Другая жизнь: Жена для демона

Раса не сразу понял свою ошибку. Но ещё больше он не хотел признавать свое поражение. Если сначала его раздражало то, что контроль над Гаарой медленно утекал у него из рук, словно песок сквозь пальцы, то все завершилось тем, что Наруто не могла забеременеть. Плюсом ко всему было то, что Наруто стала дерзкой и постоянно огрызалась, но с миной полной обреченности выполняла все указания. Ни один ирьенин не мог сказать, в чем дело. Они просто разводили руками, отвечая, что проблем нет. Наруто была молодой и здоровой. Нанесенные ранее Гаарой травмы были ни причем. Один Орочимару предполагал, что дело было в Гааре, а точнее в том, что он был джинчуурики. Сам же тактично умалчивал о небольшом рыжем секрете девушки. Это едва поддавалось объяснению, но, проще выражаясь, чакра Шукаку отравляла девушку, а чакра Наруто активно отторгла инородную энергию. Два-ноль в пользу Наруто. Его выбор был заведомо ошибочным. Он понял это, когда разговаривал с ней после возвращения с экзаменов. И с того дня уверялся в этом всё сильнее. И только сейчас дошел до кондиции. Его чаяния были бессмысленны изначально. Стратегия старейшин опять привела его к отрицательному результату. И чтобы это понять и принять, потребовалось без малого два года из тех трёх лет, что она жила в его клане. Первый год — когда он опасался и охранял невестку, как зеницу ока. Кроткая, тихая, подавленная, с вечно опущенной головой и попытками быть невидимой. Она его более чем устраивала такой. Хоть была послушной, но чертовски слабой и бесхребетной. Потом случился переломный момент, который ее чуть не довел до смерти, а его — до конфронтации с Конохой. Но после все пошло под откос, а Наруто неумолимо начала меняться, словно пыталась разом поменять свою жизнь, взять над ней контроль и жить на полную, а за ней и Гаара. А ведь изначально все без исключения ставили на то, что Наруто не выживет рядом с Гаарой. Или же, если та каким-то чудом уцелеет рядом с монстром пустыни, то близости между ними попросту не будет из-за убеждений самого Гаары. А если и будет, то шансов выжить у нее во время соития (наверное, стоило бы слово получше подобрать?) почти и не будет. Шансы на успех были малы. Поэтому для всей деревни стало шоком то, что Наруто не чуралась Гаары и с маниакальным удовольствием демонстрировала на людях, что ни капли не боится его. И более того, при вспышках его гнева спокойно, без примесей какого-либо волнения, подходила к нему в попытке успокоить. Но самым большим шоком для правления Суны стало то, что когда Раса снял с Гаары печать, наложенную Минато, соответственно, не без помощи господина Четвертого Хокаге, Наруто это не напугало. Случилось все ровно наоборот. Она ещё сильнее прикипела к нему, а он к ней. Ещё один удар нанес Гаара, весьма явно демонстрируя, что Наруто для него имеет большое значение. Это была аномальная привязанность сына к девушке. Невестка постепенно получила статус неприкосновенности. После того, как жители Суны прознали и приняли факт того, что Наруто близка с их местным демоном, но безобидна для окружающих, то ополчились на нее, как на менее сильный и потому более доступный объект для мести. Жена демона, как ее окрестили в простонародье, подвергалась нападениям гораздо чаще, чем сам Гаара в детстве. Ничего демонического в ней отродясь не было, но статус его супруги автоматически разделял грехи джинчуурики однохвостого на двоих, и объектом мести становилась слабая и беззащитная девушка, в надежде, что какой-то несчастный случай с ней сделает Гааре больно. Стоило супругу отлучиться на миссию, как начиналась травля. Сперва Раса вмешивался. Казекаге приказал отряду АНБУ следить за ней, предотвращая попытки убийства невестки, но тем сильнее было его понимание, что Наруто бесполезна, да ещё и палки в колеса вставляет, так что попытки ее защитить сошли на нет. Он спустил это все на тормозах, просто наблюдая. Но потом Казекаге воочию увидел то, чем Наруто и покорила самого демона. Ее безрассудство, всепрощение и острое чувство справедливости заслуживали внимания. Она не убивала своих обидчиков, не калечила их. Не жаловалась супругу, что самое главное. Просто отбивалась и извергала такую трогательную речь, что матёрые шиноби вспоминали о том, что когда-то могли чувствовать и, извиняясь, уходили. У нее был парадоксальный дар убеждения. Но все равно правда просочилась наружу, и муж сам узнал, что у жены проблемы с местными, и все это грозило стать кровавой баней. Свирепый и ослеплённый собственным гневом, Гаара обрушил свое недовольство на Суну, но Наруто опять показала себя, вступившись за своих собственных обидчиков. И Гаара нехотя остановился. План старейшин Суны провалился по всем фронтам. Да ещё и плюс — контроль над Гаарой был в руках у невестки Казекаге. Сама же она не поддавалась никакому контролю. Устранить Наруто тихо и безобидно не получалось. С миссий она постоянно возвращалась живой. Побитой, раненой, но живой. Жители деревни отныне даже глаз не смели на нее поднимать и обходили ее стороной, подослать смертника для убийства невестки было пропащим делом. Гаара над ней как дракон над златом чах. Приобретенная сыном паранойя не позволяла подступиться к Наруто незаметно и тихо. Четвертый Казекаге пришел лишь к одному варианту, в котором будет два победителя. И второй точно не Гаара. Младший сын снова будет жертвой. После очередного длительного похода Наруто в Коноху, которая вернулась оттуда подозрительно счастливой, Раса подошёл к ней с разговором, придя к ним в дом и застав ту на кухне за готовкой (у них прямо-таки традиция встречаться именно в этой части дома). — Со мной все хорошо, я здорова, просто… Он джинчуурики, — устало проговорила Наруто, предупреждая вопросы Расы, промывая под проточной водой овощи. Казекаге к ней только и подходил для того, чтобы выведать, как дела с зачатием, почему опять не получилось и что говорят на это врачи. Во всей этой чехарде ее радовало лишь то, что Раса стал отправлять ее чаще в Коноху на осмотр к Орочимару. Ей это было на руку. — Ты бесполезна, — коротко отчеканил он таким тоном, словно озвучивал смертный приговор. Что отчасти могло быть правдой. Это замечание мгновенно подняло в ней бурю протеста. Наруто плотно сжала зубы, сдерживая себя от попытки огрызнуться и завести очередной скандал. Ей чертовски сильно хотелось возразить. Между прочим, уровень смертности местных жителей стал ниже, потому что Гаара убивал реже. А все почему? Правильно! Ее влияние. И она нисколечко не приувеличивала. — Просто ещё не время, — сдержанно проговорила та, внутренне сотрясаясь от злости, выключая воду и выкладывая овощи на столешницу. Какие ей дети? У нее на повестки дня все более сложные задачи чуть ли не мирового масштаба. — Ввиду твоей бесполезности, — проигнорировал ее реплику Раса, — я дам вам развод. Ты же мечтаешь быть свободной? — хоть и звучало как вопрос, Наруто услышала лишь констатацию фактов. — Тебя обременяет этот брак, — сцепив руки за спиной, Четвертый посмотрел на невестку пронзительным и цепким взглядом, не меняя своего тона, в котором то и дело сквозили железные нотки. Наверное, его золотой песок звенит так же, как и сталь его голоса. Узумаки резко повернулась к нему лицом, неверяще уставившись на мужчину. Глаза ее приобрели идеально круглую форму, а лицо выражало полную растерянность. Бремя, развод, свобода. Звучит приятно. И на вкус словно мед. Все внутри нее согласно зазвенело, откликаясь на заветные слова. За спиной словно крылья появились, и она готова была вот-вот оторваться от земли, взлетев в небо. — Развод? — повторила Наруто, все ещё до конца не веря в то, что ей так внезапно, легко и просто предлагают ключи от ее оков. Но оков ли? За два с половиной года жизни с Гаарой, как и в этом мире в целом, она привыкла к нему, подстроилась под ритм его существования. Научилась с ним относительно мирно сосуществовать. Да что там подстроилась? Моментами она искренне и самозабвенно наслаждалась их совместной жизнью, своей слабостью и скованностью. Зачастую именно в его объятиях она забывала обо всем на свете. — Да. Долгожданная свобода, — он видел искушение в ее глазах и продолжал давить, заманивая тем, чего она так отчаянно желала. Выходит, между ней и Гаарой нет ничего большего, чем-то, что он видит. Все ее байки двухгодичной давности про чувства — бред. Она тут как птица в клетке, которая вынуждена развлекать своего хозяина во избежании своей смерти. Иначе бы ее так сильно не манила перспектива быть предоставленной самой себе. — Свобода… — это то, что ей было необходимо. Причем жизненно необходимо. Изначально. Без свободы действий, скованная обязательствами перед другой деревней и супружеским долгом, она медленно подбиралась к своей цели. За два минувших года она едва осилила чуть больше половины того, что было запланировано. А сколько сил было угробленно на то, чтобы скрыть Кураму? Спасибо, что Гаара — джинчуурики, и вспышки ее гнева и выбросы чакры лиса списывались автоматом на вспышки безумия Сабаку-но, и никто в здравом уме и рассудке не пытался проверить, а тот ли демон беснуется. Все же, удача не всегда к ней поворачивается задом! Свобода — от этого слова словно морским бризом повеяло, заставляя ее встрепенуться и вздохнуть полной грудью, ощущая свежесть посреди раскаленной пустыни. У нее словно второе дыхание открылось, стоило вдохнуть это слово. Прониклась им до мозга костей. Ками-сама, да у нее сознание уплывает от сладости. Ее дурманит и пьянит обещанная близость данного события. Заманчиво. Очень заманчиво! Но… внутри что-то заскрежетало, противясь и тихо шепча, почему не стоит обольщаться. Наруто усиленно прислушалась к тихому голосу внутри себя. Оно самозабвенно шептало, что не может же быть все так хорошо, как она уже себе надумала! У всего есть своя цена. Гаара — зло прошипело собственное безумие и беззастенчиво ее пнуло со скалы в обрыв. Сердце в груди болезненно сжалось, а надежды, вместо нее самой, разбились в мясо об острые камни. Глаза вмиг потухли, и в ним появилось мрачное понимание происходящего… Раса ей подсовывает не мед, а яд, подмешанный в приторную сладость, которую он так любезно ей протягивал. Она себе лишь на миг представила, что будет с ним, поступи она с ним так подло, и ей стало противно от самой себя. Она не она, если предаст Гаару, бросив его. — А Гаара? — пол из-под ног словно ушел. Будто бы в зыбучий песок попала, проваливаясь в смертельную трясину. А все из-за понимания происходящего. Черт, а ведь она уже стала раздумывать над этим предложением всерьез. Оно манило и искушало ее. И отлично скрывало всю подноготную, так что не сразу удалось уловить весь смысл предложенного. — Не он решает, а я, — Раса поборол желание скрипнуть зубами, видя резкую перемену в невестке. Не купилась. Все же между ними нечто больше, чем просто базовый инстинкт. Скорее всего ее жалость и сострадание. Унизительно-то как. — Ты же ведь с ним так носишься ради выживания, — продолжал он давить на особо болезненные точки. — Или жалости? — он хищно сузил глаза, всматриваясь в реакцию на последний вопрос. Ему нужно знать, что их связывает. Наруто оскорбленно скривилась. Это ее задело. Отчасти, хоть его слова и были правдой, но уже давно не актуальной. Она с ним уже не ради своего выживания. И точно не из жалости. Кстати, а ради чего она с ним? За два года она так и не думала над этим. Ее всегда заботило только то, как бы не пропасть в этом мире, и как вытащить задницу Курамы, и свою соответственно, из той каши, которую они заварили. И попутно она пыталась жить на полную, не думая о следствии и последствии происходящего. А Гаара… она привыкла к нему. И теперь не совсем представляла себе жизнь без его присутствия. Да и она обещала вытащить его из непроходимого болота его одиночества. Что и делала все это время. Он не был одинок. Он был с ней. Он — привычка. Он — жертва ее комплекса героя. Гаара тот, кто помогает ей не потерять себя, и тот, кто иногда помогает ей забыть, кто она, почему она тут, и что ей ещё надо сделать. — Твоя свобода в моих руках, а не его, — изначально брак был заключён только с согласия самой невесты и ее деревни. И только на бумаге. А бумаги — дело поправимое, если он Казекаге. Да и Минато, по его скромному мнению, нынче локти кусает, что его дочь вот уже как несколько лет шиноби Суны. Переломный момент открыл в ней и ее потенциал как шиноби. Правда, ему было жаль выпускать из рук отличную боевую единицу. — Вы считаете меня глупой? — Наруто в миг превратилась в сплошной комок напряжённых нервов. Ее глаза опасно сузились, показывая собеседнику, что его предложение расценивается как угроза. Это все пахнет гнильцой. — Я не буду настолько наивной, чтобы сослужить вам службу, как и Яшамару. И не стану предателем ради вашего блага и как бы блага деревни, — ядовито огрызнулась Узумаки и резко отвернулась, показывая, что больше не намерена продолжать диалог со свекром. — Ты думаешь, я не найду рычаги давления? — он и правда считал ее наивной, лелеющей свободу. И стоит ей это предложить, как она напрочь забудет обо всем и бросится в омут с головой, пьянея от одной только мысли о скорейшем освобождении. Но по итогу встретил неприкрытую критику и осуждения своих решений в который раз? Да и откуда она так осведомлена в том, что он делал раньше? Сначала Карура, теперь Яшимару. Догадки, близкие к правде? Определенно нет. Она много знает и совершенно точно не вписывается в систему его правления, как и теперь в его планы. Балласт. Который скоро будет отходом, подлежащим уничтожению, если все так и дальше будет продолжаться. — Вы думаете, что я не смогу за себя постоять, и куплюсь на ваш шантаж? — Наруто схватила нож и принялась нарезать овощи, дабы занять себя и не взорваться от бушующих внутри нее чувств. За два года супружеской жизни она научилась готовить. Одним из пунктиков ее планов на ближайшие пару лет было откормить Гаару. И сейчас она всю злость вымещала на овощах, представляя, что режет далеко не плоды природы. — У тебя два варианта: либо забеременеть, либо развод. Третьего не дано, — жестко заключил Казекаге, прежде чем выйти. — Звучит как угроза, — прорычала Наруто, со всей злостью оборачиваясь и кидая нож в закрытую дверь, отпуская свой гнев с поводка. Кухонный нож по самую рукоять вошёл в дерево, а Наруто подумала о том, что жаль, что это не спина Расы. Ей бы доставило огромное удовольствие услышать, как лезвие вонзается в плоть и дробит кости. Ками-сама, да она кровожадности от Гаары понахваталась! Тяжело вздохнув, она облокотилась на край столешницы бедрами и уткнулась лицом в ладони, устало вздыхая. Как ее раздражает политика. Какой же она была дурой, когда хотела стать Хокаге! Навряд ли каге Листа настолько независим, насколько она себе представляла. В этом мире она бросит все силы на то, чтобы быть независимой от политики, когда разберётся со своими проблемами. Четвертый Казекаге оставил последнее слово за собой, а она пока что и сделать ничего не может. Кроме как выбрать что-то из предложенного, иначе, чувствуют все девять хвостов Курамы, Раса попытается ей отравить жизнь по полной, что в дальнейшем ее скомпрометирует. Убить не убьет, и вреда физического не причинит. У нее сравнительно недавно получилось освоить режим отшельника. Если тогда она справилась с Пейном и его телами, то с Расой она точно справится. — На тебя нападали? — голос супруга сотряс загустевшую вокруг нее тишину, резанув слух железными и холодными интонациями. Наруто нервно дернулась, на миг съежившись. Гаара, появившись возле нее, тут же подметил ее подавленное состояние и нож, торчащий из двери. — Твой отец считается? — Наруто отняла лицо от ладоней и посмотрела на нахмуренного мужа усталым взглядом. — Он предложил предать тебя, — честно пояснила Узумаки, завидев вопросительный взгляд. — Предать? — Гаара нахмурился ещё сильнее, плотно сомкнув губы. Черты его лица приобрели жесткость, характерную для его плохого настроения. Песок в тыкве мгновенно откликнулся на вспышку его гнева, опасно завибрировав. Гаара весь напрягся. У него аллергия на предательства всякого рода. Так же, как и песок в его тыкве, разыгралась и паранойя. Он ещё раз внимательно посмотрел на супругу, считая, что она вот-вот вытащит из-за спины нож и бросится на него, потому что то, что предложил ей отец, будет куда интереснее принудительного брака с чудовищем. Или же наоборот, опаснее. Другого не дано. Гаара не умел доверять. И не собирался этого делать. Это было бы самым глупым его поступком, доверься он ей. Он знал, что мир жесток по себе. И знал, что абсолютное доверие причиняет боль. — Да, — Наруто протянула руку к его лбу, аккуратно пальцами разглаживая складку между бровями, олицетворяющую его негодование и пытаясь вытеснить его дурные мысли давно уже ставшей обыденной лаской. Она видела, с каким подозрением он смотрел на нее сейчас. И это ее ни капли не смущало и не задевало. Она знала, с кем живёт и, предположительно, какие тараканы у того в голове. Ну, а ещё касаться его теперь было так легко и обыденно. Привычно, возможно, даже необходимо. — Ты такая честная, — издевательски бросил он, надломив губы в ухмылке и, перехватив ее ладонь, убрал от своего лица. Пока ее пальцы касались его кожи, он не мог мыслить здраво. Хотя, в принципе, здравомыслящим его никогда нельзя было назвать. Но вот от ее слов у него обострилась паранойя. Он теперь будет этого ожидать чуть ли не в каждом шаге отца. И возможно, ее шаге. — Нет, просто я очень справедливая, — поправила она его, несмело улыбаясь. Она считала необходимым сказать это Гааре. Это было справедливо - предупредить его о том, что Раса затевает очередную гадость. — А твой отец козел. — Это ты мне сейчас так намекнула на то, что хочешь, чтобы я устранил проблему? — С каких это пор ты ищешь подтекст в словах? — Наруто вывернула свою руку из жесткой хватки и вновь прикоснулась к неисчезающей хмурой складке, продолжая ее нежно разглаживать. Странным образом это ее успокаивало. — С тех самых, когда понял, что ты склонна манипулировать мной, — его гнев испарился под обжигающим теплом ее пальцев, песок в тыкве успокоился, замерев в ожидании следующего приказа своего хозяина. Наруто не такая, она не будет плясать под дудку его отца. Она не предаст его по чьей-то прихоти. Она предаст его только по своему желанию. Наруто эгоистична, несмотря на свою доброту и обострённое чувство справедливости. Гаара расслабился, скрестив на груди руки, наслаждаясь тем, как ее пальцы скользят ниже, очерчивая нос, плавно опускаются на сухие, потрескавшиеся от раскаленной жары пустыни губы. Прикосновение приносило с собой не только приятную истому, но и лёгкую покалывающую боль. И его это будоражило ещё сильнее. Трещинки грозили снова лопнуть и закровоточить, равно как и его терпение. Он ждал ее близости больше трёх недель. Приоткрыв рот, он успел ловко поймать ее палец зубами, прикусывая. Эта женщина его ещё и дразнить вздумала? — А ты садист, любишь надо мной доминировать, и всячески стараешься подавить мою волю, а про попытки контролировать меня, я промолчу, — она пыталась обиженно кривиться, но собственное дыхание сбилось с равномерного ритма в тот момент, когда его язык влажно приласкал прикушенный палец. Ну вот, он уже выбивает из нее остатки ее воли, а обманчивая маска неумолимо ломается. — Но скоро это изменится. На следующую миссию я иду с тобой, — как же сложно связывать слова в предложения по смыслу, когда он так соблазнительно искушает ее, и все в ней дрожит, включая голос. — Все изменится, — выдыхает она, закатывая в блаженстве глаза. Раньше такие манипуляции ее бы до одури напугали, а теперь это заводит. И хочется ещё, да побольше. — Как раз таки это и уравновешивает то, что между нами есть, — резко подхватив ее под бедра, он усадил ее на столешницу. Она атаковала его своей мягкостью и добросердечностью, стараясь сгладить острые углы его характера вопреки его желанию, а он брал ее напористо и властно, утоляя свои потребности, стараясь попутно доказать ей, что не такая уж она и святая и непокорная. Он не заострял внимание на ее словах. Отлично знал, что когда-нибудь все изменится. Ее демон предупредил его об опасности, которая грозит ей. И он ждал ее. Чтобы отстоять ее жизнь, пока Наруто молча готовится встретиться с ней лицом к лицу один на один. Это его удручало, раздражало. И он ненавидел то, что время так быстротечно. Поэтому он стремился заполнить ее жизнь собой, а заодно забить зияющие дыры внутри себя ее теплом и лаской. Гаара жадно сжимал ее бедра до синяков, целовал напористо, пока она ловко расстёгивала пуговицы его плаща, отражая его одержимость их близостью не менее горячим поцелуем в ответ. Дикая, необузданная страсть, что он к ней испытывал, не проходила и сейчас. И возможно, срока годности у этого чувства нет. И прежде чем ее мозги отключились под жёстким и страстным напором Сабаку-но, она поняла, почему ей все это нравится. Кто бы мог подумать, что Наруто пленила его сила, властность, попытки доминировать? Его садизм тоже можно отправить туда же. Он был мужчиной. К тому же диким и необузданным. Именно это заставляло ее сердце сбиваться с ритма и моментами сходить с ума. И позволяло чувствовать себя слабой и уязвимой, из-за чего все ее чувства обострялись до предела, словно оголённые нервы, и она с лихорадочным наслаждением упивалась каждым его прикосновением. Ей нравилось, что он пытался подавить ее. Что использовал совершенно любые методы и не боялся ее сломать. А ещё она любила риск. То, что она адреналинозависимая, она давно поняла. И Гаара был той самой дозой адреналина. Их ссоры и драки были такими, словно они поубивают друг друга, правда, со временем это поугасло (ровно тогда, когда они поняли, что их магнитом тянет друг к другу, и хватит искать предлоги, чтобы прятать свою одержимость за гневом и попытками поубивать друг друга, ибо это всего лишь извращённая прелюдия перед неминуемым сексом), но все же. Дух захватывало. Ей нравилась его власть. От его напора и желаний она теряла контроль над телом, разумом и собой в целом. Он хотел, он брал и делал. Это иногда доводило до дрожи во всем теле. Она была более чем не против быть ведомой им. Особенно быть под ним. И кто тут из них больной на всю голову? Нет, конечно же оба. Но кто из них более больной и ненормальный? «Узумаки Наруто, ты тормоз», — словно диагноз поставил, пробурчал Курама. «А ты разве в этом сомневался когда-то?» — Шукаку смотрел на собрата, как на аналогичного тормоза. Что биджу, что сосуд — одного поля ягодки. «Ты только не обижайся, когда моя ручная тупица отдергает тебя за хвост и уложит на лопатки твоего психа», — лениво приоткрыв один глаз, ядовито оскалился Кьюби. Он уже три дня набирался сил. Долгих три дня в красках представлял, как отыграется за все те два с половиной года издевательств Шукаку над его сознанием, личностью и его джинчуурики. И с наслаждением скалился, представляя, как его победа скажется на самовлюблённой личности енота. Интересно, Шукаку сам себя в песке от позора запечатает или как? Шукаку, раздраженно клацнув пастью, исчез из подсознания весьма самоуверенного Курамы, заодно отстраняясь и от того, что происходило в том мире. Как же его утомили эти человеческие страсти. *** — Ты точно сдержишь меня, если что-то пойдет не так? — Наруто, вопросительно изогнув бровь, буравила взглядом донельзя безэмоционального супруга. Она так и не поняла, поддержит он ее или нет, ведь ни один мускул на его лице не дрогнул, когда она задавала самый волнующий ее вопрос. Гаара почти всегда выглядел так, словно он каменное изваяние. Его молчание тогда было расценено как положительный ответ. Но сейчас ее гложили сомнения. Скорее всего, они не были связаны с его недовольной физиономией. Собственные страхи наступали на пятки. Узумаки начинала закипать с каждой протекающей секундой молчания Песчаного все больше и больше. Приятное волнение, щекочущее ее нутро вот уже как пару дней начинала планомерно затмевать вспышка гнева. — Без тебя справлюсь, — фыркнула она, потеряв всякое терпение. Все же разумом она понимала, что лучше такое не проделывать в одиночку, но делать-то надо было в любом случае! Да, был велик риск того, что она не справится и все выйдет из-под контроля. Курама ей не давал никаких гарантий, что все пойдет, как по маслу. Она специально напросилась на совместную миссию с Гаарой, дабы осуществить задуманное вдали от населенных пунктов. И чужих глаз. Лишние свидетели ей не нужны. Раса нехотя согласился отпустить ее. — Сдержу, — все же отчеканил Гаара, выйдя за границы барьера, который собиралась активировать супруга. Он молчал из-за того, что понимал, если ее демон возобладает над ее разумом, он может и не справиться. Шукаку искренне заверял его, что когда до этого дойдет дело, а енот не сомневался в провале этой белобрысой выскочки, победа будет на его стороне. Да ещё и пооткручивает лисьей морде хвосты с превеликим удовольствием по ходу дела. А то в последнее время лисьемордый имел совесть закидывать его угрозами и предупреждениями. Наруто улыбнулась ему, облегчённо выдохнула, но вот все же настроение было испорчено и уверенность в собственных силах пошатнулась от гнета длинной паузы Гаары. Напряжение сковало сердце в железный обруч, неприятно стискивая. Почему у нее стопор начинает работать непосредственно за шаг до того, как она собирается рискнуть? И вообще, хорошо, что срабатывает. Обычно он молчит, как партизан из Камня на допросах у Ибики. «Теперь и ты владеешь цепями чакры, я все же не желаю тебе вредить, так что шансы на успех даже больше, чем в прошлый раз», — приободрил ее Курама, мечтая насмерть загрызть Гаару. Тот хорошо подпортил им жизнь. И продолжает портить. И, упаси Ками, будет портить дальше. Если все получится, то, скорее всего, теперь они будут портить и отравлять жизни всех и вся. В частности, парочке песчаных монстров. — Ладно, поехали, надеюсь на вас, — и, бросив взгляд полный надежды на Гаару, Наруто склонилась над фуином барьера, который должен будет принять на себя первый удар, если что пойдет не так. Влив в него чакру, она заперла себя внутри сферы, больше похожей на большой мыльный пузырь. Это был ее первый эксперимент в фуиндзюцу, поэтому его стены имели совершенно другое свечение, который был рассчитан на сдерживание биджу. Второй сейчас она использует на своей печати. Отец так и не подпустил ее к своим наработкам печати для хвостатых, оправдываясь тем, что не хочет, чтобы во владения Суны перешли его труды. Да, это было логично. Его дочь отныне шиноби Скрытого Песка, и любое запретное дзюцу или же фуин могут обернуться против него самого и Листа в целом. Несмотря на то, что между ними возникло хлипкое перемирие, а его начинало распирать от гордости напополам с огорчением (он был шокирован, что Наруто завершила его недоработанную технику), он не мог ей доверять всецело. Слишком уж тесно Наруто общалась с Гаарой. А ещё за прошедшее время его архив пытались сломать четырежды. И каждый раз вор ускользал, не оставляя следов. Орочимару упрямо подозревал тех, кто обчистил его архив, и теперь эти же лица пытались добраться до наработок Минато по запечатыванию биджу. Если бы он открыл Наруто секрет, то опасность могла бы нависнуть над его дочерью (доселе атрофированное чувство отцовства по отношению к Наруто приходило в норму, и он переживал за нее почти всем сердцем). Наруто все это видела и понимала, и тогда преисполненная горечи, она ушла из Конохи ни с чем. Почти ни с чем. Но мать и брат ее все же как следует натаскали в фуиндзюцу, и Наруто вот уже полгода старалась взломать отцовскую печать, пытаясь разгадать ход его мыслей. И буквально неделю назад она сделала это, когда в очередной раз посещала Орочимару и тот сканировал ее тело мед-чакрой. Разгадала. И вернувшись от своего змеиного крестного, тут же принялась чертить фуин. А после запечатав его в себе, на ее ладони наконец-то появился иероглиф ключа. Выходит, она поняла, как открыть клетку! Она взломала этот чертов код! Они с Курамой решили не откладывать это дело на потом. Время у них с каждым днём становилось все меньше. Что-то, или все же кто-то, подсказывал приближение часа, когда местный Кьюби переродится. Да и Раса терял терпение. Она чувствовала, что рано или поздно он попытается ее задавить морально, чтобы она ушла от Гаары, сломав того снова и подарив Суне ещё более злого, жестокого и кровожадного маньяка. Присев в центре сферы, она провалилась в собственное подсознание, где поторопилась открыть клетку, сдерживающую хвостатого. Лис нетерпеливо дергал хвостами в ожидании и старался уже сдержать свою сущность демона. Гаара ориентировался на рассказ Кьюби, дополненный правками Шукаку (рассказ этот ему поведали ровно тогда, когда Наруто, утомленная Гаарой, сладко и крепко заснула у того под боком). Все, как и рассказывал демон. Началось все с того, что Наруто почти мгновенно ушла в себя, и тут же ее тело вспыхнуло алым, хорошо ему знакомым, покровом девятихвостого. Ее тело лишь минуты две было охвачено чакрой биджу, которая вихрилась, бурлила и заполняла собой пространство барьера, скрывая фигуру сосредоточенной Наруто в красном мареве. Но потом поток стабилизировался, и алым покровом было охвачена лишь половина ее тела. Сквозь обманчиво тонкие стены барьера не просачивалось и крупицы дьявольской чакры. Но Гаара, как отличный сенсор и джинчуурики по совместительству, отлично чувствовал бурлящую по ту сторону чакру, сотканную из чистейших гнева и ненависти. Его собственное безумие отлично резонировало с ее. Курама ему говорил, что, несмотря на то, что по отношению к Наруто он не то что лоялен, но и настроен к ней позитивно, это его сути не меняет. Лис веками питался людской злобой и множил свою ненависть. Не стеснялся он и питаться человечинкой. И постоянно умывался в людской крови. Понижение из божества или же священного животного до кровожадного демона изменило его суть до основания, как и суть Шукаку, вероятнее всего, так стало со всеми биджу. Поэтому его чакра и злые намерения могут взять верх над Наруто, поглотив ее суть и поработив ее сознание. Лис опасался, что изменения личности Наруто наложили серьезный отпечаток на ее характер в целом, что может впоследствие уничтожить ее без какой-либо борьбы, потому что атрофированное и видоизмененной сознание не окажет должного сопротивления. Даже Лис не мог ее застраховать от этого. Но чего боялся больше всего, он умолчал от Наруто. В прошлый-то раз в ней была запечатана его 'добрая' половина, а сейчас он 'целый'. Это тоже играло большую роль. Гааре он об этом сказал, считая, что доверять ему можно и тот не проболтается позитивно настроенной Наруто. До сих пор же не проболтался о том, что Кьюби просил его спасти свою джинчуурики, если до этого дойдет дело. И именно это и настораживало Гаару, заставляя его сомневаться в успехе задумки слишком упрямой жены. Недавно Лис снова связался с ним в обход своей носительницы и поведал о всех рисках в плане его джинчуурики. Гаара был против, но его мнение роли не играло, поэтому он даже не стал с ней спорить, зная, что тогда она специально провернет это одна, а так он хоть будет ее страховать. Супруга редко поддавалась контролю, но все же поддавалась. Состояние Наруто колебалось. Иногда чакра, охватывающая одну половину ее тела, перекидывалась на другую, стараясь охватить как можно больше нетронутого. Он наблюдал внимательно, почти не моргая, за процессом, слушая комментарии Тануки, который называл все это идиотизмом и обещал Гааре верную смерть, если тот посмеет подумать о чем-то подобном. Когда красный покров резко вышел из-под контроля, охватив до семидесяти процентов тела, Гаару прямо в сердце укололо волнение. Ее тело трансформировалось до неузнаваемости, появился пятый хвост. А затем и шестой. Сохранять спокойствие почти не получалось. Черт, он слишком сильно печется о ней! Иногда его все ещё посещали мысли, что если Наруто не станет, то жизнь его будет проще, но, увы и ах, недавно обретенный смысл и стимул к жизни будет утрачен. И опять его жизнь станет красно-черной и беспросветной. Может, это и громкие сравнения, но жизнь Гаары заиграла другими красками, когда Наруто вторглась в зону его комфорта. И все свое эмоциональное неудовлетворение, вымещаемое безумством и кровожадностью, резко стало заменяться физическим удовольствием. В целом, его устраивало. Она была его новой дурной привычкой. Помешательством. Одержимостью. Безумием. Он перестал ощущать течение времени, следя за почти невидимой борьбой Наруто и ее биджу. Лишь относительно видимой. Не увидел, как солнце начало клониться к закату. На пустыню наступали сумерки, погружая его и Наруто в сгущающуюся тьму. Девушка выглядела зловеще в красном мареве ядовитой чакры демона. И ему становилось не по себе, это длилось слишком долго. Шукаку стращал его, нашептывая, что пора прощаться с девчонкой, она погубила себя добровольно, и пора запечатывать ее, пока Кьюби-но-Йоко не обрёл свободу и власть на хрупким человеческим телом. Разница между ним и Шукаку в том, что Шукаку вырывается лишь тогда, когда Гаара добровольно отдает свое тело, погружаясь в сон. Ичиби всего лишь больной ублюдок, которому нравится сводить с ума своих джинчуурики, ломать их психику, делать из них убийц, которые будут наслаждаться процессом. Кьюби же не настолько поехал крышей, и попросту поглотит и сознание, и тело, приняв это как жертву для своего возвращения в этот мир. Гаара проклинал демонов. Ненавидел Наруто за ее нелепое стремление к силе. И мечтал уничтожить этот мир, который делал из них тех, кто они есть сейчас. Но все вдруг прекратилось. Красное свечение исчезло, но Гаара толком не успел расслабиться, потому что его тут же ослепила вспышка золотого света. Яркий свет больно резанул по привыкшим к темноте глазам. Он на несколько мгновений потерял контроль над зрением, видя перед собой белоснежную пустоту. Щиты сработали мгновенно, закрыв его в песчанном коконе. Он готов был слепо атаковать то, что его ослепило, что он и поспешил сделать. Он напрягся, притаился, настраивая свой радар на угрозу, но чувствовал лишь странное, почти ласковое тепло чужой, совершенно незнакомой ему чакры. Чакра Наруто исчезла. Обладатель чакры не стремился нападать, от него не веяло угрозой. Это заставило его опустить песчаный барьер. Зрение более менее стабилизировалось. — Следующий пункт моего плана — как объяснить, почему я джинчуурики, — Узумаки улыбалась во все тридцать два, снова ослепляя его улыбкой и золотистым свечением. Его напряжение таяло под напором ее тепла, исходящего от ее чакры. — У меня получилось! — ее глаза сияли даже ярче золотого покрова. — Получилось! — голос дрожал от несдерживаемого счастья. Она фонтанировала своими эмоциями, заражая его. Его собственные губы дернулись в подобие улыбки (а он не хотел улыбаться, совершенно), что не укрылось от ее зорких глаз. — А теперь пришло время показать тебе, что я могу тебя уложить на лопатки! — счастливая улыбка сменилась на игривую ухмылку, а глаза полнились задором. — А ещё я тебе не показывала такую крутую штуку, как режим отшельника, который я припрятала, как туз в рукаве! Прежняя Узумаки Наруто вернулась! Но Сабаку-но не совсем разделял с ней ее радость. Он испытывал горечь, отравляющую все его нутро. Гаара всегда предполагал, что ее стремление может привести к этой самой силе. Да, он ожидал того, что это наступит не скоро, а может и не наступит вовсе. Он готов был защищать ее всегда. Так она дольше оставалась бы зависимой от него. Он тратил уйму времени на попытки стать ещё сильнее, не останавливаясь на достигнутом. Он всегда должен был быть впереди нее. Не зная ее предела, он стремился быть могущественнее ее самой. И ожидал, что она не доберется до его уровня никогда в жизни. Когда она показала ему расен-сюрикен в действии, но сказала, что пока плохо владеет этой техникой, он понял, что если она полностью обуздает ветер, то станет на десятки шагов ближе к нему. И он увеличивал разрыв между ними, не жалея себя. Но сейчас, видя ее, явно чувствуя течение ее перемешанной с чакрой биджу энергии, он понял, что, скорее всего, отдай он свое тело и разум Шукаку, то не справится с ней. Неужели она настолько теперь сильна, что может совладать с биджу? Теперь он не был уверен, что удержит ее возле себя. Она даст ему отпор и выйдет победительницей. И будет свободна. А у нее определенно всегда были свои планы на жизнь. Она слишком неусидчивая и амбициозная. Да и у нее какие-то там счеты с жабами. И грядущая опасность, о которой предостерегал его ее демон. — Ты вообще умеешь радоваться не своим победам? — бурчала Узумаки, перестав улыбаться, чувствуя смятение и неуверенность Гаары, а не только видя внешние признаки в виде хмурого лица и острого, пронизывающего до глубины души арктическим холодом, взгляда. «Ты удержишь ее возле себя, если выполнить условия договора вашего брака», — задумчиво произнес Шукаку, ощущая более чистую, светлую и теплую чакру Кьюби. Наруто ловко фильтровала его энергию, отделяя темную от светлой, идеально соблюдая баланс. Словно делала уже это не раз. И теперь он понял, что Курама ничерта не шутил. Эта белобрысая тупица сильна. Гаара перевел взгляд на ее живот. У них не получалось, и он знал причину. Они оба джинчуурики. Шукаку всячески препятствовал этому. Наверняка ее собственный демон тоже. И оба совершенно точно не хотели идти на поводу у Расы. «Это не только привяжет ее к тебе, но и на некоторое время сделает слабой. Циркуляция чакры у беременных работает за двоих. Плод определенно унаследует резерв матери, он сожрёт большую часть ее чакры. Это сделает ее настолько слабой, что она станет почти что беспомощной». — Я чувствую, что Шукаку затеял что-то недоброе, — прошелестела Узумаки, слегка расстраиваясь от того, что Гаара не разделял с ней ее счастья. — Это его самая безобидная идея, — признался Гаара, обмозговывая полученную информацию. Слабая Наруто? С одной стороны, он плевать хотел на то, какая Наруто будет рядом с ним. А с другой, сильная Наруто подрывала его уверенность в себе. — У Шукаку бывают безобидные идеи? — Наруто вопросительно выгнула бровь. Золотой покров на ее коже таял. Уведомлять Гаару, что пока что она не может его держать дольше нескольких минут, она не стала. Как только покров растаял, ноги у нее подкосились, и она рухнула на землю, обессилев. Свинцовая тяжесть разом навалилась на ее тело. Ее слишком сильно утомило долгое и муторное 'перетягивание канатов' с Курамой. Это заняло у нее, судя по тому, что на пустыню опустилась ночь, чуть больше полудня. — Смотря под каким углом рассматривать, — Гаара приблизился к ней, присев возле супруги на корточки. Он вновь ощущал привычный и до боли знакомый поток ее чакры, но это более его не успокаивало. — Ты достигла предела своих сил? — Да, — радостно выдохнула она с облегчением прикрыв глаза. — Два с половиной года мучений! Все с нуля. Я сделала это, — она расслабленно откинулась назад, укладываясь на мягкий остывающий песок. Она испытывала облегчение. Теперь за свою жизнь она могла особо сильно не волноваться. Главное вновь не переоценить себя. Теперь у нее обязательно все должно быть хорошо. Она со всем справится. Она все сможет. Ведь она снова прежняя Наруто Узумаки!