Обман перерастает в проблемы.

Тихим вечером по дороге шел юноша лет девятнадцати. За душой у него не было ни гроша. Какой-то проклятый человек задумал упечь его в монастырь или того хуже — в сумасшедший дом. А за что? Жил на свете Рене и никому не мешал. Только на днях с ним пытался заговорить какой-то знатный господин. Лорд пытался с ним заигрывать. Предлагал бедному дворянину деньги, фаворитизм, но он отказался. Кто-то пустил слухи о недостойном поведении юного красавца. И вот результат: от него отказался родной отец; дворяне про него, к счастью, не так много знают, а поэтому не могут судить. Отлично! Превосходно! Теперь остается только умереть! Серьёзно поразмыслив, Рене скоро пришёл к выводу, что закончить жизнь с веревкой на шее и безобразно вываленным языком он успеет всегда, сейчас же перед ним стояла иная задача. Он уже два дня пытался найти любую приличную работу, но тут юношу ждали только неудачи. Ему много раз предлагали немалые суммы за проведенную совместно ночь. Естественно, Рене не мог порочить дворянскую честь такими ужасными деяниями и поэтому отказывался. Но, тем не менее, кушать хотелось и сильно. Проскитавшись по парижским закоулкам до темноты, и не отыскав достойного жилья, Рене уже подумывал, не согласиться ли на одно из щедро сыпавшихся на него заманчивых предложений, — вознаграждение сулили знатное, на тысячу пистолей он мог беззаботно прожить хоть целый год, если, разумеется, деньги не уведут воры. Внезапно его окликнул ровный старческий голос: — Эй! Сынок! Что случилось? Тебе помочь? — Мне не нужна такая помощь, если вы об этом. Старичок посмотрел сначала на грязный старый камзол, потом на пыльные волосы, а затем уже на лицо юноши. Нежная кожа пестрела синяками. Мужчине стало жаль несмышленыша. — Я не из таких, мой мальчик. Пойдем, ты, верно, голоден. — А как вас зовут? — Дидье. Но можешь называть просто — дедом. А тебя? — Мое имя Рене. Дидье отвел его в свою парфюмерную лавку. Там добряк без долгих расспросов накормил беднягу досыта и предложил работать. В скором времени Рене очень подружился с Дидье и приоткрыл ему завесу тайны своего происхождения. О большинстве своих похождений он, конечно, умалчивал. Но на то были причины. Следующий день начался будто в другом мире. Рене встал, оделся в дешевую, но новую и чистую одежду подмастерья. Выйдя из комнаты, он увидел, что Дидье уже растирает какие-то травы в ступке, не обращая внимания на вошедшего. Он, не поднимая глаз, сказал: «Еда на столе», и ушел за склянками. Несмотря на то, что лавка эта была царством духов, аромат, витавший в воздухе, не показался омеге приятным. Различные запахи смешивались здесь между собой и превращались в нечто совершенно невообразимое. Пройдя по полу босыми ногами, Рене сразу же получил замечание. — Не ходи по полу босиком — простудишься. — Хорошо. Юноше пришлось вновь зайти в комнату и надеть сначала чулки, а потом уже вычищенные накануне им самим ботинки на деревянной подошве. Зачем башмакам такая подошва, он не мог понять до того момента, пока не лопнула раскаленная склянка, и не пришлось ее убирать, топча мелкие осколки ногами. Поставив метлу и совок на место, юноша все же смог пойти позавтракать. На столе стоял кувшин с сильно разбавленным вином, овощи и хлеб. Ограничившись только последним, он вышел из кухни. В его руках моментально очутился фартук. — Ну-с, молодой человек, пришло время хорошенько поработать, — сказал Дидье надевающему на себя фартук Рене. — Сегодня ты должен вымыть пол, прополоть грядки на заднем дворике и сходить на рынок за новыми колбами и пузырьками. Да, когда будешь выходить из лавки, одевайся как бета и не смей никому грубить… и лезть в неприятности. Знаю я вас, молодых и горячих! В следующую минуту Дидье брызнул на Рене какой-то жидкостью, пахнущей очень сильно и дурманяще. Впоследствии старик объяснил, что эта жидкость будет на некоторое время скрывать его запах, и он перестанет быть желанной целью для всех извращенцев во всей округе. Легко разобравшись с мытьем полов, юноша отыскал задний дворик. Здесь царил полный хаос. Повсюду росли неизвестные травы. Собственно, Рене просто не представлял, что тут надо выдергивать, а что поливать. Поэтому он по нескольку раз бегал к Дидье за советом. Тот не мог ему объяснить все как полагалось, так как сам плохо представлял, каким образом навести порядок среди богатого разнотравья. После долгих объяснений, которые в конечном итоге ни к чему не привели, старик в сердцах плюнул и, отбросив пестик в сторону, сам побрел на задний двор, кряхтя и охая. Острому на слух юноше, следовавшему за ним по пятам, показалось, что достойный мэтр пару раз помянул черта. Потом они просидели так несколько часов, изучая и вспоминая все травы. Рене так и не запомнил всех названий, зато смог понять, для чего предназначено то или иное растение. Оставшееся время до обеда Дидье учил юношу готовить, ибо, как он выразился, все в жизни пригодится. Прекрасный омега проявил в данном вопросе недюжинный талант, и Дидье остался вполне доволен воспитанником, хотя и здесь не обошлось без заминок. Рене так усердно слушал обращенные к нему речи, что совершенно упустил из виду тот момент, когда разварились коренья, и настала пора заправить получившийся суп желтым маслом, изрядный кусок которого лежал на столе прямо под носом незадачливого поваренка. Кончилось тем, что масло отправилось на сковороду, а в коренья Рене плеснул винного уксуса, отчего варево приобрело загадочный фиолетовый оттенок. Проходивший мимо старик удивлённо крякнул и, подхватив кастрюлю, потихоньку отнес её на задний двор, в свинарник. Рене же оставалось продолжить схватку с кухонной утварью и хитрой снедью. В этом непростом испытании юноша одержал победу и, разбив мимо сковородки всего пяток яиц, сумел-таки удивить подоспевшего хозяина отменно приготовленной яичницей. Когда эта пытка кончилась, Рене поручено было сходить на рынок за специальными аптекарскими стеклянными бутылками. Отдавая последние указания омеге, Дидье начал суетливо хлопотать возле своих снадобий. В итоге, чуть не уронив парочку шкафов, он нашел то, что искал — маленький полый кулон, в который обычно наливали духи. Дидье остановил юношу у самой входной двери и сказал: — В Париже легко нарваться на неприятности, поэтому было бы недурно обзавестись новым именем. Арамис. Подойдет? — Да, — обрадовался омега, — до скорой встречи, дедушка. «Ну Арамис, так Арамис. Красивое имя. Со своим шармом и без вычурности», — подумал Рене, пожав плечами. Миновав несколько улиц, Рене вышел на площадь, но в толпе людей сумел разглядеть лишь верхушки шатров. Юноша во что бы то ни стало хотел пробиться к прилавкам с различными безделушками и украшениями. Он крепко сжимал в руке кошелечек с деньгами, который дал ему старик Дидье. Со всех сторон слышались едкие смешки и доносились крики: — Эй, юноша! Купи сережки! Не пожалеешь. Какой-то парень со внешностью гасконца пытался продать ему дешевые серьги, выдавая их за золотые. — Сережки? — не на шутку рассердился Рене, — да за кого вы меня принимаете, сударь?! Настоящему альфе не пристало оскорблять свою персону фальшивыми драгоценностями, как какой-нибудь цыганке! Вы говорите, что серьги золотые, позвольте не согласиться с вами… Рене бесстрашно выхватил одну сережку из руки грозно нависшего над ним гасконца и поднес к свету. Старая медь тускло поблескивала зеленью. Гасконец явно терял терпение. Он то и дело сжимал и разжимал крепкие кулаки, очевидно сдерживаясь, чтобы не наградить наглого покупателя хорошей оплеухой. Вдоволь налюбовавшись, Рене небрежно швырнул гадкое украшение владельцу, при этом рассмеявшись так задорно, так весело, что опешившему торговцу не оставалось ничего иного, как в свою очередь присоединиться к нему. Рене уже полчаса искал нужную ему лавку, стесняясь спросить у прохожих. Через некоторое время он все же нашел маленький домик, дверь которого скрывалась в густой тени. Зайдя туда, Рене увидел омегу средних лет, который тянул за ухо какого-то подмастерья, очевидно, желая тем самым наказать нерадивого работника. Увидев покупателя, хозяин отпустил беднягу и поинтересовался, что угодно господину. — Мне бы склянок… Таких… для снадобий и духов. — Так вы желали приобрести флаконы? Быть может, эти придутся вам по нраву? — продавец показал на полку с плоскодонными флаконами. — Да, — пробормотал Рене, судорожно припоминая, о каких именно склянках просил его парфюмер. — С тебя шестьдесят пистолей, парень! — небрежно бросил омега; внимательно рассмотрев посетителя, он быстро догадался, что тот, несмотря на все его изящество, к высокому сословию не относится. А с простолюдинами разговор был короткий: не по вкусу товар — вон с глаз долой! — Но здесь написано, что один флакон стоит семь пистолей. А я покупаю восемь! — пробовал вступить в спор Рене. — Все дорожает, — невозмутимо отвечал хозяин. — Вы меня за дурака держите? — вскричал Рене, от удивления отступив на шаг. — Нет. Рожа мне твоя не нравится. Покупай по этой цене, или катись отсюда. Вовремя вспомнив предостережение Дидье о том, что в Париже лучше не вступать в ссоры, юноша понуро сказал: — Ладно, давайте флаконов на всю сумму, которая у меня есть. Сорок семь пистолей. Неграмотный продавец сложил в его холщовую сумку пять флаконов и грубо вытолкал за порог. Покинув этот пропахший горелым омут невежества, Рене с облегчением вдохнул полной грудью. — Фи, до чего невежественны и грубы эти торговцы! — не боясь, что его услышит хозяин лавки, громко провозгласил Рене. Для пущей убедительности он топнул ногой и во все горло завёл неприличную песню, в которой глупого ворчуна и невежу ловко обвел вокруг пальца находчивый повеса-музыкант. Голосок у юного омежки лился серебром, многие прохожие останавливались послушать, а когда песня кончилась, на исполнителя обрушился шквал рукоплесканий. Рене окружила огромная толпа. Каждый норовил по дружески хлопнуть его по плечу или по спине, или от души поцеловать в щечку. С трудом уворачиваясь, Рене прокладывал себе дорогу не совсем почтительным способом — посредством пинков и ударов острыми локотками. Он всерьез опасался за сохранность своих пузырьков, которые предупреждающе звенели в сумке у него за пазухой. Внезапно над ухом его раздался чей-то тяжёлый вздох, и Рене с ужасом ощутил, как громадная рука схватила его поперёк талии и выволокла наружу. Грозно взглянув на своего «похитителя», юноша немного растерялся, увидев веселое улыбающееся лицо мужчины. К слову, он был огромным — начиная от роста и заканчивая бантом в огненных волосах. Лукавое выражение лица незнакомца обезоруживало молодого омегу и как-то странно настораживало. — Да не бойтесь, — дружелюбно протянул великан. — Я мушкетер его величества. А вы, сударь, не здешний? Я вас тут раньше не видал. — Мало ли! Вы что, каждого тут по родословной знаете? Будто мушкетеры тут весь день на ярмарке торчат! — А вы смелый! — задорно пригрозил незнакомец и указал на помост недалеко от них. — Сейчас объявят. Меня, кстати, Портосом зовут. А вас? Рене нервно дернул головой, поднял голову и убежал, просочившись сквозь толпу. — Какое вам дело до того, как меня зовут? — было последним, что услышал Портос, прежде чем новый знакомый смешался с толпой. Рене было очень сложно идти против бушующих людских волн и он пошел в одном с ними направлении. Все-таки склянки могли треснуть в такой давке. Да и любопытно было поглядеть, куда все так спешат. Внезапно толпа остановилась. Какой-то человек вышел на виселичный помост и испустил истошный вопль, чтобы привлечь внимание толпы. — Тихо! Уймитесь! — Когда народ немного успокоился, он продолжил. — Вы знаете!.. — еще громче завопил он, — что бравые муськетеры… — человек на помосте немного помедлил, призадумался, но все же удосужился исправиться. — муш-ке-те-ры… и гвардейцы оберегают нашу страну от всяких напастностей… напастей и опасностей. Они все отдают долг нашей Франции и королю! Если у бравых юношей появится желание служить отчизне — пусть явятся в Лувр и объявят об этом в письменном виде! Когда он, откашлявшись, покинул подмостки, толпа заволновалась еще больше. На эшафот поднялся крепкий мужчина в маске — палач. Рене вдруг понял, что сейчас произойдет и отчаянно начал лягаться, так как не желал видеть предстоящую кровавую картину. Но разгоряченные люди, а в частности альфы, еще плотнее стиснули его меж собой. Двигаться стало невозможно. Значит придется все если не видеть, то слышать весь тот ужас, который здесь произойдет. На эшафот подняли преступника. Что это был за преступник! Калека с ошалелыми глазами, который, по-видимому, совершенно не понимал, что происходит. Рене зажмурился. — По приказу его Высокопреосвященства все люди, жестоко преступившие закон должны быть казнены. Этот человек покусился на жизнь известного лорда Луа! Рене мог бы с уверенностью сказать, что почувствовал, как на обреченного одевают веревку. Когда толпа немного расступилась, он опрометью бросился сквозь нее. Рене бежал до самой лавки старика Дидье, не останавливаясь и не замедлив ходу. Он только слушал, как жалобно звенят стеклянные сосуды у него в сумке. Добежав до заднего дворика, он начал неистово колотить в дверь. Дидье медленно отворил, но испуганный юноша влетел в комнату и громко захлопнул дверь за собой. Хозяин уж хотел выбранить подмастерье, но увидел, как тот сползает по двери, обхватывая колени руками, и сдержался.