Разбиваются крики об перекошенный миндаль. Нам не стать птицами, не полететь наверх. Где-то в венах глухо бьётся раскалённая сталь. Нельзя больше рассчитывать на лунный свет.
В длинном коридоре прозвучал отзвук шагов. Небольшие каблуки на ботинках разрезали эхом звенящую тишину, и размеренный звук гулко отражался от стен. Молодой юноша дошёл до деревянной двери и постучал в неё. Через пару мгновений послышалось разрешение пройти, и он, нажав на ручку, раскрыл дверь, умело проскользнув в возникшую щель. — Верховный главнокомандующий, — юноша почтенно поклонился, в то время как взгляд голубых, до этого скучающих, глаз поднялся на посетителя, сразу же сменившись заинтересованным взглядом, — мы разгромили полк противников около юго-западных рубежей. — Я и не сомневался в вас, генерал, — мужчина ухмыльнулся, проведя ладонью по белым, словно седоватым волосам, — мы утратили связь с вашим войском и находились определённое время в неведении. Впрочем, отбросим формальности, — он оскалил немного желтоватые зубы и, сцепив пальцы в замок, облокотился о стол, — представляешь, Мейсон, некоторые усомнились в том, что ты до сих пор жив. Ей-Богу, такие глупцы… — У соперников оказались заглушки, вследствие чего выходить на связь стало невозможным, — шоколадные глаза безразлично смотрели на довольного начальника, — но я бы ни за что не погиб от руки какого-нибудь отброса: не зря же меня учили именно вы, Сэр. — Ты прав, мальчик мой, — мужчина поднялся с кресла таким образом, что закреплённый на бирюзовом пиджаке белый плащ-накидка взвился своими полами, — я воспитал тебя самым наилучшим воителем, и встреча с тобой на поле сражения всякому несёт исключительно смерть, — он обошёл стол и, поравнявшись с шатеном, усмехнулся, — ты превзойдёшь любого, о, мой падший ангел… Он слегка улыбнулся и почти невесомо провёл по замёрзшей щеке пухленькими пальцами. В следующие мгновения его лукавые голубые глаза встретились со взором двух чёрствых кофейных омутов. Главнокомандующий прекрасно осознавал, что данному генералу совершенно не надобны особые знаки внимания или одобрительные слова. Шатену всегда было наплевать. В этом и существовала вся его исключительность. Ему всегда было всё равно на все обстоятельства и препятствия. Он, как самый преданный раб, шёл за собственным предводителем, даже ни разу не колеблясь в его правоте. И такое некогда пленило скверное сердце Гидеона. — Ну что же, — мужчина вернулся на своё место, — ты хорошо поработал. Сделаешь отчёт в письменной форме и на эти выходные можешь быть свободен. До скорой встречи, мой дорогой Мейсон… — произнёс он, когда шатен развернулся, чтобы уйти. — До свиданья, Мистер Грифул… — также безучастно ответил генерал и проскользнул в открытую дверь.***
Мейсону уже миновало семнадцать лет, и, сколько тот себя помнил, он всю жизнь работал в «Электах». Можно ли было назвать это империей или же целой расой, но, в любом случае, Электы отличались от обычных людей. Они обладали разными способностями и навыками, одним словом — магией. Мейсон не знал, обладал ли он магией, но Гидеон — глава Электов и по совместительству тот, кто вырастил парня, не развивал его способности, поэтому Мейсон считал, что их у него просто нет. С детства мальчика воспитывали строго. Он не имел родственников и семьи, из-за чего большую часть времени проводил за тренировками. В библиотеке все книги были посвящены лишь науке, механике, машиностроению и военному делу. Когда Мейсон был совсем маленьким, Грифул не гонял его чрезмерно сильно, но, когда ему исполнилось одиннадцать, он познал, что жизнь до этого была сладка. Гидеон не щадил его на тренировках: заваливал боевыми знаниями и заставлял учить всё, что поможет ему улучшить своё оружие и навыки. В свои тринадцать лет Мейсон впервые убил человека. Это был захваченный в плен воин, но уже тогда он не чувствовал жалости или угрызений совести по отношению к нему. До четырнадцати его не выпускали на поле боя, но, когда это свершилось, мальчик оправдал надежды главнокомандующего. Тот добился, чего хотел: он воспитал настоящего монстра. Однажды, Гидеон сказал подопечному, что его улыбка отвратительна, после чего юнец перестал улыбаться вовсе. Именно тогда он потерял последнюю каплю человечности. Мейсон был превосходным воином, прекрасным помощником и просто замечательным стратегом. И самое потрясающее это то, что Грифул воспитал его так, что тот беспрекословно выполнял его приказы. Парень никогда и не знал, что можно по-другому. Эту информацию скрывали от него. Но, если в самом начале другие солдаты пытались подружиться с маленьким ребёнком, то через некоторое время, когда главнокомандующий собственноручно прикончил тех, кто пытался объяснить мальчику, как на самом деле поступать хорошо и как плохо — они прекратили бесполезные попытки. Единственным, кто мог рассказать и объяснить мир вокруг Мейсона, оказался Гидеон. И последний пользовался этим по полной. Мальчик не знал, что люди умеют дружить, любить и, уж тем более, не понимал, что такое человечность. Он не знал слова «пощада». И никогда не проигрывал. Мейсон просто был хорошим исполнителем. Хотя выдался бы случай иным, его бы сделали пушечным мясом. Электы вели войны с теми, кто называл себя «Триангулами». Эти люди не использовали магию, так как, в принципе, не обладали ею. И если Электы искусно совмещали магию и сверхтехнологии, то Триангулы полагались лишь на технологии и высокоразвитое снаряжение. На самом деле, они представляли собой всего лишь маленький оплот сопротивления, что так нахально вставлял палки в колёса Электов. Их лидером считался загадочный Билл Сайфер, личность которого всецело окутана загадкой. Он являлся основным разумом Триангулов, однако, надо признать, управлял он своей немногочисленной армией довольно умело. Как правило, он не выходил на поле схватки. В случае, если подобное происходило, войска Грифула неизбежно погибали. Ни одна живая душа не знала, что происходит во время битвы, потому что те единственные, кто выживал, после этого всегда сходили с ума. Из этого следовал только один вывод: Сайфер был опасен. Опасен собственной неизвестностью. Когда Мейсон был маленьким, помнится, он однажды спросил у Гидеона, за что они борются и с какой целью. Мужчина ничего не ответил, но зато высек его розгами. После этого всё желание узнать у парня мгновенно исчезло. Он пытался выяснить и у остальных, но одни лишь стыдливо отводили взгляд, увиливая от ответа, в то время как другие прямо говорили, что ему знать данное не положено. Он ещё некоторое время пробовал отыскать ответ, однако, в итоге, попросту сдался. А со временем ему стало всё равно. Стало всё равно на всё. Мейсон имел возможность устроить покушение на Гидеона, так как тот почти всецело доверял юноше, однако, он не видел в этом смысла. Он не имел представления, за что противоборствовал, за какую цель, где должно быть его место и что он тоже имеет право на счастье, семью, дружбу и любовь. Он не знал элементарных понятий человечности и справедливости, поэтому речь об ином даже идти не могла. Хотя он и сам привык к этому. Ведь, как оказалось, если человека поместить в отличную среду от обычной и воспитать его с другими приоритетами и ценностями, он сможет без зазрения совести лишать жизни целую массу людей. Просто потому что для него это кажется привычным и нормальным. Также и для Мейсона: его жизнь представлялась абсолютно нормальной, поскольку о существование альтернативной он даже и не подозревал. Хотя остался вопрос: «Можно ли это вообще назвать полноценной жизнью?». Со временем у него совершенно утратились эмоции. Он вроде бы каждый день рисковал собственной жизнью, однако, при этом, она не так уж сильно заботила его. Юноша не определял пред собой тех или иных целей, мечт или ожиданий, а просто жил сегодняшним днём. Делал то, что от него требовали и всё свободное время коротал либо за тренировками, либо за чтением справочников и учебников. Но жизнь вокруг него была чересчур невыразительной. Излишне серой.