Загляни в глаза, но не замерзай в них

Сегодняшнее утро не предвещает ничего хорошего. Двадцать пятое мая не предвещает ничего хорошего вот уже долгих семнадцать лет моей жизни. Каждый день рождения — хуже предыдущего. Сначала были просто светские мероприятия вместо детских праздников, которых мне в свое время так не хватало, где тетка налаживала семейные связи и без устали показывала всем наш статус и состояние. Но в те дни у меня все же была маленькая радость — дядя ночью приносил мне небольшой тортик собственного приготовления, позволяя задуть свечи и загадать желание, а после мы тихонько поедали его, прячась от тетки. Дядя рассказывал веселые истории и непременно дарил какую-нибудь важную для детского сердца мелочь. В Штатах стало совсем плохо. Бары менялись за ночь с удивительной скоростью, а половина событий того дня напрочь вылетала из моей головы, уносимая невероятным количеством алкоголя и наркотиков. Хотя, думаю, даже хорошо, что в моей памяти сохранилось далеко не все, потому что от того, что я помню, до сих пор захлестывает липкое чувство стыда. В общем, сегодняшний день должен пополнить ряды худших дней рождения мира. Именно поэтому, открыв глаза, резко их закрываю и покрепче зажмуриваюсь, надеясь, что этот день сегодня не наступит. Но проснулась я не просто так — в окно ритмично что-то стучит. Хочется заткнуть уши, но я только натягиваю на голову одеяло. Раздражающий звук не исчезает даже через пару минут, поэтому приходится все-таки встать, игнорируя попытку Малфоя вернуть меня обратно в постель. Отодвигаю плотные тяжелые шторы и, уставившись на белоснежную сову, быстро открываю окно, впуская приятный почти летний ветерок в комнату. Птица недовольно залетает внутрь, сбрасывая мне в руки желтоватый конверт и, больно клюнув в плечо, улетает восвояси. — Эй, это было вовсе необязательно, — раздосадовано потираю руку, глядя на пару алых капель, и напряженно всматриваюсь в извилистые буквы с завитушками на конверте. — С днем рождения, Спенсер, — вздрагиваю, когда две руки обвивают мою талию, а мужская щека касается моей, слегка покалывая щетиной. Я совершенно не заметила, как он встал. Разворачиваюсь, забыв на время о непонятном послании, и неуверенно смотрю на Малфоя: — Как ты узнал? Тот только усмехается, снисходительно мне улыбаясь: — Думаешь, мне могло составить это хоть сколько-нибудь труда? Кстати, у меня есть для тебя кое-что, но чуть позже. Удивленно обводя взглядом комнату, натыкаюсь глазами на большую коробку на столе. Странно, что я ее раньше не заметила. Все еще сжимая в руках письмо, кидаю его рядом и тянусь к коробке, но Драко меня останавливает, не позволяя притронуться: — Спенсер, ты как ребенок, проверила бы хоть сначала, — обреченно вздыхает и, взмахнув палочкой, невозмутимо произносит. — Все в порядке. Кидаю на него раздраженный взгляд, но только разрываю золотисто-черную подарочную бумагу, распаковывая коробку, и замираю. Внутри — большой торт с красными буквами: «С Днем Рождения, мисс Спенсер». На нем возвышается семнадцать свечей, которые зажигаются, как только я открываю коробку. Даже думать не нужно, от кого это, но все же тянусь к открытке, читая аккуратные поздравительные строчки от Элиота, и беру небольшой сверток в той же коробке, но все же решаю открыть его позже. Радостно оборачиваюсь к Малфою, но парень только кидает, поджав губы: — И кто это дарит тебе такие странные подарки? Улыбаюсь, услышав в его голосе напряженные нотки, и кокетливо протягиваю, пародируя интонацию каждой своей однокурсницы: — А что, Малфой? Ты чего так напрягся? — хлопаю глазками, взволнованно поднимая брови. Парень тянет меня к себе, выдыхая в ухо: — Не паясничай, Спенсер. Разве у меня есть поводы волноваться? Прекращаю свой минутный спектакль и пожимаю плечами, стараясь унять бегущие по телу мурашки от такой внезапной близости: — Это Элиот, он мой дворецкий. Малфой фыркает, а я обиженно разворачиваюсь, задувая свечи, лишь задумавшись на секунду. Пожелать что ли мучительной смерти Забини и его компании? Вместо этого быстро разрезаю торт взмахами палочки, предлагая слизеринцу кусочек. На удивление, он берет, даже не рассказывая о том, как неправильно и вредно питаться с утра одним только сладким. Неужели он решил перестать быть таким занудой в честь моего дня рождения. Это неоценимый подарок. Или просто радуется, что я хоть чем-то завтракаю, кроме виски, который я, кстати, уже успела глотнуть. Элиот, как всегда, сделал все безупречно — торт действительно вышел потрясающе вкусным. Медленно прикуриваю сигарету, довольно поглядывая на свой подарок, и вспоминаю о письме. Неспешно подхожу к столу и, прищурившись, читаю надпись на конверте: «Э. Спенсер». Что за загадки такие? Могли хотя бы написать, от кого. — Что там? — лениво протягивает Малфой сзади, но я только пожимаю плечами и открываю конверт, белыми пальцами вытаскивая оттуда письмо. «Мисс Спенсер. Убедительно прошу Вас немедленно подняться в мой кабинет. Пароль — мятные леденцы. С уважением, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор». Еще несколько раз пробегаю глазами по маленьким строчкам, решительно ничего не понимая, когда Драко, заглядывая через плечо, вырывает письмо из рук, напряженно читая: — Что ты успела натворить, Спенсер? — мне чудятся взволнованные нотки в его голосе. Испуганно пожимаю плечами и плотнее закутываюсь в халат. Что могло понадобиться директору, с которым мы лично разговаривали от силы пару раз, от меня так рано утром. Какого черта? Может, он узнал про оборотное зелье или что-то еще? Оторвавшись от напряженного лица парня, наскоро переодеваюсь и, засунув в карман мантии палочку, собираюсь выходить, кинув на Малфоя неуверенный взгляд. Он поджимает губы и уточняет: — Хочешь, пойдем вместе? Живо киваю, чувствуя хоть какую-то поддержку, только вот Драко становится более серьезным и мрачным, словно согласился идти не к директору, а на личную встречу с Темным Лордом. Вскоре мы уже шагаем по коридорам подземелья, не обращая никакого внимания на перешептывающихся студентов, но холодный голос нашего декана заставляет меня вздрогнуть, останавливаясь возле самой лестницы: — Мистер Малфой, весьма удачно, что Вы здесь. Идемте со мной, — мужчина сухо оглядывает нас. Малфой, поймав мой обреченный взгляд, весьма уверенно уточняет, с нажимом произнося последнее слово: — Профессор Снегг, это не может немного подождать? — я только удивляюсь его насмешливому взгляду в сторону учителя. Что вообще такое происходит между этими двумя? — Нет, сейчас, мистер Малфой, — грубо отрезает волшебник нетерпящим возражений тоном и, развернувшись, направляется в сторону своего кабинета. Драко ободряюще касается моей руки быстрым жестом и тихо произносит: — Я вернусь, как только освобожусь. Не волнуйся. Напряженным взглядом провожаю удаляющегося слизеринца. Не волноваться? Как же. Что вообще может хотеть от меня директор школы утром выходного дня? С днем рождения поздравить? От подобной мысли усмехаюсь вопреки обстоятельствам, неосознанно переняв у Малфоя привычку высокомерно поджимать губы. К черту, я ничего не смогу узнать, пока не окажусь в кабинете Дамблдора и лично не услышу причину такого странного приглашения. Кивнув своему решению, быстро взлетаю по ступенькам, стремительно пересекая длинные коридоры. Остановившись возле каменной горгульи, сообщаю ей пароль, отогнав от себя мысль о том, что наш директор явно не в себе. За пару рывков поднимаюсь по узкой винтовой лестнице с резными перилами и останавливаюсь возле высокой деревянной двери, переводя сбившееся дыхания, но, как только я собираюсь постучать, та открывается с неприятным скрипом, пропуская меня внутрь. Неуверенно прохожу, оглядываясь по сторонам, но хорошенько рассмотреть комнату не удается — добродушный голос Дамблдора заставляет меня вздрогнуть и устремить взгляд в сторону широкого лакированного стола с кипой пергаменов и различных неизвестных мне приспособлений: — Мисс Спенсер, доброе утро. Но застываю я в удивлении даже не из-за золотисто-огненной птицы-феникса, размеренно покачивающейся из стороны в сторону. Рядом со столом стоит, слегка опираясь на него, высокая статная женщина средних лет. Ее аристократичные черты лица подернуты пленкой безразличия, а голубые глаза смотрят на меня недовольно и строго, хоть и теплится в них сейчас какое-то неизвестное мне прежде чувство. — Ты очень долго собиралась, Эва, — сердито сообщает она, но внезапно складывает пухлые губы в улыбку. — Чем-то была занята? — она немного наклоняет голову, заставляя золотистые волосы до плеч слегка упасть на лицо. — Я, — протягиваю, вперившись взглядом только в ее лиловую шелковую мантию, перетянутую тугим поясом. — Я просто получила подарок от Элиота и только потом прочитала письмо, Кэти, — называю ее по имени, не найдя в себе сил произнести элементарное слово «тетя». Какого гипогрифа она, Мерлин ее подери, здесь забыла? Ведьма расплывается в вежливой улыбке и, невесомыми шагами преодолев расстояние между нами, подходит, совершая самый неожиданный поступок за всю мою жизнь. Она меня обнимает. Никакие плевки в лицо Забини даже в сравнение не идут с этим. У меня хотя бы была какая-то мотивация. — С днем рождения, дорогая, — ласково произносит она, а я так и не справляюсь с тем, чтобы просто обнять тетку в ответ. Женщина отстраняется, летящей походкой возвращается обратно и достает из-под стола гигантскую зеленую коробку, протягивая ее мне. Ошарашенно смотрю на подарок и трясущимися руками принимаю его, не выдавив из себя даже формальных слов благодарности. — Ну что же, — выводит меня из транса директор, легким жестом приподнимая руки. — Думаю, вам есть, о чем поговорить, а я пока удалюсь. Непонимающим взглядом провожаю Дамблдора, скрывающегося за одной из многочисленных дверей, и смотрю на тетку, кивающую ему. Та снова мягко мне улыбается. — Садись, милая, — указывает длинными тонкими пальцами на мягкое бордовое кресло неподалеку. На негнущихся ногах шагаю к нему, потерянно опускаясь, и безыдейным взглядом блуждаю по комнате, цепляясь то за небольшой камин рядом, то за журнальный столик, на котором стоит хрустальная вазочка с какими-то сладостями. Возле бархатной красной шторы возвышается позолоченный телескоп, из окна мягко светит солнце, создавая от прибора отблески. Цепляюсь глазами за огромный широкий книжный шкаф и внимательно разглядываю корешки, мысленно отмечая, что из этого я читала, а что — нет. — Эва, — привлекая мое внимание, громко произносит тетка, а я не хочу взглянуть на нее даже на мгновение. — Зачем ты приехала? — безынтересно уточняю, разглядывая крупные золотые локоны. Хоть что-то делает нас немного похожими. — Я что, не могла приехать, чтобы поздравить единственную племянницу с совершеннолетием? — возмущенно вопрошает женщина, слегка топая ножкой в лаковых туфлях на высоком каблуке. — Нет, Кэти, не могла, — приподнимаю брови, непонимающе сверля безупречное лицо ведьмы взглядом. — Эва, — поучающим тоном начинает она, — в семье остались только мы вдвоем, понимаешь, — я, конечно же, понимаю, но вряд ли могу осознать, как это должно нас сближать. — Мы должны быть вместе. Мы — единственное, что есть друг у друга. Ну уж нет. Если это так, то у меня нет совершенно ничего. — Поздно пытаться разыграть нормальные семейный отношения, Кэти, — окидываю ее неприязненным взглядом. — Тут уже без шансов, мы почти чужие люди, — говорю, но внутри все сжимается от абсолютно детского желания быть любимым и счастливым ребенком. Ведьма обиженно цокает и, сощурившись, произносит: — Ты все еще слишком юна, Эва, и мало что понимаешь. Я знаю, как хорошо ты учишься, какие предметы выходят у тебя лучше всего. Знаю, что ты сейчас очень хорошо общаешься со всей, — она запинается, — верхушкой своего факультета. Так что, как бы тебе ни хотелось, чтобы это было не так, я внимательно слежу за твоими успехами. Ты мне небезразлична вопреки твоим глубоким убеждениям, я знаю о тебе очень многое. Усмехаюсь, с вызовом глядя в стеклянные голубые глаза под густыми ресницами: — Что я, например, курю, тоже знаешь? Тетка поджимает губы и осуждающе оглядывает меня сверху вниз. Мой самый нелюбимый с детства взгляд. — Конечно, знаю, — она недовольно поводит плечами. — Что, прочитать тебе лекцию по поводу вреда подобных занятий? Лишить карманных расходов? На тебя не повлиять, пока сама не одумаешься. — Мило, — безразлично протягиваю, стараясь не смотреть на недовольную женщину. Внутри все трясется от негодования. — Очень походит на слова заботливого старшего наставника. Ведьма вздыхает, огорченно прикрывая глаза: — Эва, давай не будем ссориться. Генри бы этого не хотел. Да как она может? Зачем давить на очевидно больное? Вспыхиваю мгновенно, приподнявшись из кресла: — Не смей, слышишь, не смей шантажировать меня подобным! Кэти устало взмахивает рукой, прикладывая бледную ладонь к лицу: — Извини. Знаешь, у меня есть примирительный жест. Я слышала, ты хочешь домой. Собирай вещи, мы можем уехать сегодня же. Ошарашенно пялюсь на темную родинку возле маленького аристократичного носика, но, как только смысл сказанного доходит до меня, заливаюсь хриплым хохотом, отрицательно покачивая головой: — Уже поздно, Кэти. Ты, как всегда, опоздала. Я больше не хочу отсюда уезжать. Тетка хмурится, наклоняя голову. Ей определенно не нравится мой ответ: — Но, Эва, ты, наверное, не понимаешь. Тебе здесь пришлось несладко, я предлагаю тебе просто уехать. Доучишься дома, отдохнешь нормально, — она взволнованно вглядывается в мое лицо. Пришлось несладко? О чем, черт возьми, она говорит? Вряд ли ей известна хотя бы часть пережитого мной ада, но, в конце концов, это уже просто не имеет никакого значения. — Нет, — твердо произношу. — Я не хочу. Кэти внезапно зло поджимает губы и, резко встав из кресла, яростно взмахивает светлыми локонами. — Я ведь предложила тебе по-хорошему, Эва. Почему ты никогда не можешь просто договориться? Вопросительно изогнув темные брови, даже не удивляясь перемене ее тона, кидаю на нее наигранно взволнованный взгляд: — Что ты несешь, Кэти? Тебя словно подменили. Женщина двигается ко мне, но останавливается неподалеку, нерешительно застыв: — Собирайся. Нам нужно уехать. Скажем, в Италию. Тебе ведь там нравилось. Думаю, мы прекрасно проведем время. Только фыркаю в ответ и, пожав плечами, протягиваю: — Это вряд ли. Я не собираюсь никуда ехать, уж тем более, с тобой. Ведьма в секунду оказывается рядом, явно теряя остатки самообладания, и дергает меня за мантию, резко поднимая на ноги: — Сейчас же. Эва Спенсер, иди к себе и собирай свои чертовы вещи. Мы должны уехать немедленно. Я, совершенно ничего не понимая, отрицательно мотаю головой, но тетка дергает меня, заставляя воротник мантии больно врезаться в шею. — Нет! — вскрикиваю, действительно начиная волноваться за психическое состояние единственной родственницы. — Отпусти меня. Она только яростно сжимает свои пальцы, вцепляясь длинными ногтями в тонкое запястье, и почти шипит: — Послушай меня хоть раз в жизни, Эва. Мы уезжаем, и это не обсуждается, — в голубых глазах вижу нечто необычное. Это что, страх? Она боится за меня или за себя? Чего вообще может бояться Кэти? Ее странное состояние передается и мне. Становится трудно дышать, а к глазам внезапно подступают слезы. Тихая злоба, заменяющая волнение за женщину, подкатывает медленными волнами. Мне удается едва слышно просипеть: — Отпусти! Тетка вскрикивает, разжимая руки, и отскакивает от меня назад, хватаясь за тут же покрасневшее предплечье. На бледной коже быстро расползаются оранжевые пузыри. Это что, ожог? Я этого не делала. Я этого не хотела. — Эва, — тихо зовет ведьма, оглядывая меня совершенно обреченным взглядом. Нервно дергаюсь к ней, но замираю, остановив себя мыслью о том, что, вообще-то, мне плевать, что там с теткой: — Кэти, прости, я не хотела, это не я, — с ужасом осматриваю обожженную руку, пытаясь убедить саму себя. — Эва, — повторяет мое имя. — Эва, прошу тебя, — ошарашенно наблюдаю, как пара слезинок быстро скатывается по фарфоровой щеке, а женщина мгновенно оказывается возле меня, крепко обнимая. — Эва, тебе нужно уехать. Тут опасно, умоляю. Она просто чокнулась. Определенно. Совершенно точно. Просто свихнулась. Тонкие пальцы сжимаются на моей мантии, оттягивая черную ткань. Кэти обнимает меня, а я чувствую, как паника постепенно захлестывает, запуская свои липкие лапки в сознание. Да что, черт возьми, происходит? — Собирайся, — тихий голос обрывается. Во мне остается только раздражение, смешивающееся с непониманием. Отпихиваю тетку, презрительно поджимая губы: — Ты что, думаешь, что можешь просто так появиться в моей жизни и перевернуть тут все? — голос слегка дрожит от ярости, потрескивая. Делаю шаг к выходу. — Я никуда не поеду, Кэти. Спасибо за поздравления. Стараясь не смотреть на заплаканную ведьму, протягивающую ко мне руки, расправляю плечи и быстро двигаюсь к двери. Да она просто тоже что-то приняла и сошла с ума. Чокнутая. Дверь закрывается, отрезая от меня громкий всхлип. Останавливаюсь, подперев спиной стену, устало закрываю глаза и слегка мотаю головой. Нет, это просто какая-то чушь. Что вообще может мне угрожать? Выдохнув, спешно направляюсь в свою комнату, игнорируя удивленные взгляды толпящихся студентов. Громко хлопнув дверью, непонимающе рассматриваю огромную зеленую коробку. Раздраженно спихнув ее с кровати, усаживаюсь, скрестив ноги, призываю сигареты и тянусь к ближайшей бутылке. Безумие. Просто какое-то безумие. Зарываюсь пальцами в волосы, прикладывая ладонь к пылающему лбу. И где вообще этот чертов Малфой? Хотя, чего еще мне стоило ожидать? С самого начала было известно, что что-то странное сегодня точно произойдет, испортив к чертям все настроение. Как всегда. *** Малфой угрюмо шагал за своим деканом, думая о том, что же такое могло понадобиться Дамблдору от Эвы и о чем так срочно захотел с ним поговорить Снегг. Конечно, идти к директору совершенно не хотелось. Понимающий и добродушный взгляд старика выводил слизеринца из себя. Будто он действительно мог понимать Драко. Будто знал, что ему предстоит сделать совсем скоро. Но оставлять Спенсер одну без какой-либо поддержки казалось чем-то немыслимым. И какого черта вообще она так испугалась? Словно ей действительно было, что скрывать. Обеспокоенные глаза девушки не выходили из головы слизеринского принца, даже когда дверь в кабинет Снегга закрылась, а волшебник живо наложил на нее заклинание против подслушивания. Малфой устало рухнул на стул возле преподавательского стола, но мужчина не спешил присаживаться напротив. Он медленно прошел по кабинету, кинул на Драко холодный взгляд и отвернулся, напряженно всматриваясь в закрытые стеклянной дверцей корешки книг. Слизеринца подобное затянувшееся молчание раздражало. Он должен был быть сейчас совершенно в другом месте, ободряюще касаться тонкой бледной руки и узнать одновременно с Эвой, что же там случилось. Драко зло выдохнул и обратился все-таки к своему наставнику: — Кажется, Вы хотели сообщить мне что-то срочное, профессор. Снегг развернулся, слегка сощурился и медленно прошагал к столу, раздувая полы длинной мантии. Опустившись в кресло, он пристально оглядел Малфоя и, наконец, произнес: — Я слышал, вы с мисс Спенсер неплохо общаетесь в последнее время. Драко слегка передернуло. Ему решительно не нравилось начало разговора. Какое, к черту, Снеггу дело до того, с кем он общается. — Допустим, но это совершенно никого не касается, — осторожно произнес слизеринец, нахмурившись. Волшебник окинул парня насмешливым взглядом и поджал узкие губы: — Это, разумеется, так. Но в Вашем задании, мистер Малфой, появилось значительное дополнение. Драко подавил совершенно нелепое и детское желание заткнуть уши и выбежать прочь из кабинета. Плохое предчувствие подступало к нему все ближе, почти обдавая противным гнилостным дыханием. Что-то было не так. Что-то серьезное происходило. И парень это отчетливо ощущал каждой клеточкой своего тела. — И какое же? — делано безразлично уточнил он, посылая Снеггу скучающий взгляд, хотя к горлу подступил мерзкий ком волнения. Самые худшие мысли овладевали сознанием Драко, но он все еще умудрялся откидывать их, надеялся, что они — неправда, но где-то в глубине души точно знал ответ на свой вопрос. — Вам нужно доставить Эву Спенсер в Ваше поместье в день, когда… — Снегг кивнул, не договаривая. Малфой похолодел. Он отчетливо слышал стучащий в голове собственный пульс. Вдохнуть вдруг стало невозможно, воздух карябал горло. Слизеринец сжал подлокотники стула, ощущая отрезвляющую боль. — Зачем? — свой хриплый голос, совершенно не узнаваемый, раздался в ушах, заставляя до скрипа стиснуть зубы. Волшебник едва усмехнулся, видимо, заметив волну эмоций на лице слизеринца, и ледяным голосом произнес: — Темный Лорд передо мной не отчитывается. Драко замер, все еще судорожно пытаясь нормально вдохнуть. Снегг говорил что-то еще, но звук его голоса доносился отдаленно, никакой возможности понять или хотя бы различить слова парень не имел. Только нервно думал, как уберечь чертову Спенсер от очередного ада. Он не мог этого позволить. Ни за что. Казалось теперь, что убийство старика вообще не может составлять никаких проблем. — Мистер Малфой, — громкий голос декана заставил слизеринца все-таки устремить взгляд куда-то в область крючковатого носа. В глаза смотреть решительно не хотелось. — Хочу Вас предупредить, если Вы этого не сделаете, ее приведут туда мистер Забини или мистер Нотт. Они уже осведомлены об этом. Очередная попытка нормально набрать в легкие воздух провалилась. Да чего такого, в конце концов, было в Эве Спенсер, что она привлекала к себе столько неприятностей. Это просто невозможно. Нужно было ее увидеть. Срочно. Малфой сухо кивнул декану и встал, едва держась на негнущихся ногах. Этот приказ явно его уничтожал. Тщательно выстроенный барьер между Эвой Спенсер и его магической войной рухнул в секунду. Снегг проводил слизеринца насмешливым взглядом, но, как только дверь за Малфоем закрылась, напряженно покачал головой. Но Драко это совершенно не интересовало. Он спешно шел по коридору, высокомерно подняв голову и пытаясь обуздать рвущиеся наружу эмоции, чтобы никто их не заметил. Совершенно никто. Добравшись все-таки до кабинета директора, он собрался было уже двинуться к уродливой, на его взгляд, горгулье, но та громко сдвинулась с места, заставив парня вглядываться в происходящее. Он быстро юркнул за ближайшую колонну, повинуясь секундному необъяснимому зову, и растерянно наблюдал за открывшейся ему картиной. Директора Хогвартса в серо-голубой мантии он узнал сразу, но рядом с ним стояла красивая высокая женщина, весьма изысканно одетая. Внутри Малфоя все болезненно сжалось, рисуя в сознании образ Эвы Спенсер. Эта ведьма совершенно не была на нее похожа — ни светлыми средней длины локонами, ни голубыми глазами, ни, уж тем более, плавными чертами лица, но что-то все же заставило Драко подумать об Эве. Та легкость и грация, с которыми она двигалась, невероятно походили на манеру чертовой Спенсер. Слизеринец напряженно вслушивался в разговор, но до него донеслись только обрывки фраз директора: — Не волнуйся, Кэти, с ней все будет хорошо. Я позабочусь о ней, ничего не произойдет. Волшебник ласково коснулся хрупкого плеча, покрытого атласной лиловой тканью, грустно улыбнулся и, кивнув женщине, вернулся в свой кабинет. Ведьма всхлипнула, прикрыв рот рукой, спешно вытерла пару слезинок и, глубоко вздохнув, распрямила плечи, придавая своему лицу максимально безразличное выражение. Малфой не мог оторвать взгляда от этой женщины, но та, внезапно посерьезнев, ткнула кистью в сторону колонны Драко, спешно достав палочку. Слизеринец, не видя другого выбора, мысленно восхитился ее внимательности, которой так не хватало Эве, и вышел, приближаясь к женщине. Пока та, прищурившись, разглядывала его, парень сумел вспомнить, что видел эту ведьму когда-то давно на приемах аристократичных семей. — Ты — Драко Малфой, — она утверждала, но слизеринец зачем-то кивнул, собираясь что-то сказать, а Кэти продолжила, оценивающе на него посматривая. — Передай Эве, что позже она все поймет. И, если передумает, мое предложение всегда в силе. Малфой ничего не понял, но удивленно кивнул снова. Ему совершенно не понравился тон и взгляд женщины, а слова и подавно. Что-то слишком много всего Спенсер придется понять позже. Слизеринец уже решил было спросить, где Эва, но женщина строго кивнула и, развернувшись, направилась в сторону выхода из замка, изящным взмахом руки дав парню понять, что их разговор окончен. Тот лишь провожал удаляющуюся ведьму раздраженным взглядом, но, опомнившись, спешно отправился в противоположную сторону. Все происходящее постепенно сводило его с ума. Залетев в гостиную старост, парень притормозил, вспомнив о сегодняшнем празднике. Зайдя в свою спальню, он глянул на стол — пышный букет уже был доставлен, а подарок он упаковал еще вчера. Слизеринец взял цветы и бордовую коробку, перевязанную серебристой лентой, подумав, что сейчас Спенсер как никогда нужно что-то приятное, а это — едва ли не последняя его возможность сделать нечто подобное. Последнее, что она сможет от него получить. Мотнув головой, он быстро направился в соседнюю спальню, небрежно открывая дверь. Эва сидела на кровати, по-турецки сложив ноги, и помахивала сигаретой. На полу валялась огромная зеленая коробка, явно еще не раскрытая. На звуки девушка не отреагировала, поэтому Малфою пришлось привлечь ее внимание: — Спенсер, — он тихо опустился рядом и протянул цветы. Слизеринка вздрогнула, поднимая на него мутный взгляд, но все же вымученно улыбнулась, прижимая букет к груди. — Спасибо, — тихо просипела она, откладывая пионы в сторону, и потянула за серебристую ленту, распаковывая подарок. Эва снова улыбнулась, кинув на Малфоя благодарный взгляд, и продолжила рассматривать небольшую заколку. Да, она выглядела изящно и аккуратно, очевидно стоила слизеринцу нескольких десятков галеонов, но одного Спенсер точно не могла знать. Драко, предчувствуя надвигающуюся с каждым днем угрозу, попытался наложить на безобидную безделушку связывающее заклинание, вычитанное в записях прадеда в домашней библиотеке. Времени у него особо не было, поэтому пришлось пропустить пару страниц описания, но зато теперь он всегда будет знать, в порядке ли Эва, стоит только взглянуть на заколдованные тем же образом карманные часы. Даже если он не сможет ее больше видеть, будет знать, что она в безопасности. Твердыми пальцами взяв украшение, Драко аккуратно прицепил заколку к черным волосам, а Спенсер тихо произнесла: — Мне очень приятно, спасибо. Малфой попытался выдавить из себя ответную улыбку, но совершенно ничего не вышло. Потерянный и убитый вид девушки заставил его мысли собраться в кучку и сверлить все внутри навязчивым чувством страха. — Тебе просили передать, что ты позже все поймешь и в любой момент можешь передумать, — наконец, задумчиво произнес слизеринец. — Спенсер, что произошло? Девушка усмехнулась, прикладываясь к бутылке. — Тетка свихнулась окончательно. Несла всякую чушь. Драко непонимающе уставился на Эву, раздраженный тем, что она замолчала. Та, тяжело вздохнув и недовольно поджав губы, продолжила: — Говорила, что мне грозит опасность и нужно срочно уехать, — она фыркнула, а Малфой застыл. Мысли быстро складывались в целую картину. Кэти что-то знала, а Эва — просто глупая. Решительно глянув на слизеринку, парень, проклиная себя, произнес: — Тебе нужно уехать, Спенсер. Девушка раздраженно глянула на него, вкрадчиво уточняя: — Что? — Уехать. Тебе нужно ее послушать, — пусть проваливает, исчезает из Хогвартса, убирается подальше от готовящегося мрака. — Ты тоже свихнулся, — обреченно кивнула она. — Хочешь от меня избавиться, Малфой? — насмешливо протянула Эва, длинным ноготком цепляя форменный галстук на его шее. У Драко заложило уши, и он подумал, что слова девушки не так уж далеки от правды. — Ты не понимаешь, — начал он, но тонкий пальчик провел по его губам, заставляя замолчать и просто смотреть в синие глаза. — Понимаю, — почти прошептала Спенсер. — Я понимаю, Малфой, — осознанный и полный грусти взгляд. — Ты все равно не расскажешь мне ничего. А я тебя не оставлю, ясно? — белая ладонь легла на его щеку. Малфой коротко выдохнул. Он совершенно не понимал, что ему делать. Двумя руками обняв хрупкое тельце, он потянул девушку на себя и, закрыв глаза, коснулся своими губами ее. Думать рядом с чертовой Спенсер он совершенно не мог. Зато теперь он окончательно убедился в том, что никому не позволит причинить ей вред, чего бы это ни стоило.