Soul.

      Миссис Уизли редко позволяла себе ненавидеть кого-то так, как ненавидела семью Малфоев. Однако именно этих людей она невзлюбила чуть ли не с первой встречи. Молли было все равно кто перед ней: отец семейства, вечно задирающий нос перед бедняками, миловидная Нарцисса, с годами превратившаяся в ведьму из Лютного, не внешностью — сутью, или же их отвратительный невзрачный сын, про которого вечно рассказывали гадости Рон и Гарри в детстве, — жизнь показывала, что эти трое отчаянно пытались сохранить пережитки прошлого, столь близкого и ненавистного самой Молли. Тётушка Мюриэль — эта поистине отвратительная женщина, с детства заставлявшая ходить с идеальной осанкой и учить этикет, была для некогда юной девочки хуже гаргульи — вечно лезла со своими упрёками и попытками научить жизни: как правильно вести хозяйство, одеваться, преумножать деньги, и любить чистоту крови и ненавидеть все то, что считала Молли человечностью: щемящую нежность к мужу и детям, открытую улыбку миру и людям, яркую одежду и взрывной характер, отразившийся в её рыжих кудрях и карих глазах, с задором смотрящих на мир. Молли помнила, с какой нежностью мама относилась к тетушке и как заставляла свою дочь следовать всем глупым правилам и наставлениям. Ненависть к чистокровию копилась годами, но вылилась совершенно случайно в далёком 1971 году, когда молодая пара Мистера Малфоя и Мисс Блэк, прогуливающаяся по Косому переулку, позволила себе посмеяться над её семьёй. Напыщенный и явно пытающийся проявить себя перед своей леди мистер Малфой удачно прошёлся по состоянию некоторого семейства, а если быть точнее — мягко намекнул на то, что Молли приходится самой на руках с новорождённым сыном ходить по магазинам, чуть ли не крича этим: одна из некогда благороднейшего и древнейшего семейства не имеет денег, чтобы нанять себе слугу или няньку. Стерпеть оскорбление женщина не могла. Ещё молодая и с горячим нравом, Миссис Уизли накричала на щуплого подростка и его спутницу и, совсем не сдерживаясь в выражениях, высказала все, что думает о богатых чистокровных наследниках, не стоящих и монеты лепреконского золота. Стерпеть подобное не смог уже Люциус. Как думала миссис Уизли, молодой человек обстоятельно поговорил со своим ещё живым на тот момент отцом, и вскоре Артура, только повысевшего в должности, вновь понизили, но уже с сокращением и так низкой зарплаты, из-за якобы случившегося несчастного случая, понесшему вред какому-то важному члену Визенгамота.       Однако, когда в феврале двухтысячного на всю страну прогремела новость о том, что Люциус Малфой освобождён из-за состояния здоровья и помещён в больницу в отделение дешевнобольных, Молли испытала разочарование и некоторую долю жалости. А позже, как всегда по четвергам прогуливаясь до всевозможных вредилок Уизли, женщина совершенно случайно заметила Нарциссу, которую казалось не сломило ни заключение сына в Азкабан, ни болезнь мужа. Миссис Малфой неспешно шла под руку с Мистером Гринграссом и кокетливо смеялась, иногда поглаживая того по плечу. Внутри Молли все съежилось, и горькое чувство отвращение к этой женщине вылилось в громкий осуждающий крик: — Как?! Как ты можешь?.. — под ледяным взглядом голубых глаз Молли замолчала, а после, задрав голову, подошла к Нарциссе и прошептала, — Вы мне отвратительны.       Леди Малфой приподняла бровь и мягко отстранила от себя руку мистера Гринграсса, который хотел заступился за свою спутницу и пытался заслонить её собой, мягко и ненавязчиво задвигая себе за спину. Вся эта ситуация казалась ей безумно абсурдной, но несдержанность гриффиндорцев в последний год доставляла слишком много проблем, чтобы можно было спустить подобное на тормозах. Вот и сейчас, казалось бы совершенно чужие люди, проходящие мимо, остановились около столь колоритной компании в ожидании продолжения и новых сплетен, при этом в голос обсуждая столь разных женщин. — Миссис Уизли, какая неожиданная встреча, — мягкая улыбка украсила лицо аристократки. Волшебница едва склонила голову, проявляя видимое уважение, а после развернулась к своему компаньону и тихонько произнесла: — Должна заметить, порой горе с лучшими из нас творит отвратительные вещи. Что уж говорить об этой женщине… Прошу простить нас…       Мистер Гринграсс, тихонько поцокав себе под нос, вновь подал руку Нарциссе и направился в сторону банка, оттесняя зазевавшихся ведьм и волшебников, которые, конечно же, слышали каждое слово и уже понесли сплетни людям, которые буквально заполонили всю улицу в попытке найти подарок к приближающемуся празднику. — Мистер Грингасс, должна заметить, что данная ситуация некоем образом не должна освещаться в прессе для нашего с вами блага… — Ну, что вы, Миссис Малфой, вам не о чем беспокоиться. Поберегите силы для мужа…       Голоса пары утонули в шуме улицы, так и не дав услышать Молли ничего личного. Женщина негодовала, но не могла найти слов, чтобы выразить свое недовольство. Боль, от сказанных слов, вызвавших воспоминания о войне, всколыхнулась внутри и задавила все остальные чувства. Магазин сына встретил женщину привычным шумом, столь ненавистным в данный момент. Вокруг бегали маленькие дети, чудом не сбивая ничего и никого вокруг и даря смех и радость каждому. Джордж что-то с показным задором рассказывал посетителям, параллельно умудряюсь обслуживать десятки покупателей. Каждый из них справлялся с болью по своему. Молли боролась с ней собственной ненавистью и улыбками детей…

***

      Время казалось застыло. Драко буквально завис в ожидании новостей из внешнего мира, в ожидании женщины бордо, новой встречи с дементором, надсмотрщиком, да хоть с чёртовой крысой из комнаты встреч! Но мир замер. Каждый день приносил лишь старый распорядок: отвратительный завтрак, долгий ледяной день, похоронивший даже намёк на скуку, куда уж там развлечениям; малосъедобный ужин и холод ночи. В такие дни Малфой забывал обо всем, кроме магии, что жила внутри него и спасала от смерти, буквально разливаясь огнём по венам в попытке согреть бесчувственные конечности, застуженные почки, потрескавшиеся губы. Древний Мэнор Малфоев с великолепными залами и роскошными галереями хранил в себе ни один секрет семейства, на главный лежал в ритуальном зале под некогда живым алтарем. Маленький камень — алмаз, кое-как ограненный и когда-то вставленный в колье брата основателя Британского рода, погибшего в какой-то битве, все так же, как и века назад, сохранял жизнь наследника, и не давая тому уйти за грань. Драко уже не помнил легенды, но точно знал, что пока есть этот камень, он будет жить. Однако вера — эта Мордрева вера! — все чаще сбегала от него, оставляя после себя лишь тоску и страх, заполнявший пустоты, оставленные после посещения дементоров. В дни затишья, Малфой слишком чётко осознавал, что ничего не будет как прежде. Хоты бы потому, что как было прежде, он почти не помнил.       В груди пекло беспощадно. Магия казалось взбунтовалась, пытаясь что-то починить. Во всяком случае, парень надеялся, что это что-то, горевшее внутри так будто кто-то неведомой разжег Адское пламя, пыталось восстановится, а не догореть окончательно. Молодому магу казалось, что ещё чуть-чуть и он превратиться в живого феникса. Огонь внутри не утихал, а лишь сильнее разгорался с каждой секундой, наполненной сопротивлением жгучей боли. Малфой не боялся её, не после полутора лет в заключении, но иного рода страх овладел им. Что если камень был обнаружен кем-то чужым, возможно проверяющих из министерства? Или же возможно именно его пообещала мама за спасение своего сына из Азкабана и будущую женитьбу? Магия бунтовала, ревела, выливалась в окружающее пространство: сильный ветер поднялся внутри камеры, со стороны окна все яростнее задувало, принося снег и влажные ледяные солёные капли от разбившийся о стену волн океана. Вокруг молодого парня то и дело вспыхивали молнии, а после разгоралось синее пламя, но тут же потухало, от очередного порыва ветра, острыми иглами впивающегося в тело. Пальцы были выгнуты под каким-то неестественно углом и окровавлены на месте сломанных ногтей, которыми Драко пытался вцепиться в пол в попытке удержаться под яростными атаками стихии. Всё шло неправильно, не по плану. Но каков план Драко не помнил.       Когда буря утихла, Малфой не знал. В какой-то момент, в нем что-то вновь лопнуло, и раздирающий изнутри огонь потух, оставив после себя лишь теплоту и чувство насыщения. Тело болело беспощадно. Сильнее этой боли было лишь чувство страха. Связь с камнем исчезла. Вместо неё пришла другая, будто закаленная сталь вцепилась в его душу, вместо тонкого каната, мягко оплетавшего израненную с рождения. Связь была тёплой и отдалённо напоминала объятия матери, доносила до обладателя чувство спокойствия и защищённости. Переодически что-то странное, будто эхо, доносилось до Драко — тихое шипение где-то глубоко в сознании и неясные картинки, на которых невозможно было сосредоточиться. Иногда шум двоился: казалось, что две странные змеи весьма активно шипели друг на друга в попытке то ли устрашить и завоевать территорию, то ли договорится о мирном существовании. — Хватит! — кулак молодого мага встретился с полом в очередной раз, и шипение стихло. Магия внутри замолчала, и связь, перестав дрожать, застыла ледяным стержнем. Дверь в камеру отворилась. — Что ты здесь разорался, а?! — кулак «человека» приветливо встретился с лицом мага, кое-как поднявшегося на колени. Кровь потекла по подбородку, смешиваясь со слюной и слезами, которые текли из уставших раздраженных от ветра глаз. — Тц… Посмотрите на него. Красавчик!       Чужая рука закрылась в грязные волосы и вздернула за них наверх. Вблизи охранник явно казался недовольным всем происходящем: полные губы скривились от отвращения, а после пухлая ладонь пару раз ласково шлепнула Малфоя по щеке. Внутри Драко все заледенело. — Пойдём приведём тебя в порядок. Скоро припрётся та красотка, — кое-как поставив парня на ноги, «человек» потащил заключённого за собой, и в сторону старых куплен, которыми никто уже давно не пользовался. ***       Всё происходящее казалось Малфою страшным сном. Небольшой бассейн в полу, наполненный тёплой водой до странного пугающе отталкивал от себя уставшего мага. Надсмотрщик нетерпеливо поторапливал раздеваться, периодически скользя пухлыми руками по грязным волосам, будто гладя домашнее животное. Скинутая роба валялась забытой кучей на полу, смердя потом и кровью, но охранник не обращал на это никакого внимания. Мужчина до упорного продолжал гладить ошалевшего от происходящего парня и мягко подталкивал того к воде. — Понимаешь, какое тут дело? Я, значит смотрю на тебя, и меня прямо-таки тоска разбирает, — грубый голос охраны разбивался о каменные стены, присоединяясь к глухому журчанию воды. Чужая рука вновь скользнула по волосам, а после продолжила путь до поясницы. Драко вздрогнул и резко дернулся вперёд, но глупое тело, пережившее слишком сильное напряжение, подвело: ноги скользнули по плитке, и парень тут же распластался по дну старой купальни. Толстая ладонь вновь впилась в волосы и выдернула из-под воды на поверхность. — Твой папенька так умолял тебя не трогать. Вы, к слову, невероятно похожи, даже родимые пятна на одинаковых местах. Но тут такое дело. Его забрали пару дней назад. А мне весьма одиноко…       «Человек» вновь скользнул рукой по спине, притягивая слабо сопротивляющееся тело ближе к себе. Кусок мыла, зажатый в другой ладони, заскользил по болезненно белой коже, а после был кинут на колени с требованием как следует отмытся. Чужая палочка уткнулась Малфою между лопаток. «Человек» пригрозил заклинанием немоты и империусом. Однако, не угроза, а желание узнать как можно больше об отце, который покинул охранника, и возможно эту чёртову тюрьму, было выше собственной гордости и страха, поэтому парень молча терпел все происходящее. Мыло скользило медленно по коже, по противного жжения раздирая поврежденную кожу рук. Кровь смешивалась с кристально чистой водой, медленно окрашиваясь бурыми и белесыми разводами. Палочка сильнее нажала на спину, заставляя наклониться вперёд. — Руками упрись! — мыло с тихим стуком опустилась на дно. Малфой не шевелился. — Я сказал, упрись руками в пол!       Невидимый хлыст врезался в спину, и парень закричал. Его руки невольно уперлись в пол, стараясь удержать тело, как тут же были приклеены к плитке. Попытки встать из столь унизительного положения были тщетны.       Толстый палец «человека» медленно, будто издеваясь, обрисовал каждый позвонок, а после спустился ниже к ягодицам. Тихий всхлип был перебит негромким смешком, в сопровождении звонкого шлепка по заднице. Чужая рука неспешно прошлась по правой ягодице, а после нырнула между двух половин. Средний палец уперся в анус и стал медленно массировать тугой проход. — Твой отец любил медленно и нежно. Надеюсь ты меня не разочаруешь, — палец медленно будто издеваясь скользнул внутрь и прошёлся в поисках простаты.       Тихий стон, невольно вырвавшийся с сомкнутых губ мага после долгих минут отвратительно приятного массажа, заставил охранника довольного собой тихонько засмеятся. Он точно знал, как подготовить для себя тело. Два пальца уже свободно двигались в юноше, постепенно приходящего в состояние возбуждения. Член парня уже стоял колом, когда кто-то постучал в дверь купальни. — Эри, там ваша красотка пришла!       «Человек» яростно шепнул парня по заднице и напоследок засунул пальцы поглубже, специально пройдясь по простате в очередной раз, вызвав тем самым громкий стон. — Вас ожидают, Мистер Малфой! — громкий смешок и очередной шлепок стали последним, что запомнил парень, перед тем, как министерское заклинание переплелось с обливиэйтом.

***

-…милый, тише. Всё хорошо, он сильный, он справиться, — женская ладонь медленно огладила осуновшееся лицо и тонкие бледные губы, с которых сорвался очередной безумный в крик. За дверью мелькнули рыжие пряди, а после послышался стук. — Нет… Пожалуйста, только не он! Нет!.. — больной вновь закричал и задергался на кровати. Женская рука вновь очертила мужское лицо, напоследок пройдясь по седым вискам, едва заметных в платине волос. Нарцисса прижалась напоследок губами к лбу мужа, и сжала в руке портключ, уносящий её в далекую Францию.       Дверь открылась, но мракоборец, пришедший забрать на допрос женщину, застал в палате лишь больного, в бреду метавшегося по кровати.