Не железный

Александр Пирс проснулся в обычное для себя время и первым делом отключил новенький айфон, издававший негромкие мелодичные звуки. Отложив его, он потянулся, потом нашёл на тумбочке пульт и, нажав кнопку, поднял жалюзи. Солнце ещё не взошло, но небо уже начало сереть. В бюро он планировал прибыть к половине десятого, а это значило, что он мог позволить себе минут двадцать поваляться в постели, листая новостную ленту. Его личный пресс-секретарь к семи уже собирал все самые важные ссылки. Это очень экономило время. Несмотря на то, что телефон был довольно большим, для чтения с экрана Пирсу все равно требовались очки.  Плечо хрустнуло, когда он потянулся к тумбочке. Эх, старость не радость, и никакие миллионы не вернут молодость. По крайней мере, так было. Насадив на нос оправу, Пирс принялся листать список новостей. По-прежнему Украина, Обама, Северная Корея. Он со вздохом свернул файл. Открыл почту, зашел в свой отдельный ящик. В самом верху было письмо от Барбера с прикреплёнными документами. Пирс мазнул по экрану пальцем, открыв его. Никакого текста, только файлы. Ну, посмотрим. Первая фотография не произвела на Пирса особенного впечатления. Если честно, он даже не сразу понял, кто это на ней изображен. Было видно только красное отечное лицо с закрытыми глазами, прозрачная трубка под носом, откинутые назад довольно длинные волосы. Кожа выглядела воспаленной, на щеке виднелся обширный струп. Пирс поморщился. Зачем ему фотографии какого-то бойца, явно получившего ожоги? Но уже второе фото заинтересовало его куда больше. Салатовая простынка, какие используются на операциях, была отброшена в сторону, и стало видно скрывавшееся под ней тело. Знакомый торс с усечёнными конечностями. Солдат. — М-да, — пробормотал Пирс себе под нос. Он ненавидел собственную привычку говорить с собой наедине вслух, однако никак не мог от нее избавиться. — Подморозило тебя. Он уже видал Солдата после пробуждения, и не раз. Бывало, конечно, и хуже, особенно после некоторых экспериментов или заданий, но и сейчас тому здорово досталось. Не хватало части кожи, что, в принципе, не было особенной проблемой — Солдат восстанавливался быстро, кожа вообще регенерировала с нечеловеческой скоростью. Но, похоже, в этот раз повреждение оказалось довольно глубоким. Не понравилась Пирсу заклеенная полупрозрачным пластырем рана на животе, в том месте, где обычно бывал вход в желудок. Если с кормёжкой возникали проблемы, восстановление, как правило, затягивалось. Потребуется минимум неделя дополнительно, прикинул он. И это если ему мозги не повредило. Посмотрел оставшиеся фотографии — то же самое, с разных ракурсов. Дурак все-таки Барбер, дурак. Однако пока он полезный дурак. Похоже, работники его дело знают, Солдату явно оказали помощь, привели по возможности в порядок и наверняка не собирались бросать процесс восстановления на самотёк. А это хорошо. И хорошо, что не понадобится пока привлекать других сотрудников. По опыту, первая группа поддержки в нестандартных ситуациях всегда шла в расход. Смысла задабривать сотрудников, видевших слабые места Кулака Гидры, предшественники Пирса не видели. И он с ними в этом был полностью согласен. Так что пусть пока этот фельдшер, про которого упоминал Барбер, вертится, а потом можно будет заменить его правильной и проверенной командой техобслуживания. Отбросив телефон, Пирс поднялся с кровати. Сморщившись, потер поясницу. Закололо в боку. Ноги, по ощущениям, были как вставленные. Невольно мысли соскользнули на мечты, ставшие основой для одного очень тайного и очень многообещающего проекта. Пирс мечтал о том, чтобы избавиться от своего ставшего старым и неловким тела и превратиться в цифровую матрицу, свободно передвигающуюся по компьютерной сети. Полная свобода, неограниченные возможности. Не как этот дурак Зола, прикованный к своим магнитным катушкам, отрезанный от мира и имеющий очень ограниченную способность контролировать хоть что-то. Поторопился он на тот свет. Пирс был умнее и дальновиднее. Для чего менять одну физическую оболочку на другую, если можно поселиться в облаке? Главное, надёжная защита от вирусов, зато какие перспективы! И Солдат ему пригодится. Пожалуй, надо заранее вживить ему порт, чтобы Пирс смог контролировать его. Он в прямом смысле слова поселится у него в голове, сможет отдавать приказы напрямую, оценивать ситуацию. Сможет разделить с ним радость движения, боя, опьянение при виде крови поверженных врагов. У Солдата достаточно имплантов, чтобы операция не оказалась слишком сложной. Он всегда восстанавливался, даже после прямых попаданий в голову. Его прекрасный стойкий солдатик, неубиваемый и несгибаемый. Они шагнут в будущее вместе, на стальных ногах, ум и мощь в одном полумеханическом теле. Неторопливо приводя себя в порядок — по утрам он не терпел никакой обслуги, его раздражали лишние люди — Пирс вспомнил, как Солдат впервые попытался покинуть его. Попытался сбежать на тот свет… …Его доставили на базу практически без признаков жизни. Проникающее ранение в голову, потеря крови, травмы, несовместимые с жизнью. Всё это скороговоркой пробормотал в трубку куратор Солдата. Пирс выехал немедленно. Ему казалось, что в его присутствии Солдат просто не посмеет умереть. И оказался прав. Опутанный трубками Солдат выглядел как мертвец, но Пирс знал, он просто чуял, что тот ещё жив. Одного его присутствия на базе хватило, чтобы все начали двигаться быстрее и активнее. Он подошёл к стенду, на котором закрепили Солдата после отключения протезов. На левой половине головы ему состригли волосы. Из пулевого отверстия торчал шланг, по которому оттекала кровь, которую вливали в Солдата сразу в обе яремные вены. Толстая трубка торчала у него из горла, и аппарат сопел и шипел, нагнетая воздух ему в легкие. — Думаешь, ты сможешь вот так покинуть меня? — с ласковой угрозой в голосе спросил его Пирс. Ресницы Солдата вздрогнули, самописец энцефалографа, подключенного с сохранившимся клеммам, дернулся, вычертив несколько острых пиков. Удивлённый врач вскинул голову: — Он вас слышит, мистер Пирс! Пожалуйста, говорите с ним. Это поможет нам правильно оценить ущерб и спланировать вмешательство. И Пирс говорил. Всё то время, пока техники вскрывали Солдату череп, извлекали засевшую под черепной коробкой пулю, зашивали сосуды и потом заново приводили его голову в порядок, Пирс разговаривал с ним. Нёс какую-то околесицу, не стесняясь присутствовавших — всё равно жить им оставалось недолго. Потратил целый рабочий день на эту бодягу с операцией. Но наградой ему стали открывшиеся глаза Солдата — налитые кровью, отекшие, но однозначно живые — и шевельнувшиеся губы. Пирс приказал расстрелять всю команду сопровождения, которая не уследила за его любимой игрушкой. Пришлось постараться, чтобы обставить всё правдоподобно, но это он умел. Через неделю Солдат уже мог ходить. Правда, речь у него долго не восстанавливалась. Врачи утверждали, что это не было связано с повреждениями напрямую. Солдат просто не хотел говорить. Да и Пирс выговорился на некоторое время. Он хорошо помнил, как твердил ему: «Ты не умрёшь без моего разрешения, понял? Твоя жизнь в моих руках, и только я могу принять решение о том, когда и как она завершится. И пока я жив, ты тоже будешь жить. Ты вместе со мной до конца.» Пирс хмыкнул. Не сбежит. Никуда он от него не денется.  Потом он вернулся к мечтам о своём цифровом будущем. Пожалуй, пора было начать готовиться. А сколько информации хранилось ещё на бумажных носителях… Ненадёжных, устаревших, подверженных разрушению. Нужно было оцифровать их все, каждую папку, каждую заметку. Пирс вздохнул. Вроде Барбер упоминал, что у него там были сотрудники, способные этим заняться. Пожалуй, не стоило выносить сор из избы, как говаривал один советский знакомый Пирса. Пусть займутся люди Барбера, а потом и зачистить легче будет. Заодно переформировать всё отделение.  Пирс как раз закончил одеваться, когда ему пришла эта замечательная идея. Он посмотрел на себя в зеркало: респектабельность проглядывала в каждой детали его продуманного костюма, кивнул сам себе и покинул квартиру.  4 декабря 2013 г., 20:29  После разговора с начальником весь драчливый задор Майкла превратился в неуёмную жажду деятельности и готовность мчаться разбирать документы прямо на месте. Грег не стал его удерживать. Он сделал себе кофе и спокойно выпил его, заедая подсохшим печеньем из найденной в шкафу пачки. Потом прошёлся по госпиталю, проведав больных. Кроме Родни и Уоррена в дневной смене были ещё две медсестры, смышлёные и расторопные. Грег и не сомневался, что все предписания окажутся выполненными. Он проверил показания одного из бойцов, поступившего с осколочным переломом ноги. Температуры не было, на боли тот не жаловался, и Грег пожелал ему спокойной ночи, порекомендовав не слишком нарушать режим полночными бдениями перед телевизором. Ещё трое отыскались в одной палате за игрой в карты. По меркам конторы ранения у них были незначительные, одно пулевое в мягкие ткани, трещины в рёбрах, легкое сотрясение и сломанный  нос. Грег не стал мешать игре: будь кому-то действительно плохо, пожаловались бы. Тот, со сломанным носом и сотрясением, весёлый молодой балагур, гнусаво пригласил его присоединиться, но Грег отказался. Его ждала груда коробок и солдат, у которого наверняка уже опустели мешки с растворами для капельниц. В палату к солдату он возвращался в куда лучшем настроении, чем покинул её. Зашёл, насвистывая, и не сразу понял, что в палате не так. А когда понял, резко захотел выбежать обратно. Солдат лежал на столе, где Грег его и оставил, однако тонкая хирургическая простыня, которой он его накрыл, оказалась небрежно отброшена в сторону, словно она солдату мешала. Всё тело было выставлено на всеобщее обозрение, и по сравнению с белым материалом памперса кожа казалась особенно красной и воспалённой.  Грег простоял бы на месте ещё немало, если бы не шум в коридоре. Потом дверь в ожоговую открылась, чувствительно ударив ему между лопаток, и в щель заглянул Майкл, державший в руках коробку для хранения документов, потёртую и пыльную. — Ух, — отреагировал он на Грега, — сильно врезал? Тот автоматически сделал шаг в сторону, впуская его. Он всё ещё пытался уложить в голове внезапную почти паранормальную активность в палате. Потом ещё раз внимательнее взглянул на Майкла — в уличных кроссовках, перепачканной футболке — и возмущённо замахал руками. — Ну куда ты прёшь эту гадость? — воскликнул он. — Неужели нет места получше?  Майкл послушно вышел обратно в коридор, хотя по блеску в глазах было заметно, что увидел он достаточно. Грег подошёл к солдату, накинул на него простыню и вышел в коридор следом за Майклом. — Там что? — спросил он, кивая на коробку. — Какие-то документы, медицинские отчёты, рулоны всяких графиков. И банки какие-то. Ты мне скажи, что это. — Пойдём, в ординаторскую поставим. Майкл пошёл за Грегом, который отпер ординаторскую, указал на стол, где можно было оставить коробку, а потом поманил Майкла за собой. — Покурить не хочешь? — негромко спросил он. То, что некурящий Грег позвал его покурить, обеспокоило и заинтересовало Майкла куда больше, чем вид безрукого и безногого тела в палате. Поэтому он оставил коробку и до тех пор, пока они не поднялись на наземный этаж и не вышли во двор, воздержался от вопросов. Грег так жадно глянул на мятую пачку Честерфилда, которую достал из кармана Майкл, что тот без вопросов протянул её ему, а следом и зажигалку. Грег затянулся, закашлялся, потом затянулся ещё раз и наконец спросил: — В той палате… Ну, где мы были… Там есть камера? Майкл сразу понял, о какой палате речь. Он тоже закурил, потом ответил: — Есть. Но я её отключил по приказу Барбера, когда оборудование вывозили. — То есть… включить её можно? — Официально требуется распоряжение. — А если… не совсем официально? Слушай, там чертовщина какая-то… Барбер на ушах, Уоррен уволился, доставили этого… — Грег мотнул головой в неопределённом направлении. — А теперь я прихожу, а он простыню скинул. Он вообще двигаться не может, и скидывать ему нечем, но я его оставил под простынёй, а теперь она в стороне. Включи, а? Майкл посмотрел на осунувшееся лицо Грега, на синяки под глазами и ржавый налёт на его щеках, обычно аккуратно выбритых, и кивнул. — Вернёмся — включу. А с коробкой что? — Да хрен ее знает, что с этой коробкой. Мне надо пациента обработать и вещи разобрать, когда мне коробки просматривать. — У тебя там палата пустая есть? Поблизости? — Да там весь коридор пустует, народу нет почти. — Вот и хорошо, что пустует. Я сейчас коробку разберу и самое важное тебе отложу. Там внизу… — Видел я, что там внизу. Пиздец. Майкл покрутил головой. Для него внизу был вовсе не пиздец. Он нашёл свою пещеру Аладдина и теперь готов был разбирать и пересчитывать сокровища. Он отбросил окурок и потер замерзшие руки. — Ну что, займёмся делом? Грег обречённо кивнул. *** В отличие от Грега лифт в подсобке, ключи и коридор с металлическими дверями Майкла вовсе не напугали, а привели в состояние почти экстатического восторга. Он словно попал в одну из компьютерных игр, только теперь он был в ней весь целиком. Когда он вышел из лифта, и пыльные лампы начали зажигаться, реагируя на его движения, он чуть не завизжал. Ну, на самом деле совсем тихонечко завизжал, подражая самураям. И с удовольствием проверил бы каждую дверь и каждую полку, обнюхал бы каждую папку… Размышляя об этом, Майкл пошёл по коридору, описанному Грегом. Нашёл склад номер три, убедился, что дверь не заперта, а потом направился дальше. Ему почему-то совсем не было страшно, ни капельки, только от возбуждения слегка подрагивали руки. Коридор закончился облупленной металлической дверью, некогда выкрашенной серой краской. Посередине был поворотный механизм. Из интереса Майкл попробовал её открыть, и после некоторых усилий ему это удалось. Камера за дверью была совершенно тёмной. В отличие от коридора лампа не загорелась даже тогда, когда Майкл вошёл внутрь. Он осмотрел стены, но там не нашлось никаких выключателей. Свет, как оказалось, включался снаружи. Дверь изнутри была совершенно гладкой, на ней не имелось ни дверной ручки, ни скважины для ключа. Это могло означать только одно: она была предназначена для закрывания исключительно снаружи, и тот или те, кто оставался внутри, должны были иметь как можно меньше возможностей вскрыть её. Вот тут по спине Майкла пробежал холодок. Его охватило даже некое сочувствие к неведомым заключённым. Или потенциальному заключённому, судя по размерам камеры. Успокаивало то, что камера была совершенно пустой, а тонкий слой непотревоженной пыли на полу, в котором отпечатались только следы ботинок Майкла, однозначно говорил о том, что не использовали её очень давно. На всякий случай он затер их, перед тем как выйти, и обтер рукавом рычаги поворотного механизма.  Зато склад номер три, про который сказал Грег, заставил Майкла в восхищении замереть на пороге. Это был настоящий ТАИНСТВЕННЫЙ СКЛАД, в котором однозначно хранились квест айтемы. Майкл сделал шаг внутрь. Посередине камеры стоял сборочный стенд, ничем иным эта конструкция быть не могла. Майкл сразу вспомнил самый первый фильм о Робокопе и серию «Стартрека» про Борг. Крепёжные ремни были старыми и потрёпанными, с разлохмаченными за долгий период использования концами. Искусственная кожа ложемента потрескалась, кое-где она была порвана, и из-под неё торчал жёлтый поролон. По обеим сторонам от ложемента располагались панели с самыми различными инструментами, правда, не все были на месте. Не хватало части отверток и ключей, провод паяльника был оборван и жалко свисал до самого пола. Майкл взвесил в руке крупный молоток, больше похожий на кувалду с короткой ручкой, пощупал ржавый напильник и отошёл. От стенда веяло каким-то застарелым ужасом, словно фоном играла музыка из хоррора. Поворачиваться к нему спиной не хотелось, но Майкл буквально заставил себя переключиться на полки с сваленными в беспорядке коробками с документами и прочими вещами. Минут пять спустя чтения надписей на коробках и папках он понял, что нужно попытаться хоть как-то рассортировать их, и принялся снимать их и группировать по темам.  В кучу у двери он принялся стаскивать всё, касавшееся медицины. Возле стенда росла груда техдокументации. Ему очень хотелось полистать все эти пожелтевшие тетради, страницы которых были изрисованы графиками напряжения, сопротивления и схемами непонятных узлов, однако наверху Грег ждал его с информацией, и Майкл буквально бил себя по рукам. Третья куча содержала всякое неясное: записи на иностранных языках — Майкл распознал немецкий и заподозрил, что некоторые документы были на русском, странные схемы непонятного пока содержания, древние синие кальки с белыми линиями чертежей, альбомы с фотографиями и примечаниями к ним, на которые у Майкла просто не было времени…  Как всегда, самое нужное нашлось в последнюю очередь. На верхней полке стояла тяжелая коробка, которую Майкл чуть не уронил, пока снимал. На крышке обнаружилась надпись «Питание», а внутри отпечатанная на машинке брошюрка «Расход калорий и таблицы питания на различных этапах эксплуатации Зимнего Солдата» и несколько банок и пакетов с образцами питательных смесей. По крайней мере, так было указано на ярлыках. Вот эту коробку он и решил прихватить с собой, обрадовать Грега. А про себя решил, что вернётся вниз при первой возможности и пороется во всяких техрекомендациях. Очень уж необычно выглядели все эти чертежи и графики.  Майкл испытывал сильное сожаление, когда поворачивал ключ в скважине возле дверей лифта, заставляя их открыться. Ему всё казалось, что он забыл или упустил что-то важное. 

***

Всё-таки солдат оставался в первую очередь пациентом, а пациентов следовало оберегать от лишних потрясений. Пока Майкл оккупировал соседнюю с ожоговой палату, Грег притащил из процедурной ширму, отодвинул стол с солдатом и всеми аппаратами к дальней стене, расставил её, отгородив солдату уголок, и решил заняться своим заказом. Подумав, он заглянул в соседнюю палату, где Майкл сидел на незастеленной кровати с ногами, обложившись пожелтевшими мятыми папками и терадками, исписанными от руки. — Помоги мне полку притащить, — попросил Грег. — Только бахилы надень. Майкл вскинул на него отстранённый, словно направленный глубоко внутрь взгляд, отложил какие-то бумажки и встал. Они принесли металлическую полку, установили у стены, и Майкл отправился обратно в свой мир тайн и загадок, а Грег вооружился ножницами и принялся вскрывать коробки. Ему понадобился почти час, чтобы распаковать их все и разложить по полкам средства по уходу за кожей и гигиены, разные смеси для питания через зонд, пакеты с физраствором для капельниц и прочее. Пока не осталась здоровенная, размером с две стиральные машины или очень большой холодильник, коробка с инкубатором.  Сложив кучу картонных коробок у стены, Грег вскрыл её. Сверху лежали запакованные в целлофан толстые книжки руководства по эксплуатации и гарантийных обязательств. Прежде чем заняться непосредственно установкой инкубатора, Грег погрузился в чтение, не сходя с места. От недосыпа и усталости голова у него была тяжелая, и он перечитывал шаги активации раз за разом, постоянно возвращаясь в начало. Там его и нашёл Майкл. — Вот, — заявил он и протянул Грегу пыльную коробку. Грег поднял замученный взгляд. — Это что? — поинтересовался он наконец, секунд тридцать глядя на подношение. — Питание. Для твоего… — Майкл помялся. — Для того, кто в палате, похоже. Грег кинулся к коробке, забыв про инкубатор. Отнял её у Майкла и унёс обратно в пустую палату, где принялся распаковывать её, вытаскивать и рассматривать банки и записи. Майкл, которому быстро наскучило торчать без дела, переключился на инкубатор. Он довольно быстро разобрался в инструкции и кинулся было распаковывать агрегат, но потом посмотрел на себя самого, оценил всю пыль и паутину, налипшую и на без того не первой свежести джинсы и свитер, и пошёл в ординаторскую. Там он сменил свитер на рубашку без застёжки как у Грега, снял ботинки и взял взаймы чьи-то запасные сабо, стоявшие в углу. Потом помыл руки и даже зачем-то умылся, и только потом направился обратно к палате. К тому моменту, как Грег выбрался, наконец, в коридор, Майкл уже полностью освободил инкубатор от упаковки и готовился разорвать стерильную упаковку с набором из наматрасника и пелёнками.  — Куда только мерчандайз не добрался, — вздохнул он. — Что? — Грег вопросительно посмотрел на него. Вместо ответа Майкл выразительно потряс пакетом. Сквозь целлофан виднелась белая ткань, усыпанная стилизованными изображениями щита капитана Америки. — Есть второй: Хэлло, Китти. Розовенький. — Да какая разница, — махнул рукой Грег. — Тогда Капитан, — решил Майкл. — Мужественно и надёжно. Инкубатор был здоровенный. Хорошо, что дверь в палату была шире стандартной, с расчётом на каталки и спецкровати, поэтому закатить его в палату удалось без труда. Майкл ожидаемо первым делом посмотрел в тот угол, где лежал солдат, но из-за белой ширмы доносилось только шумное хриплое дыхание. — Надо его подготовить, — извиняющимся тоном произнёс Грег. — Переодеть и всякое такое. Заодно пока система увлажнения воздуха заработает на полную. Спасибо за помощь. Майклу хотелось хлопнуть Грега по плечу и беззаботно бросить: «Да обращайся!», но внутри что-то мешало. Поэтому он просто кивнул, развернулся и вышел, решив направиться обратно на минус пятый. Грег смотрел на дверь, пока та не закрылась, и ощущал сожаление, что Майкл просто так ушёл. Он бы не отказался, если бы тот предложил помощь в обустройстве солдата в инкубаторе или просто остался бы в палате. Ночная тишина и глухое натужное дыхание давили на нервы. И Грег прибег к своему излюбленному способу борьбы с неприятными ощущениями: принялся болтать. — Так, ну что тут у нас? — произнёс он, заходя за ширму. К его облегчению простыня была на месте, совершенно так, как он её накинул. И солдат выглядел по-прежнему, только кожа покрылась струпьями и грозила начать трескаться.  — Вижу, вижу… — пробормотал он, убирая простыню и щупая памперс, определяя наполненность.  Выделительная солдата, учитывая его общее состояние, работала на зависть. Расстегнув липучки, Грег оставил его слегка проветриться, пока ходил к полке за влажными салфетками, чистым памперсом и защитным кремом для кожи.