировках. Да и звучало это настолько неправдоподобно, что сочли бы это за глупую шутку, детскую отговорку, занимательную сказку, но никак за правду. И все его существо противилось принимать ее слова всерьез. — В том мире мы с тобой друзья, познакомились, когда нам было по тринадцать лет, когда ты пытался убить моих друзей и меня, — опять хмурое лицо осветила улыбка, мягкая, почти нежная, с налетом печали. И взгляд стал мрачным, потухшим. Гаара скрипнул зубами. Ее тон, ее улыбка, ее взгляд на моменте упоминания другого Гаары неожиданно резко взбесили его, серьезно задев за что-то, что отозвалось внутри неприятным, скользким и колючим импульсом. Черт, он уже верит ей? Раз слова, которые льются из ее рта равномерным потоком, задевают его за живое. — Гаара был джинчуурики, как и я. Только он погрузился во тьму, а я упорно цеплялась за свет. Я понимала его боль, потому что она была и моей собственной, — Наруто судорожно вздохнула, пару раз моргнув. — Так. Что-то я не том говорю, — нервно хохотнула она, поймав себя на том, что и правда уже пару минут говорит не о своей жизни, а о Гааре. И этому Гааре это совершенно не нравится. Он перевел дыхание, шумно выдохнул сквозь плотно сжаты зубы. Он и не заметил сам, как сжал кулаки, и под ногами уже образовалась кучка песка, которую он, пребывая на грани бешенства, призывал из недр черноземной земли Страны Огня. — Я джинчуурики с рождения. Возможно, мне и нескольких часов не было, как в меня запечатали Лиса. Собственные родители принесли меня в жертву во благо деревни, и сами же пали, — Наруто решила, что безопасней будет говорит о том, как она стала джинчуурики. А ещё она преследовала корыстные цели — это была своего рода попытка давить на жалость. Возможно, Гаара почует в ней родную душу, прошедшую через тот же ад, что и он в детстве. — Мое детство было ужасно. Меня боялись, ненавидели, презирали. А особо смелые даже мстили. Звучало как пересказ его детства. Будто бы она, зная о его боли, придумала красивую душещипательную речь, чтобы он проникся к ней жалостью и пониманием. Но… если на миг допустить, что она и правда из другого мира… — Я была неудачницей, у меня не было семьи, ни друзей, я была одна очень долго. И, признаюсь честно, я хотела отомстить всем тем, кто унижал меня, всем, кто отнял шанс на нормальное детство, — Наруто сжала кулаки, говорить о прошлом было тяжело и больно. Особенно, когда ее прошлое стало чем-то абстрактным и почти нереальным. Как будто бы какой-то фантазией. И он чувствовал ее боль, ее тоску от одиночества и злую обиду на всех вокруг, потому что они были счастливы, а он нет. Выходит, и она тоже. И с каждым словом она меркла, будто бы выгорала, и ее яркие краски, которые так раздражали временами, казались бледным и тусклыми. — У меня потом было много друзей, даже среди биджу, но я все потеряла, в один миг. Представь, одно мгновение, и я смотрю на свое сердце в чужих руках. Он отнял у меня все, забрал мою жизнь, мои стремления, мои мечты, — с каждым словом ее голос становился выше, пока не дрогнул, резко став сиплым. И глаза. Ее глаза были влажные и блестящие от слез. Судорожно вздохнув и попытавшись проглотить тугой колючий ком подходящей истерики, она отвернулась. — Я до последнего надеялась, что это страшный сон, и я не умираю. И когда открыла глаза, я была в шоке. С такими ранами не живут даже при наличии хвостатого демона. А я была жива. Я не сразу поняла, в чем дело, до последнего отказывалась понимать. Потом Курама все рассказал. — И как в это верить? — Гаара подошёл ближе, чтобы разглядеть следы ее надлома. Он ощущал, что эта история, которую она произнесла вслух, разрушает ее изнутри. Но она держится, чтобы не быть вконец раздавленной обстоятельствами. Да, она была не той Наруто, от слова совсем. И она была больше похожа на ту, которую она описывала. Присев напротив нее на корточки, он взял ее за подбородок, повернув ее лицо к себе. — Это сугубо твое дело, я тебе сказала правду, даттебайо, — Наруто глотала злые слезы и внутренне боролась со своим расстройством. Вспоминать о прошлом было ещё очень и очень больно. А смотреть на Гаару тошно. — Ты собираешься вернуться, если то, что ты сказала, правда? — это отчего-то волновало больше всего. Честно, если ответ будет положительным, то… Гаара напрягся всем телом, сжимая сильнее пальцы на ее подбородке, будто бы он не только синяки хотел оставить, но и расплющить голыми руками кости челюсти. Даже сердце на мгновение переклинило, заставив внутренне содрогнуться. Наруто молчала, потерянно смотря на него. Она впервые боялась, сильно боялась открыть рот в его присутствии, чтобы произнести как всегда самый честный на всем белом свете ответ. — Ты уйдешь, — ответил он за нее бесцветным тоном. Это было логично. Она тосковала по тому, что было, и если есть путь назад, она уйдет не раздумывая. Он для нее лишь искаженное и чудовищное отражение ее прошлого. Наверняка, она все время накладывала на него призрачный образ того Гаары и все время пыталась сделать ему подобным, потому что ей так комфортно и лучше. Стоит ему приложить усилие, и он свернётся сломает ей челюсть, и переместив руку ниже — на шею — свернет ее. И она не уйдет назад, никогда и ни за что, став очередным именем в длинном списке его жертв. Но займет чуть ли ни первые строчки в топе предателей. Наруто шумно сглотнула, медленно моргнув, мир вокруг нее застыл, затих, перестал существовать. Были только льдистые, полные застарелой боли и скрытого одиночества бирюзовые глаза. И она завязла в них здесь и сейчас. Очередная ошарашивающая правда свалилась на нее, заставив пораженно посмотреть на Гаару, широко распахнуть глаза и удивлённо выдохнуть. Она не сможет уйти отсюда так просто. И дело не в том, что Гаара настроен настолько враждебно на ее уход, что готов сделать ее частью этого мира навеки вечные в качестве удобрения здешнего леса и частицами его кровавого песка. Причем здесь и сейчас. Дело в том, что она не сможет бросить его, того, кто в ней все же нуждается, как бы он не отнекивался, да и маму не бросит. Она привязалась к ним. Но и друзья… ее друзья… Гаара явно по ней тоскует, Сакура плачет, Саске, скорей всего, загорелся местью вновь, потому что у него отняли преданного друга, а сенсей и вовсе убивается, что не сберег и дочь своего учителя. Все это время она рассматривала Гаару как шанс на свое спасение. И сама пыталась спасти его от самого себя, ради того, чтобы обезопасить себя же в первую очередь. И что в итоге? Он с каждым новым днём просто становится частью ее самой, и если так дальше будет продолжаться, она не сможет уйти без сожалений. Она не боится его гнева, она боится причины его гнева — его боли, которую вызывает сама, потому что она ради себя привяжет его к себе крепкими узами, которые он будет охранять и беречь. И кажется, уже это произошло. И разрушив их, она создаст монстра похуже того, что есть сейчас. Какая же она дура, что ввязалась в эту затею с приручением чудовищ. Гаара был зол. Зверски зол. Она чужая. Она ошибка. И что и хочется сделать, это растерзать ее в клочья, что она в силу своей парадоксальной природы добралась до него, подобралась близко, чтобы можно было наносить самые сильные и болезненные удары. Но ещё больше ему хотелось показать ей, что у нее нет права выбора. И не будет. Он не позволит. Все права на нее именно у него. Даже у нее самой нет права распоряжаться ее жизнью. — Ты моя! — прорычал он, грубым рывком притянув к себе. — Твоя жизнь и судьба в моих руках, — хватать ее за тонкую шею, ощущая как под пальцами едва ощутимым потоком бежит ее жизнь, входит в привычку. А ещё это пьянит, даёт понимание, что в данный момент она всецело в его руках и зависит от него. И ему чертовски нравится ее шея, и биения пульса в сонной артерии. А ещё она теплая, почти горячая. Наруто встрепенулась, выныривая из собственных мыслей. От его слов побежали мурашки, от его тона скрутило все внутренности, от его целеустремленности и собственнических замашек пошла кругом голова. В голове набатом звучала лишь одна мысль — сама виновата. — Кто бы ты ни была, тебе от меня не уйти, не сбежать, не скрыться. Ты от меня не сможешь избавиться. И если я захочу тебя убить — не спастись, — и прозвучало не как угроза. Он поставил ее перед фактом, и почти в мгновение ока взял себя под контроль, убрав руку от ее горла. Встав, он грубым рывком потянул и ее за собой, заставляя встать на ноги. Вновь закинув ее к себе на плечо, он направился в Коноху. Наруто же онемела от такой наглости напополам с шоком. Она не знала как трактовать его заявление, но определенно, с одной стороны, ей было не по себе, а с другой… Ее это радовало. Идиотка. «А я-то думал, что ты по девочкам, ошибался», — ехидно пропел Курама в своей клетке, нарочно не связываясь со своим сосудом. После ее небольшой рефлексии, где она обижалась и злилась на Гаару, а потом переживала за него и допустила даже мысль не уходить, если они найдут как это сделать, ему все стало ясно. Собственнические замашки Гаары ей определенно были по душе. Нет, она бесилась, злилась внутренне, но вместе с этим и радовалась. А ведь Кьюби реально полагал, что его джинчуурики не той ориентации, раз ни разу не была влюблена в мальчишек и никто ей из сверстников никогда не симпатизировал. Хотя, ему ли говорить об этом, он же большую часть ее жизни спал, а она боролась со злом. Но кое-что в женских чувствах он понимал, у него, как-никак, стаж имеется. А она пускай сама приходит к этому выводу, без подсказок. Ей тоже не помешает научиться разбираться в собственных чувствах.