Загляни в глаза, но не замерзай в них

Хогвартс. Я ненавижу эту чертову школу настолько, насколько это вообще возможно. Кто бы мог подумать, что это чудесное сказочное место может вызывать такие эмоции. Место, ставшее для всех своих студентов вторым домом, вызывает во мне только жгучее желание свалить оттуда побыстрее. Хотя нет, давайте начистоту. По большей части я не переношу свой невероятный факультет зазнаек и снобов, помешанных на чистоте крови. Чопорных самовлюбленных придурков, считающих, что весь мир крутится вокруг них. Смотреть жалко. Когда на третьем курсе меня отправили в Америку по программе обмена, я была неимоверно счастлива, что несколько лет мне удастся не видеть эти постные лица и не сталкиваться в коридорах с людьми, всем своим видом показывающими свое превосходство. Это казалось просто подарком судьбы, в кои-то века отнесшейся ко мне снисходительно. Но вот СОВ уже сданы, пара лет в Штатах пролетела незаметно, и на шестой курс я должна вернуться в чертов Хогвартс, на идиотский Слизерин. Сложно сказать, что я еще в детстве умудрилась не поделить со своими драгоценными однокурсничками, но, как по мне, все они предельно ограниченные. Им казалось, что я сумасшедшая, раз читаю магловские книги, смотрю магловские фильмы и слушаю магловскую музыку. Это стало причиной разногласий еще на первом курсе, и оправиться от такого жуткого потрясения слизеринцы так и не смогли. Действительно, разве можно просто не обращать внимания на то, что среди их идеально чистокровного сброда завелся кто-то, кто не стремится при первой удобной возможности прикончить всех маглов вокруг? Ну что ж, теперь к этому добавились магловские вредные привычки, приобретенные в американском интернате. Там студенты были не такие чопорные и зацикленные. Мысли о чистоте крови считались пережитком прошлого, студенты просто отдавались жизни, не особо переживая о последствиях и чужом мнении. Все ценили свободу, и было в этом что-то чарующее. Боюсь только, что это никак не поможет мне наладить отношения со своим старым слизеринским коллективом. О, Мерлин, какая жалость. Я до сих пор задаюсь вопросом, какого черта эта безмозглая шляпа шесть лет назад додумалась запихнуть меня в Слизерин. Она бубнила что-то невнятное с десяток секунд, а потом просто заявила, что другого выбора и быть не может. Но, как по мне, это полная чушь. Разве можно было распределить меня, не знавшую своих чистокровных до последней капельки крови родителей от слова совсем, на факультет, где все кичатся своими знаменитыми родственниками. Меня, ребенка, которого тетушка-ведьма несколько раз пыталась сплавить к каким-то дальним родственникам сквибам, не забывая хотя бы присылать деньги с родительского счета. Только вот откупиться от меня в детстве оказалось не так и просто. Я вечно сбегала из своей ссылки и ходила за тетушкой и дядей, пытаясь всячески привлечь к себе внимание. И, если тетушка недолюбливала и отчего-то, кажется, даже побаивалась меня, то дядя-магл с удовольствием возился со мной, прививая любовь к книгам и вообще магловской культуре. Помню, как мы ходили в театр, кино и цирк, гуляли по паркам, катались на коньках и, в завершении насыщенного дня, он всегда покупал мне что-нибудь вкусненькое. А еще он называл меня принцессой, с любовью щелкая по кончику носа. Я никогда не задавалась вопросом, как тетку угораздило связать свою жизнь с маглом, учитывая, как ценила она свой статус чистокровной ведьмы. Мы вообще не особо с ней разговаривали, а уж беседовать о чем-то подобном - даже представить страшно. В общем-то, все шло довольно сносно до моего тринадцатилетия. Чуть позже своего праздника я узнала, что дядя умер от идиотского магловского рака легких. Тогда я потеряла единственного близкого человека. Тогда от меня избавились, воспользовавшись этой дурацкой программой обмена. Тогда от меня стали откупаться в два раза усерднее, подарив в Англии дом и наняв прислугу только для того, чтобы не тратить на меня время. И тогда, наконец, моя жизнь полетела под откос. Развязность и отсутствие бесконечных рамок в Штатах сводили с ума. Поначалу я старалась прилежно учиться, мечтая в лучшем свете представить свою британскую школу, но где-то между концом четвертого и началом пятого курса поняла, что мне не составит никакого труда сдать хоть все СОВ на Превосходно, и начала заполнять сосущую пустоту внутри себя алкоголем, шумными вечеринками и сомнительными друзьями. Тетка-ведьма закрывала на все глаза, только оплачивая нанесенный ущерб, и высылала мне новые и новые чеки на «одежду, книги и любые другие развлечения». Она всегда писала так неопределенно. Словно знала, чем я занимаюсь, но не хотела поднимать эту тему. Да уж, боюсь даже представить, что сказали бы о моем поведении дражайшие далекие предки — представители благородного и чистого рода. Но я этого никогда не узнаю. Да и времена меняются, а это время — мое. Судорожно вдыхаю дым, откинув в сторону сигарету, и пробегаюсь взглядом по новым вещам, купленным к этому учебному году. Спасибо, хоть не пришлось самой идти в убогий Косой Переулок, а то столкнулась бы еще с кем-нибудь из своих соседей по гостиной. Я, в общем-то, и не особо против побыть в одиночестве, но все-таки не могу понять, что же такое неуловимое отличает меня от остальных слизеринцев. Высокомерная ли я? Пожалуй, в какой-то степени. Заносчивая? Скорее, да. Грубая? Определённо. Так неужели все дело в том, что я всего лишь не помешана на чистоте крови и увлекаюсь магловской культурой? Если дело действительно в этом, то мои однокурсники определенно ограниченные психи. В любом случае, не думаю, что за несколько лет моего отсутствия что-то сильно изменилось. Нет, я в курсе ситуации с войной и всем прочим, но, если говорить об отношениях в коллективе, едва ли Слизерин сильно поменялся. Хотя, кто их знает. Я смогу понять это, только оказавшись там и увидев все своими глазами. Надеюсь, что никто не вспомнит нашу парочку совместных курсов, иначе я снова превращусь в чучело и предмет для издевок. И какого черта меня это вообще волнует? Ну что ж, надо хорошенько отметить последний день своей старой жизни на свободе. Можно отправиться с парочкой друзей-маглов в ближайший бар, а сборы чемоданов целиком и полностью доверить моему безупречному дворецкому, который точно знает, что понадобится в этой адской школе именно мне. Боюсь только, никакое магическое расширение пространства не вместит в себя столько бутылок алкоголя, таблеток и сигарет, но это уже не мои проблемы. Решительно встав и подойдя к зеркалу, одергиваю черное платье и поправляю слегка вьющиеся на концах темные волосы — еще одна причина ненависти моих родственников. Они все светловолосые, прямо как эти несносные прилизанные Малфои, поэтому совершенно непонятно, откуда я такая взялась. Но меня давно не интересует этот вопрос, как и все, чем может быть недовольна оставшаяся часть моей угасающей семейки. Сейчас я иду праздновать последний день лета, и вряд ли что-то сможет помешать мне хорошо провести время перед возвращением в ненавистную школу. *** Утро начинается не очень приятно — Элиот, дворецкий, хоть и относится ко мне бережно, но ему все же приходится разбудить меня, чтобы я не проспала поезд. — Мисс Спенсер, Ваш завтрак, — он ставит поднос на прикроватный столик и добавляет. — Через сорок минут Вас будет ждать машина, я сопровожу Вас до поезда. Едва разлепив глаза после буйной ночи, подавляю в себе жуткое желание усмехнуться: — А как же моя ненаглядная тетушка? Не желает проститься с любимой племянницей? — хмуро вопрошаю, заранее зная ответ. Он одинаковый вот уже много лет. — Миссис Уотс отбыла по неотложным делам и передала Вам вот это, — мужчина протягивает мне мешочек галеонов, на который я даже не смотрю. С возрастом начинаешь терпимее относиться к попыткам откупиться от тебя. Пусть любимая тетушка не горит желанием со мной возиться, но она хотя бы делает вид, что следит за тем, чтобы я ни в чем не нуждалась. — Какая неожиданность, — фыркаю, вставая с кровати, и отбрасываю мешочек на тумбу. Элиот учтиво опускает подбородок и удаляется, никак не комментируя происходящее. Иногда мне кажется, что он недоволен поведением моей родственницы, но это просто смешно. Какое ему дело до девчонки и ее семейки, если он всего лишь дворецкий? Слегка откусив шоколадный круассан и отпив немного кофе, я наскоро подвожу глаза и одеваюсь. Тетка бесится, что вся моя одежда черная — можно подумать, что ей не плевать, как я выгляжу, чем занимаюсь и что вообще происходит в моей жизни. Наскоро кидаю под язык таблетку антидепрессантов, которые не так давно запретили. Стоило бы завязать с этим, но таблетки уже вошли в привычку. Мир перестанет казаться таким мрачным, когда эта штука подействует. И произойдет это скоро. Спустившись в гостиную, плюхаюсь на диван возле уже стоящих чемоданов и закуриваю, радостно протянув сигарету моему дворецкому. Меня всегда веселит, как он пытается скрыть неприязнь к моим привычкам и учтиво отказывается. — Я собрал все, чего Вам может там не хватать, — зачем-то понизив голос, будто нас может кто-то услышать, говорит Элиот. — Если что-то понадобится — напишите, я все добуду. Нет, взрослые в моей жизни не сошли с ума, снабжая ребенка запретными веществами, просто его работа — выполнять все мои пожелания. А других нужд и просьб у меня, кажется, и нет. Я коротко киваю и вместе с мужчиной отправляюсь в уже прибывшую машину. Сорок минут пути проходят в бездумном разглядывании проплывающих мимо домов и деревьев. Если говорить совсем уж начистоту — я просто боюсь возвращаться в школу, не представляя совершенно, что меня там ждет. С ужасом вспоминаю, сколько усилий потребовалось, чтобы запомнить все эти коридорчики, лестницы, переходы, подземелья и башенки, а теперь все заново. Гудки паровозов заставляют меня очнуться. Мы приехали, пути назад нет. Мне действительно придется сесть в чертов черно-красный поезд, предварительно пройдя сквозь стену. И кто это вообще мог придумать? Кто в здравом уме будет заставлять детей бежать в кирпичную стену? Никогда этого не понимала. Но пройти сквозь нее все-таки приходится, а я чувствую только легкое покалывание во всем теле, когда вбегаю в красные кирпичи. Оказавшись на нужной платформе, сразу попадаю в какой-то сумасшедший ад из звуков и мельтешащих людей. Все вопят, бегают туда-сюда и гремят клетками и чемоданами. Надо же, почти всех провожают родители. Интересно, есть ли здесь такие же неудачники, как я, с прислугой? Высокомерно задрав нос и нацепив на лицо безразличное выражение, распихиваю снующих туда-сюда младших учеников, пробираясь к ближайшему вагону. — Удачи, мисс Спенсер, буду ждать Вас на Рождество, — дворецкий слегка касается моего плеча, не позволяя себе ничего лишнего. Я сдавленно улыбаюсь ему. Чего уж скрывать, я привязалась к этому человеку, просто стараясь заменить им хоть кого-то из отсутствующих в моей жизни родственников. Войдя внутрь, быстро нахожу себе свободное купе, выгнав оттуда первогодок одним взглядом. Достав книгу, я спокойно углубляюсь в чтение, прерываясь на перекуры. Хорошо, что заклинание, убирающее дым, известно мне с четырнадцати, а то кто-нибудь непременно принялся учить жизни и все в этом духе. Удивительно, на самом деле, что никто не ломится ко мне в купе, и я вполне благополучно добираюсь до Хогвартса в обнимку с «Отверженными» Гюго. Если тряску в поезде, конечно, вообще можно назвать чем-то благополучным. Переодеваться в отвратительную школьную форму не хочется, но что поделать. Только я немного укорачиваю уродливую серую юбку и поднимаю повыше серые гольфы с зеленой полоской. Белая блузка? Они серьезно? Я же не первокурсница какая-то. Легким движением палочки блузка становится черной. Так-то лучше. Спустившись из поезда на перрон, снова попадаю в безумную суматоху. Будто этот поезд - портал в истинный хаос. Хорошо, что меня никто пока не замечает. Хоть что-то радует. Впрочем, едва ли в этой толпе можно хоть кого-то заметить или узнать. Забравшись в карету с фестралами, которых я по какой-то неведомой причине вижу с самого первого визита в Хогвартс, забиваюсь в угол, надеясь только, что мои соседи будут не слизеринцами. Так и есть — какие-то дурни из Пуффендуя. Они восторженно болтают о своих летних каникулах, совершенно не обращая на меня внимания. Видимо, все дело в серебристо-зеленом галстуке. Правильно, кто в своем уме захочет общаться со слизеринкой? Выдохнув, я снова могу разглядывать животных, тянущих нашу карету. Их чудовищная, пугающая красота всегда меня привлекала. Обтянутые черной кожей костлявые тела, длинные гривы и совершенно белые глаза делают животных мрачными, но меня это вовсе не пугает. Скорее, наоборот - завораживает. Даже Хогвартс в ночном освещении кажется мне каким-то чудесным и сказочным, хотя днем от его красоты, на мой взгляд, не остается ни следа. Разве что величественность. Наконец, карета останавливается, намекая, что пора бы мне уже и вылезать. Наступать на влажную примятую траву не хочется, но приходится. Возле входа нас встречает какой-то оборванный патлатый старик — завхоз Филч, насколько я помню, и весь черный с крючковатым носом профессор Снегг. Моего декана я бы ни за что не смогла забыть. — Эва Спенсер? — уточняет Снегг, скользнув по мне колким темным взглядом. — С возвращением, — звучит от него это не очень-то приятно. Не стоило вообще говорить что-то подобное, если не хочешь. Никогда не понимала все эти формальности. Я киваю, стараясь держаться вежливо и уверенно, хотя хочется закатить глаза и просто пойти в гостиную, проигнорировав пир и все в этом духе. — Мистер Малфой? — окликает Снегг беловолосого парня с крайне надменным лицом, поманив его к себе. — Это Ваша однокурсница, я говорил о ней ранее. Постарайтесь помочь мисс Спенсер войти в нашу учебную жизнь без особых проблем, — последние слова он протягивает с особым нажимом. О, нет, только не это. Я бы и сама со всем прекрасно справилась, но декан продолжает, обращаясь уже ко мне. — Ваша тетя настояла на том, чтобы у Вас была отдельная спальня, поэтому будете жить в комнате для старост. Насчет ваших, - он запинается, кашлянув, - талантов и замашек я тоже проинформирован, так что имейте в виду, здесь не Штаты. У нас строгая дисциплина, и… — Хорошо, профессор, — отмахиваюсь, совершенно не придавая значения словам своего декана. В той школе мне говорили то же самое, а в итоге каждые выходные заканчивались всеобщей факультетской попойкой. — Ну что же, мистер Малфой, проводите мисс Спенсер в Большой Зал, — сухо велит волшебник, теряя ко мне всякий интерес. Хочется слиться с толпой и исчезнуть. Я не люблю огромные скопления людей, но еще больше мне не нравится, когда на меня смотрят все вокруг, словно я экспонат в музее уродств. Только войдя в замок, понимаю, что Малфой не один. Рядом с ним высокий черноволосый парень с самодовольным выражением лица — не уверена, что помню, кто это. Низкая полноватая девчонка, виснувшая на рукаве Драко — это точно Паркинсон. Она не смогла бы измениться за эти годы даже при всем желании. Поймав на себе изучающие взгляды всех троих, я останавливаюсь и вопросительно поднимаю левую бровь, скрестив руки на груди. Нет, серьезно, где их хваленные аристократичные манеры? Неужели они не в курсе, что пялиться на незнакомого человека, по меньшей мере, невежливо? — Во-первых, — начинает Паркинсон, сложив губы в натянутой улыбке, — я староста Слизерина и вынуждена сделать тебе замечание — у нас приняты стандарты длины юбки, так что… Усмехаюсь тому, что придраться она решила именно к юбке. Какая типичная женская реакция. — Не тявкай, — прерываю разошедшуюся старосту, совершенно не желающую успокоиться и просто замолчать. Не знаю, почему меня так раздражают ее глупые глаза, но поделать с собой ничего не могу. Девушка злобно открывает и закрывает рот под хохот своего однокурсника. Малфой же вообще никак не реагирует на происходящее, только молчит, всем своим видом показывая, что ему скучно. Зато говорит его симпатичный друг с зачесанными назад черными волосами: — А ты изменилась, Спенсер. Надеюсь, твоя тяга к маглам бесследно исчезла, когда ты повзрослела? О, Мерлин, он меня помнит. Да быть этого не может. — А ты кто? — скрещиваю руки на груди, непонимающе уставившись на парня. Да, даром заводить друзей я явно не обладаю. На удивление, слизеринец заливается хохотом еще больше, протягивая мне руку: — Блейз Забини, познакомимся заново. Я с недоверием отвечаю на рукопожатие и, нервно дернув плечами, предлагаю пойти уже в Большой Зал. Напрягает, что эти трое не сводят с меня глаз, и я чувствую себя лишней. Вовсе не обязательно пялиться на людей так открыто, можно ведь делать это незаметно.