Всем нам известно, что наши чувства, наши эмоции — могут стать оружием. Пусть они не осязаемы, пусть они не предсказуемые, однако, они вечны и насильно их не уничтожить.
Это была очередная безлунная ночь в унылую осеннюю пору. Холодная, мрачная, усеянная густым туманом. Тучи всё больше скапливались в небе, формируя воистину завораживающие зрелище. А периодические молнии добавляли картине зловещие нотки. Скоро должна была начаться сильная гроза. В подтверждение этому ветер становился только сильнее. Он со свистом сгибал многолетние деревья и стучал в шибки окон. Ну а мелкий дождик постепенно обращался ливнем. Ночь была темна. Пустые улицы, в большинстве, утопали в одиноком мраке, ведь уличные фонари давно угасли, лишь несколько сломанных периодически мигали бледным светом. Глубокая ночь принесла в город пелену сна и мало где можно было увидеть едкий желтый свет в окне. Казалось, эта пора наиболее подходила для различных мерзких тварей, что прятались во тьме. Обычно, в такое время дети боялись, что всё монстры под кроватью сейчас выползут, приоткроют шкафы, чтобы получше рассмотреть свой полуночный перекус светящимися глазами или же те голые ветви деревьев, что так близко к окну, обратятся в старые, местами морщинистые и гнилые, подобия рук с длинными пальцами и когтями-крючками, а после откроют окно, дабы быстрее добраться до жертвы. Каждый шорох, звук, тень – всё настораживало слух, заставляя вслушиваться в ночную тишь до звона в ушах. Минуты тянулись часами, а человеческая фантазия возрождала всех чудищ из бездны собственного разума. А те, кому всё же повезло уснуть крепким сном, сейчас в холодном поту ворочались и что-то испугано шептали себе под нос. Они тоже не смогли избежать цепких объятий страха и сейчас платят за эти четные попытки. А цена, казалось бы, не такая уж и дорогая. Это блуждания в лабиринтах, что были созданы из их же страхов и кошмаров, таившихся всё это время где-то в закоулках мозга. Но к чем нашему вниманию всё эти скучные и однообразные клерки и их такие же нудные фобии? Давайте заглянем в то открытое окно старого, заброшенного дома. К этому времени дождь настойчиво тарабанил в закрытую часть окна, а его открытая часть с омерзительным скрипом, так легко поддавшись ветру, шаталась то во внутрь комнаты, то обратно к гнилой деревянной раме. Словно подстроившись под этот такт, раздувалась старая, пыльная тюль, что некогда была белоснежной и с нетронутым идеальным цветочным узором. На стенах были ободранные, выцветшие обои с незамысловатым узором из завитушек. Здесь почти не было мусора и даже было пару жутковатых картин, что давно поблекли и покрылись толщей пыли. Была даже мебель, а именно шкаф с оторванной дверцей, валявшейся на полу не в лучшем состоянии, комод с зеркалом у которого отсутствовали ручки и пару ящиков, но находились они в этой же комнате, пусть и в поломанном виде. Слышался писк местных крыс и звук коготков, что тихо стучали об пол при беге. Скрипели и открытые двери от сквозняка, что гулял по дому. Однако, это были не единственные присутствующие в этом, местами заросшем плесенью и мхом, доме. В центре комнатки стояла Джейн. Она приблизилась к комоду с зеркалом. Затем небрежно кинула на набухшую от сырости поверхность комода свой кухонный нож, что больше напоминал тесак. Джейн склонилась к зеркалу. Тыльной стороной ладони она протерла потресканное зеркало от пыли, чтобы получше рассмотреть отражение. Медленно наклоняя и поворачивая голову в разные стороны, она разглядывала свои черные, довольно-таки натуральные на вид локоны, и белоснежное, безмолвное лицо. В целом, взгляд был без единой эмоции - равнодушный и кукольный, но оно и понятно. Это была всего лишь маска с идеальной «кожей» и черной женственной улыбкой. Обычного обывателя этот кукольный взгляд черных глаз испугал бы до полусмерти. Но не Джейн. Она уже свыклась видеть в отражении эту легкую улыбку и неподвижное белое лицо. Спустя пару мгновений, её руки потянулись к лицу. Даже сквозь тонкую ткань перчаток пальцы Джейн ощущали прохладную, гладкую поверхность маски, но недолго, ведь она сняла её, оставив так же на комоде. На подоконник сел ворон, нервно закаркав и в этот момент в небе вспыхнула молния. Секундный свет озарил комнатку и помог Джейн получше рассмотреть собственное отражение. Взгляд сразу же пал на печальные зелёные глаза. Наверное, это было единственным, что ей нравилось в своей «новой» внешности и то, что было отблеском прошлой. Со вздохом Джейн сняла тонкие чёрные перчатки и небрежно бросила их на комод рядом с ножом и маской. Сейчас за ней уже наблюдало два ворона. Они что-то каркали, прыгали на подоконнике, переглядывались, вертели головами. Не понятно, чего они ожидали и что их привлекло сюда. Возможно, они заметили отблески ножа от яркого света молний или попросту заинтересовались, впервые увидев здесь человека за долгие годы. Джейн не особо обращала на них внимания. Конечно, карканье е раздражало, но отражение в зеркале сейчас притягивало куда больше внимания. Нет, она не видела в этом отражении кого-нибудь или что-нибудь еще, что могло испугать или как-то отвлечь. Совершенно нет. Она лишь видела лицо, что отдаленно напоминало женское. Оно было без единого волоска, имело коричневатую, наверняка жесткую и шершавую на ощупь, кожу и зеленые глаза. То, что находилось под её маской, так сильно смахивало на еще одну маску для Хэллоуина и это до глубины души злило её. Ведь эта местами обвисшая, рельефная кожа была её. Да, ей и самой было противно то, как она выглядит и хотелось, чтобы все это оказалось кошмаром. Будто в очередной раз не веря этому, Джейн коснулась уже своего теплого и некогда обгоревшего лица иронично, но похолодевшими кончиками пальцев с такой же обгоревшей кожей, скрипя зубами от недовольства. Это было забавное и одновременно жуткое чувство. Кожа, словно не её, так омерзительна на ощупь. Хотя кожей назвать это было трудно, скорее скоплением шрамов от волдырей и корки с множеством впадин. Это в край отличалось от идеальной поверхности её маски и чудесных угольных локонов парика. Потому отражение вызывало отвращение к самой себе. И именно поэтому где-то в ребрах неприятно заныло. И что же сейчас она ощущает помимо отвращения? Что притаилось в зеленых глазах, которые вновь и вновь возвращались к своему отражению в зеркале, прищуривались, от чего обгоревшая кожа не особо податливо морщилась. Ощущение, словно она играла в гляделки с монстром в отражении, коим она и являлась. Что же приносили ей эти разглядывания себя? Всё достаточно просто. Так она вспоминала то, что с ней происходило тогда, когда её жизнь начала рушиться. Словно в её голове был личный кинотеатр. Большой зал, где не было зрителей кроме неё, а на экране транслировался фильм, бережно сотканный из моментов её жизни. Эти воспоминания с течением времени вгрызлись в память до такой степени, что даже преследовали во снах. Каждый новый взгляд на себя или же прикосновение возвращало её назад, словно машина времени. Казалось, за всё то время Джейн запомнила каждую впадину и каждый шрам на коже, пусть это было и близко к правде. Аркенсоу вспоминала как впервые увидела Джеффри, как хотела спасти его и как её благие намерения в смеси с подростковой влюбленностью вылезли ей же боком. Да ещё и как. Ведь теперь её семья мертва, а она изуродована. И всё из-за собственной глупости и Вудса. Весьма трагичный урок преподала ей жизнь. Однако, кто она такая чтобы жаловаться? Таких несчастных в мире сотни, даже тысячи. И всё же. Что движет в её новой жизни? Чем она теперь живет? Да и зачем? Что с ней происходит? Что это за оскал она видит в отражении? Это ухмылка или немой страх? Нет, это злость, что заставляет её каждый раз стискивать зубы и пылает ярым огнем, в этих на редкость зеленых глазах. Это смесь из злобы и ненависти, что бурлит глубоко внутри. Будто бы маленький комочек зла, уютно заселился в сердце девушки и живет, питаясь её эмоциями и чувствами и, видимо, оно растет. Можно даже сказать, что разрастается, оно уже пустило свои корни и когда-нибудь оно завладеет Джейн целиком. А что же тогда будет? Сказать трудно, но точно известно, что к добру это не приведет. Но ведь её цель, казалось бы, такая благородная. Желание уничтожить источник всех её бед и сломанной жизни, да и не только её. Сколько жертв у Джеффри помимо Аркенсоу? А ведь Джейн всего лишь невинная душа, которую захлестнула эта бурлящая внутри злобная жижа.Теперь, в её душе разворачивается буря, что в разы ужаснее той, что притаилась за окном.
И ведь это всё и движет Джейн Вечной. Это позволяет ей жить и двигаться вперед, преследуя, теперь, лишь одну цель, а не забиться где-нибудь в угол и реветь. Нет-нет-нет, она считает, что обязана стать палачом для Джеффа, его личной Смертью. Но постойте, есть же у неё сходства с этой старухой с косой. Да даже её черное, закрытое платье, а вместо косы, как бы смешно это не было, кухонный нож. Вот только сколько уже продолжается её охота за жизнью Вудса? Сколько уже утекло времени за преследованием этой изворотливой крысы? Неделя? Месяц? Год? Кажется, она уже потеряла счет времени. Однако, девушка точно уверенна, что рано или поздно доберётся до него и отомстит сполна.А ведь как известно, чем дольше вынашивать месть – тем слаще она будет.
Лишь от одной мысли о том, как она будет сдавливать его глотку или медленно оставлять порезы на его коже, смотря в глаза, тронули её губы ухмылкой, схожей с той, что на её маске. В её голове уже сотни представлений как же убить этого подлеца, да так, чтобы причинить ему побольше мучений, чтобы он прочувствовал весь её гнев и боль, что она так долго держала в себе. Теперь уже даже трудновато выбрать из этого огромного списка пыток. Переведя взор на тумбочку и рассматривая свои вещи, она вспомнила ту ночь, когда впервые увидела «новую» себя. Момент, когда умерла школьница Джейн Аркенсоу, а родилась Джейн Вечная. Тогда медсестра передала ей некий подарок от Вудса. Вот же. Он пытался этим извиниться? Хах, это стало лишь авансом его извинений, которые она с удовольствием приняла. С очередной молнией и прилежно ей следовавшему грому, Джейн перевела взгляд на нож. Она будет рада увидеть на нем кровь Вудс, пусть и нужно подождать. Однако, назойливое карканье вывело её из мыслей и Аркенсоу наконец взглянула уже на трех воронов, сидящих на подоконнике. Она знала, что эти птицы нравятся Джефф и это в миг её разозлило. – Прочь! – Джейн метнула нож в птиц, чем разрушила некую идиллию, что ранее царила в комнатке. Громко закаркав и залопотав крыльями вороны улетели на рядом растущий дуб, не покинув свои наблюдения. – Вот же ж, крысы летающие, – зло прорычала Вечная приближаясь к подоконнику. Нет, она не боялась, что кто-то мог её увидеть или услышать, ведь дождь лил как из ведра, лишь полные дураки могли сюда прийти в такую пору. Забрав нож, что врезался в подоконник, девушка попыталась рассмотреть что-либо сквозь ливень, но без толку. А на подоконнике осталось несколько вороньих пёрышек. Может быть, она слегка задела кого-то из этих птиц? Вернувшись обратно к комоду, Джейн надела перчатки и парик, поскольку так ей было комфортнее. Достала пару спрятанных газетных вырезок, где говорилось о Джеффе и его последних убийствах. Что же, у неё есть несколько наводок на его местоположения в ближайшее время, и она выйдет на охоту. Однако, её взгляд вновь вернулся к зеркалу. Тяжелый вздох вырвался из груди. Как же её достала смотрящая из этого зеркала. Её же кукольное лицо, за которым скрывалась буря. Со злобным рыком Джейн разбила зеркало со звоном осколки дождем посыпались на комод и на пол. Фыркнув, она взглянула в те большие осколки, что еще оставались в раме, на месте. Ах, отражение этой дамы с кукольным лицом и черной улыбкой, оно лишь приумножилось и исказилось. Сгребя в охапку газетные вырезки, Джейн поспешила покинуть комнату и стук каблуков эхом разнесся по коридорам. Ночной час близился к концу, а дождь в скором времени начнет утихать. И пусть не сегодня, но завтра. С наступлением сумерек, Джейн продолжит свое бравое дело. И так будет каждый день: от вечера до утра, циклично, но уверенно и хладнокровно, хоть и не известно сколько еще им обоим осталось на этой слегка полюбившейся сцене.