***
4 декабря 2013 г., 12:02 EST Отключив телефон, Грег понял, что сонливость сняло как рукой. Усталость никуда не делась, как и напряжение, сидевшее глубоко внутри. Теперь к нему прибавился тошнотворный ужас, пережимавший горло, и тоскливое осознание, что так теперь будет, похоже, всегда. Потирая лоб, Грег сначала вернулся в кухню, с опаской посмотрел на холодильник и ткнул в кнопку кофейного автомата. Он не сразу понял, почему на нём мигает красная лампочка. Подобные сигналы начали вызывать у него желание сбежать подальше, а не искать причины их возникновения. Как оказалось, нужно было набрать воды в контейнер и сунуть круглую таблетку-фильтр в ситечко. Подумав, Грег сменил металлическую вставку на предназначенную для двух пакетиков, но нажал кнопку на одну чашку. От горечи сводило челюсть. Он пил кофе, как лекарство, пытаясь хоть немного прийти в себя. Бесполезно. Как и прохладный душ — Грег не смог заставить себя включить совсем холодную воду. Написав матери сообщение, что его вызывают на работу, Грег натянул джинсы и свитер. Потом повернулся, чтобы отключить компьютер. Бутылка стояла на столе, полная более чем наполовину. Манила. Подойдя к столу в два шага, Грег схватил её и принялся пить большими глотками прямо из горла, морщась и размазывая по шее стекающие капли. Это была тупая идея, но вдруг, увидев, в каком он состоянии, Барбер отошлёт его домой? Не позволит даже подойти к пациентам? Может, даже в контору не пустит, отправит сразу обратно отсыпаться? Надежда была глупая. Барбер, казалось, даже внимания на запах не обратил. И на то, что Грега пошатывало, пока он тащился за начальником по коридору и лестнице. А потом он вошёл в ожоговую.*
Всё выглядело так, как он оставил утром, перед тем, как передать пациента Уоррену. У дальней стены возвышался цилиндр с распахнутой дверцей, из которой торчала металлическая конструкция. А на ней по-прежнему висело обтянутое чёрным тело. От самой двери Грег слышал тяжёлое медленно дыхание, словно каждый вдох был мучительным осознанным усилием. Прозрачная маска, прикрывавшая нижнюю часть лица, запотела, скрывая распахнутый в попытке получить хоть немного больше воздуха рот. И запах. С таким Грегу приходилось уже иметь дело, когда он входил в смотровую, не оснащённую нормальной вытяжкой, собираясь осмотреть очередной «подснежник» в пролежнях и с гангреной. — Ну и пиздец, — пробормотал он. — Надо было брать бутылку с собой. Он двинулся вперёд. Сука Уоррен даже не позаботился о том, чтобы снять ненужную маску. Хотя его, конечно, можно было понять. Трогать это без перчаток было противно. Однако несчастному дышалось тяжело, поэтому, пересилив себя, Грег потянулся и как можно аккуратнее снял с его головы маску, нечаянно дернув за подсохшие за прошедшие часы волосы. Пластик прилип к щеке и оторвался, оставив на коже зияющую рану, которая закровила. Грег прикрыл глаза. Что с этим делать? Он не имел ни малейшего представления. Постоял несколько секунд с закрытыми глазами, собираясь с мыслями… и тут его накрыло. Добрый джинн Бушмиллс из второпях вылаканной дома бутылки наконец добрался до мозга, мягко взял за затылок и отодвинул чувство тревоги куда-то очень далеко. Грег открыл глаза, потому что пол начал опасно покачиваться под ногами. — Ничего, п-парень, — заплетающимся языком произнёс он. — Сейчас разберёмся. Пойду принесу разных… — Он пошевелил в воздухе пальцами, забыв на время, как называется то, что ему требовалось. — Всякого, в общем. Развернувшись, он направился к двери. — Никуда не уходи! — предупредил он пациента напоследок и даже погрозил пальцем. — Я скоро буду!*
«И что это ты собрался делать?» Грег даже слегка вздрогнул. Казалось, спокойный рассудительный голос Митча раздался прямо за плечом. На самом деле никакого Митча там, конечно, не было. Всего лишь ослабленный алкоголем контроль и неспокойная совесть. Не обращая внимания на голос, Грег направился в раздевалку. Дневной фельдшер проводил его взглядом. Сменив цивильную одежду на хирургический костюм, он прошёл в процедурную. Итак... На тележке не осталось места, когда он покатил её в ожоговую. Он набрал, казалось, всего понемногу, но на поддоне образовалась куча мала. А ещё нужен был кислород. — Слушай, Родни, — задержался Грег у стола дежурного, — принеси мне пару баллонов с кислородом. И... стойку для капельницы захвати. Родни кивнул и поднялся. Он недавно был в конторе и пока опасался проявлять излишнюю инициативу. — А, и, это, ведро. Чистое. Спасибо. Не дожидаясь ответа, Грег толкнул тележку. «Грег, это безответственно», — опять раздался голос Митча. — «Ты пьян. Тебя нельзя подпускать к пациентам». — Угу, расскажи мне ещё, что это неэтично, — пробормотал Грег себе под нос, вкатывая тележку внутрь. Пациент торчал на своей стойке. От взгляда на него у Грега начиналась головная боль. — Приступим, — скомандовал он себе, подкатывая тележку. — Так, надо бы тебя переложить. Интересно, ты вообще тяжелый? Подкатив хирургический стол, Грег натянул перчатки. Потом наконец решил поближе взглянуть на крепления. При этом под правым сабо жалко хрустнуло. Он скосил глаза: датчик, который он утром вытащил из носа пациента, прежде чем натянуть на него дыхательную маску, обратился в крошку. — Мда-а-а, — глубокомысленно прокомментировал он, стараясь не дышать пациенту в лицо. — Ну, ничего. Может, оно и не нужно. В этот момент от двери донёсся шум. Новенький, Родни, пытался открыть дверь локтем, удерживая два баллона, стойку и ведро в руках. Грег пошёл навстречу. — Что это? — резко бледнея, спросил Родни, таращась на торс за спиной Грега. — Это... человек? Живой? — Ну вот сейчас и выясним, — с неожиданным энтузиазмом отозвался Грег. — Не хочешь присоединиться к нашей вечеринке? Родни посмотрел на него такими огромными умоляющими глазами, что Грег сжалился. Успеет ещё нахлебаться. — Иди, — милостиво разрешил он, перехватывая баллоны. — Журнальчик почитай. Я сам. «Идиот», — прокомментировал Митч. — «Помощь тебе точно не помешала бы». — Угу, — хмыкнул Грег. — Угу-угу-угушеньки. Пристроив оба баллона на стойку, он взялся было за маску, но вовремя вспомнил, что неплохо бы для начала осмотреть лицо. Подойдя ближе, Грег первым делом сменил перчатки. Потом осторожно отвёл длинные тёмные пряди в сторону. Что ж, выглядело всё не настолько плохо, как в его сне, по крайней мере, пузыри на глазах не вздувались и не лопались. Однако кожа выглядела воспалённой, словно после ожога паром или химией. Там, где Грег неаккуратно удалил маску, на щеке осталась рана, уже подсохшая и покрывшаяся коркой. Тёмная лента, оказавшаяся некогда эластичным ремнём и призванная удерживать голову вертикально, впивалась в лоб, и вдоль неё на коже образовались трещины. Пожалуй, от ленты следовало бы избавиться в первую очередь, однако тогда голова повиснет. Чёрт, да что ж так всё плохо-то... «Надень ему маску», — напомнил Митч. — «Пусть подышит». Грег кивнул, соглашаясь. Дыхание пациента оставалось нерегулярным, тяжёлым и хриплым. Грег взял чистую маску в упаковке, вскрыл и подсоединил к баллону. Стараясь действовать как можно аккуратнее, прижал маску на место и осторожно расправил резинку. Потом повернул вентиль смесителя баллона. Ресницы пациента, точнее то, что от них оставалось, задрожали. Грег передёрнулся, ожидая, что тот откроет глаза. Не открыл. «Молодец. А теперь попробуй отцепить его». — Сам знаю, — ответил Грег. Ему уже совсем не казалось странным то, что он беседует с Митчем. Это успокаивало и отвлекало. Он потянул за поперечный ремень, не совсем понимая, что и как крепится. Но то ли застёжки сломались, то ли Грег неправильно тянул, но тот не отстёгивался. — Да нахер! — разозлился он. Схватил из кюветы с нестерильными инструментами ножницы и перерезал ремень, удерживавший пациента поперёк груди. Тот отчётливо выдохнул, Грег услышал даже из-под маски. — Подожди-подожди, — бормотал он, — подожди-подожди. Сейчас мы посмотрим, что там у тебя. Странный неопреновый кокон не имел никаких видимых застёжек. Может, они были позади, или их вообще не было? Раздраженный сопротивлением дурацких ремней и ткани, Грег хватил скальпелем сверху донизу, как первый разрез при аутопсии. И развёл «полы» в стороны. — Твою же... — выдохнул он, отшатываясь. Во многих местах верхний слой кожи отошёл вместе с тканью. Грег представил, каково это, и ему перехватило горло. Пациент застонал, сипло, едва слышно. И немедленно замолчал. — Господи... — Грег вроде даже как протрезвел слегка. И был этому абсолютно не рад. Потому что открытия только начались.*
Полюбоваться было на что. Вся грудь и живот пациента почти сплошняком представляли собой одну обширную рану, сочившуюся сукровицей. Плечи Грег еще не освободил, но видел, что там поблескивал металл, слева значительно больше, чем справа. Переведя взгляд ниже, Грег заметил ещё одну очень нехорошую вещь: у пациента стояла гастростома, которую перед заморозкой не позаботились извлечь, и теперь вокруг нее образовался наполненный гноем пузырь. Только перитонита ему не хватало... Взявшись за край кокона, Грег продлил надрез и оттянул его под пупком более осторожно. И чуть не сделал назад пару шагов. Да, он видел уже наполненный мочеприемник внизу стойки, и ему совершенно не нравилось, что содержимое было слишком темным и явно с кровью, но теперь он видел, куда шла трубка от этого пакета. Нырявший в член пациента катетер был древним, резиновым, слишком толстым и грубым даже на вид. Грегу приходилось испытывать, каково это, когда тебе ставят катетер — во время учёбы они тренировались друг на друге, что было очень, очень неприятно. А ведь это были современные тонкие силиконовые трубки. Тут же... Явно с расширителем ставили, если, конечно, там уже всё не было разболтано так, что тонкие катетеры не перекрывали выход полностью. Но зачем? Пока что у Грега было куда больше вопросов, чем ответов. Смотреть на мужское достоинство пациента в таком состоянии Грегу было почти физически больно. Отложив скальпель, он потянулся к нему... «Стоп!» — прозвучало у него в голове. — «Промой сначала. Наверняка там всякой дряни полно в мочевом.» Митч был, как всегда, прав. Стоит вытащить катетер, как разовьётся отёк, вставлять новый — это наносить дополнительные травмы... Надо пользоваться тем, что есть. Грег вздохнул. — Будет немного неприятно, — предупредил он, скорее желая слегка разбавить тишину, чем рассчитывая, что пациент поймёт его. Отсоединив мочеприёмник, Грег заменил его пустым. Только стоя с наполненным мочой пакетом, издававшем неожиданно резкий химический запах, словно внутри были не человеческие, а машинные выделения, он понял, что забыл прихватить контейнер для биоотходов. Подойдя к двери, он выглянул. В конце коридора Родни сидел за столом, пялясь перед собой. Грегу было не рассмотреть, действительно ли тот читал журнал, как он ему посоветовал, или просто смотрел на свои руки. Слабак. — Эй, Родни, — позвал он его. — Помоги-ка. Родни с готовностью вскочил и пошёл по коридору, но по мере приближения слегка замедлился. — Вот, держи, — Грег вышел ему навстречу на пару шагов и сунул мочеприемник в руки. — Постарайся не разлить, отмывать сам будешь. И притащи мне контейнеры для биоотходов и еще для инструментов. Кивнув, Родни отправился прочь, неся пакет в вытянуй руке как можно дальше от себя. «Где он практику проходил?» — хмыкнул Митч. — «В отделении физиотерапии?» Грег вернулся в палату. Нужно было работать. Он потянулся за бутылкой с физраствором. «Перчатки продезинфицируй. Не повредит.» Конечно не повредит. Грег пару раз нажал на поршень бутылки с дезинфектором, потом растёр пахнущую спиртом жидкость по поверхности перчаток. Вот так. Отрезав гибкую трубку от катетера Фолея, Грег вставил остаток в то, что торчало из пациента. Теперь можно было накачивать его жидкостью, не опасаясь, что у него лопнет мочевой пузырь. Родни вернулся с контейнерами, зашёл, занося их, глянул на пациента и, издав странный звук, выскочил за дверь. Грег обернулся на шум и хмыкнул, а потом подмигнул пациенту. — Боится тебя, — пробормотал он, набирая в большой шприц физраствор. — А чего тебя бояться... Он сменил два мешка, прежде чем его удовлетворил результат — из катетера текла чистая прозрачная жидкость, без ошметков и темных хлопьев, как в начале. Грег кивнул и выкинул четыре полулитровые бутылки из-под физраствора в мусорное ведро. Пока он промывал своего пациента, Грег привык к шумному хриплому дыханию и перестал его замечать. Он вообще уже притерпелся и к запаху, и виду повреждённого тела. Первоначальный страх сменился азартом: сделать всё как можно лучше, добиться наиболее полного восстановления. Превратить пациента в набор сложных, но решаемых задач — это был обычный способ Грега овладеть собой. Руки двигались словно по собственной воле. Да и пациент ничем о себе не напоминал, пока Грег промывал его. Даже извлечение катетера из мочевого канала не вызвало особенно бурной реакции, хотя там-то что, дёрг — и готово. Смазав дезинфицирующей мазью отверстие и всю головку члена на всякий случай, Грег с отвращением выкинул трубку и скинул перчатки. Сменив их, он решил извлечь гастростому, прежде чем перекладывать пациента на стол. И вот теперь дело ухудшилось. Стоило слегка нажать на область вокруг пластмассовой манжеты, как пациент дёрнул головой и застонал. Мышцы напряглись, словно оберегая от дальнейшего воздействия. — Больно? — удивился Грег. — Ну, мужик, делать-то надо. Или хочешь дырку в брюхе? Однако пациент не реагировал на увещевания. Стоило Грегу немного сильнее нажать, как тот начинал мотать головой, издавая отрывистые хриплые стоны. Это очень отвлекало Грега от работы, мешая воспринимать пациента как муляж. — Так дальше не пойдёт, — сообщил он ему. — Будешь дёргаться — порву нечаянно, попадёт гной внутрь, хлопот не оберешься. Придётся вшивать тебе двойной дренаж и чистить брюшину. В этот момент пациент застонал особенно громко и дёрнулся, словно понял, что в покое его не оставят. Грег придержал его за плечи. — Чёрт, мужик, я ремень убрал. Ты свалишься, а пол здесь твёрдый. Давай ты немножко потерпишь, а я сделаю всё быстро и хорошо? А? Грег понимал, что пациент не в себе, а значит уговаривать его — дело бесполезное. Надо было как-то обездвижить его. Колоть релаксанты? И так еле дышит. Может, наркоз? «Ингаляционный поставь», — посоветовал Митч. — «Севофлуран есть?» — Как не быть. Сейчас ты увидишь райских птичек, приятель. Определённо, у Родни был не его день. Когда он в третий раз увидел выглядывающего из ожоговой Грега, то не стал дожидаться когда тот выйдет, и закричал с конца коридора: — Что принести? «Растёт пацан!», — с удовлетворением подумал Грег — Сбегай в 11-ю, там должен стоять мобильный наркозник! И баллон с закисью азота тащи. Через три минуты послышался скрип колёс, дверь распахнулась, и в проём спиной втиснулся Родни, удерживая перед собой самый простой, какой был в конторе, наркозно-дыхательный аппарат. Обычно его использовали в перевязочной, когда не было возможности перевезти раненых в основной операционный блок. В нижнем отделении уже стояли подключенными оба баллона, контейнер испарителя был полон на три четверти. Грег махнул головой в сторону розетки на дальней стене, и Родни понятливо потащился туда с вилкой в руках, стараясь не смотреть на стойку и одновременно не поворачиваться к ней спиной. Выглядело это по дурацки. Негромко пискнув, автоматика аппарата доложила о готовности. Официально анестезиологической практики Грег не проходил, но ассистировать приходилось, так что он не глядя поставил соотношение O2/N2O, потом посмотрел на дозировку испарителя и задумался. «Ставь взрослую», — посоветовал Митч, — «Два процента». Грег помнил сладковатый химически-цветочный запах препарата и то, как быстро он уводил пациентов в сон, а равно как и прекращал действие. Однако даже через пять минут после того, как он подключил переходник к маске, пациент продолжал стонать, стоило Грегу задеть гастростому. Он увеличил поток из испарителя, потом ещё раз. И ещё… Только после четвертого щелчка рукоятки пациент, наконец, успокоился. — Ну вот, — удовлетворённо кивнул Грег. — А ты говорил. Пациент, правда, ничего не говорил. Очистив рану вокруг входа, Грег вытянул когда-то прозрачную, а теперь помутневшую трубку из его желудка. Залив в рану хирургический клей, он закрыл отверстие сверху пластырем, который отпадал через некоторое время. — Молодец, — удовлетворенно кивнул Грег. — А теперь пора вытащить тебя из этой штуки. Расстелив на столе одноразовую простынь, Грег поставил стол почти вплотную и сдвинул неопрен с плеч пациента. Он впервые увидел целиком, как выглядели странные импланты в его плечах. Они были разные. Было заметно, что сделаны они по разным технологиям и по-разному же их вживляли. Слева плечо охватывали пластины, окружённые заметно шрамированной плотью. Под пластинами имелось углубление, в которое, вероятно, вставлялся протез. Грег еще не совсем понимал, как тот должен был крепиться, но видел несколько разнообразных разъёмов непонятного назначения. Справа было просто металлическое кольцо, напомнившее Грегу дырку для шланга в пылесосе, только шире. Рубец вокруг него был аккуратный, с остаточными следами швов, ровный и чистый. И с этой стороны в кольце было углубление с металлическим дном и разъёмами. Пощупав, Грег убедился, что импланты сидели прочно и были закреплены изнутри. О том, как именно они там крепились, он думать не хотел. Схватившись за края колец пальцами, Грег на пробу потянул вверх. Пациент был почти как подросток, куда легче полноценного человека. Килограмм эдак сорок, по прикидкам Грега. Бойцы, которых он перекладывал в госпитале, весили чаще ближе к центнеру. Вот только эта дурацкая упаковка, в которую его засунули, никак не хотела отставать. Грег по максимуму разрезал её со всех сторон, высвободив культи ног. Рассматривать импланты в них он не стал, убедился только, что вокруг них все не хуже, чем сверху. Потом ухватился покрепче и потянул пациента на себя. Неопрен отделился от спины с неприятным чавкающим звуком. Солдат не дёрнулся, но отчётливо выдохнул, шумно и болезненно. Грег нахмурился. Такого быть не могло. Он же накачал его наркозом под завязку. Решив, что почудилось, он положил его животом на стол, проследив, чтобы голова была повёрнута набок и маска сидела плотно. Потом впервые посмотрел на спину. Выглядела она так, словно на ней образовался один сплошной пролежень второй степени. Ну, могло быть и хуже. Третья, например. Когда уже до мышц и дальше. Грег начал сверху. Последовательно опрыскивал всю поверхность сначала дезинфицирующим средством, потом дегидратирующим, потом заливал биоклеем, образующим плёнку вместо верхнего слоя кожи. Материалов требовалось много, он даже забеспокоился, хватит ли ему того, что было на базе. Однако добравшись до ягодиц, смог выдохнуть. У него был ещё целый флакон клея, а доделать оставалось не слишком много. Обработав поясницу, он впервые заглянул пациенту между ног и присвистнул. — Мужииик, — протянул Грег, не зная, испытывает ли он жалость и сочувствие или же скорее брезгливость. Всего понемногу, вероятно. — Это когда же тебя разжаловали из мужиков-то? Там, где у нормальных мужчин была мошонка, у пациента не было ничего. Не осталось даже кожаного мешка, в который можно было бы вставить импланты для создания эффекта. «Может, у него был рак», — предположил Митч. — Может и рак, — ответил Грег. — А еще саркома всех конечностей. И потому ему поотрезали всё нахер. Хорошо, хоть член оставили, катетер пихать удобнее. Митч в его голове отчётливо усмехнулся, Грег услышал. — А как я его переворачивать буду? — задумался он. — Опять Родни звать? «Накрой его салфеткой и сдвинь на один конец как можно дальше. Опусти стол на минимум. А потом одним махом. Лучше, если встанешь на что-нибудь.» Митч был прав, как всегда. Именно так Грег и поступил. Устроив пациента на спине и проследив, чтобы на подстилке не было складок, он тем же способом, что и спину, обработал его спереди. Приподнял головной конец стола и полюбовался делом рук своих. Можно было надеяться, что в ближайшие час-два пациент не умрёт, поставив профессионализм Грега под вопрос. А чтобы закрепить эффект, стоило поставить ему капельницу с физраствором и может быть, глюкозой. В очередной раз прибрав место работы и избавившись от тампонов, салфеток, пустых упаковок и прочего, Грег стащил перчатки и посмотрел на себя. Совсем чистым он не остался, но одежда была во вполне приемлемом состоянии. Он порадовался, что ни один крупный сосуд не оказался задет, и на него не брызнуло кровью. Приготовив всё необходимое — иглу с крыльями, шприц, он повесил пакет на стойку, закрепил дозатор капельницы, и принялся аккуратно ощупывать шею раненого. Несмотря на все повреждения и общее тяжёлое состояние, пульс был сильный и наполненный. Правда, сердце частило, что было нетипично для состояния под наркозом, и в это Грег пока решил не вникать. Слева к шее крепился какой-то проводок, который Грег удалил сразу, как только начал осматривать пациента. Тот попортил вену, и хоть место не кровоточило, но колоть в него не следовало. Повернув голову пациента налево, Грег нащупал сначала сонную артерию, сдвинул ее чуть вверх и воткнул длинную иглу чуть ниже. Рука дрогнула, игла вошла слишком глубоко. Грег выругался. Не то чтобы ему не приходилось ставить иглы во внутреннюю яремную тем обдолбышам, у которых даже в паху не осталось ничего пригодного для инъекций, но обычно руки у него так сильно не дрожали. Выбросив иглу, он надорвал новую упаковку. Ему показалось, что пациент вздрогнул, когда Грег воткнул иглу во второй раз, по шее побежали капли крови, оставлявшие на подстилке яркие кляксы. Грег вздохнул, сцепил зубы, задержав дыхание, и несколько раз вытянул иглу до конца и ввёл снова, нащупывая вену. Наконец в шприц потекла тёмная венозная кровь. — Готово, — сообщил он пациенту. — Сейчас будет легче. Тот вздохнул. Звучало так, словно он даже попытался произнести что-то. Напуганный Грег торопливо крутанул колёсико испарителя, увеличивая дозу. Вот это сопротивляемость! Грег убрал шприц и подсоединил трубку капельницы. Навесив на стойку сразу три мешка с физраствором, глюкозой и витаминами, он последовательно подключил их, чтобы не вскакивать к каждому. Вот теперь можно было отвлечься и сходить доложить начальству, как всё на самом деле херово. Убедившись, что пациент стабилен, он прикрыл его стерильной салфеткой, подвернувшейся под руку среди инструментов. Пусть в палате было не холодно, но ему самому не хотелось бы валяться вот так на всеобщем обозрении. «Как думаешь, что с ним делали?» — внезапно оживился в его голове Митч. — Не знаю, — пожал плечами Грег. — Хранили? «В глубокой заморозке. А ты слышал про такое?» — Читал, — нехотя признался Грег. — Некоторые богачи замораживают свои тела или головы в надежде, что в будущем их оживят и вылечат. «Но тут всё иначе. Тут он уже проснулся. И явно не мёртвый. Ты камеру осматривал?» Грег обернулся к цилиндру. Тот выглядел таким потрёпанным, что было понятно — использовали его давно и неоднократно. Вспомнился баллон с азотом. — Поверхностно, — признался он. — Я в этом не понимаю ничего. Но явно не в первый раз. «А как моча пахла, помнишь?» — При чём тут это? «А при том. Явно переработанная химия. То есть его накачали неизвестно чем. Наверняка какая-то подготовка, может, антифриз?» — Антифриз ядовит для живых организмов. «Допустим, это органический антифриз. А что случилось потом?» — Откуда мне знать? — слишком громко для беседы с самим собой выкрикнул Грег. «А ты подумай», — не унимался Митч. — А потом его почки переработали этот антифриз или что там было. И выделили. Значит, он был продолжительное время разморожен. «Но этого никто не заметил», — продолжил Митч. — И его заморозили снова, — внезапно осипшим голосом завершил Грег. — Безо всякой подготовки. Как ему только клетки кристаллической водой не порвало? «Куда интереснее, как ему мозг не разнесло?» — возразил Митч. Грег потёр лоб. Звучало всё как безумная беседа в дурном научно-фантастическом фильме. — Не знаю, — наконец сказал он, — и знать не хочу. И вообще, мне пора к Барберу. Отыскав какую-то смятую бумажку, Грег набросал основные моменты по процедурам, чтобы не забыть что-то важное, а потом потащился к двери.***
Беседа с начальником вышла какая-то непонятная. Тот юлил, потел, нервничал и слишком часто смотрел на телефон. С другой стороны, позволил покупать что угодно, выдал расчётный счёт для оформления заказа и велел ни в чём себе не отказывать. Обычно Грегу приходилось согласовывать покупки с Уорреном, а тот не всегда разделял его стремление приобрести новейшие препараты, считая, что никакой особенной необходимости в них нет. Грег, читавший медицинские журналы и следивший за разными сферами посттравматических вмешательств, в теории знал больше своего непосредственного начальника, однако старался не выпячивать этого без нужды. Он потратил больше часа, выписывая номера всех заинтересовавших его товаров, а потом обсуждая заказ с оператором. Ему повезло, что склад находился в Нью-Йорке, и, согласившись оплатить срочную доставку по двойному тарифу, он добился того, чтобы всё доставили немедленно. Пришедшая во время беседы с Барбером мысль насчёт инкубатора нравилась Грегу всё больше. Наконец он вернулся к своему подопечному. К Солдату, как назвал его Барбер. Солдат чьей войны? Какой страны? Третья бутылка физраствора уже подходила к концу. Грег проверил, не отклеилась ли лигатура с шеи и сидит ли игла на месте, заменил пустые инфузионные пакеты полными, убедился, что нигде не мокнет и не кровит, и наконец присел на скамейку возле стола. Он так устал, что глаза закрывались буквально на ходу. Неловко пристроив голову на краю стола, он решил немного отдохнуть. Просто посидеть. 4 декабря 2013 г., 09:21 EST Вернувшись домой, Майкл первым делом ткнул в кнопку кофеварки, и пока колба наполнялась, сварганил пару бутербродов из всего, что нашлось в холодильнике. Нашлось не слишком много, надо было идти в магазин, но ему было лень. Непонятная беготня в конторе ночью, странная штука, которую закатили в госпиталь, обеспокоенный Грег — всё это не давало ему успокоиться. Проблемы со сном не были для Майкла чем-то новым. Они начались, когда умерла мать, и возвращались всякий раз, стоило ему оказаться в стрессовой ситуации. Например, когда он покинул Веставия Хиллс, город в Алабаме, где он прожил первые восемнадцать лет своей жизни, и отправился в Кембридж. Перемены оказались слишком значительными. После тихого зелёного пригорода небольшого городка даже относительно спокойный Кембридж казался Майклу невероятно шумным. Общежитие тем более. Слишком большие залы для лекций, требовательные преподаватели, сложности с социализацией — даже по меркам Веставия Хиллс он был странным, а в университете на него сходу навесили ярлыки бирюка и реднека и перестали им интересоваться. К концу второй недели в Массачусетсе Майкл перестал спать совсем. Именно периодом бессонницы и неспособностью соображать ясно Майкл объяснял своё внезапное желание сблизиться со студентами и попытку вступить в Фи Гамма Дельта — одно из старейших студенческих объединений США. Ну и любопытство, куда без него. Он не мог пройти мимо организации с ограниченным доступом и не попытаться в неё проникнуть. Попытка вышла боком и научила Майкла быть куда осторожнее в реаловых знакомствах Определяющей чертой характера Майкла былa страсть разгадывать загадки. Когда он был маленьким, любая мелочь вокруг казалась ему полной тайн, и он донимал вопросами всех окружающих: почему небо голубое, а не зелёное, почему на светофоре в середине жёлтый, почему яйца получаются из куриц, а из коров молоко, а не наоборот, чем занимался сосед мистер Пайн с миссис Лопес, если она так кричала? Поиском ответа на последний вопрос заинтересовался патрульный полицейский, которого Майкл об этом и спросил, а потом целое полицейское отделение. Зато на вопрос, куда уехал мистер Пайн, отец дал очень понятный ответ: «По шее получишь». Этот ответ прекращал все потоки вопросов и поэтому являлся в их доме универсальным. Первые годы в школе были интересными, а потом Майкл понял, что на все его вопросы ответы можно найти в учебниках или книгах, а значит, их уже кто-то разгадал. Поэтому он переключился на окружающих. Почему Миллисент Уоллес ходит в школу в носках разного цвета? Он несколько дней следил за ней, занося свои наблюдения в блокнот. Сопоставлял цвета, ища в них какой-то смысл; предполагал, сигналы какого рода она может этим посылать и так далее. В конце концов, после пары экспериментов с разными цветами он во всеуслышание объявил разгадку Великой Тайны Миллисент — она не различала цветов. Миллисент дала ему в нос и, рыдая, выбежала из класса. Пока Майкл зажимал нос руками, он понял, почему рисунки Миллисент всегда были такими своеобразными. Учительнице мисс Кларксон его открытие почему-то не понравилось, она даже не захотела выслушать, какова была цепочка его размышлений и какие сложности ему пришлось преодолеть, ставя следственные эксперименты. Она втирала ему что-то насчёт личного пространства и права на приватность. Грег не прислушивался. Он думал над тем, почему мисс Кларксон, которая уже была старухой по его меркам — целых тридцать четыре! — до сих пор не замужем и не нарожала кучу детей, как большинство женщин, который знал Майкл. На этот вопрос она отвечать отказалась, и Майкл понял: вот она, загадка! Загадка разгадалась некоторое время спустя, когда он проследил за учительницей до её дома, а потом сквозь щёлку в шторах увидел, что мисс Кларксон целовала какую-то женщину. Об этом Майкл рассказал дома, после чего мисс Кларксон выгнали из школы. Майкла начали бояться. За ним закрепилась репутация эдакого предвестника неприятностей: если Майкл Престон обратил на тебя свой взгляд, жди беды. После летних каникул про него уже рассказывали, что у него дурной глаз, а к Дню благодарения, что его нельзя трогать. Это усложняло жизнь. Потом заболела и умерла мать. Потом Майкл узнал, что такое номерные радиостанции. Он изучил пособия по радиотехнике, которые предоставил ему скудный технический отдел Веставийской городской библиотеки, потратил все карманные деньги на детали и собрал свой первый приёмник. Потом улучшил его, потом улучшил ещё раз. Он научился отыскивать изменчивые несущие частоты, вёл журналы записей, изучил азбуку Морзе. Потом ему попалась большая статья про эти штуки, в которой со множеством доказательств было написано, что такие станции — средство связи для шпионов. Шпионские тайны тогда Майкла не интересовали. Он свалил все детали в коробку и отнёс на чердак. Тогда он увлёкся теорией лунного заговора, масонской ложей, сионистским союзом и подписался на периодическое издание Общества плоской земли. К этому времени у него появился компьютер с подключением к интернету, и он наперечёт знал все форумы и сайты, где можно было раздобыть свежайшую информацию. Но Плоскоземельцы и «лунные заговорщики» в массе оказались всего лишь жалкими школьными недоучками, таким бы Майкл не доверил ничего сложнее мотыги, а сионисты и масоны просто жаждали ощущения собственной важности. И тогда он открыл в себе незаурядный талант сетевого тролля, издеваясь над глупцами со всей мощью курса фундаментальной физики и тщательного изучения исторических архивов. Между делом он научился собирать и улучшать компьютеры, а затем писать и взламывать программы и сайты. Неудивительно, в общем, почему он получил стипендию и уехал в МТИ. Но там случились некоторые непредвиденные события, в результате которых Майкл обзавёлся отдельной комнатой в дальнем общежитии кампуса и двумя безобразными шрамами на щеках. Страсть к загадкам это, однако, не уменьшило. Просто методы его наблюдений стали аккуратнее, а результатами он предпочитал не делиться ни с кем. Почти сразу после MТИ Майклу сказочно повезло: он получил место помощника девопс-инженера в фирме по разработке игр, готовившей к выходу на рынок очередной долгожданный шедевр в жанре интерактивного кино. Если бы не годы, потраченные на самые разнообразные форумы, игры и прочие компьютерно-сетевые развлечения, не видать бы Майклу этой работы как своих ушей. Первое время всё шло просто замечательно. Конечно, ежедневное общение с множеством людей его напрягало. Ответственность выматывала, сроки давили, но зато как же это было интересно! И он варился в самом центре. А потом случился конец света. Локальный апокалипсис Майкла Престона. Накануне финальной сборки он работал без выходных, вымотался и пошёл отвести душу на форум игроков. Где, увлёкшись спором, незаметно для себя слил все сюжетные подробности финала ближайшего релиза. И всё. Напрасно он кинулся тереть сообщения. Напрасно надеялся, что никто ничего не видел, никто не успел заскринить... Форумчане — ребята опытные. К утру только самые ленивые не прочли спойлеры. В фирме узнали. Был такой скандал... После этого Майкл мыкался без работы восемь месяцев. Он уехал из Сиэттла в Нью-Йорк, но, казалось что и там все всё про него знали. Майкл уже подумывал вернуться в родной город и открыть компьютерные курсы для пенсионеров, когда на глаза ему попалась скромное объявление о поиске сисадмина для небольшой частной фирмы. Приступив к обязанностям, Майкл поначалу удивился: то, что ему назвали охранным предприятием, на деле занималось охраной судов в нейтральных водах, а по сути было частной военной компанией, едва влачившей своё существование. Отслеживая новости из горячих точек, Майкл даже знал заранее, когда привезут очередную подранную группу бойцов. Никакой тайны, разочаровался он и оставил компанию в покое. В его квартире по-прежнему стояли полуразобранные или полусобранные компьютеры, он по прежнему был завсегдатаем сайтов по уфологии, закулисной политике, старым фантастическим сериалам; являлся админом в парочке сообществ и даже написал один фанфик в жанре криптоистории. А ещё в последние пару лет у него появился излюбленный объект для наблюдений. Прихватив бутерброды и кофе, он направился к захламлённому столу, на котором стоял компьютер с открытым корпусом. Майкл жил в постоянной готовности бежать: от разъярённой толпы или же на место приземления летающей тарелки. Он был уверен, что весь мир опутан целой цепью заговоров, и рано или поздно один из них приведёт к всеобщему апокалипсису. Какой именно это будет — провёт ли где-то биохимзащиту или же читаури вернутся (Майкл пропустил всё веселье, а потом полиция следила за демонтажем зданий и сбором вещдоков как коршун за добычей) — роли не играло. У него всегда стоял у двери рюкзак с запасом одежды, консервов и воды и заряженный ноутбук со основными программами и документами. По утрам, после работы, у Майкла был любимый ритуал, который доставлял ему немало удовольствия. Он наблюдал и собирал информацию о ближних своих. А поскольку самыми ближними были коллеги по работе, то за ними он и наблюдал. Этим он занимался на работе, прыгая по разным видеокамерам, и продолжал каждое утро, отыскивая небольшой программой Грега и следуя за ним. Почему-то именно за Грегом наблюдать ему было интереснее всего. Они познакомились двумя годами ранее, встретившись в общей кухне для персонала. Грег перешёл в ночную смену, а Майкл работал в ней с самого начала. Он не любил сталкиваться с людьми напрямую, что было некоторой проблемой при посещении конвентов. Они всегда смотрели в первую очередь на его шрамы, а уже только потом на него. Грег тоже сначала посмотрел на его шрамы, рассекавшие обе щеки и окружённые грубыми неровными рубцами из-за случившейся после нанесения ран инфекции, но у него не было жалости во взгляде, когда он взглянул Майклу в глаза. Однако прошёл почти год, прежде чем они сблизились. В тот вечер Майкл застал Грега за столом в кухне, в обнимку с рюкзаком. Точнее, он заранее увидел его на экране. Грег сидел там так минут сорок, запустив руку внутрь и то порываясь что-то вытащить, то опять пряча. Майклу надоело на это смотреть. Он удостоверился, что все спят, техники режутся в карты у себя в каморке, Рассел погрузился в мир грудастых азиаток, и направился в кухню. Зашёл и сходу выпалил, пока решимость не пропала: — Доставай уже, что там у тебя. Никто не придёт. Он запомнил этот день — двадцать третье августа две тысячи двенадцатого. Грег вздрогнул, оглянулся и вдруг немного расслабился. Майкл отметил его опустившиеся плечи. Во всей его фигуре сквозила безысходность и тоска, какая бывает у оставшихся без хозяев животных. Даже яркие рыжие волосы, казалось, потускнели. Он, наконец, вытянул то, что прятал: бутылку виски. Майкл достал два стакана, молча сел напротив, вытащил бутылку из безвольных пальцев и скрутил крышку. Потом разлил им обоим на палец и подсунул стакан Грегу. Тот выпил без тоста, не поморщившись. Майкл повторил, выпил сам, убрал бутылку со стола, чтобы не отсвечивать, а потом буркнул: — Рассказывай. — Сегодня семь лет, как пришла Катрина, — отозвался Грег, по-прежнему глядя в стену. — Теперь уже всё. — Что всё? — уточнил Майкл. Он читал дело Грега во внутренней сети, как читал дела всех сотрудников и даже бойцов, но в нём не было ничего о том, что Грег был связан с Новым Орлеаном или принимал участие в ликвидации последствий. Может, он просто такой чувствительный? — Митч, — произнёс Грег так, словно это означало всё. — Митч был там и пропал без вести. Его объявили мёртвым вместе с прочими жертвами, почти двести пропавших без вести человек. Но я не хотел верить. Семь лет — столько требуется по закону, чтобы признать мёртвым пропавшего без вести без отягчающих обстоятельств. Я думал... Может, он просто не хотел возвращаться. Или уехал. Но я надеялся, что он появится. Но теперь... Сегодня я проснулся и понял: он не появится. Он не придёт. Его тело давно сожрали крокодилы, растащили на куски. А я остался... Глаза у Грега подозрительно заблестели, и Майкл поторопился плеснуть ему ещё немного, достав бутылку с пола. Тот выпил, как воду. — Кем был Митч? — спросил он, вспоминая, что лучше заставить человека говорить, чем позволить вариться в круговороте собственных мыслей. — Он был всем, — выдохнул Грег. — Другом, наставником... Я любил его. И сейчас ещё люблю. Что? — посмотрел он на Майкла, скривив губы. — Я гомик. И что? Он медленно достал из внутреннего кармана рюкзака бумажник, открыл, вытащил потрёпанную, слегка затёртую, с обломанными уголками фотографию размером с кредитку. Сделанную на мыльницу много лет назад, почти случайно, распечатанную тайком в дешёвой фотостудии. С фото широко улыбался привлекательный мулат лет двадцати трёх. Короткая стрижка, полные губы, кожа нежного кофейного оттенка. Майкл перевёл взгляд с фото на Грега. — Да ничего, — отозвался тот, с трудом сдерживая улыбку. — Я знаю. А вот тут настала пора Грега пугаться. Он побледнел так, что веснушки проступили на коже грязными пятнами. Майкл торопливо налил ему ещё. — Я никому не скажу, если не хочешь, — торопливо заверил он его и похлопал по безвольной руке на столешнице. Ладонь была ледяная. — Я, правда, случайно... Я же тут администратор, ну, вижу, кто какие запросы посылает и на какие страницы ходит... Тут отключены все сайты типа фейсбука, форчана... порнохаба. Когда кто-нибудь пытается на них выйти, я вижу. Теперь Грег выглядел окончательно раздавленным, словно его уличили в том, что он в трусах марширует перед портретом первой леди страны, а потом дрочит, напевая «I wanna hold your hand». Майкл опять похлопал его по руке. — Хочешь, я тебе доступ к камерам открою? Их тут везде понатыкано, и в душах, и в комнатах бойцов тоже. Ты же знаешь, какие это мужики... И никто не спалит. Грег издал такой звук, словно готовился сблевнуть, но Майкл видел, что краска возвращается на его лицо, раскрашивая его теперь пунцовыми пятнами. Уши засветились, как сигнальные фонари. — Прямо сейчас? — уточнил Майкл напоследок. Примерно месяц спустя, обозвав Майкла компьютерщиком, Грег попросил у него помощи с домашним компом. И пригласил к себе домой. Первый раз за всё время жизни в Нью-Йорке кто-то пригласил Майкла в гости. Поэтому он согласился, несмотря на то, что безграмотное определение «компьютерщик» бесило его. Ну, и потому, что это же был Грег. Грег объяснил, что живет с родителями, но именно в тот день их не было дома. Майкл почистил комп от вирусов, настроил АдБлок и антивирус, научил, как обходить ловушки на некоторых сайтах. При этом он не смог удержаться, и незаметно поставил небольшую «закладку», позволившую ему удалённо отслеживать активность Грега в сети. Вот так и получилось, что он был в курсе того, что смотрит Грег на работе, но никогда никому не говорил об этом, только присматривал, чтобы его никто не застукал. Кроме того, с того вечера в кухне они стали чаще разговаривать. Ни о чём, о фильмах, об игрушках, о каких-то событиях из новостей, иногда Майкл с жаром излагал какую-нибудь очередную теорию. И порой, когда выходные у них совпадали, даже ходили выпить пива. Грег был единственным, с кем Майкл не чувствовал себя последним уродом и с кем мог находиться среди незнакомых людей без острого желания покинуть помещение как можно скорее. Майкл присматривал за Грегом и в свободное время, поглядывая куда тот заходит и что пишет с домашнего ПК. Просто хотел предупредить, если что. Он знал, что по утрам тот чаще всего заходит на форчан и порой комментирует дурацкие запросы других пользователей. В конце концов, он был одним из немногих, кто дал некоему чудику из чата действительно полезные советы, когда тот засунул себе в задницу какую-то хрень и не смог вытащить. Тот потом благодарил анонимного советчика. Майкл пробежался по любимым Грегом разделам форчана, пока не отыскал его на /b/. Туда писали любой бред, призывы, порно, вопли в пространство — без правил и без модерации. И сегодня прорвало Грега. Поначалу Майкл читал то, что знал или о чём догадывался и так — про рыжину, про одиночество. Потом пошла история про Митча, тоже уже знакомая. Но потом... Майкл не поступил бы в MТИ со стипендией, если бы не умел быстро сопоставлять факты. А теперь то, о чём писал Грег, быстро наложилось на воспоминания Майкла: техники катят странную камеру по коридорам, завозят в госпиталь. Грег бегает вокруг неё, потом везёт в одну из палат. Потом возвращается на пост, говорит по телефону, уходит в эту палату... А дальше вместо того, чтобы по обыкновению продрыхнуть половину смены на кушетке в ординаторской, продолжает бегать туда-сюда, а под утро тащит баллон с кислородом. Поскольку ожоговая не использовалась, камеру в ней отключили тогда же, когда вывезли всё оборудование. Сам Майкл и отключал по распоряжению начальства. А сейчас он очень об этом жалел. Надо было оставить. Он очень хотел бы знать, что же там было в этой палате, потому что то, что писал Грег... это было слишком даже для него. Да и вообще, тот был не склонен выдумывать, относясь скептически ко всем теориям Майкла. Грегов IP замер, перестав посылать активные запросы в сеть. Наверное, он отрубился. Майк жевал бутерброд, не чувствуя вкуса, но всё ещё поглядывая на его IP. Отошёл, чтобы отлить, вернулся, открыл дополнительную вкладку, побродил по форуму любителей теорий заговоров, разнёс несостоятельные выплески какого-то идиота, вернулся. В этот момент компьютер Грега ушёл из сети окончательно. Майкл немного подождал — может, перезагрузка? Но соединение не возобновилось. Выключил компьютер, судя по всему. Майкл лёг в кровать, продолжая думать о Греге. Точнее, о его словах — «без рук, без ног, без кожи», «металлические штуки в культях». Кто это? Что это? Его беспокойный мозг никак не желал отключаться. Спустя пару часов Майкл заснул с большим трудом, и снился ему маленький серый человечек из «Вскрытия», который, лёжа на прозекторском столе, приветственно помахивал обрубками рук. Вскочив на кровати, Майкл увидел на часах только полпятого пополудни. Чёрт. Ещё полтора часа можно было бы поспать, не боясь опоздать на ночную смену, но он решительно засобирался на работу и приехал на час раньше, чем следовало. Потому что надо было остановить Грега, пока тот не натворил чего похуже. 4 декабря 2013 г., 16:48 EST Когда Грег вновь открыл глаза, внутреннее чутьё подсказало ему, что прошло минут тридцать, не больше. С тех пор, как он начал работать по сменам, у него развилось хорошее чувство времени. Солдат спал, что было неудивительно. Дыхание его стало равномерным, глубоким, хоть и с хрипами. Потянувшись так, что кости затрещали, Грег вдруг хлопнул себя по лбу. Отключить наркоз позабыл. Подойдя к аппарату, он сначала глазам своим не поверил. Он и не заметил, как во время процедур выкрутил колесо регулятора на четырёхкратную дозировку нормального взрослого человека. Да как он вообще не удушил его здесь! Быстро закрутив колёсико испарителя и отключив закись азота, он слегка поднял подачу кислорода к воздуху, надеясь, что через час пациент придёт в норму. Чего он не ожидал — что буквально несколько вдохов спустя солдат чуть качнёт головой из стороны в сторону и распахнёт свои страшные незрячие глаза, затянутые бельмами. Грег отшатнулся. Такого не могло быть, не должно было быть. Севофлуран выветривался быстро, но не настолько же! Тем более, в подобной дозировке. Грег подошел поближе и внимательно посмотрел Солдату в лицо. Потом провёл перед глазами ладонью. Никакой реакции. — Эх, парень, — пробормотал он, — ты ко всему прочему и сетчатку отморозил? Или затылочные доли? Бедняга. Солдат чуть повернул голову, услышав голос. Но Грег сильно сомневался, что тот хоть слово понял. Он заметил, как между сухими потрескавшимися губами скользнул кончик языка. Повернулся и пошёл прочь из палаты. В холодильнике их маленькой кухни-столовой для персонала, в морозилке, было немного льда. Полстакана жидкости солдату не повредили бы. Вернувшись с пластиковым стаканчиком, в котором лежали три кубика льда, он достал один и, сдвинув маску, осторожно провёл им по губам Солдата. Тот вздрогнул поначалу, но, ощутив влагу, жадно к ней потянулся. Грег повторил пару раз, но пациент настойчиво пытался отобрать у него кубик, обхватывая его губами, словно умоляя отдать ему. Грег позволил льду скользнуть ему в рот. — Не подавись только, — предупредил Грег, осторожно поддерживая его голову. Солдат сосредоточенно и увлечённо сосал лёд, даже попытался разгрызть его, и с третьей попытки ему удалось. Грег улыбнулся. Вот же живучий, чертяка! Он радовался за каждого пациента, которого удавалось выцарапать с того света, а этот, похоже, пока туда не торопился. — Ещё? — спросил он, не ожидая ответа. Его и не было. Поэтому Грег достал второй кубик и вложил его между влажно поблёскивавших губ. Солдат с готовностью его принял и принялся сосать куда активнее, гоняя лёд во рту, как леденец. Вскоре стаканчик опустел. — Хватит пока, — предупредил Грег. — Надо посмотреть, что скажет твой желудок. Удивительное дело, Солдат его будто понял. Сомкнул губы и прикрыл глаза. Перешёл в режим ожидания, так сказать. Посмотрев на него, Грег решил, что можно заменить маску назальной канюлей. Хоть губы сушить не будет. Солдат отнёсся к смене совершенно безразлично. Грегу показалось, что струп на щеке немного огрубел, словно был там уже пару дней. Но это могло быть просто эффектом освещения. И в этот момент, пока он продолжал крутиться вокруг Солдата, в палате раздался звук падающих капель. Грег завертел головой: в углу палаты была раковина, но кран был закрыт. А больше источников капающей жидкости не было. Если не считать... Грег посмотрел на стол, под которым уже начала собираться лужица, и стянул с Солдата салфетку. Вся гигроскопичная подстилка под ним была сырая. Настолько, что уже перестала впитывать жидкость, и моча потекла со стола на пол. Никогда ещё Грег так не радовался обоссанной подстилке. Это значило, что выделительная Солдата если и пострадала, то несильно, что почки и мочевой работали, а уретра пропускала жидкость. И это были хорошие новости. Плохие же состояли в том, что надо было менять подстилку, мыть стол, смывать лужу с пола и думать над тем, как предотвратить подобное в дальнейшем. Ставить Солдату новый катетер он не хотел категорически. Но многие вояки в подобных ситуациях, если способны были соображать, всеми силами сопротивлялись самому эффективному решению — подгузникам. Один даже слёзно умолял Грега не надевать на него «это позорище». Грег подгузники позорищем не считал. А солдат, вроде, пока не собирался сопротивляться. — Ну что, парень, — преувеличенно-оптимистичным тоном обратился к нему Грег, — сейчас будем мыться и одеваться. Ты даже не знаешь, какую красоту я тебе приготовил. Новейшая модель, прет-а-порте лучших мастеров гигиены. Грегу показалось, что солдат как-то напрягся. Похоже, что часть сказанного ему он всё-таки понимал, хоть и непонятно было, какую именно. Скомкав салфетку, которой прикрывал солдата, Грег смочил её под краном тёплой водой и вернулся к столу. Сначала тщательно вытер Солдата, стараясь не сильно нажимать на кожу, потом, перекатывая его с боку на бок, ловко сменил подстилку, заодно протерев стол. Лежать на нём вряд ли было приятно, наверняка даже сквозь подстилку металл нехило холодил, но пока Грег не решался переложить Солдата в нормальную кровать. Он очень надеялся, что инкубатор скоро доставят, и тот подойдёт — он заказал специальный, намного большего размера, чем обычный. Такие использовали для сиамских близнецов. В нём Солдату будет наверняка и теплее, и удобнее, и повышенная влажность для кожи полезнее. Но пока приходилось довольствоваться тем, что было. Закончив с мытьём, Грег развернул подгузник. Приподняв Солдата, он подсунул под него заднюю часть, а потом застегнул на липучки. Больше всего Солдат напоминал сейчас младенца. Крупного, очень красного младенца. Грег хмыкнул. — Это на первое время, а там подумаем. Зато можешь не стесняться. Он бы ещё поболтал, но раздался стук. В щель между косяком и дверью просунулась голова Родни: — Там Рассел звонит. Наверху прибыл фургон, и водитель названивает, требуя тебя. Грег вспомнил о заказе. Очень кстати. — Скажи, приду немедленно. А, и отмой здесь пол как следует. Особенно под столом. Пока недовольный Родни ходил за ведром и шваброй, Грег достал пакет с очередной хирургической салфеткой, вскрыл его и накрыл Солдата от шеи до культей. Потом заторопился наверх, принимать товар. 4 декабря 2013 г., 18:02 EST Встреча с министром почти довела Барбера до нервного срыва. Он не первый год был в организации и знал, чем чревато подобное пристальное внимание. Как правило, после такого происходит перестановка кадров и заполнение очень внезапно открывшихся вакансий. И поэтому он был готов сделать что угодно, лишь бы не оказаться в списке тех, на чьё место необходимо найти замену. Но пока он мог позволить себе слегка расслабиться. Нужно было привести в порядок душевное равновесие и как следует подумать. Пройтись мысленно ещё раз по всей беседе и убедиться, что всё понято правильно. А с утра приступить к реорганизации отделения. И если он справится... Если он умно разыграет ту карту, которая попала ему в руки, то, глядишь, его место и станет вакантным, потому что он уйдёт на повышение. Обо всём этом Барбер думал, паркуясь перед тихим баром недалеко от дома. Отсюда он смог бы доехать в любом состоянии. Он распустил галстук и расстегнул воротник рубашки, входя внутрь. Бросил пальто на стул, заказал двойной виски и достал телефон, намереваясь позвонить жене и предупредить, что к ужину не успеет. И в этот момент его «Блэкберри» мелодично звякнул, сообщая о доставке электронного письма на личный адрес. Полный дурных предчувствий, Барбер открыл текст. «Как только вернётесь обратно в бюро, пришлите мне фотографию объекта». Подписи не было, но и без неё Барбер знал, кто прислал этот приказ. В том, что это именно не подлежащий обжалованию приказ, он не сомневался. В этот момент официантка принесла его заказ. Барбер одним глотком опустошил стакан, потребовал счёт и набрал жену. — У меня на работе завал, буду поздно, — сходу сообщил он ей. — Приеду как смогу. Протянув двадцатку девушке и махнув рукой насчёт сдачи, он побрёл к выходу. Чёрт бы побрал этого Пирса с его игрушками! 4 декабря 2013 г., 19:14 EST Рассел знал своё дело: Грег в этом убедился. Он спустился вместе с лифтом на минус первый, сходил за «муравьём», и вскоре все коробки громоздились в коридоре перед ожоговой. Внутрь их Грег пока заносить не стал, из соображений гигиены. Убедившись, что всё на месте и вроде без повреждений, он поблагодарил Рассела, который привычно угукнул и ушёл на свой пост. Грег постоял с полминуты, гипнотизируя всю эту груду в надежде, что она сама как-нибудь распакуется, разложится и исчезнет, но этого, разумеется, не произошло. Подумав ещё немного, он направился в кухню. Ему нужен был кофе и какая-нибудь еда, хоть пара крекеров. Только сейчас, слегка расслабившись, он понял, насколько проголодался. Но как всегда бывает, если много хочешь, мало получаешь. Грег хотел немного, но на его пути к кофемашине и холодильнику внезапно непреодолимой преградой вырос Майкл. А точнее, он схватил Грега за грудки и втемяшил в кухонную стену, словно специально его в этой кухне поджидал: — Ты что творишь? — слабо возмутился Грег. — А ты? — очень громким и разъярённым шёпотом закричал Майкл. — Ты что пишешь? И куда? И кому? — Кого? — удивился Грег. Из его памяти начисто выветрилось, что он кому-то что-то писал, а главное, он никак не мог понять, о чём. — Форчан! — по-прежнему шёпотом заорал Майкл. — В бредятнике! Ты слетел с катушек, писать о том, чем занимаешься? Грег даже не поинтересовался, откуда Майклу известно, что и где он анонимно писал на форчане. На это его и без того ослабевших умственных способностей не хватило. — А что? — обречённо спросил он. — Нельзя? Майкл отпустил его и пробежался пару раз туда-сюда. В этот момент он очень напоминал молодого пса, впервые вывезенного на охоту и взявшего свой первый след. — Что у тебя в той палате? — спросил он. Грег нахмурился. — Я не могу сказать, — пробормотал он, отводя взгляд. — Барбер не велел. — Значит, писать ты можешь, — саркастически заметил Майк, — про человека без рук, ног и кожи в камере. А сказать нет? Грег порозовел. Они были настолько увлечены своим спором, что не заметили, как мимо кухни, не торопясь, прошёл Барбер, ступавший осторожно и не стремившийся привлечь к себе внимание. — Я написал до того, как поговорил с Барбером, — пояснил он. — Скажи ещё, что ты не знаешь, что из нашей конторы сор не выносят. Грег, я же всё равно узнаю. Что там? Никогда ещё Майкл Престон не был так близок к самой настоящей загадке. Нет, Загадке. Нет, даже ЗАГАДКЕ. Плевать на всякие там мировые заговоры, тут вот настоящий заговор был. Грег покачал головой. — Там... что-то очень странное. И страшное. И я не знаю, что это или кто, и что с этим всем делать. Барбер не даёт никаких нормальных инструкций, Уоррен исчез, Родни боится. — Там инопланетянин? — блестя глазами, поинтересовался Майкл. — Такой, серый, глазастый? Как в Розуэлле? Грег уставился на Майкла как на идиота. — Какой инопланетянин? — переспросил он, взяв лицо в горсть — Солдат там, раненый. В тяжёлом состоянии, с ампутированными конечностями... Продолжить он не успел. В кухню ввалился Барбер. — Почему не на месте, Престон? — скроив недовольную мину, напустился он на Майкла. — А вы, О'Донелл, сначала во дворе слонялись, теперь тут лясы точите! У вас пациент еле дышит, на него взглянуть страшно, а вы тут болтаете! Грег отклеился от стены, к которой его прижимал Майкл и выпрямился. — Мистер Барбер, простите, но мне необходимо перекусить. Я не спал уже сутки и не ел с самого утра. Пациент был стабилен, когда я его покинул. — Стабилен... — пробормотал Барбер сквозь зубы. — Всем бы такую стабильность. Шуруйте в палату и займитесь им. Можете перекусить предварительно. А вы, Престон, идите работать. Грег понял, что другой возможности может не представиться, и шагнул в сторону начальника. — Мистер Барбер, мне нужна информация. Настоящая информация, медицинские записи, рекомендации и так далее. Я не уверен, что не наврежу пациенту, не владея всем этим. — Смотайтесь тогда вниз и возьмите там, — отозвался Барбер, который мечтал только об одном — вернуться домой и хоть до утра забыть этот кошмар. — У меня нет времени рыться в хранилище! — наконец прорвало Грега. — Где техники? Где врач? Я кручусь один, а теперь ещё и коробки разбирать? Надо дать технике согреться и отстояться, прежде чем распаковывать. — Я могу, — подал голос Майкл. — У меня есть время. Я могу разобрать коробки и поискать информацию. Грег замотал головой за спиной Барбера, не желая втягивать Майкла во всю эту историю, но было уже поздно. Взгляд Барбера прошёлся по Майклу с головы до ног, задержавшись, как всегда, на уродливых шрамах на лице, и он медленно кивнул. — Не знаю, что там с техниками, — произнёс он. — Для перетаскивания грузов можете привлечь Рассела. А вы, Престон, получите у него ключи и ступайте вниз, О'Донелл вам объяснит, куда, и найдите ему то, что он просит. Вы, O'Донелл, назначаетесь ответственным за этого пациента. Других у вас не будет. Проследите за ним. Утром оба отчитаетесь лично мне. Не сговариваясь, Грег и Майкл кивнули. Барбер молча развернулся и покинул кухню. Грег выдохнул. — Ты попал, — печально сообщил он Майклу. — И я, походу, тоже. Где же всё-таки техники? — Так мне куда? — пританцовывая от нетерпения на месте, впился в него Майкл. — Вали на минус пятый, ключ у Рассела, лифт он тоже тебе откроет. Третье хранилище, по коридору до конца и налево. Тащи все папки, какие найдёшь, будем искать карточку пациента. А мне нужен кофе. Много, много кофе. Как зачарованный, Грег двинулся к кофейной машине. Майкл хлопнул его по плечу и помчался добывать ключ и получать доступ на минус пятый — минус пятый! — этаж. За таинственными папками. Наконец-то и на него свалилась тайна.***
Цветы опали, и запах исчез. Вокруг была густая мгла. Ничего не видно. Даже звуки доносились будто издалека, как сквозь толщу воды. — Эй, парень... — донеслось откуда-то. Парень, парень, парень... Так его не называли уже очень давно. Очень... Он не помнил, как давно. Никогда? Или называли? Он не был парнем. Он был Солдатом, активом, объектом. Парень — человек, а он... Кто он? Солдат осторожно повернул голову в сторону звука. Ничего не видно. Где тот, кто говорил? Может, он ещё в камере? Нет, он лежит, а в камере он не лежит, никогда не лежит. Может, камера опрокинулась? Но тогда бы ему давили ремни. Ремни не давили. Кожа болела, но меньше, чем ранее. И было тепло. Не слишком тепло, но хорошо. Твёрдо под спиной и головой. Сверху тепло. С лица исчезла маска. Маска нужна, но тут так жарко, так хочется пить. Ему не дадут попить... Острый холод коснулся губ. Что это? Это больно? Лёд? Опять камера? Маленький кусочек льда скользил по губам, таял, позволяя струйкам воды смачивать его пересохшие губы. Это было приятно. Это было вкусно. Он хотел этот кусочек, хотел его целиком, весь себе... Отдали. Отдали весь. Солдат медленно двинул его во рту, от щеки к щеке. Вкусно. Холодно. Приятно. Можно разгрызть. Как давно он ничего не кусал, не грыз, не жевал... Вкусно. — Ещё? Да. Пожалуйста, да. Ещё. Много-много ещё. Пожалуйста. — Хватит. Острый укол разочарования. Почему хватит? Он же хотел ещё. Пожалуйста, ещё. ...Ууу, жадюга. Отвали, хватит с тебя. Пошёл, пошёл, пошёл... вали отсюда, а то как дам. Дай ему! Врежь! Угости его из шланга, хочет водички — пусть напьётся досыта. Внизу живота давило, там что-то мешало. Было больно. Солдат напрягся, пытаясь вытолкнуть это из себя. Наступило невероятное облегчение. Так хорошо. Тёплая жидкость затекла под спину. Тёплая… ...Опять обоссался! Я сколько раз говорил, не поить! Да мне похуй, как ты его мыть будешь, набери в ведро и плесни… Нужно было терпеть. Нельзя… Сейчас его накажут. Сейчас они обольют его. — Парень... — гулко раздалось над ним. — Мыться... Нет. Не надо мыться. Мыться — это противно. Это холодно. Это больно, от мытья всё тело сводит, кожа покрывается мурашками, мышцы натягиваются в судорогах, больно, больно, больно... Что? Это мыться? Тёплое и влажное скользит по коже. Никакого шланга. Никакого ведра. Никакой холодной воды. Это приятно. Руки дотрагиваются осторожно, поворачивают его, убирают лишнюю влагу. Так хорошо. Только бы никто не заметил, что ему хорошо. Не открывать глаз. Солдат с трудом сдержал вздох удовольствия, когда его переложили на сухое. Было твёрдо, но хорошо. Тепло. Потом нижнюю часть тела охватило что-то мягкое. Такое уже бывало. Это приятно. Пусть это останется. Откуда-то далеко донёсся другой голос. На Солдата опустилось покрывало. Скрыло его ото всех. Он спрятался. По движению воздуха он понял, что все ушли. Ушли далеко, рядом никого. Хорошо. Но могут быть камеры. Не шевелиться. Не двигаться. Не открывать глаз. Солдат впал в настороженное оцепенение. Из транса его вырвал щелчок, напомнивший о предохранителях на оружии. Рядом был кто-то. Чужой, незнакомый запах. Солдат распахнул глаза. Мгла не поредела. Ещё щелчок. — О, господи... — пробормотал голос рядом. — Он меня убьёт. Обязательно! Подойди поближе, сука! Подойди... Солдат оскалился. В этот момент он почувствовал, что ненадежная защита исчезла: то, чем он был накрыт, сдёрнули одним коротким рывком. Щёлк. — Ну красавчик, ничего не скажешь. — Тот же голос. — Пусть министр полюбуется. Как по мне, пулю в затылок и в цемент. Солдат испугался. Не надо в затылок. В затылок больно. Пули — это больно. Их выковыривают, потом зашивают дырки. Не надо. Быстро прикрыть глаза, пусть думает, что он послушный. Но я тебя убью. Дай только мне возможность до тебя добраться. Вот увидишь... Шаги удалились, с едва слышным хлопком закрылась дверь. Солдат остался один. Ему очень хотелось, чтобы никто больше не приходил. Никогда.