Загляни в глаза, но не замерзай в них

Двухтысячный год оказался для мира значимой разделительной чертой между веками, укладами, привычным и новым. Произошло немало событий, запомнившихся во всем мировом сообществе. Закончился суд над доктором Гарольдом Шипмэном, являвшимся, как предполагается, самым страшным серийным убийцей. На президентских выборах в США победил Джордж Буш-младший. Английские ученые впервые в мире провели успешную операцию по клонированию, а группа Coldplay выпустила альбом Parachutes, впоследствии названный лучшим британским альбомом. Помимо этого, случилось все же кое-что еще. Событие, разлетевшееся по магической Британии всего за несколько дней, хотя его и собирались изначально держать в строжайшем секрете. Легкая морось на улице ближе к ночи превратилась в настоящий ливень. Ветви деревьев бились об узкие высокие окна из-за сильного ветра, а домовики в доме вздрагивали от вспышек молний и раскатов грома. За прошедшую пару лет плохая погода перестала быть предупреждением или знаком, но темные времена не были забыты, и каждый раз затянутое тучами небо заставляло переживших войну волшебников останавливаться и медленно выдыхать. Камин в библиотеке тихонько потрескивал, но совершенно не грел. Драко Малфой сидел за лакированным письменным столом, откинувшись на спинку высокого стула. Он смотрел прямо перед собой, запустив пятерню в привычно уложенные платиновые волосы. Второй рукой парень сжимал бокал огневиски, надеясь, что Нарцисса не знает, чем он занимается в библиотеке, хотя понимал, что мать прекрасно осведомлена о его пристрастии к алкоголю. Но едва ли сегодня она стала бы осуждать. Малфой снова опрокинул бокал, глядя на лежащую на столе палочку Эвы Спенсер. Он ни разу не смог расстаться с ней. Да и как это было возможно, если чертова деревяшка — единственное, что у него осталось. Драко провел указательным пальцем по коричневому древку и в очередной раз ощутил бессильную ненависть. Он ненавидел все. Ненавидел проклятого Гарри Поттера, и причин для этого было слишком много. Чертов герой войны, избранный, спаситель всей магической Британии убедил Министерство в том, что Драко Малфой был на другой стороне. Оправдал все его поступки и вытащил из Азкабана, где Малфою пришлось провести не больше пары дней. Но он не был благодарен Поттеру. Поцелуй дементора — единственное, что, пожалуй, могло бы ему помочь. Избавило бы от бесконечного, беспробудного ада, в который превратилась жизнь Малфоя. Он ненавидел Асторию, навязанную отцом и послушно ожидающую его сейчас в спальне. Чертовы газеты пестрили заголовками о предстоящей помолвке Гринграсс и Малфоя, а Драко приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не придушить будущую невесту. Но все, что он мог делать — вцепляться по ночам пальцами в нежную кожу девушки и иступлено шептать чужое имя, вдыхать чужой запах. Закрывать глаза и видеть на месте Астории ведьму, чьи очертания никак не желали размываться в его памяти. Гринграсс каждый раз делала вид, что ничего не замечает. Покорно выполняла все пожелания Малфоя и не прекращала улыбаться с колдографий газет. Драко злило это особенно сильно. Малфой вытащил из внутреннего кармана пиджака часы и, открыв их, гневно сжал вещицу в пальцах. Зачем вообще нужна магия, если она не работает? Бесполезный артефакт, связанный с подаренной три года назад заколкой, явно сошел с ума. Часы показывали ровно двенадцать, что вообще сложно было расценить как-то, кроме смерти, а секундная стрелка, обычно говорящая своим ходом, жив ли человек, скакала с двенадцати на предыдущее деление, не останавливаясь. Два года Малфой открывал часы, разглядывал циферблат и проклинал то, что видел. Даже наложенное им заклинание перестало работать. Почему все отображалось так нелогично, Драко упорно пытался понять, но ответов не находил. Волшебник пробежался взглядом по зачарованному циферблату и, пошатнувшись, вскочил на ноги, швыряя ненавистные часы в стену. Те, обиженно звякнув, развалились, но Малфой не почувствовал облегчения. К боли и отчаянью со временем прибавилось ощущение несправедливости и злости. Драко злился на Эву Спенсер, не понимая, как она посмела оставить его одного. Как смогла исчезнуть из его жизни, даже не задумавшись о том, каково ему будет. Малфой старался не думать о событиях того дня, погрязнув в мыслях о том, как он мог бы все исправить. Но воспоминания преследовали его во снах, вспыхивали в сознании в самый неподходящий момент, и Драко понимал, что и сам погиб в тот вечер. Какая-то часть его навсегда исчезла вместе с Эвой Спенсер. Когда раздался стук в дверь, Драко раздраженно обернулся, собираясь нагрубить Астории или попросить мать оставить его, но в библиотеку прошмыгнул только маленький домовик. Он съежился под ледяным взглядом своего хозяина и, уставившись в пол, подошел к письменному столу: — Мистер Малфой, к Вам гостья. Драко вскинул серебристые брови и непонимающе уточнил: — В двенадцатом часу ночи? — парень отмахнулся. — Плевать. Я ведь велел сегодня меня не тревожить. Эльф испуганно прижал к голове длинные уши и неуверенно шаркнул ножкой: — Я так и сказал ей, мистер Малфой, но гостья утверждает, что от встречи с ней Вы точно не откажетесь. Малфой небрежно поджал губы. В его жизни раньше существовала ведьма, которая имела право говорить нечто подобное. Но это не могла быть она. Впрочем, любопытство победило. Драко захотел увидеть девушку, способную сказать такие вещи без каких-либо на то оснований. — Я сейчас спущусь, — отрывисто бросил он, провожая кивнувшего домовика задумчивым взглядом. Малфой коснулся бокала, допивая остатки огневиски, бережно взял чужую палочку, пряча ее в карман, и одернул пиджак, натягивая на лицо небрежное холодное выражение. Парень двинулся к двери и, оказавшись возле лестницы, медленно спускался по ступеням, положив руку на прохладные перила. Оказавшись в гостиной, Малфой сначала подумал, что в зале никого нет, а затем нахмурился, наткнувшись взглядом на Нотта. Они практически не виделись со дня битвы за Хогвартс. Можно было бы решить, что общая беда сблизит их, но едва ли нечто подобное было в духе слизеринцев. Оба парня предпочли остаться со своей болью наедине, не желая разделять поглощающее чувство пустоты. Драко собрался было уточнить причину такого странного ночного визита, но взгляд его непроизвольно скользнул дальше, и парень замер, заметив хрупкую фигурку в дверном проеме. Тонкие ножки, кажется, едва держали девушку, и ей приходилось цепляться за стену длинными белыми пальцами. Школьная изорванная форма вместе с черной рубашкой висели на ней мешком. Белые впалые щеки и острые скулы казались мертвенно-пепельными, но из-под длинных спутанных локонов на Малфоя смотрел удивительно живой синий взгляд. Драко резко выдохнул, ощущая, как теряет связь с реальностью. Руки становились тяжелыми и как будто чужими. Он видел Эву Спенсер каждый раз, когда закрывал глаза, а теперь она выбралась из его измученного больного сознания. Драко не мог отвести от нее взгляд, уже забыв о Нотте, да и вообще обо всем. Только медленно покачивал головой из стороны в сторону, постепенно смиряясь со зрительными галлюцинациями. — Я знал, что это когда-нибудь произойдет, — сипло протянул Драко. — Что я когда-нибудь все-таки сойду с ума. Тонкие потрескавшиеся губы Эвы вздрогнули, растягиваясь в улыбке. Она прислонила плечо к углу стены и хрипло протянула: — Мне казалось, мы давно спятили, Малфой. Вдвоем, — и голос у нее такой правдоподобный, что что-то щелкает в голове у Драко. Он срывается с места одновременно с девушкой, и они встречаются чуть дальше центра гостиной. Эва, не имея сил держаться на ногах, повисает в знакомых руках, привычно перехватывающих ее и поддерживающих. Они плавно опускаются на пол, не веря в происходящее. Малфой утыкается носом в черные волосы, вдыхая знакомый прохладный аромат, и сжимает ведьму в своих руках так сильно, что та издает приглушенный болезненный стон. Он вжимает ее в свою грудь, очерчивает пальцами выпирающие лопатки, пересчитывает позвонки и не может дышать. — Драко, дорогой, что… — голос Нарциссы обрывается посреди предложения. Она подлетает к сыну, с секунду смотрит на него, побледнев, а затем, не задавая никаких вопросов, едва слышно шепчет. — Я скажу Астории, что ей стоит собрать свои вещи. Малфой безмерно благодарен матери, но едва ли сейчас способен воспринимать ее слова. Он слышит шелест пышных юбок и отрывает Спенсер от себя, поглаживая бледную щеку: — Как? — не может говорить, не может даже сформулировать вопрос. — Ты ведь погибла? Эва вскидывает на него испуганный взгляд, а затем кивает несколько раз, сипло добавляя что-то нечленораздельное. Все это звучит, как настоящее безумие, и Малфой боится, что сейчас проснется. Он наклоняет голову, касаясь своими губами губ девушки, и запускает пальцы в ее волосы. Чувствует все слишком реально для сна. — Нужно вызвать целителя, — бормочет Драко, не отдаляясь от нее, чтобы не потерять, не позволить снова исчезнуть. Девушка отрешенно мотает головой и шепчет: — Я хочу есть, Малфой. И привести себя в порядок. Драко послушно кивает, подавляя внезапное желание рассмеяться. Эва Спенсер хочет есть. Он встает, помогая девушке подняться. Поддерживая ее за талию, отдает указания домовикам и просит Нотта дождаться их в гостиной, на удивление, не испытывая к бывшему однокурснику даже раздражения. Хотя он не понимает, что Теодор вообще здесь сейчас забыл. Малфой отводит Эву в ванную, включает теплую воду и тянется к грязной рубашке, расстегивая пуговицы. Взгляд падает на выдающиеся ключицы, опускается ниже, доходит до выпирающих ребер. Парень касается ладонью бархатной кожи, сжимает талию ведьмы и резко выдыхает, силясь остановиться. Не может. Не понимает, что происходит, но не может остановить себя, сдержаться, видя то, что никогда больше и не ожидал увидеть. Осознает только, что сейчас совсем неподходящее время. Когда он окончательно разучился держать себя в руках рядом с ней? Да мог ли он вообще когда-то? Драко уже не помнит. Он утыкается лбом в острое плечо, но не может разжать пальцы на талии. Эва касается губами платиновой макушки и сдавленно выдыхает. Перехватывает его запястья костлявыми пальцами и тихо произносит: — Я могу сама. Все нормально, — Драко заставляет себя выпустить девушку и смотрит на нее благодарно. — Дай мне десять минут. Он неуверенно кивает и выходит, прикрывая дверь. Опускается на кровать и вцепляется взглядом в полоску света из ванной. Боится, что Эва не выйдет. Что ее там и нет вовсе. Каждая минута только усиливает страх, и Драко уже встает, собираясь проверить свои ужасные предположения, когда шум воды прекращается, и через минуту Спенсер аккуратно выскальзывает в спальню. Изумрудное платье Нарциссы оказывается ей велико, а влажные волосы оставляют мокрый след на ткани. Малфой шагает вперед, а Спенсер снова обнимает его, сжимая в пальцах плотную ткань черного пиджака: — Я так скучала по тебе, ты не представляешь. Драко хмыкает, слыша, как быстро бьется ее сердце, и протягивает: — Я думал о тебя каждую секунду, Спенсер. Она поднимает голову, и узкие губы подрагивают. Малфой ободряюще улыбается и берет девушку за руку, не желая больше выпускать ни на минуту. Ему все еще кажется, что где-то есть подвох, но ощущение безграничного тепла и радости переполняют. Они спускаются вниз, и Нотт даже не кривится при виде переплетенных пальцев. Он понял, что все так и будет, когда только увидел ведьму снова. Девушка дергается к дивану, протягивая костлявую руку к сэндвичам и тарелке салата. Оба парня терпеливо ждут, наблюдая за тем, как воодушевленно и совсем не грациозно она запихивает в себя еду, и оба не могут сдержать улыбку. Теодор не выдерживает и тянется к припрятанной пачке сигарет во внутреннем кармане пиджака. Вообще-то он не собирался обзаводиться вредными привычками, но попробуй выполнить свои планы, когда теряешь все в один день. По крайней мере, так ему казалось, что Эва Спенсер рядом, и дым, разлетавшийся по комнате — ее рук дело. Эва роняет из руки тост, медленно оборачиваясь к Нотту, и удивленно распахивает глаза: — Ты что делаешь? Малфой же ничего удивительного не видит. Еще бы, он глушил огневиски по вечерам, а Нотт, видимо, закурил. Взяли лучшее от девушки, которую потеряли. Теодор беззвучно хмыкает, прочитав в синем взгляде немую просьбу. Вытягивает из пачки сигарету и передает Спенсер, щелкая серебристой зажигалкой. Эва вдыхает дым и блаженно откидывается на подушки, укладывая голову на плечо Малфоя: — Мерлин, невероятно хорошо. Теодор даже не заставляет себя отводить от ведьмы взгляд. Он еще успеет взять себя в руки и вести себя прилично, но сейчас он слишком ошарашен происходящим. Словно попал в какой-то очень реалистичный сон. Драко поглаживает женское запястье, ужасаясь тому, как сильно кожа обтягивает кости. Гораздо заметней, чем раньше, хотя прежде это казалось невозможным. Впрочем, они это обязательно исправят. Многое прежде казалось невозможным. — Что произошло? — наконец, уточняет Малфой. Эва неопределенно передергивает плечами и отрывисто произносит: — Теодор меня нашел. Расскажи? А потом я расскажу все, что помню. Нотт согласно кивает и закуривает снова, следя за красным огоньком сигареты. *** Вечер затягивался. Теодор смял пустую пачку из-под сигарет и отставил бокал. Сегодня у него был повод выпить. Сегодня был особенный повод вспомнить об Эве Спенсер. И Нотт бы непременно сделал это, если бы когда-нибудь о ней забывал. Два адских года пролетели мучительно медленно. Пожалуй, Теодору пришлось хуже, чем Малфою. У того хотя бы осталась семья и, если отец у Драко был абсолютным уродом, то Нарцисса пыталась поддерживать сына, насколько могла, конечно. А у Нотта семьи не осталось. Отец погиб в битве за Хогвартс, и Теодор даже не видел его тела. Оно просто исчезло, а парню пришлось в одиночку проходить судебные разбирательства. Теодор относился ко всему происходящему без особого интереса. Отвечал на вопросы вяло, апатично и не особо переживал о том, какое решение примет Министерство. Когда Нотта освободили, он слышал, что младший Малфой сыграл в этом не самую последнюю роль, но делать с этим ничего не стал. Теодору все же пришлось взять себя в руки. Он был занят, перенимая семейные дела и исправляя все накопившиеся проблемы. На самом деле, спрятавшись за делами, Нотт просто пытался ни о чем не думать. Но выходило откровенно плохо. Приходя домой, в опустевшее поместье, парень запирался в отцовском кабинете и погружался в Омут Памяти, хотя бы там имея возможность видеть Эву Спенсер. Это превращалось в безумие. У Теодора были любимые воспоминания, которые он просматривал куда чаще остальных, но и они не избавляли от боли, а только разжигали ее. В этот раз Нотт уже вернулся из Омута Памяти. Выкурил половину пачки и выпил бокал огневиски. Теодор бессмысленно смотрел на подписанные бумаги, но думал совершенно о другом. Эва Спенсер могла бы сегодня праздновать свой день рождения, и у Теодора появилась бы еще одна причина ее увидеть. Но теперь это было невозможно. Бывший слизеринец отчаянно желал занять место Эвы Спенсер, понимая, что такой расклад устроил бы, пожалуй, всех, но исправить что-то уже было нельзя. Нотт налил себе еще немного, тут же опрокинул бокал, а затем яростно стукнул кулаком по столу. Хватит. Нужно прекратить это безумие. Теодор резко отодвинулся от стола и отправился в спальню, точно намереваясь лечь спать, хотя прекрасно понимал, что уснуть ему не удастся. — Мистер Нотт, — маленький домовик в коридоре склонился в услужливом поклоне. — Мисс Гринграсс оставила Вам письмо. Она заходила, когда Вы отлучались по делам. Теодор раздраженно поморщился, махнув рукой: — Оставь с остальной почтой, — парень небрежно кивнул и дернул на себя дверь в спальню. Навязчивость Гринграсс его раздражала. Девушка пыталась поддерживать его, хотя даже не понимала, отчего бывший однокурсник так убивается, да и Нотт едва ли показывал свои истинные чувства. Дафна бесконечно крутилась возле парня, протягивала к нему руки и что-то говорила, но Теодор знал — ей не заменить Эву, не занять ее место. Парень медленно расстегнул мантию, собираясь аккуратно повесить ее на спинку стула, но почему-то этого не сделал. Он подошел к кровати, проводя пальцами по белоснежным накрахмаленным простыням, а сознание услужливо напомнило, как по его подушкам когда-то разметались черные локоны. Теодор всегда считал, что вынесет любую боль, но в этот раз все оказалось не так просто. Отчаянье и ненависть к себе не проходили, а каменели где-то внутри, только укрепляясь. Парень дернул на себя дверцу шкафа, вытаскивая самую дальнюю вешалку, и медленно опустился на кровать, сжимая в пальцах свою же старую рубашку. Кто бы мог подумать, что эта вещица станет самой дорогой для него. Теодор приподнял белую, чуть мятую ткань и уткнулся в нее носом. Пахло все той же прохладой, табаком и алкоголем, но он знал, что запах Эвы Спенсер рано или поздно выветрится, и тогда у него совсем ничего не останется. Нотт не собирался этого делать, но теперь понимал, что не сможет просто так встать и вернуть рубашку на место. Он дышал медленно, полной грудью, а упрятанные в глубине воспоминания вспыхивали и горели, разворачивая уложенную внутри боль. По комнате неспешно расползался холод, а многочисленные свечи внезапно потухли, оставляя после себя только легкий дымок. Теодор напрягся, бережно откладывая рубашку на подушку, и быстро поднялся на ноги, вытащив из кармана мантии палочку. Ничего страшного и пугающего не происходило уже пару лет, с тех пор, как Темный Лорд был повержен, и Нотт не мог даже предположить, что же такое сейчас случилось. Парень, сжимая в пальцах древко, осмотрел комнату и, ничего не обнаружив, отошел к окну, отодвигая тяжелую штору. На улице уже стемнело, и крупные дождевые капли беспрерывно барабанили по стеклу, сползая водными дорожками. Плохая погода больше не предвещала неприятностей, но что тогда происходило в его комнате? — Ты меня ждал, мальчик. Подойди ко мне, — сухой и треснувший голос раздался сзади, и Нотт резко обернулся, выставив вперед руку с палочкой. Взгляд его наткнулся на скрюченную, согнутую едва ли не пополам старуху. Черная потрепанная мантия была изорвана к подолу, а лицо скрывал плотный капюшон, не позволяющий разглядеть даже глаз. Из-под него торчали только спутанные седые пряди. — Убери палочку, мальчик. Она тебе не понадобится, — прошипела старуха, не двигаясь с места. Теодор, разумеется, этого не сделал, но спросил, не опуская руку: — Кто Вы? Как Вы сюда попали? — он не испытывал страха. Сложно чего-то бояться, когда все самое ценное уже исчезло из твоей жизни. Старуха отвечать на заданные вопросы прямо не желала: — Я пришла, потому что ты нуждался во мне. Я знаю, чего ты хочешь. Нотт хмуро усмехнулся. Едва ли кто-то мог помочь ему в том, чего он желал. Это было невозможно даже для магического мира. — Мне ничего не нужно, — коротко отозвался он, почему-то все же шагнув к старухе. Та вдруг запрокинула голову, заливаясь глубоким булькающим хохотом, и просипела: — Всем что-то нужно, мальчик, — склонив голову набок, она добавила. — Девушка. Ты хочешь ее вернуть и готов заплатить любую цену. Нотт сглотнул подступивший к горлу ком. Ему вдруг стало безумно жутко и душно, но он не мог оторваться от страшной старухи: — Это невозможно. Никто не может вернуть человека из мертвых, — голос его отчего-то охрип и понизился на пару тонов. Старуха спокойно кивнула: — Разумеется. Из мертвых не вернуть, но вот того, кто застрял где-то между — вполне можно. Теодор невольно шагнул еще ближе. Он привык не доверять никому, но все же верил в слова незнакомки, хоть и не все понимал: — Я не единственный, кто хочет вернуть ее. Так почему я? И что Вы получите взамен? — ему внезапно стало плевать. Да какая, к черту, разница, если он сможет увидеть Эву Спенсер? Зачем он вообще что-то спрашивает? Пусть старуха просто заберет то, что ей нужно, и вернет Эву. — Ты задаешь слишком много вопросов, мальчик, — прошипела она. Эта фраза подействовала на Теодора чуть отрезвляюще, но палочку он опустил, сделав еще шаг вперед: — Я хочу услышать ответы. Расскажете — и я согласен. Старуха недовольно шикнула, прожигая парня взглядом: — Да, не один ты хочешь вернуть ее, но только с тобой я еще не заключала договор. К другому мне не подобраться, — она протянула руку, поманив Теодора к себе. — Ты же понимаешь, как все будет, если она вернется? — бывший слизеринец поджал губы, сразу понимая, о чем речь. — Ты долго будешь смотреть на нее со стороны, и эта боль никогда насовсем не пройдет. Для тебя это все равно неизменно, но твоя боль будет меня питать. Решай быстрее, мальчик. Нотт мотнул головой. Он слабо понимал, о чем говорила старуха. Знал, что не стоит заключать никаких договоров с тем, о ком ты ничего не знаешь, но мысль о том, что он снова сможет увидеть Спенсер, оказалась сильнее всех доводов разума. — Кто Вы? — зачем-то уточнил он, хотя уже стоял почти вплотную к неизвестной гостье. — Ты узнаешь позже, — прошелестела она, облизывая сухие потрескавшиеся губы. Теодор терял способность здраво рассуждать. К черту. Пусть так. — Хорошо, — он быстро кивнул, ощутив, как сердце ускоряет свой ритм, а дыхание сбивается. Пальцы мерзли и немели. Старуха расплылась в жуткой улыбке, резко выкинув вперед руку. Длинные грязные ногти впились в предплечье парня. Что-то ярко сверкнуло в ее пальцах, и Теодор запоздало заметил кривой нож. По коже уже расползался неровный рваный порез, и парень неприязненно поморщился. Больно не было, только холодно. Старуха царапнула ногтем порез, пачкая палец в крови, и поднесла его к губам, облизывая. Капюшон чуть сполз, и Теодор с ужасом заметил абсолютно белые глаза без зрачков и блаженную улыбку на сморщенном лице. — Ты поймешь, что делать, — прошептала она, тыкая в грудь парня костлявым уродливым пальцем. Теодор собрался было что-то ответить, но старухи перед собой уже не видел, впрочем, как и своей комнаты. Где-то снаружи барабанил дождь и гремел гром. Нотт вскинул палочку, зажигая на кончике свет, и удивленно выдохнул, разглядывая влажные темные стены пещеры. Как он здесь оказался? Что ему теперь делать? Парень прошагал вдоль стены. Камни под ногами скользили, а ботинки промокали, но Теодор внезапно осознал, что нужно предпринять. Он не понимал, откуда, просто знал. Вскинув руку, которой пару минут назад коснулся нож неизвестной старухи, Нотт замер, не обнаружив и намека на порез. Даже рукав рубашки оказался цел. Парень спешно взмахнул палочкой, полоснув заклинанием по ладони, и прижал ее к камням стены, проводя по ним. Те чуть вздрогнули, издав чавкающий звук, а Нотту показалось, что из него резко вытянули все силы. Чуть пошатнувшись, он двинулся к открывшемуся в стене проходу, ничему не удивляясь и особо не задумываясь о последствиях. Если он вдруг здесь умрет, то точно сможет увидеть Спенсер. Не такой уж и плохой вариант. Миновав узкий проход, Теодор замер на мгновенье, осматриваясь. Перед ним возникло огромное подобие озера. Вода казалась почти черной. Темнота вокруг ощущалась физически, и произошло то, чего парень никак не ожидал. Левое предплечье с Меткой, которая молчала вот уже несколько лет, вспыхнуло болью, заставляя парня резко выдохнуть. Вынудив себя проигнорировать горящую Метку, Теодор поднял голову, обнаружив посреди озера небольшой каменистый островок. Под ногами что-то стукнулось о берег, и Нотт заметил небольшую лодку. Поджав губы, он послушно опустился в нее, недоверчиво поглядывая на весла. Попытка воспользоваться магией не увенчалась успехом, пришлось грести вручную. В пещере царила мрачная тишина, и Нотт без особых препятствий добрался до островка. Шагнув на каменистый берег, он замер, наткнувшись взглядом на длинный мраморный стол. Моргнул пару раз, надеясь отогнать видение, а затем, осознав, что фигурка на столе никуда не исчезает, ринулся вперед. Черные локоны, спутанные, грязные, с веточками и листьями в них, разметались по светлому камню. Белоснежная кожа все еще была в запекшейся крови, пыли и каких-то разводах, а рваная школьная форма явно стала девушке велика. Нотт судорожно выдохнул, проводя пальцами по костлявым запястьям. Кожа ведьмы просвечивала и казалась ледяной. Ничего не понимая, Теодор попытался прощупать пульс, но не обнаружил его, как и дыхания. Невозможно. Ее тело пролежало здесь несколько лет и почти не изменилось? Парень внезапно ощутил смутную тревогу, скользя взглядом по фигурке ведьмы. Чувство усилилось, когда он заметил тонкий серебристый браслет на запястье. Не осознавая, что делает, протянул руку, дотрагиваясь до украшения. То мгновенно вспыхнуло, а через мгновение раскололось, падая вниз со звонким звуком. Теодор проводил браслет ошарашенным взглядом и поднял голову. Ничего не изменилось. Совершенно ничего не произошло. Поджав дрогнувшие губы, Теодор порывисто наклонился, касаясь ими бледной острой скулы. Она оказалась ледяной. Нотт не успел отстраниться, когда о барабанные перепонки ударился хриплый жуткий кашель. Тонкие руки чуть двинулись, но подняться сразу же не смогли. Длинные черные ресницы вздрогнули, и лица Теодора коснулся темно-синий взгляд. Парень ошарашенно дернулся назад, но заставил себя наклониться обратно, поддерживая девушку за плечи и помогая ей сесть. — Спенсер? — хрипло протянул он, все еще не веря в происходящее. Синий взгляд сфокусировался на лице бывшего однокурсника, и, откашлявшись, Эва сипло выдохнула: — Теодор. *** Я не понимаю, что происходит. Почему Большой Зал, отец, Поттер и все вокруг исчезает со вспышкой белого света, слепящего и бьющего в глаза. Не чувствую совершенно ничего, но, когда странная белизна рассеивается, испуганно замираю. Я оказываюсь на абсолютно белом вокзале. Перрон кажется совершенно пустым, и я оглядываюсь по сторонам. Ни одного поезда не удается заметить. Только пустые рельсы по обе стороны от перрона. Даже кирпичная стена оказывается белой. Неуверенно шагаю вперед, слыша эхо своих каблуков, и опускаю взгляд вниз, замечая чистую школьную юбку и целую, совсем не порванную рубашку. Неуверенно поднимаю руки, проводя пальцами по своим волосам. Они мягкие и расчесанные. Никаких веточек и грязи. Что со мной произошло? Посреди перрона высится широкая колонна, а возле нее — белая скамейка с резной спинкой. Вздрагиваю, поняв, что на ней кто-то есть. Неуверенно шагаю вперед, настороженно наблюдая за маленькой фигуркой. Чуть приблизившись, застываю на мгновение. Девушка сидит, забросив ногу на ногу, и высоким каблуком постукивает по каменному полу. Золотистые локоны прикрывают красивое лицо, и сквозь них вьются кверху клубы дыма. Тонкие пальчики держат сигарету. Срываюсь с места, кидаясь вперед, а девушка поднимается на ноги, встречая меня теплой улыбкой: — Не думала, что дождусь тебя так быстро, Спенсер, — она обнимает меня, и я радостно опускаю подбородок на женское плечо, тихо выдыхая: — Ви. Хейз выпускает меня, жестом предлагая сесть, и всовывает мне в пальцы пачку сигарет. Вытаскиваю оттуда одну, удивленно осознавая, что количество сигарет не изменилось, а подруга щелкает зажигалкой. Какая интересная магия наложена на пачку. — Мне жаль, — протягивает Хейз, похлопывая меня по плечу. Непонимающе хмурюсь, вдыхая дым. Что происходит? — О чем ты, Ви? Девушка оборачивается, вздернув уголки пухлых губ, и зеленый взгляд насмешливо скользит по моему лицу: — Ты ничего не поняла, Спенсер? Все, это конец. Я мертва, и ты теперь тоже. Роняю сигарету, чуть не спалив серую юбку. Мерлин, это же очевидно. Как я могла об этом не подумать? По телу пробегается мелкая дрожь, а глаза почему-то начинает щипать. Я не боялась смерти. Но все только начало налаживаться. В сознании всплывает красивое лицо Малфоя и его последний крик, который я не восприняла всерьез. Прикусываю губу, надеясь ощутить боль, но ничего не выходит. Оборачиваюсь к Хейз и медленно протягиваю: — Ты знаешь, что произошло? Вивиан облизывает губы, снова вытягивая из пачки сигарету: — Разумеется, знаю. Я за этим наблюдала. Ты уверенна, что хочешь услышать это? — быстро киваю, сомневаясь только мгновение, а девушка чуть покачивает головой. — Хорошо. Пока ты бежала к Темному Лорду, Забини кинул в тебя Авадой. Твой отец это заметил и попытался помочь, но, ты же знаешь, это заклинание не отразить. Даже он не смог. Мерлин, это обидно. Умереть от руки Забини — самое жалкое, что могло со мной случиться. Это просто нелепо. — А что… дальше? — не представляю, что случилось с Малфоем, когда все произошло. Не хочу, чтобы он винил себя, но знаю, что он все равно будет. Вивиан пожимает плечами, стараясь не смотреть на меня: — Поттер убил твоего отца. Твой красавчик сошел с ума и прикончил Забини, когда не успел тебя спасти. Больше я ничего не знаю, — девушка быстро касается моей руки, а на моем лице застывает грустная улыбка. По крайней мере, Забини тоже мертв. А Малфой справится. Ему будет тяжело поначалу, но он сможет. — Ясно, — стираю одинокую слезинку и, улыбнувшись, закуриваю. Вивиан укладывает руку мне на плечо, притягивая меня к себе. Мне становится определенно легче. Мы здесь вдвоем, и это уже неплохо. Громкий гул заставляет меня вздрогнуть. Светлый поезд, почти белый, похож на Хогвартс-экспресс. Он громко гудит, скрипя колесами. Вивиан поднимается на ноги и увлекает меня за собой, потянув за руку: — Нам пора, — просто заявляет она. Послушно шагаю за подругой, ощущая себя совершенно спокойно и легко. Мне есть, о чем жалеть, но я могу хотя бы верить, что Малфой оправится от всего случившегося и проживет хорошую жизнь за нас двоих. Белые двери шумно открываются, и Хейз двигается вперед, шагая на широкую ступеньку. Она оборачивается, тряхнув золотистыми локонами, и протягивает мне руку. Не помню, чтобы зеленые глаза смотрели на меня когда-нибудь так мягко и заботливо. Выдохнув и оглянувшись в последний раз, тяну вперед руку, собираясь коснуться пальцев Вивиан, но не могу до них достать. Испуганно моргнув, пытаюсь шагнуть на ступень, но врезаюсь в невидимую преграду. Какого фестрала? — Спенсер! — взволнованно вскрикивает Хейз ровно за мгновение до того, как двери шумно закрываются. — Ви! — стукаю ладонью по стеклянному окошку, встречаясь взглядом с испуганными зелеными глазами. Девушка отрицательно мотает головой, что-то крича, но я ничего не слышу из-за свиста поезда. Пухлые губы подруги дрожат, и она яростно колотит маленькими кулачками по дверям, но поезд трогается, заставляя меня отшатнуться. Провожаю ошарашенным взглядом исчезающий в тоннеле вагон, тяжело дыша. Не могу заставить себя сдвинуться с места. И что я теперь должна сделать? По перрону разносится звук чьих-то шагов, и я резко оборачиваюсь. Темные глаза Эствуда невозмутимо скользят по стенам, и он уверенно шагает вперед, словно знает, куда идти. Увидев Пожирателя, радостно вскрикиваю, бросаясь к нему: — Йен! — он даже не смотрит в мою сторону. — Йен, мне так жаль, — хочется столько сказать ему, но он будто не слышит. Он спас мне жизнь ценой своей собственной, а я все равно умерла, да еще и так бездарно. Он точно не должен был погибать за меня. — Йен? — останавливаюсь возле парня, встав прямо перед ним. Протягиваю руку к Пожирателю и, хоть мы стоим совсем близко, не могу коснуться его. А из тоннеля снова выплывает поезд. Мне становится жутко. Пытаюсь вцепиться в черную мантию парня, но пальцы не дотягиваются до ткани. Нервно выдохнув, пытаюсь пройти за Эствудом, но снова впечатываюсь в невидимую преграду, а поезд увозит от меня парня. Простояв в оцепенении с минуту, смотрю на новых людей, то и дело появляющихся на перроне. И студенты Хогвартса, и Пожиратели не реагируют на меня, не замечая, пока я мечусь от одного человека к другому. В конце концов, узнав в одном из Пожирателей мистера Нотта, обессиленно обрушиваюсь на скамейку, запустив пальцы в волосы и сжимая виски. Бедный Теодор. У него ведь совсем никого не осталось. Главное, чтобы я не встретила здесь еще и его. Отрешенно перевожу взгляд с одного волшебника на другого. Сменяются они с невероятной скоростью, а я понимаю, что бесполезно пытаться привлечь их внимание. Раздраженно стукнув кулаком по скамейке, замечаю на ней небольшую зажигалку и облегченно выдыхаю. Хоть так. Не донеся до губ подкуренную сигарету, вскакиваю на ноги. Рослый широкоплечий мужчина с черными волнистыми волосами двигается вперед, а я кидаюсь к нему: — Отец! Он точно должен меня заметить. Я должна уйти с ним. Остановившись перед волшебником, улыбаюсь, но синие глаза смотрят сквозь меня, а правильные черты лица не выражают совсем ничего, кроме отрешенности и презрения ко всему вокруг. — Отец, — протягиваю вперед дрожащую руку, разглядывая подаренную мной черную мантию. Так непривычно видеть его обычным человеком, без этих жутких красных глаз и змеиного лица. Мужчина заходит в очередной поезд, а я отчаянно впиваюсь ногтями в ладони, возвращаясь на скамью. Это я убила его. Нечего было лезть. С Бузинной палочкой у Темного Лорда были все шансы победить Гарри Поттера. Да, тогда бы вся магическая Британия погрязла в тьме и хаосе, но у меня была бы семья. Через несколько десятков появившихся волшебников, я теряю счет времени. Не могу даже примерно определить, сколько прошло. Сколько я должна здесь торчать? В какой-то момент люди начинают появляться реже, а я бесцельно шагаю по перрону, лежу на скамейке и хожу между волшебниками. Я всегда мечтала исчезнуть. Чтобы меня не замечали, не обращали внимания. Страшно, когда твои желания сбываются. Это превращается в дурную бесконечность. Время растягивается, и я совершенно его не ощущаю. Что за персональный ад? Здесь даже сутки не сменяют друг друга — на перроне всегда светло, словно ни неба, ни даже солнца и вовсе нет. Кажется, я начинаю сходить с ума. Приходится разговаривать с собой же, и я вспоминаю все приятные моменты, связанные с Малфоем, чтобы окончательно не чокнуться. Но и этого хватает ненадолго. Или надолго. Я понятия не имею, сколько времени проходит. В конце концов, я не выдерживаю. Становится просто невыносимо находиться наедине с собой. Приятные воспоминания не спасают — в голову лезет все плохое, что происходило со мной и что делала я сама. Мысли беспощадно терзают сознание. Я не могу больше это терпеть. Завидев очередного старичка, задумчиво стоящего на перроне, решительно двигаюсь к нему, на всякий случай пощелкав пальцами перед его лицом. Реакции никакой. Мотнув головой, спрыгиваю на пути, ощущая, как они трясутся от приближения поезда. Колеса угрожающе визжат, и фонари светят мне прямо в лицо, заставляя зажмуриться. Не чувствую совершенно ничего, но точно знаю, что поезд уже должен был до меня добраться, ведь я стояла почти в самом начале. Настороженно открываю глаза, тут же звучно выругавшись. Старичок медленно заходит в поезд, а я оказываюсь на перроне. Снова. Это какое-то безумие. Я пробую проделать это еще несколько раз, но заканчивается каждая попытка всегда одинаково — я просто возвращаюсь на перрон, целая и невредимая. Если так вообще можно говорить о человеке, который умер. Сдавшись, обрушиваюсь на скамейку, упираясь лопатками в деревянное сиденье и сгибая ноги в коленях. Взгляд упирается в белое ничто. Наверху совершенно ничего нет. Одну за другой вытаскиваю из пачки сигареты, которые не заканчиваются. Пытаясь не терять рассудок, продолжаю рассказывать себе же свои приятные воспоминания, поочередно напеваю все знакомые песни и читаю все выученные наизусть стихи. Кажется, все начинается по тысячному кругу, когда до меня долетает сухой старушечий голос: — Встань, девочка. Резко подскакиваю на скамейке, натыкаясь взглядом на темную фигуру старухи. Она выглядит жутко, но больше остального пугают абсолютно белые глаза. Да они что, издеваются? Меня уже тошнит от этого цвета. — Дай мне руку, девочка. Тебе пора уходить отсюда. Подавляю внутренний порыв послушно взять протянутую костлявую ладонь, чтобы исчезнуть из этого места куда угодно. — Куда уходить? Кто Вы? — я приняла достаточно неверных решений. Теперь есть целая вечность, чтобы исправиться. — Обратно, разумеется, — шепчет старуха, потрясывая дряхлой кистью. — Ну же, иди сюда. Недоверчиво щурюсь, ощутив нетерпеливость в ее голосе. Она явно заинтересована в происходящем. Скрещиваю руки на груди, подавляя внутреннее ликование от возможности поговорить хоть с кем-то еще: — Я никуда не пойду, пока Вы не ответите на все мои вопросы. Старуха недовольно морщится, поджимая губы и процеживая: — Наглая девчонка. Разве ты не хочешь вернуться обратно? Пожимаю плечами, стараясь придать голосу безынтересную интонацию: — Для начала я хочу узнать, кто Вы такая. Старуха раздраженно шамкает беззубым ртом, гневно царапая воздух грязными острыми ногтями, но, видимо, понимает, что просто так я не сдамся. Бесконечность, проведенная наедине с собой, помогает сдерживать свои эмоции. — Мое имя Ингрид, — шипит старуха, чуть приближаясь. — Я — абрахи. Ты вряд ли знаешь, кто это. Я нечто среднее между призраком и вампиром. Меня подпитывают человеческие эмоции: боль, горе и страх. Мерлин, я все-таки свихнулась. Ладно, пусть так. В конце концов, кого только не существует в магическом мире. — Ясно, — постукиваю ногтями по деревянной спинке лавки. — И зачем ты хочешь меня вернуть? Ингрид хмурится, явно недовольная моим вопросом: — У нас с тобой заключен договор. И я не хочу терять такие чудесные эмоции, как твои. Ты словно создана из всего, чем я питаюсь, а здесь у меня нет доступа к твоим чувствам. Напряженно распрямляюсь, уверенно заявляя: — Я не заключала с тобой никакого договора, — пожалуй, сдержанности и вежливости мне еще стоит поучиться. Абрахи заливается грудным булькающим смехом, сгибаясь пополам, и расплывается в страшной улыбке: — Напрямую не заключала, конечно. У меня почти состоялся договор с мальчиком. Он должен был заплатить болью за проход к моей подопечной, но за него заплатила ты, даже не зная об этом. Я говорила ему, что нужно быть аккуратней с родовой магией. Он использовал заклинание, которое связало ваши жизни. И теперь, пока ты здесь, я не могу и его считать живым. Уставившись на старуху, нелепо хлопаю ртом, наконец уточняя: — Что за мальчик? Малфой что-то сделал? Что он натворил? Ингрид усмехается уголками обвисших губ: — Он пытался защитить тебя, но не был достаточно внимателен. Разве ты никогда не ощущала магию, исходящую от подаренной им заколки? Из меня внезапно вылетает совершенно неуместный смешок. Ладно, предположим, что все так. Малфой использовал какое-то заклинание, которое связало нас. Или связывало. И я действительно совсем не почувствовала исходящей от украшения магии. Невольно дотрагиваюсь пальцами до заколки, вытаскивая ее из волос и разглядывая. Изящная и аккуратная, с парой изумрудных камней, она казалась абсолютно обычной и безобидной. — Допустим, — наконец, выдыхаю, оторвавшись от своего увлекательного занятия. — Но тебе не под силу вернуть человека из мертвых. Этого никто не может. Ингрид скалится, а я ощущаю себя идиоткой. Словно ей приходится объяснять мне нечто, очевидное даже маленькому ребенку. — Вернуть из мертвых я действительно не могу, — шипит она, а мне кажется, что пустые глазные яблоки смотрят прямо на меня. — Но, как ты могла заметить, девочка, ты здесь застряла. Формально ты умерла, но фактически — не совсем. Удивленно вздергиваю брови, непонимающе уставившись на старуху: — Это как? Почему? Ингрид снова усмехается, делая еще один незаметный шажок ко мне: — Подумай хорошенько, девочка, сколько артефактов тебя окружает. Напряженно хмурюсь, но все равно не могу ничего осмыслить. Старуха, заметив это, раздраженно шипит, но все же объясняет: — Тебя коснулись два заклинания одновременно — убивающее и защитное твоего отца. Его заклинание было создано Бузинной палочкой. К тому же, он попытался защитить тебя ценой собственной жизни. У твоего отца было несколько секунд на выбор — он видел заклинание, летящее и в него самого, и в тебя, — она что-то еще говорит, но я не слышу. Это правда? Он действительно сделал такой выбор? В самом деле решил спасти меня, а не защититься самому? После всего, что я сделала? Внутри разливается безмерная благодарность и теплота, а на глаза наворачиваются слезы. Не верится, что Темный Лорд спас меня. Или, по крайней мере, пытался. — В любом случае, жертвы твоего отца вряд ли хватило бы, пусть он и применил сильную магию. Но несколько артефактов дали о себе знать, — продолжает Ингрид, пока я прихожу в себя. — Связь, наложенная заклинанием твоего друга, усилилась, когда вы использовали Локон. Магия, соединяющая вас, не захотела вас же разъединять, но была недостаточно сильной, чтобы спасти твою жизнь. В итоге, вы оба застряли где-то посередине, только мальчик продолжает жить, хотя вряд ли то, что с ним происходит, можно назвать жизнью. Выдыхаю, сжимая пачку сигарет. Должно быть, Малфою пришлось довольно паршиво, если то, что говорит старуха, — правда. Мотнув головой и уставившись на нее потерянным взглядом, уточняю: — Это все? Она отрицательно покачивает головой, шипя: — Не совсем. Браслет Слизерина тоже сыграл свою роль. Защитные свойства накапливались в нем годами с каждой новой владелицей. Поверь, мало женщин из твоего рода погибли своей смертью, и это тебе помогло. Его действие сложилось с другими вещицами, — она криво усмехается, пугающе хрипя. — Впрочем, и этого всего не достаточно, чтобы побороть Смерть, поэтому ты и осталась тут. Задумчиво пялюсь себе под ноги, пытаясь осмыслить услышанное. В голове не укладывается все это. Ладно, по крайней мере, я знаю, что этот чертов вокзал — не мой персональный ад. — Идем, девочка, — шамкает Ингрид, протягивая ко мне уродливую руку. — Я не могу находиться здесь вечно. Решительно мотнув головой, поднимаюсь на ноги, оказываясь возле старухи. Все лучше, чем торчать здесь бесконечно, пусть даже она меня обманывает. Ингрид нетерпеливо хватает мою руку, проводя острым ногтем по моему запястью, и все вокруг исчезает. Дышать становится тяжело, горло словно что-то царапает, а по телу расползается холод. Закашлявшись, слышу, как кто-то зовет меня, и распахиваю глаза, замечая знакомое лицо. Говорить больно, но я все-таки протягиваю: — Теодор. Парень помогает мне подняться и, взмахнув палочкой, подает воду. Приложившись к трансфигурированному кубку, поднимаю взгляд на застывшего ошарашенного Нотта: — Как… что ты здесь делаешь? Теодор отрицательно покачивает головой, помогая мне встать на ноги: — Давай обсудим все потом. Наверное, стоит убираться отсюда. Я согласно киваю и пытаюсь сделать шаг вперед, но отвыкшие от ходьбы ноги подкашиваются, и я обрушиваюсь в руки Теодора. Тот бережно перехватывает меня за талию, помогая спуститься к лодке, но уже у самой воды останавливается, резко развернувшись и сжимая меня в объятиях: — Я думал, что никогда больше тебя не увижу, — его нос утыкается в мой висок, и я ощущаю сбитое дыхание парня. — Это было просто невыносимо. Кончики его пальцев пробегаются по моим плечам, и Теодор аккуратно касается моей щеки ребром ладони. Ничего больше не говорит, только помогает забраться в лодку и переплавляет нас на другой берег. Я совершенно не понимаю, где мы, но вопросы задавать не могу. Просто смотрю на парня, радостно осознав, что действительно могу его видеть и находиться рядом. А еще мне до безумия хочется есть. Когда мы выходим из пещеры, холодный ветер тут же бьет в лицо, а я невольно ежусь. Ливень только добавляет неприятных ощущений, но на мои плечи тут же опускается большая мужская мантия. — Спасибо, — шепчу, укутываясь в нее поплотнее. Теодор берет меня за руку, собираясь трансгрессировать, но сначала уточняет: — Куда? — медленно поднимаю голову, тут же стыдливо опуская взгляд. Я не могу просить его об этом. Это просто жестоко. — Я понял, — проговаривает парень, выдавливая улыбку. *** Драко задумчиво смотрел на огонь в камине, приобняв девушку за плечи. — Прости, что не рассказал тебе, — наконец, протянул он, пытаясь осознать оба рассказа. Эва обернулась, хмыкнув: — Ну да, было бы неплохо посвятить меня в то, что ты случайно связал нас какой-то магией, — она усмехнулась, но в голосе не было ни издевки, ни осуждения, и Малфой облегченно выдохнул. Теодор смотрел на двух бывших однокурсников, и ощущал, как проваливается во мрак. Он сверлил взглядом ладонь Драко, по-хозяйски лежащую на плече девушки, и не замечал ничего вокруг, пока до него не донесся голос Спенсер: — Мне жаль, что тебе пришлось это сделать, Теодор, — синий взгляд коснулся его лица, и Нотт понял, что, вернись он в прошлое, то снова и снова повторял бы свой поступок. Лишь бы она смотрела на него хоть иногда так благодарно и доверчиво. — Я ни о чем не жалею, Спенсер, — отозвался он, стараясь избавиться от разрывающей на части ревности. Эти двое были даже связаны какой-то магией, на что вообще он мог рассчитывать? Эва легонько покачала головой: — Нет, правда. Ты не обязан был жертвовать стольким ради меня. Нотт подавил в себе жгучее желание усмехнуться, когда Малфой притянул девушку к себе, явно показывая, кому она принадлежит. Все еще видел в нем угрозу? Зря. — Не стоит, Спенсер, — Теодор только слегка кивнул, а в гостиной повисла угрюмая тишина. — Я пойду, пожалуй, — парень встал, ощущая себя лишним. Не за чем им мешать. Нотт знал, что именно так все и кончится. Эва попыталась подняться, но ноги все еще плохо справлялись со своей функцией, и она жалобно протянула: — Я тебя провожу. — Не надо, — Теодор выдавил из себя очередную улыбку и шагнул к фойе. — Мы еще сможем поговорить, когда ты придешь в себя. Малфой встал с дивана, чуть подталкивая Эву на мягкие подушки, и двинулся за Ноттом, бросив через плечо: — Не волнуйся, я сам провожу. Спенсер послушно осталась на диване, а два бывших однокурсника направились к выходу. Теодор принял у домовика мантию, которая совсем недавно лежала на плечах Эвы, и обернулся к Драко, собираясь попрощаться. Малфой же, помедлив мгновенье, протянул вперед руку, тихо произнося: — Спасибо. Нотт тяжело выдохнул, скользнув взглядом по раскрытой ладони, и коротко кивнул, пожимая руку Малфоя. Они ничего друг другу не сказали, но все было понятно и без слов. Теодор развернулся и вышел из поместья, путаясь в своих эмоциях. Он все еще не мог поверить, что Спенсер жива, но видеть ее рядом с Малфоем сейчас было выше его сил. Малфой же проводил однокурсника взглядом, а затем тихо двинулся обратно. Остановившись за диваном, он наблюдал за черной макушкой, пытаясь поверить в то, что девушка реальна. Эва задумчиво помахивала сигаретой, распуская по залу серые клубы дыма. Все ее действия и движения казались привычными, но все равно сложно было осознать, что она вернулась. Драко неспешно подошел к дивану, обнимая Эву сзади. Она сразу же улыбнулась, а парень аккуратно отодвинул темный локон, касаясь губами маленького ушка. Спенсер тут же накрыла его руки своими ладонями и обернулась, опуская голову на его плечо. Малфой простоял так пару минут, ощущая уже забытое спокойствие и умиротворение. Словно все это время он был во сне, а теперь его разбудили. Он высвободил свои руки и, обойдя диван, опустился рядом, завороженно разглядывая ведьму. Да, Эва выглядела болезненно — кости выступали сильнее, чем раньше, щеки впали, а под глазами залегли темные синяки — но все же она была здесь, живая и почти невредимая. — Не смотри на меня так, Малфой, — она смущенно отвернулась, а Драко пришлось преодолеть внезапное дикое желание прямо здесь и сейчас поцеловать ее и снять это дурацкое платье. Малфой напряженно выдохнул и, засунув руку в карман, вытянул палочку Эвы, протягивая ее хозяйке: — Думаю, ты захочешь ее обратно, — он улыбнулся, пытаясь отвлечься от тонких ножек, на которые было просто невозможно не смотреть. Спенсер протянула дрогнувшую руку и вцепилась в родное древко. Приятные мурашки тут же разбежались по коже, и она резко выдохнула: — Спасибо. Она все это время была у тебя? Драко кивнул, не рассказывая о том, что ее волшебная палочка оказалась единственной тростинкой, за которую он цеплялся, чтобы не впасть в пучину безумия. Эва провела острым ноготком по своей деревяшке и, облизнув губы, вскинула на парня умоляющий взгляд: — Малфой, мы можем кое-что сделать? — бывший слизеринец вопросительно вскинул брови, а Спенсер виновато добавила. — Я хочу увидеть Элиота. Ты знаешь, где он? Парень попытался не раздражаться. Он прекрасно понимал желание Эвы, но не хотел сейчас делить ее ни с кем. Хотелось просто запереться с ней в комнате и отделиться от всего остального мира. — Идем, — Драко поднялся, протянув Спенсер руку и бережно поддерживая ее. Он действительно знал, где сейчас Элиот. Как ни странно, с дворецким Эвы хоть какая-то связь у Малфоя сохранилась. Элиот Шервуд проводил этот день ничуть не лучше двух бывших слизеринцев. Закрывшись в поместье, он сидел с бокалом бурбона, разглядывая янтарную жидкость. Элиот обычно не пил, но сегодня день располагал к алкоголю. Тем более, Эва любила именно этот напиток, а дворецкому так было куда проще предаваться воспоминаниям. Когда в девяносто пятом году в его дом постучался профессор Дамблдор, мужчина собирался захлопнуть двери прямо перед носом ненавистного старика, но не смог. Директор Хогвартса сначала говорил о какой-то ерунде, интересовался делами своего бывшего ученика, а затем вдруг заявил, что тот должен присмотреть за одной девочкой. Элиоту пришлось приложить немало усилий, чтобы не нагрубить волшебнику, и он просто отказался, но Дамблдор умел добиваться своего не хуже Темного Лорда. Как бы невзначай напомнив об обещании, данном Элиотом много лет назад, директор, игнорируя яростный взгляд, направленный на него, отпил предложенный из вежливости чай. Элиот же гневно поджал губы. Да, некогда он действительно пообещал выполнить любую просьбу старика, но взамен тот должен был защитить его невесту — Шерилл. Они вместе вступили в Орден Феникса, как только закончили школу во время первой магической войны, искренне ненавидя и презирая идеи Волан-де-Морта. Но силы были неравны. Орден терял людей, кого-то переманивали, а кого-то убивали. Они жили в постоянном страхе, но угроза стала неминуемой, когда на Шерилл объявили охоту. Не раздумывая, Элиот обратился за помощью к Дамблдору, с легкостью согласившись на ответные условия. Но защиты директора оказалось недостаточно, а, возможно, он просто не слишком внимательно отнесся к этому делу. Шерилл нашли и убили, а теперь старик явился в его дом и требовал выполнить просьбу. Элиот был почти на пределе, собираясь выгнать великого мага, когда тот, даже не глядя на своего собеседника, сказал, что девушка безумно похожа на Шерилл. Бывают же такие совпадения. Замерев и не найдя в себе сил что-то сказать, Элиот взглянул на протянутую колдографию, с которой на него смотрела черноволосая девушка с темно-синими глазами. Она действительно было невероятно похожа на Шерилл. Дамблдор прекрасно ощущал замешательство своего бывшего студента, вкратце объяснил ему, что тетка этой девушки как раз ищет для нее дворецкого, и от Элиота просто требуется быть рядом с девушкой и защищать ее. Элиот поднял раздраженный взгляд на директора. Старик совсем сошел с ума? Да, Шервуд не был чистокровным волшебником, но его семья занимала в мире маглов далеко не низкое положение, а род был едва ли не древнее многих волшебных. И теперь Дамблдор предлагал ему стать дворецким? Смешно. Элиот снова невольно взглянул на колдографию, и отказ застрял где-то в горле. Занять место дворецкого особого труда не составило, да и работы не то чтобы было много, но Элиоту нравилась Эва Спенсер. Поначалу он воспринимал ее только как копию Шерилл, но, постепенно узнавая ведьму получше, проникался все большей симпатией, несмотря на то, что сходство с его невестой было только внешнее. Да, у Эвы было немало недостатков, но это вовсе не делало ее неприятным или плохим человеком. После возвращения девушки в Хогвартс что-то изменилось. Элиот видел, что нечто страшное и неприятное происходит с мисс Спенсер. Волшебник хотел помочь ей любым способом, но она ничего не рассказывала ему. А конец шестого курса совсем разрушил все накопленные представления. Элиот ненавидел Темного Лорда, лишившего его невесты, всей душой, а теперь был вынужден защищать его дочь. Дамблдор наверняка знал об этом. Чертов манипулятор просто не мог не знать. Но, к сожалению, высказывать претензии Элиоту теперь было некому, а бросить Эву Спенсер он просто не смог. Кто бы мог подумать, но он всем сердцем привязался к дочери человека, уничтожившего его жизнь, и был готов защищать ее до самого конца. Заботился о ней не из-за данного обещания, а потому, что они заменили друг другу семью. Теперь Элиот снова остался один. Он не мог отойти от этой утраты. Не мог отпустить смерть девушки, ставшей для него единственным близким человеком. Он вполне мог бы вернуться в свой дом, но не хотел покидать поместье Эвы Спенсер, хотя бы так чувствуя себя ближе к ней. Он думал, что Эва хотела, чтобы он как-то помог Малфою и Теодору, и Элиот приложил все усилия. Мужчина давал показания, а после даже пытался поддерживать связь с Драко, но тот вряд ли был готов к чьей-либо компании. Элиот сделал большой глоток и поморщился, когда внизу раздался какой-то шум и восторженный писк эльфа. Мужчина нахмурился, поднимаясь на ноги. Что могло так обрадовать Пинки, которая безудержно грустила по своей хозяйке? Волшебник сжал в руках палочку и двинулся вниз. *** Попав в свое родное поместье, ощущаю внезапный прилив сил, а кинувшаяся ко мне Пинки, вцепившаяся в мою ногу, заставляет нелепо улыбаться. Я никогда бы не подумала, что моя смерть расстроит стольких людей. Всегда казалось, что никто даже не заметит. Услышав шаги на лестнице, вскидываю голову, замечая застывшего дворецкого, впившегося в меня потерянным взглядом: — Мисс Спенсер? — наконец, хрипло уточняет он, а я кидаюсь к волшебнику, обнимая его. Элиот сжимает меня так, словно хочет сломать позвоночник, но я только радостно улыбаюсь, чувствуя себя слишком хорошо. — Элиот, — жалобно протягиваю, когда дышать становится совсем тяжело. — Выпусти меня. Мужчина тут же отстраняется, придерживая меня за плечи, и просто смотрит, не отводя взгляда: — Как? — все, что он говорит. — Я все расскажу, если можно будет присесть, — слабость все еще чувствуется, хотя теперь не так явно. Элиот быстро кивает и, подведя меня к дивану, тут же куда-то исчезает. Малфой же опускается рядом, ободряюще сжимая мои пальцы. Дворецкий возвращается буквально через пару минут, держа в руках поднос с бокалами и двумя бутылками: — Мисс, Вы голодны? — Элиот протягивает мне бокал с бурбоном и пачку сигарет, а я отрицательно покачиваю головой. — Может, принести Вам что-то еще? Таблетки? Закусываю губу, бросая короткий взгляд на Драко. Тот ничего не говорит и вообще никак не реагирует на предложение. Мне хочется что-то принять, снова ощутить безграничную радость и эйфорию, но разве не это я сейчас как раз и испытываю? К тому же, физической непреодолимой потребности я не чувствую. Может, пора прекратить? — Думаю, не стоит, — неуверенно протягиваю, заметив, как тут же сияют оба волшебника, и Драко легко поглаживает мои пальцы. По телу разливается приятное тепло, а мне хочется прикрыть глаза и запомнить эту ночь надолго, ведь пока она кажется самой уютной в моей жизни. Предложив Элиоту сесть, замечаю его вопросительный взгляд и, выдохнув, пересказываю дворецкому все, что знаю сама. Когда я заканчиваю, волшебник выглядит ошарашенным и задумчивым. В конце концов, он поднимает на меня взгляд и просто произносит: — Вы не представляете, как я рад, мисс, — он чуть покачивает головой, мягко улыбаясь. — Я тоже очень скучала, Элиот, — голос подрагивает, рискуя сорваться. Я бы хотела задать им столько вопросов по поводу произошедшего за все это время, но не хочу омрачать сегодняшний вечер. Вряд ли меня ждут радостные новости. Поэтому мы просто болтаем обо всем, словно только вчера разошлись по делам и сегодня встретились. Словно ничего такого и не случилось. В конце концов, усталость и эмоциональное напряжение дают о себе знать, и меня начинает клонить в сон. Заметив это, Элиот отправляется готовить комнату, а Малфой помогает мне подняться, позволяя пройтись по своему дому. Я понимаю, почему он не выпускает меня из своих рук, но не могу постоянно требовать его помощи: — Малфой, я могу сама идти, правда, — слова выходят какими-то неуверенными. Парень усмехается уголками губ, но только плотнее перехватывает мою талию, притягивая к себе: — Разумеется, можешь, Спенсер, но у тебя нет в этом необходимости. Отбрасываю бесконечное желание спорить, послушно позволяя Драко довести меня до лестницы, где нас встречает довольный Элиот: — Мисс, Ваши вещи в комнате. Если что-то понадобится, просто позовите меня, — он улыбается и провожает нас теплым взглядом. Все же я погорячилась, когда сказала, что вполне могу ходить сама — по лестнице подниматься оказывается непросто. Но Драко даже не напоминает о моем стремлении к самостоятельности, а только помогает пройти к комнате и галантно открывает дверь. Оказавшись в своей спальне, пусть даже и не в самом привычном доме, завороженно осматриваюсь. Удивительно, какие обыденные вещи начинают казаться мне приятными и важными. Обойдя письменный стол, упираюсь поясницей в небольшой резной комод, сложив руки на груди. Комната за все это время совершенно не изменилась. А я даже не уверена, сколько времени прошло с битвы за Хогвартс. Малфой появляется рядом неожиданно — я просто не замечаю, как он подходит. Поднимаю руку, бережно проводя пальцами по выдающейся скуле парня, и внимательно вглядываюсь в его лицо. Вроде бы, в нем совсем ничего не изменилось — все та же ровная осанка, холодный надменный взгляд и платиновые волосы, тщательно уложенные. Я видела такого Драко Малфоя с начала шестого курса. Ни единой отметины на бледной коже, ни одного изъяна на идеальном лице. Но что-то определенно произошло. Что-то, что не доступно обычному взгляду, но я не могу этого не заметить. Случившееся все же отбросило тень на красивое лицо бывшего слизеринца. — Малфой, — рука чуть вздрагивает, когда я пытаюсь коснуться его волос. — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Он сжимает мое запястье, проводя пальцем вверх, до сгиба локтя, и наклоняется, обдавая горячим дыханием мое ухо: — Ты провела два года в аду, Спенсер. Закусываю губу до боли, убеждая себя в реальности происходящего. Я однозначно сойду с ума, если усну, а потом снова окажусь на чертовом вокзале. — Тебе наверняка многое пришлось пережить, — заметив вопросительный серый взгляд, выдыхаю. — Я знаю, что произошло потом. Ты ведь убил Забини. Тишина в комнате кажется хрустальной. Не понимаю, почему колени подрагивают, а на глаза снова наворачиваются слезы. Словно я могу испытывать жалость к Блейзу Забини. Вовсе нет. Просто могу только предположить, насколько непросто это было для Драко. Малфой длинно выдыхает, проводя рукой по своим волосам, зачесывая назад светлую челку: — Спенсер, я сделал бы это снова, не задумываясь ни на секунду, — он замолкает, а я легко покачиваю головой: — Спасибо, — все, что удается из себя выдавить. Пытаюсь улыбнуться, но едва ли выходит убедительно. Я не знаю, как реагировать на все это, не знаю, что говорить. Да что вообще тут можно сказать? Хочется задать слишком много вопросов, но я и не уверена, что действительно готова услышать ответы. Только смотрю в серые глаза, пытаясь ровно дышать. Взгляд медленно скользит по лицу Драко, цепляясь за каждую родную черточку, уже давно отпечатавшуюся в сознании. До ужаса боюсь осознать, что что-то стерлось из памяти за все это время. Страшно вытянуть руку и не коснуться его, понять, что это всего лишь плод моего воображения. Нет. Не может он быть таким детальным. Белоснежный воротник накрахмаленной рубашки чуть прикрывает изумрудный галстук, и я с сожалением понимаю, что он больше никогда не будет школьным. Черный пиджак, застегнутый на две пуговицы, кажется слишком серьезным и взрослым. Я словно пропустила что-то важное и жизненно необходимое. Застряла в последнем учебном году. Я не видела, как из школьников, лишенных нормальных учебных лет, они превращались в тех, кем являются сейчас. Не могла поддержать ни Драко, ни Теодора. Рядом были другие люди. Или же не было никого, что в разы хуже. Драко склоняет голову набок, внимательно наблюдая за мной. Кажется, нужно что-то сказать, но я просто не могу выразить это все словами. Только бессмысленно открываю и закрываю рот, мямля: — Малфой, я… Он шагает ближе, вдавливая меня в комод, и я чувствую исходящее от него тепло, а меня тут же бросает в жар, когда он коротко выдыхает на ухо: — Не надо, Спенсер. Помолчи. Мягкая ладонь касается моей щеки, а ноги подкашиваются от одного такого легкого жеста. Пальцы Малфоя медленно скользят вниз, очерчивая подбородок, оглаживая шею и задевая ключицу, а после сжимаются в волосах на затылке. Его лицо оказывается рядом с моим слишком быстро. Я даже не успеваю это осознать, когда губы парня мягко касаются моих, а поцелуй углубляется, становясь все требовательней. На мгновение мне кажется, что я задыхаюсь. Отчетливо ощущаю, как мир вокруг исчезает с оглушительным хлопком, уничтожая все вопросы, страхи и сомнения. Если и есть причина, по которой я должна была вернуться, то вот она, прямо передо мной, сжимает меня с такой силой, что ребра почти ломаются. Дыхание Драко, учащенное и громкое, врезается в сознание. Я вижу, как он пытается держать себя в руках, но дается ему это непросто. Пальцы бывшего слизеринца впиваются в мою талию, оставляя на коже отметины. Его руки то опускаются к бедрам, то поднимаются выше, беспорядочно шаря по моему телу, а у меня темнеет в глазах от его нетерпеливых прикосновений. Отбросив попытки аккуратно снять платье, парень просто сдергивает с меня бархатную ткань, и я протягиваю руки, снимая с Драко галстук, но он делает шаг назад, замирая. Мне становится жутко на секунду, но, ощутив на себе пристальный серый взгляд, выдыхаю, заставив прекратить свои нелепые попытки прикрыться. Щеки пылают, пока Драко внимательно разглядывает меня, а я боюсь вдохнуть и шевельнуться, впадая в оцепенение. — Жить без тебя невыносимо, — одними губами шепчет он, а я невольно улыбаюсь, подходя к парню. — Умирать без тебя тоже не очень, — смотрю только на воротник рубашки, не вынося насмешливого серого взгляда. Пальцы мелко подрагивают, пока я вытаскиваю маленькие пуговки из петелек, но рубашка все-таки слетает на пол, и я аккуратно касаюсь губами шеи парня, опускаясь ниже. Провожу пальцем по подтянутому торсу, поднимаясь к плечам. Взгляд невольно цепляется за левое предплечье, и я нервно выдыхаю. Метка, разумеется, никуда не исчезла, да и не избавиться от нее никакой магией, но она никогда больше не обожжет предплечье болью. Никогда не оповестит о собрании, да и Темного Лорда с ее помощью больше не вызвать. Это открытие вызывает во мне слишком много эмоций, и я быстро прикрываю глаза, пытаясь избавиться от навалившихся чувств. Я сама виновата в том, что запуталась. Просто в какой-то момент Том Реддл перестал быть для меня Темным Лордом, но стал отцом. Проследив за моим взглядом, Малфой перехватывает мои запястья, сжимая их, и отводит от своего предплечья. Его губы касаются моей шеи, и он чуть прикусывает кожу, избавляя меня разом от всех мыслей. Парень подхватывает меня, разворачиваясь, и опускает на кровать, тут же придавливая своим весом и не позволяя шевелиться. Когда он касается внутренней стороны бедра, тут же прикрываю глаза, чувствуя, как тело становится невесомым. Длинные пальцы уверенно отодвигают кружевную ткань, и я невольно дергаюсь, пытаясь сдвинуться под парнем. Наслаждение обволакивает, и я совершенно теряю связь с реальностью, глухо постанывая в шею парня. Когда он отстраняется на мгновенье, даже не сразу это понимаю, но резкий толчок и рванный выдох Малфоя отпечатываются в сознании. Сдерживаться больше не получается, и я хрипло вскрикиваю. Малфой двигается быстрее и резче, а я только сминаю чистые накрахмаленные простыни, впиваясь в них пальцами. Драко перехватывает мои руки, заводя их за голову, и я встречаюсь взглядом с затуманенными серыми глазами, а звук собственного имени оглушает, заполняя все сознание его голосом. *** В гостиной так тихо, что я боюсь вдохнуть. За окном все еще идет дождь, и Элиот задергивает шторы, зажигая свечи взмахом палочки. Портрет бабки завешан длинной черной тканью, хоть она не будет мешать. Малфой смотрит на меня пристально и внимательно, а я не могу оторвать взгляд от огромной кипы газет и журналов. Два года — не тот срок, о котором можно рассказать за чашечкой чая. Не уверена, что хочу знать обо всем, что происходило, но я должна. Драко еще утром предложил собрать вещи и уехать во Францию, не предавая огласке мое возвращение. Его рассказы о летней резиденции Малфоев были заманчивыми и весьма убедительными. Знаю, ему хотелось бы бросить все и оставить позади пережитый ад. Сбежать от ограниченного британского общества, в любой удобной ситуации припоминающего тебе старые ошибки. Возможно, так действительно было бы лучше для нас обоих. Но я на себе ощутила, что от прошлого не убежать. Нужно начать учиться принимать произошедшее. Мы достаточно набегались, и я не хочу прятаться или скрываться, а, раз уж решено принять реальность магической Британии, стоит хотя бы быть в курсе происходящего. Закуриваю, сделав глоток кофе, и тянусь к стопке, но тут же отдергиваю руку, вскинув на Драко испуганный взгляд: — Просто скажи заранее, меня отправят в Азкабан, когда узнают, что я жива? Малфой смотрит на меня так долго, что мне становится жутко. Криво усмехается, но как-то вымученно: — Думаю, это последнее, что тебе грозит. Настороженно хмурюсь. Его ответ звучит странно. К черту. Я ничего не узнаю, если буду трусить прочитать идиотские Пророки. Выдохнув, вытягиваю верхний выпуск, быстро пробегая взглядом по первой странице. «Тот-кого-Нельзя-Называть повержен окончательно». Однотипные радостные слова, восхваляющие подвиг великого Гарри Поттера, списки погибших и заключенных в Азкабан подкрепляются колдографиями с руинами Хогвартса и изображениями трех знаменитых гриффиндорцев. Едва ли подобные статьи должны меня удивить, и я отбрасываю несколько однотипных выпусков, выцепив только, что Министром Магии назначен Кингсли Бруствер. Очень надеюсь, что Пий Толстоватый гниет в Азкабане. Небрежно взяв следующий выпуск Пророка, замираю, прочитав заголовок. «Драко Малфой отказался давать показания и за время своего слушания не произнес ни слова». Пробежавшись взглядом по статье, все равно не особо понимаю, что происходит. Да, Драко был Пожирателем Смерти и использовал непростительное заклинание при толпе мракоборцев, но Поттер тем же заклинанием убил моего отца. К слову, написано, что именно Гарри настоял на переносе слушания. Удивительно, каким влиянием он теперь обладает, судя по всему. Поднимаю на Малфоя раздраженный взгляд, едва оторвавшись от колдографии. Я с трудом могу узнать человека на снимке. Отрешенное выражение лица, волосы не уложены с привычной тщательностью, но самое жуткое — потухший взгляд. В нем больше нет ни презрения, ни надменности, ни холода. Совершенно ничего. Малфой пожимает плечами, предвосхищая мой гневный поток слов: — Мне было все равно, что они решат, Спенсер. Совершенно, — он отводит взгляд, пытаясь не смотреть на меня. — Честно говоря, я рассчитывал на… — На поцелуй дементора, — продолжаю за парня, прикусив губу, и тут же накрываю его руку своей ладонью. — Малфой, — собираюсь сказать столько всего, но слова исчезают, совершенно не желая выражать мои мысли. Как всегда. Мерлин, когда-нибудь мы сможем говорить обо всем. Даже о том, что чувствуем. Но явно не сегодня. Драко просто отворачивается, отводя взгляд. Ясно дает понять, что говорить ничего не нужно, да и он сам не собирается. Впрочем, тут и без слов все понятно. Сердце болезненно сжимается при мыслях о том, как непросто ему пришлось, но внутри разливается странное приятное тепло. Кто бы мог подумать в самом начале нашего общения, что ледяной староста Слизерина будет так реагировать на смерть чокнутой однокурсницы. Отложив газету отдельно и твердо решив потом перечитать статью, тянусь к следующей, ошарашенно разглядывая собственную колдографию, обведенную темной рамкой. Неприятное предчувствие закрадывается в сознание быстрее, чем взгляд успевает вцепиться в размашистый заголовок на первой странице. «Дочь Того-кого-Нельзя-Называть пожертвовала своей жизнью ради нашей победы». Громковатый заголовок. Отрешенно покачиваю головой, не желая читать саму статью. «Герой второй магической войны Гарри Поттер рассказал нам, что на самом деле происходило все это время, и пролил свет на загадочную личность Эвы Спенсер, исчезнувшей во время битвы за Хогвартс. Мистер Поттер заявил, что наследница Салазара Слизерина вовсе не разделяла взглядов отца и, как и бывший директор Хогвартса, Северус Снегг, на самом деле боролась на другой стороне. «Она не раз спасала мне жизнь, и неизвестно, как после этого ей удавалось не раскрыть себя», — поделился с нами Гарри, вспоминая мисс Спенсер. С его же слов, дочь темнейшего волшебника в ночь битвы за Хогвартс пыталась остановить своего отца и сражалась на стороне Ордена Феникса и мракоборцев. Потерпев поражение, девушка не оставляла попыток остановить битву и отвлекла своего отца. «Не уверен, что смог бы победить его, не появись Эва в Большом Зале», — добавляет мистер Поттер. К слову, мисс Спенсер предположительно убита одним из Пожирателей Смерти — Блейзом Забини. Мистер Забини также не смог пережить битву за Хогвартс и был убит непростительным заклинанием Драко Малфоя буквально через пару минут после падения Того-кого-Нельзя-Называть. Напомним, что заседание суда по делу мистера Малфоя назначено на эту пятницу. В этих тайнах нам еще предстоит разобраться». Рука внезапно дергается, сминая газету. Перевожу дыхание, поднимая на Драко безумный взгляд: — Что за чушь? Малфой, что это за бред? — откидываю газету в камин, невидящим взглядом наблюдая за пожирающим ее огнем. Парень хмыкает, пожимая плечами, и губы его искривляются в небрежной улыбке: — Наш избранный герой войны испытывает безумное чувство вины из-за того, что с тобой случилось, — Малфой дергает узел галстука. — Он сделал все, чтобы обелить твое имя. Да и не только твое. Потираю пальцами шею, пытаясь избавиться от приступа удушья: — Но это все ложь. Я не хотела предавать его. Не хотела, — иступлено шепчу, не собираясь верить в написанное. Конечно, ни одна газетная статья не изменит правды, но мерзкое липкое чувство не покидает меня, вынуждая сжаться в комок. К черту. Я не могу изменить написанное, и это избавляет меня от массы проблем, но мы знаем правду. Этого должно быть достаточно. Вытянув следующую газету, с облегчением читаю заголовок. «Драко Малфой оправдан. Все обвинения сняты». Быстро пробежавшись по буквам, морщусь, заметив цитату Гарри Поттера, явно сыгравшую важную роль в этом слушании: «Он защищал близкого человека. Разве все мы не поступали так же? Разве кто-то из нас смог бы поступить иначе?» О, Мерлин, с каких пор замкнутый избранный стал оратором? Впрочем, это неважно. Если речь Гарри Поттера вытащила Малфоя из всего этого хаоса, пусть так. Стопка газет и журналов заметно редеет, пока я вскользь цепляюсь за новости — освобождение Теодора и Люциуса Малфоя, первые шаги Поттера и Уизли в аврорате, решение о заключении в Азкабан Роули, Долохова и других. Громкие заголовки разбавляются постепенно обзорами квиддичных матчей и выступлениями известных исполнителей. Кажется, магическому миру понадобилось около полугода, чтобы отойти от войны. Все окончательно затихает, когда я вытягиваю газету с колдографией Гарри и Джинни. Видимо, из новостей остались только сплетни и обсуждение отношений. На самом деле, забавно, жизни скольких людей эта война сделала публичными. Грустно улыбнувшись, откладываю Пророк. Малфой бросает быстрый взгляд на оставшуюся пару выпусков и спешно накрывает их ладонью, дернув к себе: — В общем-то, это все. Дальше ничего интересного. Настороженно приподнимаю бровь, потянув выпуски к себе: — Брось, Малфой, я хочу посмотреть. — Тебе не нужно, — начинает было протестовать парень, но я уже вытаскиваю один из последних выпусков, вперившись в колдографию на развороте. Астория, вытянувшаяся и повзрослевшая, держит под руку Драко в черном классическом костюме. Ее длинное пышное платье, почти алое, подметает подолом изящную ступеньку, а золотистые локоны собраны в высокую строгую прическу. Девушка улыбается вежливо и надменно, но в ее глазах сияет радость. Малфой же смотрит прямо совершенно опустошенно. «Драко Малфой и Астория Гринграсс сообщили дату своей помолвки». — Спенсер, — шепчет парень, когда газета валится из моих рук, но я предупредительно вскидываю вверх палец. — Не надо, Малфой. Все в порядке. Мерлин, просто дыши. Почему так больно? Безмозглая идиотка, ты же сама сидела на проклятом вокзале и молилась всем богам, чтобы Малфой спокойно жил дальше. К чему теперь эти сантименты и истерики? Почему глотку изнутри царапает всхлип? Хочется ударить себя по щекам. Я была мертва два чертовых года. Чего я хотела? Чтобы он убивался, засев в комнате? — Да к черту, Спенсер, — Малфой дергает меня за руку, разворачивая к себе. — Это не имеет никакого значения. Мы не заключали с ней и ее семьей никаких договоров, все уже отменено. Мне было все равно, и… — он замолкает, вглядываясь в мое лицо. — Да скажи ты хоть что-нибудь. Закусив губу, медленно киваю пару раз: — Я все понимаю, Малфой. Все в порядке, правда. Какого гиппогрифа я чувствую столько всего одновременно? Хочется плакать, ругаться, ударить Малфоя, хотя мне не в чем его винить, и заодно прикончить счастливую Асторию. Драко раздраженно выдыхает, приближая свое лицо к моему и ладонями обхватывая мои щеки: — Ни черта ты не понимаешь, Спенсер. Выброси из своей головы все те глупости, которые уже успела придумать. Собираюсь кивнуть, но ладони парня на моих щеках не позволяют шевелиться. Он все же отпускает меня, придвигаясь ближе, и я застываю, когда он начинает говорить: — Наверное, я должен сделать это при других обстоятельствах. Как полагается, — он быстро облизывает бледные губы, а у меня внезапно пересыхает в горле от его серьезного взгляда. — Помнишь, я говорил, что, когда это закончится, у нас все будет хорошо? — я киваю, не находя в себе сил отвести взгляда. — Я хочу прожить с тобой всю жизнь. Заново. Без всех этих кошмаров, — его голос даже не вздрагивает, а Драко бережно заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. — Ты согласна? Мне кажется, время останавливается. Не хочу понимать, о чем он спрашивает. Страшно понять все неправильно. Драко хмыкает, поймав мое ошарашенное выражение лица, а я тут же захлопываю невольно открывшийся рот. Насмешливый и самоуверенный взгляд заставляет и без того пылающие щеки вспыхнуть с новой силой. Он даже не сомневается в моем ответе! Попытавшись успокоиться, скрещиваю руки на груди, придавая лицу недоумевающее выражение, но голос все равно вздрагивает: — Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, Малфой, — в его лице совершенно ничего не меняется. — Скажи нормально. Он щурится, расплываясь в едкой ухмылке. Серые глаза опасно сверкают: — Все-таки нужно было устроить торжественный прием и превратить это все в шоу? На колено встать? — платиновые брови вопросительно изгибаются. Да он просто издевается надо мной. Знает, что все уже давно решено и по-другому теперь даже быть не может. Ну ничего. — Встань, — выпаливаю быстрее, чем успеваю осознать, что сказала, и тут же прикусываю кончик языка. Это перебор. Я перегнула. Представить Драко Малфоя в такой ситуации просто невозможно. Он сейчас махнет рукой, оставляя меня наедине с дурацкими попытками переиграть его самолюбие. Взгляд парня впивается в мое лицо ненадолго, не больше десятка секунд, но мне кажется, что это длится целую вечность. Малфой встает на ноги так резко, что я испуганно отшатываюсь, но он тут же опускается на колено, тихо протягивая: — Эва… — я не слышу, что он говорит. Уши закладывает, а лицо пылает. Вскакиваю со стула, прикрывая рот рукой, и не могу нормально вдохнуть. Я не была к такому готова. Никогда не понимала, почему девушки в такие моменты визжат и плачут. Я не хочу визжать, только впадаю в какое-то оцепенение, игнорируя серьезный взгляд явно довольного произведенным эффектом парня. Иступлено мотаю головой, пытаясь нормально дышать, и опускаюсь на пол, утыкаясь носом в ткань рубашки Драко. Сердце бешено колотится, желая выбраться наружу. Ладони Малфоя опускаются на мою спину, и он прижимает меня к себе ближе, насмешливым шепотом обжигая ухо: — Я могу расценить это как положительный ответ? Чуть отстраняюсь, вглядываясь в бледное красивое лицо, знакомое до каждой трещинки, и провожу ребром ладони по его щеке, улыбаясь: — Да, — мой идиотский голос снова ломается и трещит. — Не думал, что ты так внезапно превратишься в требовательную аристократку, — он усмехается, а я собираюсь было возмущенно запротестовать, но губы парня накрывают мои быстрее, чем я произношу еще хоть что-то, и возражать больше не хочется. *** Ветер беспощадно хлещет по лицу, пытаясь сорвать скрывающий лицо капюшон, а шквал дождя не прекращается ни на мгновенье. Эта погода словно возвращает в другие времена. Огромные волны с шумом бьются об острый каменистый берег, и я поплотнее укутываюсь в черную мантию. Очередной порыв ветра чуть не сбивает меня с ног, но теплая ладонь перехватывает мое запястье, не позволяя упасть: — Осторожней, Спенсер, — бросает Теодор, тоже прикрывая лицо, и помогает мне шагать вперед. Взгляд упирается в огромную треугольную башню из серого камня. Выглядит надежно, конечно, но мы все знаем, что из Азкабана возможно сбежать. Внушительные каменные двери медленно отворяются, когда Нотт показывает двум угрюмым мракоборцам на входе какие-то бумаги, и мы оказываемся в мрачном плохо освещенном коридоре. — Спасибо, что помог, — шепчу парню, зачем-то вцепляясь в его предплечье. Здесь действительно жутковато. Теодор хмыкает, пожимая плечами: — Я сделал не так уж и много. Оказывается, у тебя есть очень влиятельные доброжелатели. Не успеваю задать вопрос, когда перед нами возникает высокая фигура, а у меня внутри все вздрагивает от этого голоса: — Эва? Рад, что нам, наконец, удалось встретиться, — зеленые глаза Гарри Поттера виновато скользят по моему лицу, а мне становится не по себе. Не найдя в себе сил что-то ответить или хотя бы пожать протянутую руку, оборачиваюсь к Нотту, вопросительно вскидывая брови. Я не хочу видеть великого героя войны. Он разрушил мою семью, какая бы она ни была. Теодор только снова пожимает плечами: — Мистер Поттер изъявил желание помочь в твоей просьбе, как только каким-то чудом узнал о ней, — надменность в голосе бывшего слизеринца даже ничем не прикрыта. Гарри хмурится, но смотрит только на меня, вытягивая руку в пригласительном жесте: — Да, я хотел помочь тебе, тем более, это не так сложно. Только ответь для начала, зачем тебе это? Послушно шагаю за парнем, только в увесистом громыхающем лифте заставляя себя взглянуть на Поттера: — Тебе не понять. Он заботился обо мне, насколько мог. Не бывает абсолютных монстров. Теодор хмыкает, но молчит, а Гарри многозначительно кивает, хотя, я уверена, готов поспорить. Тряска прекращается, и мы оказываемся в точно таком же длинном коридоре, но по стенам уже тянутся укрепленные двери. Поттер кивает вбок, и мы подходим к одной из камер. Он прикладывает к ней свою палочку, и дверь открывается. — Только недолго. Извини, но мы и так нарушаем кучу правил. Поморщившись, все же киваю, проходя внутри. Серые обшарпанные стены будто давят. Ни окон, ни какой-то мебели, разве что хилая кушетка в углу и огрызок свечи на полу. Мужчина, укутанный в изорванную мантию, медленно поднимает голову, опуская на меня глубокий карий взгляд из-под спутанных отросших волос. Я сбрасываю капюшон, показывая лицо, и он замирает на мгновение, но тут же склоняет голову в глубоком поклоне: — Миледи, — голос Долохова все такой же ровный, хоть и явно охрипший. — Я счастлив видеть, что Вы живы. Он не задает вопросов. Ничего больше не говорит. А я чувствую себя идиоткой. Для чего я пришла, в самом деле? Мне даже сказать ему нечего. — Как ты умудрился попасться? — досаду в словах не удается прикрыть. Я не знаю, почему во мне столько привязанности к этому человеку, но все же он никогда не заставлял сомневаться в своей преданности и много раз защищал меня. — Прошу простить меня за эту оплошность, миледи, — Пожиратель опускает голову еще ниже, но я все же вижу, как вспыхивает нездоровый огонек в его глазах. — Я не смогу вытащить тебя отсюда. Мне жаль, — отрешенно смотрю в стену, монотонно протягивая. Мне действительно жаль, что лучший дуэлянт вынужден проводить остаток жизни в этом жутком месте, но разве я что-то могу? Вот уж кого, а Долохова точно не оправдать. Волшебник медленно поднимает голову, впиваясь в меня пристальным взглядом: — Ошибаетесь, миледи. Вы можете куда больше, — он шагает вперед, вцепляясь пальцами в мое плечо. — Люди пойдут за Вами. Вы можете продолжить дело своего отца, стоит только захотеть, — размеренный и спокойный тон превращается в спешный безумный шепот. Силюсь не дернуться, ошарашенно протягивая: — Что? О чем ты? — я совершенно не хочу убивать грязнокровок и погружать мир в хаос. Долохов дергает ткань мантии, оголяя предплечье с Меткой, и произносит уже спокойней: — Метка вспыхнула, как только Вы появились в камере. Силы Темного Лорда в Вас. Я знаю, что Вы отличаетесь от отца, но подумайте. Все они лишили Вас семьи. Разве это не повод для мести? Кожа покрывается ледяными мурашками, и я отступаю назад. Наткнувшись на взгляд Пожирателя, рвано выдыхаю. Ужас охватывает меня от одного осознания — слова Долохова находят где-то внутри отклик. Резко развернувшись, вылетаю из камеры, хлопнув дверью, и пытаюсь натянуть на лицо безразличное выражение, но едва ли выходит. Нет-нет-нет. Я не стану такой. Я не буду этого делать. Голова идет кругом от нахлынувших мыслей, и я прихожу в себя только на улице, вытаскивая из кармана сигареты и тут же закуривая. Нотт повторяет за мной, а вот Поттер, неуверенно поглядывая на меня, начинает: — Слушай, Эва, я хотел поговорить, но к тебе не так просто попасть. Предупредительно выставляю вперед руку, прерывая речь парня. Я знаю, что он хочет сказать, но не готова это слышать. — Спасибо за помощь, Гарри, — он действительно во многом мне помог. Нам помог. Создал мне личность, подходящую для жизни в новом мире после войны. Вытащил Драко и его отца. Избавил меня от массы вопросов о моем возвращении и даже попытался усмирить нахлынувших журналистов. Впрочем, последнее даже великому Гарри Поттеру не особо удалось. Выдыхаю серый дым, натягивая на лицо капюшон: — Но нам вряд ли есть, о чем говорить. Мой отец убил твою семью, а ты убил его. Ты мне не враг, но и друзьями нам не стать, — пересиливаю в себе острую вспышку неприязни к избранному. Смотреть на него после слов Долохова становится невыносимо. Теодор удовлетворенно хмыкает, а Гарри тихо отзывается: — Я знаю, что значит потерять родителей. Неопределенно передергиваю плечами, нахмурившись: — Сейчас об этом знает каждый второй, — мотнув головой, протягиваю руку Нотту. — Нам пора. Спасибо. Парень понимает меня без лишних слов, тут же перемещая нас трансгрессией. Быстро оглядевшись, опускаюсь на скамейку в каком-то парке. Капюшон и мантию приходится снять — из-за летнего солнца становится слишком жарко. Теодор опускается рядом, учтиво поджигая мне вторую сигарету. Людей в парке, на удивление, не много — только пара детей играет возле озера, и их родители наблюдают с дальней скамейки. Странно для такого теплого летнего дня. — Что такого тебе сказал Долохов? — будничным тоном уточняет Нотт, а я вздрагиваю. — Не понимаю, о чем ты, — собираюсь отпираться до последнего, но, поймав требовательный темный взгляд, выкладываю парню абсолютно все. Бывший слизеринец длинно затягивается и обдает меня сигаретным дымом, задумчиво отзываясь: — Он прав. У тебя все шансы перевернуть происходящее, если захочешь. Да и причины есть. Буквально ощущаю, как у меня шире распахиваются глаза. Уставившись на парня ошарашенным взглядом, поджимаю губы и отрицательно покачиваю головой: — Вы просто чокнулись. Магическая Британия еще долго не отойдет от закончившейся войны. Я не из тех, кто будет тыкать в гниющие раны. Нотт беззаботно пожимает плечами: — Я просто говорю, что пойду за тобой, в случае чего. Щурюсь, всматриваясь в красивое бледное лицо: — Твое непомерное желание умереть впечатляет, Нотт, — усмехаюсь, заметив пробежавшуюся по лицу парня тень. Но он только оборачивается ко мне, мгновенно меняя тему: — Почему ты попросила помощи у меня? У твоего Малфоя побольше возможностей провернуть нечто подобное, — он морщится, а я задумываюсь над услышанным сочетанием слов. Хочется попробовать это произнести, но я сдерживаюсь. Совсем сошла с ума от всего происходящего. — Не хотела его в это втягивать, — наконец, выдыхаю, уставившись на солнечные блики в озере. — Мы пообещали покончить со всем этим. Не вижу, но точно знаю, что Теодор усмехается. Он отбрасывает окурок в урну, чуть склоняя голову набок: — Вот как? Главное помнить, что в любом обещании можно найти лазейку. Мы ведь окончили Слизерин. *** У меня отчего-то трясутся руки. И колени. Вообще все. Комната в доме, где мы с Малфоем провели лучшие в моей жизни рождественские каникулы, кажется сейчас слишком светлой, хотя это не так. Хочется рухнуть на широкую кровать и остаться в ней на весь день. Тихий шум моря долетает до моего слуха через открытое окно, а я просто пытаюсь вдохнуть. Ничего не выходит то ли от тугого корсета, то ли от внезапной паники. Элиот заканчивает с атласными лентами и, встав передо мной, расплывается в широкой улыбке: — Вы прекрасны, мисс. Я коротко киваю, пытаясь улыбнуться в ответ, но у меня не выходит. У меня вообще ничего не выходит. От вопроса дворецкого меня спасает короткий стук в дверь. Теодор в парадном костюме и мантии входит в спальню, и его сейчас увидеть я ожидаю меньше всего. Элиот учтиво здоровается, но твердо отрезает: — Вы должны быть с гостями, мисс Спенсер скоро спустится. Нотт нервно зачесывает волосы назад, вцепляясь в меня взглядом, и обреченно выдыхает: — Я не займу много времени. Просто хочу поговорить с ней. Поймав умоляющий взгляд парня, оборачиваюсь к Элиоту, сипло протягивая: — Все в порядке. Дай нам пару минут. Дворецкий хмурится, но все же выходит, а Нотт застывает, не двигаясь и не сводя с меня глаз. Да какого фестрала он так смотрит? Платье съехало? Прическа развалилась? Макияж размазался? Нервно разглаживаю юбку, резко выдохнув, но Теодор все-таки произносит завороженным голосом: — Ты даже не представляешь, как чудесно выглядишь, Спенсер. Обессиленно прислоняюсь лопатками к стене, не рискуя сесть и помять юбку. Тянусь к пачке сигарет и, закурив, выдыхаю: — Да, спасибо, — я совершенно не в состоянии принимать приятные слова. Нотт делает еще пару шагов вперёд, прикрывает глаза, и хрипло произносит: — Я хотел спросить. Услышать это от тебя лично. Ты не сомневаешься? Уверена, что это то, чего ты хочешь? Запрокидываю голову назад, стукнувшись затылком о стену: — О чем ты? О, Мерлин, я не могу разговаривать. Я просто разучилась понимать человеческую речь. К тому же, меня слегка подташнивает. — Ты же понимаешь, что тебя ждет? Все эти приемы, балы, упоминания в прессе, идиотские обязательства? Ты готова к этому? Раздраженно вытягиваю вперед руку, тыкая сигаретой в сторону бывшего однокурсника. Разве можно вот так взять и выставить все мои страхи наружу? — Меня готовили к этому с детства точно так же, как и вас. Забыл? Нотт согласно кивает: — Да. Но ты никогда не хотела это слушать. Он прав. Мерлинова мать, как же чертовски он прав. Я ненавидела и презирала мир, в котором живет Драко Малфой и подобные ему. Знаю, что он не сможет просто отказаться от него. Неужели я готова погрузиться во все это? — Просто скажи, — голос Теодора звучит в абсолютной тишине. — Это сделает тебя счастливой? — вопрос повисает в густом воздухе, а я сдавленно выдыхаю. Чуть помедлив, быстро киваю несколько раз, заставляя себя взглянуть в темные глаза: — Прости. Теодор поджимает губы, смежив веки, а затем, открыв глаза, выдавливает из себя улыбку, оглядываясь по сторонам: — Кажется, в твоем образе кое-чего не хватает. Позволишь? Киваю, облизнув пересохшие губы, и провожаю парня взглядом. Он берет с туалетного столика тонкую тиару с изумрудными листочками и рубиновыми цветками и подходит ко мне. Так близко, что мне приходится сделать над собой усилие, чтобы не отшагнуть назад. Вцепившись взглядом в черную бабочку, чувствую, как украшение опускается на голову, придерживая прическу. Лепестки цепляются за локоны, и Теодор поправляет их, быстро наклоняясь. Его губы касаются моей щеки всего на секунду, и нос парня чуть дольше допустимого скользит по моей коже. В сознание тут же проникает приятный запах одеколона, но я только смотрю на Нотта, стойко встречая его темный взгляд. Я знаю, что это последнее украденное прикосновение. Когда мы будем встречаться, Теодор ни словом, ни жестом не укажет на то, что могло бы быть между нами. Я всегда буду замечать его задумчивый сожалеющий взгляд, но не дам больше парню понять, что знаю, о чем он думает. И мы вполне успешно будем притворяться друзьями, ведь он — мой единственный близкий друг. Отстранившись, Нотт мягко опускает на мое лицо невесомую светлую ткань и тихо произносит: — Мне действительно жаль, что не я жду тебя внизу. Выдохнув, быстро касаюсь его плеча, отряхивая невидимые пылинки с черной ткани: — У тебя тоже будет такой день, и ты будешь рад ему не меньше, — запинаюсь, напоровшись на сломанную улыбку бывшего однокурсника. — О, ну конечно, — отзывается Теодор таким насмешливым тоном, что мне становится не по себе. — Не смею больше Вас задерживать, — он легко кланяется, вздернув уголки губ, и выходит из спальни, тихо закрывая дверь, а я снова пытаюсь ровно дышать, прижав ладонь к пылающему лбу. Оттолкнувшись от стены, подхожу к длинному зеркалу в темной резной раме и пытаюсь улыбнуться. Удивительно, но серебристый цвет даже не вызывает во мне раздражения, хотя от белого я упорно отказалась. Впрочем, отказалась я и от пышных бальных платьев, заменив их на более комфортное. Плотный атласный корсет с неглубоким вырезом плавно переходит в такую же юбку в пол, расширяющуюся от талии, перехваченной широкой лентой. По подолу мягко расползается аккуратная вышивка. Воздушные прозрачные рукава, расклешенные книзу, начинаются чуть ниже плеча и собираются у запястья на широких атласных манжетах. Легкая, почти прозрачная фата сзади доходит до пола, а спереди прикрывает бледное испуганное лицо. Я даже отказалась от привычной черной подводки, ограничившись тонкими стрелками и алыми губами. Взгляд у меня какой-то потерянный. Пара длинных локонов обрамляют белое лицо. Часть волос собрана спереди, но основная масса струится по спине — они никак не желали собираться в высокую прическу. Взгляд цепляется за аккуратную тиару на голове, и я быстро моргаю. Просто не верится. В моей жизни не может быть такого дня. Даже не замечаю, как Элиот заходит в комнату. Мужчина сияет от радости, протягивая мне букет с гранатовыми цветами. Не думала, что цвет будет так хорошо сочетаться с тиарой. — Мисс, все в порядке? Вы кажетесь бледной. Резко развернувшись, бросаю на улыбающегося дворецкого нервный взгляд: — Да неужели? Элиот совсем не обижается на грубость. Только ободряюще сжимает пальцы на моем плече: — Это нормально. Все волнуются. Покрутив в руках маленький букет, медленно покачиваю головой: — А что, если я не справлюсь, Элиот? Я не из этого круга. Если это все не то, что мне нужно? Мужчина задумчиво оглядывает меня, пожимая плечами: — Вас никто не заставляет, мисс. Если желаете, то я помогу Вам переодеться, и мы просто уйдем. Но общество, правила и все эти предрассудки — не главное, — Элиот вытягивает вперед руку, тыкая пальцем чуть ниже моей правой ключицы. — Главное то, что здесь. И, если Вы чувствуете это, то Вам пора спускаться. Смахнув все-таки скатившуюся слезинку, порывисто обнимаю Элиота и одергиваю платье, напоследок взглянув в зеркало. — Идем, — беру мужчину под руку, шагая в учтиво открытую дверь. Широкая витая лестница украшена цветами, и мне даже удается улыбнуться. Цокот каблуков эхом разносится по пока еще пустому залу. Белые, бежевые и коралловые розы и пионы повсюду не вызывают во мне раздражения. Длинные атласные ленты тянутся по стенам. Я знала, что Нарцисса сможет помочь с украшением дома, не перейдя черту пошлости и помпезности. У высоких парадных дверей замираю, но ненадолго. Элиот ободряюще улыбается, выходя вместе со мной. Если отец не может меня проводить, то найти более подходящего человека, чем Элиот, просто невозможно. Оказавшись на улице, чуть щурюсь от солнца и чувствую, как подрагивают колени. Не слышу музыки, в голове только оглушающе стучит собственное сердце. Уверена, если бы не поддерживающая рука Элиота, я бы рухнула по дороге от непонятного волнения и паники. Шагая между длинными рядами стульев, заполненных гостями, не могу оторвать взгляд от высокой фигуры в черном костюме возле прямоугольной арки из цветов и летящей ткани. О, Мерлин, да я просто сплю. Платиновые волосы кажутся блестящими от солнца, Малфой выглядит вполне спокойно, но я вижу довольные огоньки в серых глазах. Он берет меня за руки, и мне тут же становится спокойнее, хотя пальцы все еще подрагивают в его теплых ладонях. Малфой откидывает легкую ткань с моего лица, пока старый волшебник в белоснежной мантии что-то говорит. Проводя указательным пальцем по моему подбородку, Драко едва слышно произносит: — В какой-то момент я решил, что ты не придешь. Подавляя улыбку, одними губами отвечаю, чуть склонив голову набок: — Я думала об этом, но потом поняла, что от тебя не сбежать. Парень удовлетворенно хмыкает, не сводя с меня взгляда. Мы синхронно прикладываем палочки к длинному пергаменту, а волшебник торжественно объявляет: — Теперь закрепите ваш чистокровный союз, и можете поцеловать невесту. Задумчиво разглядываю поднос с двумя бокалами красного вина — единственная традиция, от которой нам не удалось отказаться по огромной просьбе Нарциссы. Подцепив бокал с алой жидкостью, чуть поднимаю его в воздух, когда Малфой едва заметно вскидывает светлые брови: — Я надеюсь, оно не отравлено? Усмехнувшись, уже не скрываю улыбку, пожимаю плечами: — Попробуй и узнаешь. Драко хмыкает, поднося бокал к губам: — Умереть в один день, конечно, заманчиво, но я бы предпочел жить долго и счастливо. Слава Мерлину, никто, кроме нас, не слышит этих безумных диалогов. — Не узнаешь, пока не попробуешь. В серых глазах вспыхивают насмешливые искорки, и парень опрокидывает бокал, отпивая вино, а я повторяю за ним. Малфой с шумом отставляет бокал на поднос, тут же притягивая меня к себе, и накрывает мои губы своими, плотно обхватив талию. Громкие аплодисменты, чьи-то радостные крики и вспышки колдографов смешиваются в один неразделимый звук. Это совсем не тот поцелуй, который можно позволить себе в чопорном аристократичном обществе, но какая нам разница? Когда Драко отпускает меня, успеваю только улыбаться и принимать цветы. Лица мелькают с удивительной скоростью — Люциус, явно довольный удачным, с его точки зрения, союзом, и Нарцисса, которая просто рада, что ее сын избежал ее участи. Теодор, всеми силами изображающий улыбку, вручает огромную охапку темных ирисов, какие-то неизвестные мне люди из Министерства, наши бывшие однокурсники и даже обе Гринграсс. Астория, правда, плохо скрывает явную неприязнь. Из всех, кажется, только Адам искренне рад. Парень обнимает меня, шепнув что-то о том, что эта свадьба удалась куда лучше предыдущей. Все смещаются в зал, и свет немного приглушается, а Драко подает мне руку, выводя в центр комнаты. Его пальцы ложатся на мою талию, а вторая рука уверенно переплетает наши пальцы. Я даже не слышу музыку, только смотрю то на гранатовую бутоньерку в его пиджаке, то в теплые серые глаза, полностью доверяясь уверенным движениям Малфоя. И вовсе неважно, сколько человек на нас смотрят. Прокружив меня и снова притянув к себе, Малфой наклоняется к моему уху, шепотом выдыхая: — Выглядишь великолепно. Если ты хотела меня удивить, у тебя получилось. Усмехнувшись, опускаю ладонь на плечо парня: — Боялся, что я приду в черном коротком платье или натяну футболку с Queen? Драко улыбается, продолжая двигаться плавно и уверенно: — Ты бы и в этом была прекрасна. Утыкаюсь носом в плечо парня, пытаясь скрыть идиотскую улыбку, расползающуюся по лицу от его приятного бархатного голоса. Вечер складывается в одно неразделимое цветастое пятно. Танцы, гости, шампанское и поздравления. Все оказывается не так уж и страшно. Наверное, дело в теплой ладони Малфоя, не выпускающего мою руку ни на мгновение. Когда все начинают расходиться, тихонько выскальзываю из рук парня, подхватив со столика очередной бокал шампанского, и выхожу на улицу через заднюю дверь. Остановившись на краю утеса, опускаю взгляд на берег. Волны мирно разбиваются о песок, а с ночного неба мелко подмигивают звезды. Неужели я действительно могу чувствовать себя так хорошо и спокойно? Я не слышу, как открывается дверь, но на плечи тут же опускается плотная черная ткань пиджака. Утыкаюсь в нее носом, вдыхая приятный миндальный аромат. — Замерзнешь, — только и произносит Драко, обнимая меня за плечи. Он точно так же смотрит вперед, и в этой тишине, разбавляемой только шумом моря, хочется прикрыть глаза и просто наслаждаться моментом. — Признайся, — парень резко оборачивается ко мне, растягивая губы в улыбке. — Ты все это устроила, потому что с начала шестого курса мечтала стать миссис Малфой? — Что? — заливаюсь хрипловатым смехом, шутливо толкая парня в грудь. — Ну ты и самоуверенный придурок. Все, о чем я мечтала в начале шестого курса — кинуть в тебя парочкой непростительных. Малфой наигранно покачивает головой и протягивает руку к моему бокалу: — Ну все, тебе хватит. А то еще пара глотков, и решишь исполнить давнюю мечту. И никакого приятного вечера. Усмехнувшись, отскакиваю в сторону, не позволяя отобрать бокал: — А что, у нас есть какие-то планы на ночь? — Драко кивает, посерьезнев мгновенно, а я настороженно уточняю. — И какие же? Он медленно подходит ко мне, чуть ослабляя черную бабочку и снимая с моих плеч пиджак: — Тебе, конечно, очень идет это платье, — пальцы парня скользят вдоль моего позвоночника, останавливаясь возле корсетной ленты. — Но я весь день думаю о том, что хочу его снять. Успеваю только встретиться с его взглядом, когда парень подхватывает меня на руки, через секунду трансгрессируя в спальню. Прижав меня к себе, он быстро развязывает корсет, врезаясь в мои губы, а я запускаю пальцы в мягкие платиновые волосы, откидывая бабочку. Атласная тяжелая ткань опускается на пол, оставляя на мне одну комбинацию. Малфой аккуратно спускает тонкую белую лямку, касаясь губами моей кожи от шеи до ключицы, пока я сдергиваю с него рубашку и тянусь к брюкам, расстегивая ремень. Комбинация спадает на пол, и парень медленно ведет рукой от моей шеи вниз, к животу, отодвигая пальцами кружевную ткань, а я резко выдыхаю, когда он подталкивает меня к кровати. Вывернувшись из его хватки, оказываюсь сверху, неспешно оставляя влажную дорожку к низу живота. Опустившись на колени, поднимаю взгляд на парня, рассматривая следы своей помады на его лице и затуманенные серые глаза. Облизнувшись, наклоняю голову, наслаждаясь рваными выдохами парня от каждого моего движения. Его ладонь опускается на мою голову, пальцы вцепляются в волосы, чуть надавливая, и Драко, не выдержав, несколько раз подается бедрами вперед. Издав почти звериный рык, Малфой дергает меня наверх, тут же подминая под себя. Его руки беспорядочно касаются моего тела, а губы оставляют алые отметины на коже. Он резко разводит мои колени, тут же толкаясь вперед, а я распахиваю глаза, не сдержав стон. Это всегда кажется удивительным. Такие знакомые руки, пальцы, губы приносят не меньше ощущений, чем в первый раз. Мурашки все так же расползаются по коже от каждого прикосновения, взгляда, усмешки. И я знаю, что так теперь будет всегда. Завтра мы будем разглядывать кучу газет и журналов с колдографиями нашего сегодняшнего дня. Статьи будут разные. Кто-то напишет о красивой свадьбе двух древних родов, в кто-то брезгливо поморщится, сообщив, что Пожиратели Смерти бывшими не бывают и им просто стоит держаться вместе. Впрочем, и те, и другие окажутся правы. Нам действительно стоит держаться вместе. Да и те события, которые нам пришлось пережить, просто не могут исчезнуть бесследно. Я еще долго буду думать над словами Долохова и Нотта, но никогда не позволю себе произнести это вслух. А, когда посреди совершенно безобидного разговора я замолчу, нахмурившись, Драко будет понимать, в чем дело. Каждый раз, когда я буду просыпаться бесконечными ночами от очередного кошмара, тяжело дыша и пытаясь вернуться в реальность, его тихий бархатный шепот будет защищать меня от пережитого ада. Поднявшись посреди ночи и обнаружив, что сторона Драко пустует, я буду тихонько вставать и всем телом прижиматься к спине Малфоя, тяжело смотрящего в окно. После этого ему будет проще уснуть, и тревоги, мешающие ему, будут отступать. Но все это будет только завтра. Сегодня в мире существует только сбитое дыхание, сильные знакомые руки и влажные губы, оставляющие в памяти яркие светлые следы.