Soul.

      Январь подходит к концу незаметно, сменяясь первыми числами февраля. Температура в камере доходит до критической отметки, и Драко всерьёз молиться магии и «человеку», чтобы хоть немного стало теплее. Молитвы не помогают, только губы сильнее морозит от выдыхаемого пара. «Человек» лишь насмехается и бурчит под нос про избалованных мальчишек и как-то странно поглядывает на худую фигуру, впервые за год не покрытую синяками. Игры с надсмотрщиком больше не прельщают, и все чаще молодой человек уходит в воспоминания. В те уцелевшие воспоминания, которые можно было бы выторговать в обмен на свободу. Информации чертовски мало. Не состоявший в ближним круге, лишь иногда присутствоваший на собраниях в последнее лето перед седьмым курсом Драко действительно знает мало. Казалось, что отец рассказал все и даже больше, и парень был бесполезен, но всё-таки воспоминания против обвиняемых делали своё дело. Малфою оставалось сидеть полгода.       Женщина с бордовыми губами добивалась невозможного: показания, хотя какие там показания?! только и успевай кивать, когда спрашивают, — сокращали время пребывания в Азкабане едва ли не на глазах. Изначальный пятилетний срок изменился на два года. И Малфой недоумевал, как ничтожная и не заслуживающая внимания информация, могла дать такой эффект. Однако женщина в бордо вполне могла выкрутиться.       Кем была эта женщина? «Человек» как-то ляпнул, не подумав, что-то про благотворительные проекты и ненужную никому жертвенность. «Слишком красива для наших мест! Да и добра тоже слишком. И что только нашла в этом деле. Видно, мало ей было тех убогих» — после умолкал и уходил к себе, оставляя больше вопросов нежели ответов. Кого считали убогими? И почему их мало? Малфой крутил в голове обрывки фраз, кинутых на допросах и просто в воздух, и не находил ответов. Аристократка не занялась бы его делом. Это было понятно даже крысе из камеры допроса. Однако благотворительность едва ли была по карману низшим сословиям, даже спустя полтора года после войны. Да и работа в министерстве наводила на то, что madam не так богата и либо отрабатывает повинную, либо зарабатывает на жизнь.       В голове все чаще мелькала Грейнджер и её желание освободить домовиков. Но едва ли она стала заботиться об освобождении Малфоя после насмешек, оскорблений, и долгих минут пыток на грязном полу менора. Драко вспоминал своё пренебрежение и думал о матери. «Чистота навек». Два слова, определивших его воспитание. Для всей магической Британии было ясно, что Люциус Малфой, являлся едва ли не главным шовинистом их замкнутого сообщества, но на самом деле был куда более лоялен к маглорожденным и полукровкам, нежели его супруга. Нарцисса искренне верила, что семьи из священных двадцати восьми были куда сильнее, образованее и умнее остальных магов. Однако, при своей идеологии, его мать была куда мудрее отца и не стала присягать Лорду, оставив за собой право на свободу, которым пользовалась во время первой войны, да и, если говорить честно, во время второй тоже. Северус Снейп говорил, что Милорду нужно было вербовать Леди Малфой взамен истеричной и самонадеянной миссис Лестрейндж. И был прав. Нарцисса с лёгкостью игнорировала присутствие в доме пожирателей, изредка стравливая новеньких между собой, что позволяло очистить дом от грязи. Чистящие средства были смертельными. Юные и бесполезные последователи покидали мир, но Нарцисса оставалась с чистыми руками. Улыбка тут, прикосновения там, тихий шепот особо забитым натурам — и вот враги погибали, а секреты, так тщательно охраняемые от всех, открывались женщине. Она пользовалась знаниями играюче: предприятия и проекты, которые, казалось бы при сложившемся военном положении должны были провалиться и потерять прибыль, приносили галеоны и нужные знакомства. За осень девяносто шестого года Нарцисса Малфой достигла невероятных успехов: золото в банковской ячейке, разумно созданной специально для будущей невестки и закрытой сейчас, вполне могло покрыть семейные расходы на ближайшие лет пять, а завязавшиеся близкие дружеские отношения с нейтральными семьями могли помочь в восстановлении репутации семьи после выхода мужчин из мест заключения свободы. И исходя из знаний о своей матери, Малфой верил, что его новым адвокатом стала не Грейнджер.

***

      Бордовые губы вновь говорили про финансовые вопросы. Драко возносил про себя хвалу матери магии. Женщина перед ним была аристократкой. Это стало очевидно столь случайно, что даже было как-то неловко. Она просто пошутила про жилу дракона — столь давняя шутка двадцати восьми, скорее даже знак для собеседника: «сейчас разговор пойдёт на личные, возможно неприятные темы, » — и прозвучал вопрос. Вопрос, который едва ли можно было отнести к допросу: — Леди Малфой заключила помолвку с Гринграссами от вашего лица. Вас можно поздравить, мистер Малфой?       Нарцисса разыграла карту. Он знал, что мистер Гринграсс был знаком со многими членами Визангамота, и почти с третью состоял в дальнем или близком родстве. Являясь едва ли не самым благочестивым членом магического сообщества Британии, его теперь уже почти что тесть не позволит жениху своей дочери оставаться в Азкабане. Драко ждал освобождения. Свободы. И продолжал думать.       Чем мама заплатила за помолвку? Ответа на этот вопрос не было. Едва ли его мать ходила вместе с мистером Гринграссом в церковь по воскресеньям и восхваляла Господа Бога. Это было чем-то вроде традиции семьи, а ещё неплохо отражалось на репутации. Меценат, благотворитель и просто щедрый человек — мистер Гринграсс был опасен для общества как магического, так и магловского. Мужчина был корыстен до не возможного и любил власть. Он вкладывал деньги в нуждающихся, а после возвращал свое с процентами. Отец всегда говорил, что связаться с этой семьёй все равно, что взять кредит у гоблинов — никогда не расплатишься, да проценты не всегда берут наличностью. Почему мать пошла на этот союз?       Забини, некогда отличный друг, а теперь хороший знакомый, состоял в отношениях с Дафной. Но парень всегда отшучивался, что ему известны яды куда более сильные, чем противоядия, готовящиеся в Британии. Да и maman под боком. Но все равно всегда был готов сказать своей «выгодной партии» стоп. Они не заключили помолвку, что устраивало всех: и миссис Забини, и семейство Гринграссов, которые весьма настороженно относились к зельеварам, после весьма неприятной истории, случившейся с одним из предков. По слухам один из Принцев отравил жениха мисс Гринграсс, решив на ней жениться, но когда та отказала, решил использовать амортенцию. К слову, тот Принц был весьма посредственным зельеваром, и как выяснилось позднее: смерть мисс Гринграсс да и её жениха совершилась из-за ошибки неумехи, а не от великого таланта молодого человека.       По словам Блейза, Дафна и её мать были весьма очаровательными, пока к ним не присоединялась Астория, и компания из трёх слизеринок не начинала планировать будущее, поминая при этом всех должников и самых богатых, известных и влиятельных членов общества. «Клубок змей, а не образованные леди!» — Забини смеялся, но вечно как-то истерично, а после замолкал и тяжело вздыхал, но упорно продолжал ходить по лезвию, строя отношения с мисс Гринграсс.       Драко не знал, что ожидать после освобождения. Но точно знал, что ничего хорошего.

***

      Женщина бордо тяжело вздохнула и подошла ближе к Малфою-младшему. От парня не осталось ничего. Ни гордости, ни высокомерия, лишь тень бывшего слизеринца. Когда на её стол легло распоряжение о скором пересмотре дела заключенного, первого в её жизни заключённого из Азкабана, она едва не подавилась кофе. Её перевели в отдел в преддверии Рождества, в качества подарка, как выразился начальник, и за неполный месяц девушке удалось выиграть два мелких дела, связанных с воровством, но Малфой казался нерешаемой задачей. Почти три недели она обивала пороги, пыталась добиться пересмотра дела и искала информацию. И вот двадцать седьмого января она своего добилась — назначили дату пересмотра, а после в обед к ней пришла Мэри, одна из секретарей главы Визангамота, и поздравила с новой победой. За пять месяцев до конца срока и за три недели до суда. Про коррумпированность министерства было известно всем, но столкнуться в жизни с этим было противно. И обидно. «Месяц потратила на него! Месяц! И что в итоге? Сидит и нагло ухмыляется, будто знал, что так и будет, » — стукнув ладонью по бедру, пытаясь таким образом спустить раздражение, девушка вновь спросила про помолвку. Малфой шире улыбнулся. Почти также очаровательно, как и раньше. Только редкая и чересчур светлая борода портила все впечатление. — Я буду откровенна, меня удивила данная новость. Ещё сильнее удивило то, что вас уже считают почти свободным человеком. Без суда и следствия, — Драко вскинул брови в наигранном удивлении, а после едва слышно выдохнул. Она его раздражала. Прямолинейностью, отсутствием в этот раз яркой одежды, какое-то чёрное невзрачное платье, и едва ощутимым парфюмом. Неизвестным ему парфюмом. «Француженка? Или маглолюбка.»       Мистер Одри, один самых известных парфюмеров магической Британии, создавал истинно волшебные ароматы, подходящие определённым ведьмам и волшебникам, как будто специально созданных для них. Но парфюм женщины бардо совсем не подходил её образу. Что-то мягкое и сладкое, едва уловимое — капля неуверенности в море нежности. Будто издевка над жёсткой и решительной женщиной.       Малфой воротит носом в сторону от его адвоката, так похоже повторяя жест матери, что доводит бордовые губы до насмешливой ухмылки. Она знает его таким — наглым и самоуверенным. Таким практически родным и до тошноты раздажающим. — Я добьюсь того, чтобы вас отпустили, мистер Малфой, но не раньше срока. Благодарю за показания, увидимся в следующий понедельник, — женщина в чёрном разражённо хлопает железной дверью, чем удивляет даже «человека», который вечно открывает ту с кряхтением. А после расплывается в радостной улыбке и, наклонившись к лицу парня, обещает: — Ты запомнишь эти полгода надолго, красавчик.