* * *
Арес вошёл на олимпийский балкон. Яростным и быстрым шагом он направлялся к Афине, которая безмятежно осматривала подлунный мир. — Ты богиня войны, или кто?! — раздался его свирепый рык. Афина, ничуть не дрогнув, повернулась к нему. — Ты расформировала моё войско?! Какое право ты имела, Афина?! — Ты собирался отправиться на землю, — спокойно ответила она, — я не могла этого допустить. Арес приблизился к ней вплотную и оскалился ей в лицо. — Это лишь ненадолго задержит меня, сестра. Человечество уже обречено. Я своей карающей рукой пройдусь по недостойным пребывать под нашей защитой. С войском или без. Тебе меня не удержать. — Постой, Арес, — она ухватила порвавшегося убраться брата за локоть и подвела его к золотому ограждению, — посмотри… — она обвела рукой мир смертных. — там тысячи тысяч людей, доверяющих тебе. Они ничего не знают о поступке, который совершил лишь один. Возможно, они бы его не одобрили. Стоит тебе лишь пожелать их смерти, как они развяжут войну. Стоит тебе пожалеть их, как они заключат мир. Человечество — наше зеркало, и ты хочешь бороться со своим отражением. — Хорошо же отражение, что нападает на своего хозяина, — взбрыкнулся Арес, одёргивая свою руку из ладоней Афины. — Всё происходит по справедливости, брат мой, — тихо проговорила она, — возможно, боги вели себя нечестно. Тот же Иасион… — Ты оправдываешь его?! — взъелся Арес. — Клевещешь на богов? А уж не хочешь ли ты, сестра, присоединиться к нему в камерах Тартара? Довольно нравоучений. Мне пора на славную битву, — он сверкнул глазами, — и, если в следующий раз ты встанешь на моём пути, Афина, я без всякого колебания обнажу свой меч против тебя. Он покинул балкон. Афина прикрыла глаза на некоторое время, затем подозвала к себе Аполлона и Артемиду, что в невидимости скрывались всё это время в дальнем углу. — Мы остановим его, — проговорил Аполлон, поняв жест Афины, — будьте покойны. Он не пройдёт против наших стрел. — Он не покинет Олимп, — поддержала его Артемида, — будем охранять проход в мир смертных. Эта сцена открыла второй акт спектакля. Зрители с придыханием наблюдали за спором Афины и Ареса. Скотт заметил, что сцены с их участием будили больший интерес в людях, чем все прочие. Они жадно ловили их каждое слово, так и не решаясь, на какую сторону им встать. В каждом боролась свет и тьма. И пройдёт ещё немало времени, прежде чем зрители проведут наглядные параллели между своим миром и миром мутантов. Особое расположение людей вызвал также Аид, томный владыка подземного царства, облачённый в фиолетовую мрачную тогу. После своего появления в конце первого акта Курт придал ещё большей демоничности своему облику, в порывах гнева персонажа высвобождая наружу свой истинный вид с клыками и хвостом. Аид гневно взирал на смертного, остановившись возле решётки его камеры. Он был в раздумьях, решая, стоит ли убить его сейчас и нарушить слово, данное Зевсу, или замучить его в пытках. В пылу его размышлений он и не заметил, как к нему приблизилась Персефона. Её длинная, богато украшенная золотом и рубинами бордовая туника неслышно шелестела по выложенному камнем коридору. — Не делай этого, муж мой… пытками ты лишь озлобишь его и помутишь ему рассудок. А ведь олимпийские боги всё ещё не узнали, как он смог убить Иасиона. — Так пытками я это и выясню! — воскликнул Аид. Он уже занёс над пленником свой посох, когда обнаружил, что между ними оказалась его жена. — Нет, не бросай на себя мрачную тень, — она успокаивающе подняла руки, — ты не такой как Арес. Он горяч и молод. Его сердце требует лишь крови, не давая здравому смыслу взять верх. Но ты же так умён, Аид… Бог Тартара облизал сухие губы и свирепо посмотрел на неё. — Значит, ты считаешь, что Афина права? Что этот смерд невиновен, как ягнёнок?! — Я прошу тебя лишь подумать. Вспомни, Аид, как ты жаловался мне, что видишь, как Харон перевозит через реку невинные души маленьких детей. Ты не мог понять, чем заслужили они столь раннюю смерть, но всё равно открывал им своё царство. Ты ненавидел тех, кто попадает к тебе раньше срока по несправедливости. А сейчас не против, чтобы здесь оказалось всё человечество?! А вдруг этот смертный просто нездоров, и человечество давно отвернулось от него? Аид глубоко задумался. — Я должен поговорить с Зевсом. И он с хлопком растворился в воздухе. Зрители не успели ахнуть, как Курт материализовался на верхней сцене и увидел там преклонившего колено перед верховным богом Ареса. — Зевс, — начал Аид, нарушив молчание тронного зала, — я против развязывания войны. Арес метнул на него яростный взгляд. — Предатель! Ты… Зевс жестом остановил его дальнейшие порицания. — В чём же причина твоего решения? — поинтересовался он. — Невинные не должны больше погибать. Если так случится, моё царство закроет ворота, и людям даруется бессмертие. — Это серьёзное заявление, Аид, — верховный бог прислонил кулак к бородатой щеке и опёрся на него, — я не могу оставить его без внимания. Однако я доверяю вам решение сего конфликта. — Но как же… — растерялся Аид. — Идите, — приказал Зевс, повелевая обоим покинуть помещение. Арес поднялся с колен и, бросая на нового соперника гневный взгляд, скрылся. Аид последовал за ним, крайне удивлённый решением верховного. Едва тронный зал опустел, возле трона материализовалась Гера. Её золотая диадема сверкнула в лучах яркого солнца. — Я изумлена твоими словами, мой господин, — спокойным и властным голосом произнесла богиня, — одного твоего слова бы хватило, чтобы раз и навсегда решить эту проблему. Почему ты тянешь с ответом? — Пусть поиграют, — ответил Зевс, — я не желаю вмешиваться, пока они сами не запутаются в своих действиях. Это будет познавательно, как и для неудержимого Ареса, так и для самоуверенной Афины. На этом сцена закончилась. И хотя «занавес» не опустился, Скотту очень захотелось захлопать. Пётр слишком хорошо это сказал. А тем временем стемнело. Но на вершине Олимпа по-прежнему был солнечный и яркий, слепящий день. Настоящая магия, никак по-другому это не назвать. Там, охраняя проход в царство смертных, стояли Аполлон и Артемида. Плечом к плечу, с луками на изготовку. Напротив них, насмешливо улыбаясь и скрестив на груди руки, стоял Гермес в крылатых сандалиях. Он покачал своим крылатым жезлом: — Вот значит, какую охрану выставила наша любезная Афина? Я весь дрожу от страха! — Дрожи где-нибудь в другом месте! — Аполлон выстрелил в него, но Гермес ловко увернулся. Он увернулся бы и от града стрел. — Нападаем первыми? — прищурился крылатый бог. — Арес вас за такое в изменники произведёт. Да-да, готовьтесь. Он вытянул вперёд руки, хрустнул костяшками пальцев и ринулся вперёд, закружив бестолковую охрану в бешеном вихре. Несколько стрел выпорхнули из вихревого торнадо и вонзились одна в изгородь, другая возле входа в помещение, куда только что прошёл Арес со свитой. На этот раз он был вооружён. На его поясе грозно блистал огромный меч, позвякивающий от жажды крови, в руке был круглый красный щит. Торнадо развеялось. Гермеса уже не было. На полу, бессильно дыша, сидели Аполлон и Артемида. Арес скривил губы в усмешке. — Схватить изменников, — приказал он своим воинам. Те взяли богов под стражу. Артемида, поднимаясь с пола, бросила на бога войны полный достоинства взгляд. — Не думай, что ты победил. — Что ты, думать — это не про меня, — усмехнулся Арес, — идёмте со мной. — он жестом распахнул врата в мир смертных. — я покажу вам истину. Зрители с замиранием ждали следующей сцены. Некоторые восхищались кровожадным богом и ждали жестокой серии убийств, другие тихо начинали его ненавидеть. Третьи, наверняка, начинали ненавидеть Афину, которая его даже не пыталась остановить и вообще была непонятно где. В общем, атмосфера, как на сценах, так и в «зрительном зале» накалялась нещадно. Однако нижняя сцена вновь приобрела очертания подземного царства. Скотт увидел крадущегося по коридору темницы Посейдона, намеревающегося убить смертного. Конечно, ему это не удалось. Персефона, а затем и Аид вовремя остановили его и заточили под стражу. По просьбе Бобби решётки были отделаны мягчайшим поролоном, который Курт только смог найти. От такой мягкости Дрейк едва не отпружинил, благо Ванда вовремя остановила его своим каблуком и прижала к решётке. Затем нижняя сцена преобразилась и показала мир смертных. Поле, на котором шла война. Она началась, едва только Арес заявил о своём намерении истребить род людской. Сейчас он появился там вместе со своей личной свитой искусных воинов, и пленными Артемидой и Аполлоном, которых, впрочем, он силком не удерживал. Именно поэтому Аполлон смело включился в бой и встал между Аресом и первым попавшимся смертным, которого тот намеревался заколоть. Это был молодой юноша, лишившийся своего оружия от мощного пинка бога войны. — Мне и тебя убить не составит труда, — сквозь зубы заметил Арес, слегка отводя меч в сторону. Тот пылал красным пламенем. — Что же ты медлишь? — нахмурился Аполлон. — Знаешь, что я вижу? Я вижу твоё сомнение. Ты заглянул в глаза этому юноше и не увидел там ненависти к богам. И что хуже, ты увидел там восхищение твоей отвагой. Этот юный грек всегда мечтал походить на тебя, Арес. — Замолчи! — взревел бог войны. Его меч накалился ещё больше. — Не буду мешать, — Аполлон внезапно отошёл в сторону, — смотри в его глаза, и ты увидишь, как ты же сам вызовешь в нём ненависть и презрение. Возможно, он даже захочет убить тебя… Арес, тяжело дыша, замахнулся. Его взгляд, не отрываясь следил за взглядом мальчишки. Он увидел, что там, и его рука дрогнула. — Мой господин, — внезапно вмешался Гермес, останавливаясь подле Аполлона и косясь на него торжествующим взглядом. — Аид пленил Посейдона. Вам нужно вернуться на Олимп, чтобы освободить его. — Проклятье! — со злости он рубанул мечом воздух. — Будь ты проклята, Афина! Вместе с Гермесом он исчез. Аполлон помог несчастному юноше подняться с земли, а потом огляделся в поисках сестры. Артемида уже пленяла последнего из свиты Ареса и удовлетворённо улыбалась. Сцены, которая бы показывала освобождение Посейдона, Вандой не было предусмотрено. Было видно только, что они вдвоём шли по Олимпу и, когда Арес увидел одиноко стоявшую на балконе Афродиту, велел Посейдону оправляться в мир смертных, а сам пообещал присоединиться позднее. Далее следовал тот эпизод, который вызывал в Скотте больше всего ревности. И, как он ни просил Логана, тот снова приобнял Китти за плечи. Однако, несмотря на это, в его глазах даже не было намёка на нежность. Афродита вслед за Аидом перешла в стан Афины. Но как бы мало у Ареса ни становилось сторонников, менее свирепым от этого он не становился. Второй акт закончился. Зрители, как пригвождённые, сидели на своих местах, в нетерпеливом ожидании последней битвы.* * *
И она состоялась. Арес, вернувшись на поле боя, сразу же заметил, что люди перестали сражаться между собой и убивать друг друга. Налицо была магия Афины. Совсем недавно, видимо, она пронеслась на своей колеснице, заставляя прекратить все несправедливые, на её взгляд, бои. Она сама, державшись за копьё, грозно сведя брови, вызывающе смотрела на него из центра площадки, точно говоря: «Не ты со мной будешь драться, а я с тобой». Арес вышел напротив неё и поднял меч, накалившийся алым. Недолго думая, он двинулся к ней и ударил мечом справа. Афина выставила ему в защиту своё нерушимое копьё и, завертевшись в вихре и оказавшись на расстоянии от него, метнула копьё. Золотой наконечник вонзился в щит, и само копьё тут же вернулось к хозяйке, когда Арес, ухмыляясь, пошёл в наступление. Его меч выписывал немыслимые и быстрые удары. Афина лишь уворачивалась от них, и золотые отблески от её шлема и доспехов вспышками проявлялись в пространстве. Пару раз, казалось, она могла достать его копьём, но щит Ареса оказывался проворнее. Наконец, оба, тяжело дыша, оказались на коленях на разных краях сцены. Между ними, золотой вспышкой материализовался Зевс. — Дети мои, — укоризненно сказал он, — вы зашли слишком далеко в своих играх. — Это не игра, — проворчал Арес, поднимая голову на бога грома. — Игра, — подтвердил Зевс кивком головы, — для тебя это явно так. Он повернулся к Аресу. — Для тебя люди — это пешки, а война — это забава. Ты хочешь, чтобы играли по твоим правилам, но забываешь об ответственности создателя и ведущего. Ты забываешь, что волю своим игрокам диктуешь ты и обвиняешь их в том, что они что-то делают и думают не так. Арес, тебе дана большая власть. Как великий властелин, ты должен чувствовать потребности людей и не давать своей ярости свободу. Ты должен быть более хладнокровным, принимая серьёзные решения. Он повернулся к Афине, не давая Аресу молвить и слова. Впрочем, он ничего и не хотел сказать, угрюмо глядя в землю. — Дочь моя, ты проявила себя храбро, пойдя против брата, когда углядела в его действиях источник несправедливости. Ты поступила верно, что не дала по поступкам одного представителя человечества, судить так обо всех людях. Я горжусь теми, кто поддержал тебя, кто понял это и осознал. Однако ты ошибалась в том, что, оправдывая всех, ты оправдываешь и того, кто в действительности совершил зло. Тебе нужно научиться также, как и Аресу, не рассматривать человечество, как единое целое. Ты начала оправдывать смертного, считая, что он мог совершить злодеяние случайно. Это было твоей ошибкой. Он повернулся к зрителям. — Смертный будет наказан в соответствии с тяжестью своего преступления, ибо каждый, кто принимает решение сделать что-то, должен быть готов нести за это ответ. А каждый, кто судит преступника, должен быть справедлив и хладнокровен, чтобы его агрессия не передалась по цепочке к невинному. Только тогда на земле и в царстве богов наступит мир. Вскоре звенящий тишиной воздух наполнился аплодисментами. Кто-то даже засвистел. Скотт расслабленно выдохнул и улыбнулся. Теперь можно было не бояться, что кто-нибудь опозорится. — Это очень даже неплохо, — похвалил Тони Старк, хлопая вместе с остальными, — одного не пойму — почему вы не пригласили на спектакль ребят из комитета по безопасности. Они бы здорово повеселились. — Эти ребята — толстокожие, как Арес, — ответил Скотт, — разве поняли бы с первого раза? — Что ж, будем надеяться, не все такие, — он улыбнулся и бросил взгляд через плечо. Многие зрители аплодировали стоя. Тем временем иллюзии рассеялись, и актёры спектакля вышли на поклон. У Курта звенело в ушах, а ладони потели от волнения. Он не мог определить, какую эмоцию ему стоит показывать на лице, пока Ванда не взяла его за руку и не улыбнулась. Курт улыбнулся в ответ, а затем перевёл этот взгляд на стоящих внизу людей. Его сердце билось от восторга, что его маленькая задумка, такая крохотная в первое время — стала действительностью. Вот он стоит на сцене, в окружении своих друзей, а ему рукоплескают настоящие зрители! Люди, разделившие его идею вместе с ним. Пусть косвенно, пусть сами того не подозревая, но именно благодаря им этот спектакль, этот фестиваль стали возможными. Курт поманил рукой на сцену стоящего в тени кустов Джейсона, который всё это время незаметно играл почти главную роль этого действа. Страйкер улыбнулся и направился к нижней сцене. Через пару мгновений рядом с ним материализовался Курт и приобнял его за плечи. — Обратите внимание, это наш замечательный и талантливый декоратор-иллюзионист! — сказал он зрителям. — Вам невероятно повезло видеть спектакль вживую, ведь всё, что попало в прямой эфир, лишено этого волшебства! Но Джейсон создавал эту магию для вас! Аплодисменты и свист усилились. Джейсон смутился. — Да, но ничего не было бы без этого великолепного и зажигательного режиссёра! — попытался перекричать он толпу. Его голос не был усилен микрофоном, поэтому пришлось постараться, чтобы его услышали. — Это Курт Вагнер, — человек, который захотел изменить весь мир, и начал с себя и своих друзей! Его услышали, и новые аплодисменты были посвящены режиссёру. — Спасибо вам! — выкрикнул Курт. — Спасибо вам всем, что пришли! Я так рад, что мне посчастливилось разделить с вами частичку своей радости! — когда шум утих, он перешёл на спокойную речь. — Я бы хотел добавить кое-что ко всему, что уже было сказано, от нас, мутантов, проживающих в Академии Ксавьера, — он сделал вдох. — Мы не враги, а друзья. Каждый из нас, пусть обладает нечеловеческой силой, желает только мирно жить в этом доме, в этом городе, в этой стране. Я не могу сказать то же самое за всех мутантов, и я уверен, никто из вас не может сказать подобное про всех людей. Все мы разные. Одни хотят мира, другие — беспорядков. И мы не можем отвечать и нести наказание за всех. Это было бы несправедливо. Поэтому я говорю лишь за нас, Людей Икс. Мы всегда рады сотрудничеству и дружбе, мы всегда открыты для компромисса. И я надеюсь, что вскоре наступит мирное время, в которое мы сможем доверять друг другу. — Смотри-ка, — Магнето наклонился к уху Профессора Икс, — шпарит речи не хуже тебя. Да и занос у него точно в ту же сторону. — А что ты хотел, — Чарльз улыбнулся, — всё-таки, это моя школа.* * *
Верхушки фокусных шатров раскрылись, и из них, словно маленькие звёздочки, в свежий ночной воздух, лившийся без всяких преград в виде защитного поля, вырвались фейерверки. С оглушительными хлопками салют разрывался на большой высоте, на некоторое время зависая в воздухе причудливыми фигурами. Люди Икс сидели на лужайке, в небольшом отдалении от сцены, и смотрели в небо, на разлетающиеся пёстрые огни. — Похоже на Новый Год, — немного сонно протянула Китти, положив голову на плечо Скотту. Тот с улыбкой смотрел вверх. — Кто знает, — многозначительно сказал Курт, сидя по-турецки и опираясь сзади на руки, — может быть, завтра для нас и наступит новый год… Ванда, положившая голову ему на ноги, рассмеялась и руками обхватила его лицо. Ей, лёжа на земле, было очень удобно наблюдать за салютом. — Ты такую речь произнёс, я даже растрогалась, — призналась она с улыбкой. — Я тоже, — подала голос Амара. Она сидела, поджав к груди ноги и наблюдала за отражением фейерверка в открытом бассейне. — Я так волнуюсь — что будет завтра… — Всё такая же жизнь, — ответила Джин, задумчиво поглаживая обнимавшую её руку Логана, — также завтра проснёшься и пойдёшь учиться. — А я думал, устроить себе выходные, — поник Бобби, который с упоением потягивал из трубочки арбузный коктейль. — Какие выходные, у тебя экзамены на носу, — образумил его Логан, опять мусоливший во рту длинную травинку. — Ах да, — Бобби уныло почесал затылок и поднял глаза на особо яркую череду фейерверков. Они немного помолчали. — А я верю, что всё изменится, — проговорил Джейсон, — может, не завтра, но, во всяком случае, очень скоро. Никто ему не ответил, но, в глубине души, каждый верил, что так оно и будет.