Walk through the Fire

Обратившись волчонком, Томас доковылял до города. Было очень плохо после случившегося. Мысленно он возвращался к этому моменту снова и снова, даже когда не хотел. Старался думать о хорошем… Хорошее. Как давно ничего хорошего не было! Были бы близкие, они бы поддержали, помогли справиться… Были бы близкие, он жил бы дома, в тепле, а не был бы беспризорником… Были бы близкие, он бы вообще не встретил Майка и не стал бы оборотнем… И не было бы ничего. Томас по запаху искал Дилана. Дошел сначала до школы, где они виделись и обнюхал ящик, где парень прятался от компании Зарта. В школе сейчас никого не было и волчонка никто бы не заметил. Ну и хорошо. Сейчас вообще уже была глубокая ночь, людей в городе очень мало. Томас пошел по запаху. По приятному, увы чужому запаху мокрого бетона, краски и фаст-фуда. Через какое-то время волчонок набрел на двухэтажный коттедж, в котором все еще горел свет. Томас встал на задние лапы и заглянул за ограду. Всюду были разбросаны строй-материалы, доски накрытые пленкой на траве, мешки с цементом, краска… Видимо, дома у Дилана был ремонт или он вовсе был не достроен, поэтому парень так пахнет. Волчонок забрался на забор, а потом спрыгнул в кусты под ним, оказавшись на территории. Томас решил оставаться в обличии волка и не пугать Дилана внезапным появлением себя-человека. А так, возможно, будет шанс того, что Томаса просто пристрелит О’Брайен-старший или еще кто, если увидит. Так будет лучше. В любом случае смерть, пусть уж сразу. Зато перед смертью он будет видеть Дилана. Все таки, судьба решила так, сделав их соулмейтами. Так будет правильнее, если он повидается с единственным, со своей родственной душой… Томас хотел вылезти из-под кустов и найти парня, как вдруг дверь гаража заскрипела и открылась полностью, освещая тьму города. Оттуда вышел человек, которого Сангстер тут же узнал. Дилан. Пахнет все так же, вот только запах еды сильнее. Парень был одет в старые джинсы и футболку, которые перемазались краской, волосы на голове растрепаны, на лице тоже краска и пыль, весь чумазый, усталый. О’Брайен сел прямо на асфальт, сложил ноги по-турецки, держа в руках картонный большой стакан с… с куриными крылышками или наггетсами… Томас никак не мог разобрать что это конкретно. Волчонок облизнулся, но выходить боялся. Дилан вытер руки влажными салфетками и взял кусочек, осматривая его со всех сторон, но есть не торопился, думая о чем-то. Точно наггетсы. Томас непроизвольно заскулил, желудок скрутило. Он не ел со вчерашнего дня. — Кто здесь? Томас увидел, как парень встает с места и оставляет на асфальте стакан с едой. Он услышал волчонка… Ну и пусть! Какая теперь разница, все равно скоро Томас умрет. Не от его рук, так от его родителей, не от его родителей, так от Майка, сразу после того как тот поимеет его еще несколько раз… Уж лучше самоубийство, чем еще раз пережить изнасилование со стороны альфы. Дилан тем временем оглядывался по сторонам. Томас попятился, сам не зная почему. Возможно, просто инстинкт дикого зверя. Дилан остановил взгляд на шевелящихся кустах, где сидел Томас, и стал медленными шагами приближаться. Сзади Сангстера только забор, не сбежать. Волчонок поджал хвост и уши и приготовился к… к неизвестно чему. О’Брайен подошел к кустам и чуть приподнял ветку, а потом сразу отшатнулся, увидев светящиеся в темноте волчьи оранжевые глаза. — О черт… Томас вжался в забор и не смел двигаться. Дилан медленно отошел назад, не поворачиваясь к зверю спиной и не спуская с оборотня глаз, а затем присел рядом с оставленным стаканом и достал оттуда один кусочек, протягивая перед собой. — Ты же голодный, так? — на удивление тихим и спокойным голосом спросил он и сделал маленький шажок вперед, чуть приподнявшись. Но Томас чувствовал легкий страх Дилана. Сангстер снова невольно принюхался, улавливая запах курицы. Хотелось есть, зачем себя обманывать. Томас нерешительно высунул морду из-за кустов. Дилан бросил ему наггетс и Томас сразу накинулся на него, проглотив разом, словно голодный зверь… Хотя он таковым и являлся. Потом волчонок только понял, что вышел из своего укрытия и стоит в двух шагах от своего соулмейта, который не спускает с него глаз и… протягивает руку вперед? С простым волком бы это не сработало. Отгрыз бы руку по самые гланды и все. Обычный волк или даже оборотень. В лучшем случае, зверь сбежал бы подальше от людей, но никак бы не стал поступать так, как поступил сейчас Томас. Он подошел. Подошел и позволил дотронуться сначала до холодного мокрого носа, а затем до серой морды и прижатых ушей, словно ручной пес… Словно ручной пес он закрыл глаза и устроился у парня на коленях, жалобно заглядывая в глаза. Дилан его не прогонял, он лишь удивленно и даже слегка радостно смотрел на волчонка и трепал по загривку. Страх парня полностью исчез, Томас лишь чувствовал счастье и волнение того. А еще теплые пальцы и ладони, которые зарывались в его шерсть, а затем и теплое дыхание. О’Брайен уткнулся в чужую шерсть носом и, кажется, вдохнул его запах, все еще не переставая гладить. Хотелось плакать. Наконец-то за тот год одиночества Томас получил ласку и доброту, наконец-то объятия и любовь, пусть даже на пару часов, на пару минут, на одно мгновение, пусть даже не людская любовь, а любовь человека к питомцу, но это любовь. Та, которой все это время не было. — Эй, волчонок, ты что, плачешь? Дилан поднял голову, когда услышал скулеж и заглянул в глаза Томасу, заметив, что оранжевые прекрасные глаза и правда влажные. Слез мало, но они были. Животные, все же, считается, не умеют плакать. Или делают это крайне редко — даже оборотни не исключение. Дилан нежно улыбнулся и обнял Томаса. Почему с ним так хорошо?  — Не бойся меня, я не обижу… Знаешь, у меня ведь тоже много чего случилось. Казалось, Дилан понял чужую грусть. — Судьба штука такая… Знаешь, я недавно соулмейта своего встретил… Видел бы ты его, волчонок… Томас почувствовал, что Дилан тоже немного взгрустнул, но ничего не сказал и даже не шевелился, внимательно слушая человека.  — Он хмурится постоянно… Дилан усмехнулся. — Такой… Он другой. Просто не такой, как все, знаешь… Хочет казаться колючим, а на самом деле я чувствую, что он… хрупкий, нежный и ласковый, что ли? Не знаю с чего я это взял, видел его только два раза, а разговаривал и того в сумме минут пять… Просто я чувствую так. У тебя бывало так когда-то? Томас не ответил. В конце концов, он же просто волчонок. — Ну да, прости, чего это я. Разговариваю со зверем… Снова усмешка. Но не такая, к каким Томас привык. В ней не было злобы, только неловкость и… счастье? — Знаешь, я ведь всегда мечтал о собаке. Овчарка или хаски, большой пес, чтобы можно его было тренировать… Дилан посмотрел на волка, поглаживая его по голове между ушей. Конечно, сейчас он видит в Томасе только зверя, и не больше. Не узнает его. Дилан замолчал, погрузившись в свои мысли. Томас стал засыпать. — А знаешь что, — вдруг резко сказал он, заставив Томаса поднять голову с его колен и проснуться, — я бы взял тебя к себе домой… Если бы ты захотел, конечно. Мама с папой все равно долго еще пса не купят, а ты есть… Волчонок. Чем ты хуже? Дома всяко лучше, чем в лесу… Будет еда, как ты на это смотришь? Дилан снова достал из чашки кусочек и протянул Томасу. Волчонок съел его у него из рук и облизнулся, снова преданно заглядывая в глаза — просил еще один.  — Вижу, нравится. Дилан засмеялся, а потом посмотрел в рыжие глаза, не переставая улыбаться.  — Ты прямо вылитый Томас! Так тебя и назову. В конце концов, девушки детей в честь своей первой любви называют, а я не могу назвать питомца в честь соулмейта? Томас потерся носом о его лицо и чуток лизнул, в знак согласия. Хотелось это сделать. С Диланом было так хорошо… Может быть так можно? Остаться жить рядом с ним и плевать на все? Быть его волчонком и никогда больше не превращаться в человека? Зато быть всегда вместе со своей родственной душой, пусть даже он не подозревает об этом… Ну и пусть! Томас снова взял с рук Дилана еду и положил голову ему на колени, закрывая оранжевые глаза. Дилан снова стал нежно гладить его, только уже двумя руками. — Томми… Он доверял человеку, доверял всецело. Он не убьет, нет. Защитит, с ним все будет хорошо и больше его никто не тронет. А Томас будет защищать его в ответ и любить самой преданной собачьей любовью. А может даже чуть больше.