«Какая ирония, не правда ли: ведь обычно наибольшую боль причиняет не враг, не злопыхатель, а тот, кто только вчера обещал подарить тебе счастье» ©Олег Рой
***
Стрелка настенных часов, громко монотонно тикая, давно перевалила за полночь. На столицу чемпионата опустилась ночь. Сквозь кромешную темноту за окном еле заметно пробивались неяркие огоньки редких фонарей, одиноко стоящих на зелёной аллее перед спортивной базой. Звенящую тишину, помимо часов, прерывал лишь шум дождя и крики птиц, доносившиеся из чащи высоких деревьев. Всё это создавало поистине жуткую атмосферу. В такое время невольно начинаешь верить в детские сказки о страшных ведьмах, слетающихся на шабаш в самые тёмные и страшные ночи, или же в многочисленные истории про вампиров и оборотней, которые так любят освещать в фильмах… И каждый шорох сейчас способен вызвать лёгкую дрожь даже у самых смелых людей. Скрестив руки на груди, мужчина смотрел сквозь полупрозрачный тюль на капли дождя, водопадом стекающие по оконному стеклу. Свет в пустом номере был приглушён, и даже те самые настенные часы влились в общую атмосферу. «Тишина», — единственная мысль, звучавшая в голове футболиста, разливаясь по всему телу приятным теплом. Бесконечные толпы шумных фанатов, крики которых до сих пор звенят в голове, надоедливые вездесущие папарацци, работающие будто на самого Дьявола, даже родная команда — всё это порой казалось Кришу настолько утомительным и ненужным, что он невольно задумывался о побеге куда-нибудь на уединённый остров посреди океана. И неважна была ни погода, ни роскошь, ни дороговизна, а только тишина и полное одиночество. Хотя бы на время. Прикрыв глаза, португалец с упоением слушал такой непривычный шум природы, а не бесконечный гул городской жизни со всеми её голосами и рёвом моторов элитных автомобилей. И казалось, ничто не может отвлечь его сейчас от столь увлекательного занятия. Поистине прекрасно. Полностью погрузившись в себя и, наконец, освободив голову от роящихся в ней мыслей о самых различных вещах, брюнет услышал негромкий стук. Поначалу ему и вовсе казалось, что это просто галлюцинация. Однако по мере того, как нарушающий относительную тишину звук становился громче и настойчивей, мужчина постепенно покидал блаженное состояние транса и возвращался в реальность. Подойдя к входу, футболист схватился за дверную ручку, не решаясь открывать. Ему было стыдно признаться в том, что появление незваного гостя в столь поздний час не на шутку встревожило его и, возможно, даже несколько напугало. «Кто мог прийти в три часа ночи?» — подумал он, бросив взгляд на часы. Вряд ли это был кто-то из персонала, да и подавляющее большинство коллег по команде давно уже спали после празднования окончания очередного матча, в котором Португалия сыграла вничью… Собрав всю смелость, Криш нажал на ручку. Больше всего на свете он боялся увидеть за ней пустоту, и поначалу ему действительно показалось, что там никого нет. Когда же дверь с негромким скрипом отворилась до конца, португалец увидел перед собой весьма пугающее зрелище (лучше бы там никого не было). В коридоре стояла девушка. Промокшая до нитки и дрожащая от холода она стеклянными глазами, в которых ещё виднелись остатки недавних слёз, смотрела сквозь него. Опухшее бледное лицо, тёмные синяки под глазами, спутанные волосы, по которым всё ещё продолжала стекать вода, прилипшая к тонкому хрупкому телу одежда придавали ей поистине жалкий вид. Сейчас она больше походила не на уверенную в себе гордую красавицу, умеющую прекрасно постоять за себя и в любой, даже самой критической ситуации, держать себя в руках, а на измученную голодом и холодом дворняжку, попавшую под проливной дождь. Она долго молчала, уставившись куда-то в одну точку. Он тоже молчал, изредка облизывая губы. Мужчина прекрасно понимал, что привело её сюда, но, ей Богу, ему не хватало решительности начать говорить. В мыслях он уже несколько раз прокрутил эту встречу, тот разговор, который должен был у них состояться (правда вот футболист рассчитывал на то, что их беседа случится уже после завершения чемпионата)… Криш представлял, как упадёт перед ней на колени, как будет вымаливать её прощения, а она еле заметно улыбнётся и скажет лишь, что не держит зла. Конечно же, это были всего лишь мечты, ибо португалец прекрасно понимал, что она не простит его (по крайней мере, он бы себя не простил). Терзаясь муками совести и готовый вот-вот разрыдаться от сильнейшего напряжения, он не мог оторвать от неё глаз. Словно она приковала его к себе, словно говорила ему о своей ненависти, пыталась отомстить таким вот образом. Но Боже! Лучше бы она не молчала! Лучше бы она кричала, плакала… Но только не молчала! Нет! Тишина, которая ещё пару минут назад приносила успокоение, теперь казалась убийственной, сражающей наповал. — Мне так жаль, — не в силах больше терпеть, брюнет опустил глаза в пол. — Смотри, — проигнорировав его слова, в которые он без всякого сомнения вложил всю свою душу, наполненную сожалением, болью и разочарованием в самом себе, Анна трясущимися руками протянула ему телефон. — Она выложила это в интернет. Больше двух миллионов просмотров, — её голос звучал совершенно безразлично, ни на секунду не дрогнул. — Не надо, пожалуйста. Не делай… — сделав шаг назад, мужчина провёл рукой по мокрому от пота лбу. — Смотри! — закричала Рей. Стремительно преодолевая расстояние до футболиста, которое он всеми силами пытался увеличить, она заставила его пятиться назад до тех пор, пока португалец не споткнулся об край ковра и не упал на кровать. — Посмотри, что ты сделал мне! Ну же! Смотри! — девушка громко кричала, размахивая телефоном перед лицом брюнета и грозясь вот-вот зарядить ему в глаз. — Как вы вообще можете жить после такого?! Разве вы люди?! Разве ты человек после этого?! Что я тебе сделала, что ты так ненавидишь меня?! Что я сделала?! Посмеялась над тобой, публично унизила, кого-то убила?! Что?! Да, я бросила тебя! Да, сделала больно! Но неужели из-за этого я заслуживаю такого отношения?! — от неисчерпаемого гнева и обиды лицо шатенки покраснело, а глаза были так широко раскрыты, что, казалось, будто они могут выпасть в любую секунду. — Я не хотел, чтобы так вышло, — прикрыв глаза, проговорил мужчина, так и не решаясь посмотреть на Анну. — Криш, за что? За что? — голос Рей задрожал, взгляд затуманился пеленой прозрачных горячих слёз. Резко встав с кровати, футболист протянул руки, пытаясь обнять девушку, хоть как-то утешить её. Однако она оттолкнула его, отступая назад. — Я не знаю, как ты решился на это. Не знаю, как будешь жить с этим, — крупные капли одна за другой скатывались по вновь побледневшим щекам и звонко разбивались о пол. — Но тебя для меня больше нет. А знаешь, почему? Потому что я тебе на самом деле верила. Всегда верила, несмотря ни на что. А ты меня обманул, предал. Ты меня уничтожил, понимаешь? Как мне быть дальше? Это видео, статьи, комментарии… Об этом забудут. Но то, что ты сделал мне, я навсегда запомню, — последний раз посмотрев на португальца, шатенка выбежала из номера, громко хлопнув дверью. Ей было нескончаемо больно и одиноко. И никто, абсолютно никто в этом мире не мог её утешить, спасти от этих людей, от этих разрушающих мозг мыслей, от самой себя. Быстрыми темпами нарастающая душевная боль достигла своего предела и стала перевоплощаться в самую настоящую физическую. И если с болью в голове и тошнотой Анна уже смирилась, полагая, что это всего лишь последствия частых перелётов и акклиматизация, то боль в других частях тела стала для неё новой. Руки заныли, ноги стали казаться неимоверно тяжёлыми, в ушах зазвенело. Но Рей терпела, продолжая двигаться в сторону выхода. «Что это?» — подумала девушка, почувствовав болезненный укол, словно от раскалённой шпаги, в районе сердца. В глазах на секунду потемнело. Остановившись, шатенка вытянула руку в сторону, пытаясь найти стену, и когда ей это удалось, она медленно сползла по ней на зелёный ковёр. — Боже! Анна! — проговорил Криш, который, недолго думая, всё-таки решил последовать за Рей и объяснить ей причину своего поступка, ещё раз попросить прощения (ну или хотя бы попытаться это сделать). Бросившись к девушке, мужчина, не жалея больных коленей, упал рядом с ней, обхватывая её ужасно горячее мокрое лицо обеими руками. — Ты же вся горишь, — дотронувшись ладонью до лба шатенки, прошептал футболист. — Как же ты довела себя до такого, дорогая. Анна почти ничего не слышала. Звон в ушах был таким громким, что заглушал все остальные звуки. Она лишь смотрела на брюнета, постепенно закрывая глаза, будто засыпая. — Хей, Анна, — Криш несильно ударил шатенку по щеке, пытаясь привести её в сознание. — Не засыпай. Тебе нужно в больницу. Слышишь меня? — Не надо в больницу. Прошу, — почти не открывая рта, а только шевеля ярко-алыми губами, так сильно выделявшимися на белом лице, прошептала Анна. — Хорошо. Не будет больницы. Ну зачем же ты так, Анна? Когда ты вообще спала и ела в последний раз? — вопрос был риторическим, однако Рей посчитала нужным ответить на него. — Не… не помню, — её тихий уставший голос больше походил на хрип. Поднявшись с колен на корточки, португалец вытянул руки вперёд, дабы поднять изнеможённую девушку с пола, но снова был отвергнут. Трясущимися руками шатенка изо всех оставшихся сил упиралась в плечи брюнета, пытаясь отодвинуть его от себя как можно дальше. — Я не хочу. Не пойду к тебе, — словно в бреду говорила она. — Анна! Ну что за детский сад? Ты выспишься, отдохнёшь, а утром, если тебе станет лучше, пойдёшь туда, куда захочешь, — переборов остатки своей гордости, Анна всё-таки согласилась, прекрасно понимая, что в таком состоянии точно не сможет никуда идти. Подняв Рей на руки, мужчина занёс её в номер и уложил на большую двуспальную кровать, укрывая тёплым одеялом. Сам же он направился в сторону подобия кухни и, достав из шкафчика небольшую красную сумку, стал что-то в ней искать. — Я редко болею, поэтому у меня особо лекарств нет. Но градусник я не выложил. Это хорошо. Сейчас померяем температуру, а потом я дам тебе жаропонижающее. У меня есть тут какие-то таблетки. Не знаю. Думаю, ты сама решишь, что тебе нужно, — выложив на стол всё необходимое, футболист налил в стакан воды из графина. Однако когда он подошёл к кровати, то застал девушку мирно спящей. Поджав ноги к животу, шатенка закуталась практически с головой. «Такая милая и беззащитная, когда не пытается никому ничего доказать, не лезет на рожон», — подумал Криш, проведя по влажным волосам Анны рукой. — Прости меня. Я знаю, что я козёл. Я не заслуживаю твоего прощения. Ты знаешь, я не люблю оправдываться. Но… Эта твоя «подруга»… Она угрожала мне, сказала, что скинет наши с тобой фотки и видео Джорджине. Я не мог этого допустить, понимаешь? Всё-таки она мать моих детей. Да и я вообще не был готов к такому. Меня уже не раз шантажировали, требуя деньги или ещё чего-то материального. Но такое со мной впервые. Я просто испугался, испугался не только за семью, но и за себя самого, за то, что люди будут говорить и думать обо мне, как они будут смотреть на меня. Я трус. Прости меня, Анна. Я так виноват перед тобой, — поцеловав Рей в торчащую из-под одеяла макушку, португалец взял с кровати вторую подушку и направился в сторону диванчика, стоящего всё на той же кухоньке. Утро застало девушку в чужой постели. Первые несколько секунд она пребывала в состоянии полнейшего ступора, ибо поначалу не могла понять, как оказалась здесь, да и где здесь. Но в скором времени воспоминания о прошедшей ночи стали всплывать в голове. То, как она пришла к Кришу, как накричала на него; то, как ей стало плохо, как он предложил ей свою помощь, а затем отнёс в номер; ну и, конечно же, то, как он извинялся перед ней, как целовал и гладил её, очевидно, думая, что она уже спит. От этого на душе у шатенки стало как-то неожиданно тепло, а на лицо её вновь украсила еле заметная улыбка. Она всё ещё не простила мужчину, но злость и ненависть по отношению к нему уже прошли. В конце концов, он делал это ради семьи. Наверное, если подумать, то можно было найти и другой выход, не делать того, что сделал он. Но, с другой стороны, разве есть время на раздумья, когда под угрозой самые близкие тебе люди? Недолго сомневаясь и ища альтернативный вариант, Анна пришла к выводу, что на месте футболиста поступила бы точно так же. Ведь ради семьи она была готова пожертвовать всеми своими принципами и убеждениями, пойти на обман и подлость. Возможно, это и неправильно, но… Нет! Она всё же не могла его простить. По крайней мере, не сейчас. — Ты уже проснулась? — входная дверь хлопнула, и в комнату вошёл виновник всего произошедшего. — Я тебе тут принёс кое-что из еды. Тебе обязательно нужно что-нибудь съесть. Ты очень сильно похудела. Как ты себя чувствуешь? — подойдя к кровати и опустившись рядом с ней на корточки, спросил португалец. Рей не отвечала. — Ты всё ещё обижаешься на меня. Что мы будем делать дальше? Ты уже всё окончательно решила, или же я всё-таки могу рассчитывать на прощение? — Что дальше? Не знаю. Я долго думала над этим, но так и не смогла прийти к однозначному решению. С одной стороны, мне хочется оторвать тебе яйца, потому что я очень зла, — поднявшись с кровати, девушка спустила ноги на пол. — Но с другой… Мне тебя страшно жаль. Ты стал заложником собственного мира, искусственной вселенной, в которой все тебя любят и хотят. И если, не дай Бог, твой макет начнёт рушиться, и ты хоть на секунду увидишь реальность, то просто не переживёшь этого. Да, когда-то ты был другим человеком, не могу сказать, хорошим или плохим: у всех свои мерки. Но одно я знаю точно, ты был намного проще и лучше (да, я всё-таки скажу это). Сейчас же я вижу перед собой лишь эгоистичную, лицемерную оболочку, для которой, кроме слова «я», больше ничего не существует. Хочу пожелать тебе счастья с твоей невестой, которую, хочется верить, ты любишь по-настоящему, за её душевные качества, а не только за внешность и за то, что она «мать твоих детей». Это не любовь, поверь. Это больше походит на неприятную обязанность перед жизнью. Впрочем, это только твоё дело. Я же больше не желаю никоим образом принимать участие в твоей личной жизни. Что касается мести, то нет, мстить я не тебе не буду. Можешь не волноваться. Хотя, знаешь, жизнь ведь тебя уже и так наказала. Несмотря на всё то, что у тебя есть: деньги, машины, популярность, влиятельность, да даже семья — вот здесь, — постучав пальцем по груди брюнета в области сердца, шатенка продолжила, — у тебя пусто. Это значит, что ты никогда не сможешь быть счастливым. Никогда, — заключила она, поднявшись с кровати и направившись в ванную. «Лучше бы опозорила меня», — думал мужчина, продолжая сидеть рядом с постелью. Её месть оказалась намного страшнее всего того, что он только мог себе представить, ибо слова, сказанные ей, задели за живое. Футболист ещё долго мог вот так вот думать над речью Анны и терзать себя за содеянное, если бы не жужжание телефона Рей, оставленный на прикроватной тумбочке. На экране высветилось «Мама». — Анна! — крикнул Криш, и девушка, будто бы чувствуя, что именно в эту секунду ей позвонят, вышла из ванной, на ходу завязывая белый халат. — Да. Я слушаю, — проговорила шатенка. — Что? — лицо её резко побледнело и нахмурилось. — Хорошо. Я поняла. Я приеду. Пока, — телефон выскользнул из рук и с глухим грохотом упал на ковёр. — Что случилось? — сильно взволнованный столь неожиданными изменениями, произошедшими с девушкой, спросил португалец. — Папа в больнице…***
Вылетев в Мадрид первым же рейсом, который, как назло, задержали на три часа, Рей добралась до больницы только на следующий день. — Что с ним? — влетев в помещение, девушка бросилась к матери. — Анна, — словно из неоткуда рядом с шатенкой вырос невысокий статный брюнет в медицинском халате. — Давид, — бросившись к парню, Анна крепко вцепилась в его руку. — Что с моим отцом? — Анна, у него случился обширный инфаркт. Сегодня утром ему стало хуже, и потребовалась операция… — Как всё прошло? — дрожа всем телом, Рей облизывала губы и часто дышала. — Операция ещё не закончилась, — ответил молодой человек и уже было собирался уйти, но девушка не позволила ему этого сделать. — Давид, я прошу тебя, не уходи, не бросай меня. Пожалуйста, — в глазах шатенки маленьким огоньком теплилась надежда на лучшее, на то, что всё обойдётся, на то, что её старый университетский друг не бросит её в тяжёлую минуту… Прошёл час, а за ним ещё один. Никто из присутствующих не смел проронить ни слова. Мать девушки, сидя с закрытыми глазами, что-то тихо шептала; Анна, всё ещё продолжая сжимать руку лучшего друга, положила голову на его плечо и уставилась взглядом в пятнистый серый пол. Когда же двери операционной, наконец, распахнулись, и из-за них показался хирург, все сразу же бросились к нему. — Как он, доктор? — проговорила невысокая темноволосая женщина — сеньора Рей. — Во время операции у него случилась остановка сердца. Мы сделали всё, что смогли. Но, к сожалению, очаг поражения оказался слишком велик. Ваш муж скончался, не приходя в сознание. Примите мои соболезнования, — врач поспешил скрыться из виду, дабы не видеть той драмы, что развернулась спустя всего пару секунд. Такие вещи наблюдать слишком тяжело даже самому психически устойчивому и хладнокровному человеку. Услышав эту новость, девушка почувствовала сильное головокружение, её ноги подкосились, и она потеряла сознание. Очнувшись буквально через несколько минут, шатенка поняла, что сидит в коридоре. Мамы рядом нет, зато есть тот самый друг, который спасал и поддерживал её долгие годы. И почему они перестали общаться? Сейчас это не так важно. Истерика волнами накрывала Анну, она кричала и плакала, кусала в кровь губы и рвала волосы на голове. — Почему?! Почему это всё происходит со мной?! Неужели я так перед тобой провинилась?! Почему?! — запрокинув голову, Анна смотрела в потолок, очевидно, ожидая хоть какого-то ответа свыше. Но его так и не последовало. — Тише, тише, — прижав Рей к себе, парень крепко обнял её, пытаясь хоть как-то успокоить. — Почему я? Почему я? — спрашивала она. — Я не знаю, Анна. Не знаю, — прошептал он в ответ. — Я не могу так больше, не могу больше выносить это! Не могу. Я одна осталась, понимаешь? Одна вообще. У меня никого нет больше. Меня все бросили, — шатенка вновь почувствовала внутри себя обиду, обиду на весь этот поганый мир, который так жесток к ней, на всех этих людей, которые каждый день делают ей больно: на Неймара, на Криштиану, на отца. Особенно на отца, ведь он оставил её сейчас, в самый тяжёлый момент её жизни. Она ненавидела их всех и ненавидела себя за то, что не может ничего изменить… — Ты ни одна, Анна. У тебя есть мама, у тебя есть я, — Рей ничего не ответила, лишь крепче прижимаясь к другу, пряча лицо в белом халате.