Зайдя в свою комнату, я в очередной раз убедилась в том, что не приглашать сюда Леви было хорошей идеей. Спот мирно спал на моей подушке, перед этим хорошенько выпотрошив мышь на столе. Чистоплюйское сердечко капитана точно бы такого не пережило. По-быстрому убрав полотенце и вещи в шкаф, я вышла из комнаты.
В коридорах было темно даже несмотря на свечи, пламя которых колыхалось от небольшого сквозняка, заставляя тени бегать по коридору. Звуки шагов эхом отскакивали от стен, создавая впечатление, будто я здесь совершенно одна. Но здесь есть люди, много людей, и один из них сейчас ждет меня на улице.
Тепло, но нет дневной духоты. Полная луна освещает пространство на улице холодным светом, достаточно ярко для того, чтобы видеть крылья свободы на куртке капитана, который сидит на лестнице и смотрит на небо. Он явно слышит мои шаги — я не умею перемещаться так же бесшумно, как и он, — но не поворачивается в мою сторону, продолжая наблюдать за мерцанием звезд.
— Не заждался? — спросила я, вставая у него за спиной.
— Нет. Пойдем туда, — тихо произнес Леви и жестом указал на дерево, которое находилось в нескольких десятках метров отсюда. Встал со ступенек, отряхнул штаны и, взяв бутылку, быстрым шагом направился туда.
Я пошла за ним, вокруг пели птицы и стрекотали кузнечики, но все равно было довольно-таки тихо, чтобы отчетливо слышать шелест травы под своими ногами. Осанка у Леви ровная, походка уверенная, но не резкая, идет, не оборачиваясь. Он сел у дерева аккуратно, оперевшись спиной о его широкий ствол, я же практически плюхнулась рядом и сразу же достала сигарету. При затяжке свет от неё стал ярче, позволяя лучше разглядеть Аккермана, который уже открыл бутылку и начал пить. На несколько секунд засмотрелась на то, как двигается его кадык, когда он делает глотки. А ещё обнаружила, что на Леви сейчас нет жабо.
— Десять глотков, пьем поровну, иначе это не имеет смысла, — сказал он немного хрипловатым голосом, протягивая мне бутылку.
Я выдохнула дым и, приложившись к бутылке, офигела. Этот карлик где-то умудрился найти крепчайший самогон, настолько лютый, что после этих десяти глотков я чувствовала пожар у себя в глотке и желудке, а сигаретный дым потерял для меня вкус и запах. Даже глаза заслезились.
— А я думал, что ты покрепче будешь, — он слегка усмехнулся, забирая бутылку из моей руки.
— Это только начало, готовься к проигрышу, мелкий, — сказала я, затем сделав большую затяжку и смотря на то, как Аккерман безо всяких проблем пьёт самогон.
— Не вижу смысла готовиться к
твоему проигрышу, — спокойно ответил он, передавая мне бутылку.
Немного покосившись на него, я стала пить, пришлось задержать дыхание, чтобы не вырвало от запаха этого пойла. Выпив свои десять глотков, я докурила сигарету и кинула окурок в сторону, отчего по земле посыпался ряд искр. Передав бутылку, я невольно засмотрелась на Аккермана, цвет его глаз при таком освещении казался черным и, возможно, этот самогон на меня так подействовал или свет от огромной луны преображал его черты, но сейчас капитан мне показался красивым.
— А как далеко в твоем мире люди зашли в космос? — спросил он, смотря на небо.
— Пока что только до Луны, но скоро зайдут и дальше, — немного отрешенно ответила я, но заметив перемену во взгляде Леви, спросила. — А ты хочешь к звездам?
— Я уже ничего не хочу.
Ничего не сказав, я снова приложилась к бутылке и после очередных десяти глотков жар спиртного стал сильнее распространятся по телу. Горло жгло уже не так сильно, постепенно становится проще пить. Пьяный взгляд зацепился за ремни, которые опоясывали тело капитана, плотно прилегая к нему.
— Ты когда-нибудь надевал эти ремни на голое тело? — спросила я, задорно ухмыляясь.
— Ещё пара таких вопросов — и я буду считать, что победил, — произнес он, слегка вздернув бровь.
— Зануда ты, — спустя секунду после этих слов я резко встала и, отряхнув одежду, произнесла, — давай на лошадях что ли покатаемся?
— Ты и трезвая хреновый наездник, а врач нам нужен более-менее целый, — спокойно произнес он, вставая с земли, а затем так же отряхивая одежду.
— Заботишься обо мне, значит? — я улыбнулась, подходя к Леви чуть ближе, а он выхватил у меня бутылку и после своих десяти глотков произнёс:
— Не о тебе, а о разведчиках, — сказал он, а затем вернул пойло.
Стоит передо мной, спокойный и расслабленный, легкие порывы теплого ветра слегка колышут его волосы, а смущает меня только одно: смотрит Аккерман не на небо, а на меня. Будь я пьянее, решила бы, что нравлюсь ему, но мой ум ещё недостаточно затуманен, чтобы спутать это прожигание взглядом с чем-то ещё.
— Может, на ППМ тогда прокатишь? — я медленно, стараясь не шататься, подошла к Леви почти впритык. — Или ты слишком пьян для этого?
— Я нет, а ты да, — он окинул меня оценивающим взглядом, после чего тяжело вздохнул, — и не борзей так сильно, а.
Беру бутылку, пью, не отрывая взгляда от Аккермана, и снова возвращаю ему пойло. Это продолжается до тех пор, пока от самогона не остаются лишь его последствия и стекляшка, валяющаяся где-то в кустах. Я не шатаюсь, Аккерман тоже. По взгляду друг друга понимаем одно: нужно идти за добавкой.
Становится жарче, хочется стянуть с себя одежду, но я этого не делаю, ибо это первый шаг к проигрышу. Дорога к кабинету Леви пролетает почти незаметно, деревянная дверь троится перед глазами, я всё ещё не шатаюсь.
Кресло в его кабинете, кажется, стало мягче с моего последнего визита. Хочется спать, трахаться и курить. За всё это мне отвертят башку, поэтому я просто смотрю на то, как Леви разливает алкоголь по кружкам, одну протягивает мне и садится на стол. Он сидит спиной к окну, из которого в помещение проникает лунный свет, поэтому я не вижу выражения его лица. Да и не хочу видеть, уже слишком пьяная для того, чтобы пялиться без последствий. Курить хочется всё сильнее, да и трахаться тоже. Пью быстрее, надеясь, что коротышка таких темпов поглощения спиртного не выдержит.
А он выдерживает, подливает и подливает, будто чай пьем. Даже не шатается, правда, двигается чуть помедленнее, но по нему не скажешь, что он пьян.
— Хочу курить, — констатирую факт, стараясь не запинаться.
— Окно к твоим услугам, — даёт он своё разрешение.
Встаю с кресла и прохожу к окну, не смотря на Леви. Оконная рама почти не скрипит, когда я её открываю. Сажусь на чистый подоконник, достаю из кармана пачку сигарет и пытаюсь прикурить, но пьяные руки не слушаются. Слышу тихие шаги, но пропускаю тот момент, когда Леви оказывается рядом и помогает прикурить. Киваю ему вместо «спасибо» и делаю большую затяжку, прикрывая глаза. Аккерман не уходит, садится на другой конец подоконника и смотрит на небо, а я опять начинаю глазеть и случайно стряхиваю пепел ему на пол, но Леви не обращает на это внимания. Неужто уже развезло?
— Ты меня ненавидишь? — и выдыхаю дым в открытое окно.
— А должен? — он переводит взгляд с неба на меня. — Эрвин просил не применять к тебе наши нормы.
Вот как. А от вопросов он уклоняется мастерски. Пальцы мерзнут от ночного воздуха, но фильтр сигареты немного согревает.
— Правильный ход, но на вопрос ты не ответил.
— Ненависть — слишком громкое для тебя слово. Но, признаю, мозги ебёшь на профессиональном уровне.
Усмехаюсь и качаю головой. Не понимаю его. Не понимаю, зачем вообще он на это всё согласился. Любопытство или что?
— Леви. Мы пьянеем с одинаковой скоростью. Думаешь, имеет смысл продолжать?
— Ты ведь не остановишься до тех пор, пока мы оба ползать не будем? — он хмыкнул, ещё раз взглянул на небо. — Более нудной пьянки я не видел, так что не против остановиться.
Сначала я подавилась дымом, а затем начала смеяться, закрывая рот рукой, чтобы не перебудить разведчиков.
— Было бы менее нудно, если бы я байки травила? — спросила я, немного успокоившись. — Или если бы набросилась на тебя?
Аккерман вопросительно изогнул бровь, а через пару секунд, когда до него дошел смысл моих слов, приложил руку ко лбу и тяжело вздохнул.
— Если хочешь веселиться, то вперед, я только за, — я сделала затяжку, при этом собираясь с мыслями, — я без понятия, как ты развлекаешься и развлекаешься ли вообще.
— Не доросла ты до моих развлечений, — он криво усмехнулся, слезая с подоконника, а затем подошел ко мне.
— Кто из нас ещё не дорос… — проговорила я, окидывая его взглядом с головы до ног.
— Значит, остановимся на ничьей? — спросил он, при этом ловко выхватив сигарету из моей руки и отправил её в полёт за окно.
— Или сделаем нашу пьянку чуть интереснее, — я усмехнулась, подходя к нему ближе. Я не знаю, чего он хочет, а он, скорее всего, знает, что нужно мне. И я надеюсь, что мои пьяные желания сегодня не сбудутся.
Аккерман задумался, отведя от меня взгляд и снова смотря на небо. Я пьяная, а этот засранец стоит так близко, будто специально этим провоцирует. Так, Алиса, успокойся, у тебя не настолько сильный недотрах, чтобы кидаться на ходячую мясорубку, с которой отношения натянуты.
— Знаешь игру «я никогда не»? — спросила я, когда избавилась от очередного навязчивого желания завалить капитана.
Он согласно кивнул, после чего отошел к столу и вернулся с бутылкой и кружками, разлил поровну и сел напротив меня, свесив с подоконника ноги. Взял кружку, ненадолго задумался и произнес:
— Я никогда не трахался ради личной выгоды, — спокойно сказал он, а затем выжидающе на меня уставился.
Делать нечего, пришлось пить. Леви же просто хмыкнул так, будто ничего другого и не ожидал. Затем снова наполнил мою кружку и стал ждать ответа.
— Я никогда не убивала людей на заказ.
На сей раз Леви решил прожечь меня взглядом, не моргая и смотря мне в глаза, он взял кружку и, не торопясь, её опустошил, а затем, так же, не отводя взгляда, наполнил её и сказал:
— Я никогда не сидел в тюрьме.
В кабинете повисла гробовая тишина, за окном пролетела птица, а мы с Леви не сводили с друг друга взгляда. Так вот какого ты обо мне мнения, Аккерман. Поняв, что облажался с выбором, он устало вздохнул.
— Я никогда не пользовалась услугами проституток, — сказала я первое, что пришло на ум.
Аккерман выпил. Залпом, так быстро, будто хотел отделаться от этого вопроса.
— Кстати, я тут вспомнила, что по правилам нужно с подробностями рассказывать, что ты делал… — усмехнулась я, взяв бутылку в руку, чтобы наполнить его кружку.
— Иди к черту, — спокойно ответил он, выхватив у меня бутылку. А затем выпил содержимое. До дна.
— А я думала, что у тебя нет проблем с женщинами, — я озорно на него посмотрела, при этом доставая сигарету, — Местные солдафонши треплются о тебе чуть ли не чаще, чем об Эрвине, а ты по проституткам ходишь, — я стала искать спички по карманам, но они оказались у Аккермана и он опять прикурил мне. — Или ты всех так запугал, что поклонницы к тебе и на расстояние пушечного выстрела не подходят?
— Это было до разведки, — он слез с подоконника и подошел к столу, из-за темноты мне не было видно, что он делает, но судя по звуку открыл один из ящиков. Затем чиркнула спичка и через секунду комнату озарил свет свечи. — Тебя так интересует, с кем я трахался?
— Я пьяная, конечно, меня это интересует, — я усмехнулась и окинула его взглядом: мешки под глазами стали больше, а волосы слегка растрепаны. — А сколько сейчас времени?
— Я тоже пьяный, но с такими вопросами не лезу, — он вздохнул и ненадолго задумался, — Примерно около трех часов ночи.
— А ведь я собиралась тебя от бессонницы лечить. Давай сейчас спать пойдем и хрен с этой пьянкой?
— Нет, у меня ещё полно работы, — ответил он, садясь за стол и пододвинув свечу поближе к себе.
— Ты секретарша или солдат? — спросила, оперевшись руками о край стола и немного наклонившись к Аккерману.
— Солдат, — также спокойно ответил он, доставая из деревянного ящика в столе какие-то бумаги.
— Тогда пиздуй спать, — после этих слов я задула свечу, выпрямилась и, стараясь не шататься, пошла к выходу, но меня остановил ответный вопрос, заставивший обернуться назад.
— А ты доктор или моя нянька?
Выражения его лица не было видно, но в голосе читалась какая-то новая эмоция, которую мне не удалось распознать. Дым от потухшей свечи казался синим в лунном свете, а его запах, кажется, вытеснил сигаретный. Я сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями, уже положила ладонь на ручку двери, чтобы уйти ничего не ответив, но уходить по-английски не в моём стиле.
— Я доктор, который действительно лечит своих пациентов, вот и всё.
***
Если бы мне платили за каждое отвратительное утро, я бы уже была миллионером, а за начало этого дня полагалась бы неплохая такая надбавка.
Едва открыв глаза, я увидела как Спот играет со внутренностями очередной мышки и делает это прямо на моей кровати. Кровь впиталась в ткань, которая уже начала вонять. Наволочка в подушке прожжена сигаретой, простыня мокрая и воняет спиртом, а на полу валяются стеклянные осколки, поблескивающие на свету солнца и слепящие сонные глаза. Если кто-либо когда-нибудь захочет пытать Аккермана, то его запрут именно в такой комнате без возможности начать уборку.
Я попыталась сесть, но в глазах резко потемнело и я грохнулась обратно, чуть не придавив мохнатого, который всё равно жалобно мяукнул. Пить хочется неимоверно, будто неделю в пустыне пробыла, а встать не выходит. Надо бросать бухать.
Полежав несколько минут в постели, я набралась сил для того, чтобы встать и пойти в душ. Там и взбодрюсь и воды попью, а то идти в таком виде работать самой тошно. Взяла чистую одежду, прокладку и большое вафельное полотенце. Чёрт, ещё в комнате убраться надо, но это потом, сейчас главное отмыть от себя запах спирта.
***
Замок всё также полон посетителями, а у меня до сих пор отсутствует желание с ними контактировать, но эти гады заполонили всю столовую и единственное свободное место осталось с краю стола рядом с Оруо. Худшее утро года.
— Свали нахрен, от твоего вида весь аппетит пропадает, — сказал Бозард с набитым ртом и при этом умудрился гаденько усмехнуться. — Воняешь.
— Твою рожу можно использовать как противозачаточные, ничто так не отбивает любое желание, — я сжала в руке вилку, но спустя долю секунды расслабила ладонь. Пара синяков на его напыщенном хлебале поднимет мне настроение, но словесные перепалки нужно решать словами.
— Рахта, ты мерзость, — ответил Бозард, перед этим проглотив всё, что жевал.
— А ты пушечное мясо, имеющее настолько низкую самооценку, что выбрало в качестве примера для подражания карлика с ОКР, — желание ему врезать постепенно становилось сильнее голоса разума. — Оруо, вот как ты думаешь, когда титан тебе отхапает конечность, ну или ты себе язык откусишь, кто тебя будет лечить?
— Ты не единственный врач легиона. Если тебя вообще можно так назвать.
— А вашу организацию едва ли можно назвать армией, но я же…
— Заткнитесь оба, — послышался знакомый голос из-за соседнего столика.
— Неужели он тебя достал, Аккерман? — я повернула голову на звук и боковым зрением увидела, что мелкий засранец сидит прямо сзади меня, спиной к спине.
— Я сказал заткнитесь, значит, нужно молчать, а не задавать идиотские вопросы, — я его не видела, так как повернулась обратно, но, судя по голосу, он был раздраженней, чем обычно.
— Какие мы грозные, боюсь-боюсь, — я усмехнулась, подцепив еду на вилку, — неужто не выспался, Леви? Херней по ночам страдать меньше надо.
— Кто тебе позволил так говорить с капитаном? — подал голос Бозард.
И тут я обратила внимание на элитный отряд, все члены которого уставились на меня так, будто я предложила отдать половину их зарплаты королевской полиции. Другие, в отличии от Оруо, высказываться не стали, но злобно глазеть не перестали.
— Так у вас тут ещё и право на разговор получить надо? А смотреть на него я могу? Дышать в его сторону? — делаю глоток компота, чтобы смочить горло. — Да я ебала в рот вас, титанов, стены, местные порядки, и вообще весь этот гребаный ми…
Сзади послышалось шевеление, легкое касание в области шеи, плавно переходящее к затылку и в мгновение переставшее быть легким, обеспечив мне более близкое знакомство со столом и тарелкой еды. Послышался звон посуды, щеку обожгло ещё не успевшей остыть пищей, я попыталась разогнуться, почувствовав жар, но этот гаденыш действительно сильный.
— Мразь! — прорычала я и давление стало сильнее. Судя по звукам, он и Оруо так припечатал.
— Я же сказал вам заткнуться, — произнес так, будто ничего такого не совершил.
Жжение усилилось, а от давления затылок и скула начали болеть. Бозард, несмотря на всё своё жополизничество, подчиняться не стал, пытаясь освободиться, но также потерпел неудачу. Аккерман подождал с полминуты и отпустил нас. Пидор.
Резко встала из-за стола, одним движением стерла прилипшую к коже еду ладонью и стряхнула куда-то на пол. Дыхание участилось, руки начали дрожать. Чёрт. Нужно пойти умыться. В самый дальний умывальник, что тут есть, дабы не устроить драку с этим выскочкой. А ведь так хочется врезать ему… Ой, да хрен с ним, потом отомщу, а сейчас нужно смыть эту липучую мерзость. За пунктом раздачи еды должен быть умывальник. Идя к раковине вижу кастрюли с кашей, а дальше почти как на автопилоте беру одну из них и иду обратно. Ещё теплая, руки ещё дрожат, но держу её крепко.
Я тебе тоже, сука, обмокну.
Мелкий паскудник сидит спиной ко мне, не видит как я приближаюсь, а Бозард слишком занят тем, чтобы достать что-то из глаза. Сердце колотится как бешенное, злоба затмевает весь здравый смысл, Петра что-то понимает, выскакивает из-за стола и хватает меня за руку, отчего я теряю равновесие и роняю кастрюлю прямо на Аккермана. Звон посуды раздается на всю столовую, кастрюля бодро катится к дальним столикам, оставив большую часть содержимого на Леви. Затихают даже наши посетители, слышно только то, как катится эта чёртова кастрюля. Петра в ужасе смотрит на происходящее, Бозард отходит на десяток шагов назад от эпицентра событий. Каша стекает с одежды капитана, звучно шлепаясь на пол. Я вижу словно в замедленной съёмке: Аккерман выглядит спокойным, сидит не двигаясь, но затем его начинает выдавать начавший дергаться глаз. Одежда продолжает пропитываться жидкостью и прилипает к телу, каша растекается по нему.
В мгновение Леви встаёт из-за стола и оказывается рядом со мной, я не успеваю среагировать и даже банально отшагнуть, боковым зрением вижу резкое движение, чувствую удар и темнота застилает сознание.
***
Голова нещадно болит, что-то холодное лежит на скуле, а в нос ударяет запах спирта. Пытаюсь открыть глаза, но свет кажется слишком ярким, любое движение головой вызывает боль. Мутит сильно, приступ тошноты заставляет вскочить на месте, что-то падает на пол, примерно в то же место, куда меня вырывает.
— Не думал, что капитан тебя до сотрясения приложил, — звучит голос Нила откуда-то сбоку. — Но вероятней, его ты получила когда поздоровалась с полом.
Мысли медленно проясняются, перед глазами встает момент, когда Леви замахивается. Сжимаю белую простынь в руке так, что чувствую, как ногти впиваются в ладонь.
— Ему пиздец, — почти рычу я низким, не своим голосом.
