«В сравнении с подобною борьбой Казалась бы война забавой мирной; И с каждою минутой возрастало Смятение, грозя разрушить Небо, Пока Господь, сидящий на престоле, В святилище Своём, не положил Конца в борьбе.» Д. Мильтон «Потерянный рай»
1.
Ярко. Непривычно ярко. Самое большее, к чему привыкали мои глаза — это камеры в отделах, подстроенные под человеческие, или лабиринты людских комнат с таким же освещением. Но вынести большее? Нет, на это я никогда не был способен. Потому и щурился всю дорогу до тёмных дверей, ловя на себе хмурые взгляды других демонов, шествующих в толпе. Вначале я изумился тому, что рядом с нами не было провожатых, и со стороны могло показаться, что мы идём к вратам по велению своего сердца, но, продолжая ступать, я заметил странные отблески по краям толпы и услышал приглушённые звуки — слова, которые произносили несколько голосов, резали бы нам уши, будь они громче, и удерживали в полузабвении, когда были так тихи. Молитвы. Я усмехнулся своей верной догадке, даже чуть не подпрыгнул на месте, и что-то ещё примешалось к моим таящимся внутри чувствам. Что-то, что я уже так давно не чувствовал. Гнев. А, теперь всё равно! Здесь можно делать всё, что захочешь, и как захочешь — пощады от крылатых всё равно не будет. Я снова оглянулся на демонов, продолжающих процессию. Как же это забавно! Ну, пусть так. Бежать от книг, воды, которая повсюду разлита здесь на дороге. Бояться креста. Внезапно все мы, ведомые молитвами, остановились. Врата были совсем близко ко мне и стоявшим рядом со мной демонам, а прямо перед нами в ту же секунду возникло какое-то туманное видение, через дымку которого еле-еле угадывались человеческие черты лица. И хотя выражение лица у него было спокойно, голос его звучал гневно: — Зрите, Грешники! Очищение духа начнётся здесь, у сих дверей! Я вновь хохотнул, овеваемый подозрительными взглядами других, мысленно отвечая этому туманному провожатому: «Здесь дух из нас может только выйти, но никак не очиститься». Но на самом деле я ощущал, как у меня вспотели ладони, и покрылась испариной кожа на лбу. Кажется, именно такое состояние люди называют истерикой — когда ведут себя совсем не так, как ощущают на самом деле, не контролируя при этом свои действия. В особенности, смех. Двери открываются перед нами с жутким скрипом, и нашим глазам предстаёт не знакомое никому из нас помещение. Я с удовольствием осознаю, что, наконец, могу нормально видеть и различать все предметы до мелочей, потому что свет здесь — тусклый. Он просачивается сквозь единственную крошечную решётку обширной камеры. Мы заходим в неё под ледяным взором туманного провожатого, а потом врата также тяжело захлопываются. И я осматриваюсь по сторонам и вижу сотни — нет, тысячи горящих в темноте глаз, и в голове возникает странная ассоциация их со звёздами. Я не знаю, что делают ангелы с демонами, когда ловят их или, как сказал провожатый, очищают, но звёзд на небе сегодня явно станет в разы больше. Я перевожу взгляд с одного светящегося значка на левой груди на другой, подмечая, что каких тут только отделов нет, и силюсь понять, когда эти небесные твари успели их всех поймать. Неужели за этот же один день, в который мы все, вся наша цивилизация, потерпела провал? Если бы только это никогда не началось и не продолжилось! Может, тогда у меня и не было бы сейчас такого странного чувства. Таких странных эмоций. Я бы в принципе никогда не стал бы чувствовать, будь я настоящим демоном. Неужели над нами не сжалятся? Разве они не ангелы? Меня уже всего трясёт, когда чья-то рука касается моего плеча, и я резко оборачиваюсь. Такое чувство, что теперь вся собравшаяся толпа смотрит только на меня, тогда как я чувствую себя забитым маленьким щенком, которого люди выбросили в дождь на улицу. — Эй, ты чего? — доносится хрип демона, но его значка я не могу различить. — 25-й? В толпе начинается шевеление. Теперь все — даже те, кто до этого не замечал меня, кидают на меня свет своих демоновских глаз. На лицах некоторых я вижу улыбки, кто-то начинает что-то негромко обсуждать, и в их речи я слышу своё имя. А ещё прозвище, которое вызывает во мне чувство, смешанное из переполняющей всё моё существо гордости и крепко сжимающей сердце тревоги: «Новый Люцифер». И вдруг соседняя дверь, которую я приметил с самого начала, как мы зашли сюда, широко распахивается, изливая из себя белый свет. Тошнотворный белый свет. Ужасающий белый свет. «49», — слышится безразличный голос. Я поднимаю голову и смотрю на вошедшего. Странно, а я представлял себе ангелов другими. Вроде как даже на свои прототипы из легенд не похожи. И это — представитель Детей Божьих? Внезапно я ловлю себя на том, что разглядываю одного из них — того, который, судя по всему, управляет всем в этом отделе. Само собой, светлые волосы, голубые глаза. Нестареющий белый смокинг. Взгляд безразличный и выражает то, что и другие взгляды всех здесь присутствующих — поскорее бы всё это кончилось. Только вот для него всё закончится совершенно иначе, чем для нас. Однако, как я ни напрягаюсь, я не могу уяснить исходящих от него чувств. Нет здесь ни злобы, ни ненависти, ни горечи или сострадания. Нет даже гнева или отчаяния — ничего этого нет! Ещё больше я удивляюсь, когда понимаю, что от него исходит какая-то иная волна. Когда нам, юным стажёрам, 95-й показывал свои опыты, мы частенько все вместе смеялись над этой волной, потому что она является самой большой человеческой слабостью, и если от чувств гнева и злобы избавляет месть, а от горечи и страдания — самоубийство, то от этой волны не избавляет ничто. Она просто овевает всего человека, захватывает все его чувства и эмоции, подчиняет себе его тело. Эту волну я не раз ощущал от Эвелин. И эту волну, как бы это ни было странно, я ощущаю и сейчас. Любовь. Ангел отходит от двери и смотрит на подошедшего к нему 49-го долго, неимоверно долго, потом резко отстраняется и жестом указывает ему проследовать прямиком в белый свет. Демон повинуется, я сильно зажмуриваюсь, боясь услышать тот адский крик, который я слышал в ночь убийства 95-го, но ничего не происходит. Вокруг — тихо. И слышится новое имя. Демоны поднимались со скамейки и выходили один за другим. А когда один из них не повиновался — он сидел неподалёку от меня, весь съёженный от страха, сгорбившийся, пытающийся глядеть только себе под ноги, как будто это спасло бы его, — 14-й, совсем молоденький паренёк, явно — вчерашний стажёр; ангел, не закрывая двери в белый свет, спешными шагами пересёк расстояние между нами и, очень быстро очутившись рядом с демоном, схватил того за плечо. Кажется, обоих сразило что-то вроде электрического удара — демон дёрнулся. Ангел в до боли в глазах белом смокинге — тоже. Я сжал руки в кулаки и резко вскочил с места: — Не смейте! Не смейте, слышите! Это итак пытка для нас, так вы ещё и смеете издеваться! Он повернулся ко мне с каменным выражением лица, но, опять же, без всякой злобы и ненависти. Я вдруг заметил демона, которого он схватил в охапку. Глаза 14-го были безвольными. 14-й… Он, должно быть, знал 15-го… Будто прочитав мои мысли, ангел кивнул, и во взгляде его голубых глаз скользнуло что-то, не ясное мне. В меня повеяло волной, и я неосознанно упал на место. — Если бы не вы, Война бы никогда не началась! — я пытался кричать, но голос уже не слушался меня так, как мгновение до этого. — Никогда, слышите! Это всё вы! Вы подсунули людям этих паршивых правителей! Вы со своими убеждениями и желанием помочь не вовремя, вы… — но тут ангел молча отвернулся и прошёл мимо меня, а затем дверь с белым светом за ним захлопнулась. Все молчали. Я поник головой, и ощутил, как слеза потекла по моей щеке.***
Время длилось невероятно долго. Не знаю, вероятно, прошло несколько месяцев, пока демоны, такие же, как и я — мрачные, в своих тёмных потрёпанных костюмах, покидали это помещение. Толпа редела. Они проходили один за другим — такие же тёмные и бледные на лицо, как и я. Здесь не вызывают по алфавиту или в каком-либо другом порядке. Всё зависит от того, какой ты в их списке — списке схваченных за последнее время. Меня поймали последним. Я ободряюще киваю проходящим мимо меня, но вряд ли мой взгляд выражает хоть что-либо кроме прямого признания: это верная смерть. И внезапно я слышу свой номер. Эмоции и мысли снова перестают слушаться меня, но я поднимаюсь. Странно, правда? Я здесь совершенно один, иду на раскаяние. А прямо напротив меня, перед воротами в пустоту, стоит ангел. И если не приглядываться к его голубым глазам, может показаться, что он в ярости. — Quomodo cecidisti, de coelo, Lucifer, qui mana oriebaris?* Я вздрогнул и посмотрел на своего провожатого к загробной жизни. Что он только что сказал? Может, это не мне? — Satis,** — хрипло то ли шепчу, то ли произношу я, но сам при этом уже не помню себя. Ангел кивает, долгим оценивающим взглядом взирает на меня, а потом произносит моё имя. Моё настоящее имя. От которого я вздрагиваю так, точно час раскаяния уже пришёл. Он убивает во мне демона. Я сжимаю руки в кулаки и, стараясь больше не смотреть на него и не слышать имя, которое продолжает доноситься до моих ушей, вступаю в белый свет — но на сей раз уверенно, будто к себе домой. Белый свет ослепляет всё больше и больше. Я прикрываю глаза рукой, пока он прокрадывается в самые дальние уголки моего подсознания, но вдруг понимаю, что ничего не происходит. Ни адского (или божественного?) пламени, ни криков других демонов, ни омовения святой водой… Даже молитвы не сыплются со всех сторон, чего я вначале боялся. Я прохожу всё вперёд и с удивлением замечаю, как быстро белый свет заканчивается. Может, я не успел оглянуться и — вот она, загробная жизнь? Я вздрагиваю. Двое крылатых (нет, конечно не крылатых, ибо ничего кроме светлых волос, голубых глаз и белоснежных смокингов не выдаёт в них ангелов) стоят, немного согнувшись, над чем-то. Я делаю шаг вперёд и вижу сферу — наподобие той, что была у 669-го в кабинете. И различаю в голубоватых сгустках тумана внутри неё горящий город, обрушивающиеся здания. Совсем юная девочка в каких-то отбросках сидит возле обломков, прижимая к себе маленького мальчика — наверное, своего младшего брата. А между тем к ней надвигается тёмное создание с искрящей глефой в руках. Девчонка убивается, плачет. Вот между ней и демоном всего пара шагов, но она не перестаёт колотить маленькими кулачками до крови по земле. — Вы не осознаёте, что, убивая, продолжаете эту войну? Так она никогда не закончится! Демон ухмыляется, и оружие взвивается вверх. — Молитва. Молитва, — тихо бормочет один из ангелов над сферой. Второй, как я вижу со спины, обречённо качает головой: — Для них это слишком сложно, Габриэль. Люди больше в нас не верят. И тут я, не выдержав, срываюсь на крик и подбегаю к двум белым крылатым: — Да что ж вы стоите без дела? Она же умрёт! В сфере происходит какое-то оживление. Она сплошь озаряется белым светом, и теперь видно только того же самого демона, которого разрывает на части белый свет. — Я же говорил, он пройдёт проверку, — один из ангелов поворачивается ко мне, и я начинаю быстро моргать, испугавшись, что меня стали преследовать галлюцинации. Не может быть! — Гордон! Парень расплывается в широкой улыбке и качает головой: — 7-й… Вот ты и вернулся на Небеса. Я вздрагиваю. Второй ангел смотрит на меня внимательно, оценивающе, но тоже улыбается. Обоих, кажется, поразило моё поведение с этим экспериментом со сферой. — Я говорил тебе, что он вернётся к нам, — шепчет Гордон напарнику, но обрывки фраз их разговора долетают до меня. — Это работает не со всеми, — качает головой второй ангел. — Люцифер пребывал лицом к лицу с Ним и всё же отказался служить Ему. — 7-й у нас особенный, — Гордон вновь улыбается, и мне вмиг становится всё ясно. И его тёплое отношение ко мне, и наша наэлектризованность при рукопожатиях, и белый свет, сразивший целый отряд демонов там, в лесу… Святой человек распознал во мне падшего ангела. — Я рад, что ты дошёл до всего сам, — он кивает. — Давай оставим прелюдии и назовём тебя так, как тебя звали до этого. Дис. Это имя тебе подходит. Что-то шевелится внутри меня, взбудоражено вздрагивает и не умолкает, так что мне становится трудно дышать, а все скрытые мраком предметы вмиг темнеют предо мной. Я думал, что, когда из демона изливается белый свет, он рвёт его на части, пробивается во все неживые органы и, соприкасаясь с его душой, разрывает её. А это оказалось… приятно. И я пребывал в этом белом свете, и я нежился, и я грелся в лучах святости, в лучах мученичества. И волна, исходящая от обоих ангелов… я вмиг почувствовал, что она исходит и от меня. Все мои чувства вмиг вспыхнули с новой силой, но более отталкивать их у меня не было желания. Во всех моих мыслях вдруг проснулась ясность, какой я пытался добиться, кажется, с самого своего момента попадания на Небеса. С того самого дня, как появился среди демонов… В голове, одна за другой, проносятся картинки, которые были скрыты когда-то моим сознанием и оттого «во снах» не давали мне покоя. «Будь у нас свобода воли, мы бы наплевали на всё, как люди. Но нет, мы слуги! — кричу я 669-му, не контролируя себя, наплевав в тот момент на все формальности и уважения к старшим по званию, но голос мой срывается на хрип. 669-й усмехается. Он смеётся так долго и издевательски, как умеют только демоны. И я начинаю улыбаться вместе с ним. Ангелы тоже слуги. Но их привязанность к человеку и служение ему им только в радость. Картинки в сознании продолжают ссыпаться, постепенно складываясь в одну общую картинку, и когда я вновь открываю глаза, приятный белый свет касается моих ресниц, заставляя живое сердце трепетать в груди, будто оно готово вот-вот взлететь. Я помню всю свою прежнюю жизнь. — Теперь ты понял, — Гордон улыбается и подходит ко мне, легонько хлопает по плечу и приобнимает одной рукой как лучшего друга. Впрочем, почему как? — У тебя нет крыльев, — мой взгляд оценивающе скользит по его белому смокингу и вмиг останавливается на моём потрёпанном — чёрном. — А зачем они нам? — улыбается ангел. — Разве мы должны быть точь-в-точь как ангелы в человеческих поверьях? Достаточно того, что ты чувствуешь здесь, — он коснулся своей тёплой рукой моего лба, а потом ладонь его сползла к моему чёрному пиджаку, где раньше всегда красовался значок с демоновским именем. Где находилось у людей сердце. — И здесь. Гордон улыбался. Улыбался много и искренне. И я вдруг с удивлением осознал, что без труда могу поступать также. И тут дух любознательности вновь окреп во мне, и я повернулся к собравшемуся было уйти в даль белого света ангелу. — Почему вы молчали всё это время? Люди молили вас о пощаде, о избавлении от демонов, но в итоге посчитали, что вас и вовсе не существует. Почему Небеса забыли о них? И раз вы существуете, как вы объясните бедствия, которые обрушились на человечество? Гордон повернулся ко мне, но было видно, что я нисколько не застал его врасплох. Более того, по изогнутым в улыбке уголкам его губ мне показалось, что он только и ожидал от меня этого вопроса. — Необходимо, чтобы Небеса напоминали о себе время от времени, — он пожал плечами и указал мне рукой на сферу. Другого ангела рядом с ней уже не было, и мне предоставлялась свобода действий. Я хотел зажмуриться от несчастий, что могли коснуться моего сердца через стенки этого шара, но вместо Войны увидел лишь белый свет, погибающих на каждом шагу демонов и спасённых людей. Значит, мощь ангелов настолько сильна, что они и не погибнут? Гордон, конечно же, прочитал мои мысли и без слов и улыбнулся. — Ангелы не умирают. Но когда медь, железо, алмазное остриё или пламенный меч пронзают их нежную плоть, они испытывают гораздо более жестокую боль, нежели та, которую способны испытать люди. Нежели та, которую способны испытать демоны. Ибо тело их более чувствительно. А демонам всего лишь доставляет удовольствие причинять боль другим, — вздохнул Гордон позади меня. — Зато действует строгий порядок и принципы. У нас, на нашей небесной родине, совсем иное дело: полная незыблемость с виду, а внутри всё прогнило. — Откуда ты знаешь? — я мгновенно обернулся к нему. — Откуда ты знаешь, как устроен подземный мир? Ты был там? — Я не был там, но одна преинтересная история из последних событий заставила меня внимательнее присмотреться к этому миру и её обитателям в частности, — Гордон широко, но немного таинственно улыбнулся. — История об ангеле, который за уныние и зарождающуюся в душе жажду мести был изгнан с Небес прямо в Адское пекло. Но даже и там ему не давали покоя, при каждом удобном случае напоминая, кем он был и что с ним может стать в любой момент при невыполнении обязанностей. Сердце моё зашлось в бешенном ритме и со скоростью ветра скользнуло в пятки. Я словно увидел себя со стороны — себя на этой засеянной Грехами человечества земле: забирающего Адама, а потом — Эвелин. Наблюдающего за жизнью этой Безгрешной девчонки. Вечно борящегося за независимость демонов. Убивающего собственных сородичей. Сбегающего к людям. Пресмыкающегося перед этими наполовину бессмертными существами. Влюблённого… по-настоящему влюблённого в земную девчонку. — И удивительная вещь — в то время, когда один представитель Адского племени стремился — пусть и неосознанно, избавиться от Грехов, другой наживал их себе всё больше и больше. Я обернулся к Гордону, вырываясь из мыслей, с вопросительным выражением на лице, но он лишь указал мне на сферу. И от увиденного я вздрогнул, но скорее не от страха, а от ужаса, каковым была наполнена моя прошлая жизнь. Знакомые глаза демона засверкали в темноте, и я увидел 669-го, быстро шагающего куда-то по коридору. — И ведь подумать только! Нарушать даже нерушимые запреты демонов — оставлять отдел без присмотра… Хотя, впрочем, для этого всегда находился верный демон, — ангел многозначительно взглянул на меня, и я вспомнил, сколько раз мне в действительности приходилось заменять знакомого мне демона на его посту. Картинка в сфере, тем временем, сменилась, и только что находившийся перед нами демон превратился в девушку со светлыми кудрявыми волосами до плеч. Сверкнув куда-то в сторону светом зелёных глаз, как делают обычно кокетки в человеческом мире, она покинула отдел и с лёгкостью, на которую была способна только подобная хрупкая натура, выплыла в человеческий мир под светом освещающей степь луны. — 669-й — это… — язык отказывался мне подчиняться и произносить что-либо ещё дальше. Гордон закивал и продолжил за меня: — Именно. Не хотел лезть в твою голову, но вспомни, как вы впервые встретились с ним. И что он ответил тебе на твой вопрос. «Будь я женщиной, я бы, наверное, и смог прочесть мысли Грешницы, но ты сам видишь, что я демон, а не демоница», — про себя подумал я, продолжая наблюдать за перевоплощённым демоном в сфере. Так вот, какой ты нашёл для этого выход, 669-й. — Принцесса Сейлина Кейлинг никогда не была Грешницей, — Гордон говорил спокойно и размеренно, хотя слова, произносимые им, были страшны и жутки. — Более того, она даже не подозревала о том, что кто-либо сможет завладеть её телом, а значит, всей её жизнью. Принцесса первая почувствовала неладное и сбежала. Мольбы её к Небесам были услышаны, и всё это время она скрывалась у ангелов, — Гордон качнул головой, будто именно он руководил сменой картинок в сфере. — Из-за 669-го был заражён принц Чесс Нортон, который, вкусив Греха, тут же вступил с ней в заговор. Принцесса Элди Джейн, почуяв неладное, продолжала с ними отношения лишь из-за привязанности к старым друзьям. А принца Адама Стинна, зараженного позже Чесса, удалось привести в отдел именно тебе, хоть 669-й и был к этому близок. — Почему они давали это делать с собой? — руки мои сжались в кулаки. — Разве они не правители? — Каждый в любую минуту подвластен Греху, и стоит лишь почувствовать на кончике своего языка его сладкий вкус… — ангел обречённо качнул головой. — Человечество стало бессмертным, но это не значит, что неуязвимым. Небеса дали правителям силы, которые помогали бы им поддерживать равновесие в этом мире — в виде сфер всех времён года. Всем кроме… — Эвелин, — выдохнул я. Имя слетело с губ само собой, растаяв на нём то ли блеклым лучом, то ли знакомым вкусом медового поцелуя. — Именно, — продолжал Гордон. — Non culpa.*** Потому что сила Эвелин Миллс куда мощнее всех других. Управляя центром, он отвечает не просто за равновесие. Она отвечает за Чистоту, — ангел недолго помолчал, точно наслаждаясь моей реакцией, и вновь улыбнулся: — Её сила помогла Адаму не сломиться даже в плену у демонов и не стать Грешником окончательно. Её сила всё это время даже на расстоянии спасала верного агента Эдди от Греха. Её сила действовала на весь 33-й лагерь так, что любые нападки демонов на него были напрасны. — Её сила спасла меня, — тихо прошептал я, не отдавая, впрочем, себе отчёта в том, что говорю это вслух. — Ангелы всемогущие, а мы тебя тут уже заждались! — услышал я за спиной голос и обернулся, с непривычки прикрывая рот рукой от яркого белого света. Перед нами предстал ещё один ангел, но черты его лица мне удалось разглядеть только когда он подошёл ближе к нам. И, кажется, в тот момент челюсть так и отвисла у меня. — Сейдж! — выдохнул я, а знакомый мне старик, весь в белом одеянии, лучезарно улыбнулся и крепко обнял меня, точно родного сына. — Где ты пропадал так долго? — Гордон взирал на него с радостью, даже с любовью — так смотрят друг на друга преданные друзья, многое пережившие вместе. — Демоны задержали с этой треклятой Войной, — старческие ямочки выступили на щеках Сейджа от улыбки. — Понимаю… Но принцесса поняла своё предназначение. Война уже подходит к концу. — Эвелин жива? — я выдохнул это против своей воли в чистый свежий воздух этого мира. Разве не упала она к демонам? Разве не был её исход окончательной победой тёмных тварей? Сейдж и Гордон переглянулись и оба улыбнулись. — Наши уже давно поджидают тебя на пиру. Сегодня великий день, ибо смерть — это не конец, а начало новой жизни, а потому она должна приносить радость, — обратился ангел к старосте. — Разве ангелы едят? — изумился я, в ответ на что Гордон и Сейдж снова снисходительно улыбнулись. — А демоны нет? — улыбнулся Гордон. — Когда ангелы бывают голодны, они питаются так же, как и все животные на земле, и еда их соединяется с небесной субстанцией. — Да-а, ибо на Небесах с многообразием вкусов туговато, зато всё в порядке с пресным просвирным хлебом, — весело усмехнулся Сейдж. А он не изменяет себе и здесь. Оба ангела беззаботно засмеялись и двинулись вдоль по световому коридору, но Гордон на мгновение обернулся ко мне. Ангел, должно быть, заметил, что я неотрывно наблюдаю за сферой, надеясь-таки узреть в ней Эвелин. — Дис, — рука его коснулась моего плеча. — Сейчас появится толпа Грешников разных стадий и наполовину раскаявшихся демонов. Идём, а то не успеешь поужинать. — Неужели это всё, что мне теперь светит? — я посмотрел на ангела, и, хотя в отражении его глаз я по-прежнему был счастлив, в голосе моём звучала грусть. — Ну-у, это не единственный вариант, чем занимаются ангелы, — улыбнулся Гордон. — Пожалуй, найдётся и на тебя человек, который станет твоим подопечным на всю его оставшуюся жизнь. — Правда? — я наконец отвёл взгляд от сферы. Мне и самому подумалось, что намного приятнее будет не смотреть в глаза прежним соратникам, а вернуться на землю и помогать человеку. — И кто будет моим подопечным? — Принцесса Эвелин Миллс, — ангел слегка подтолкнул меня к сфере. — И поспеши, она уже вскоре очнётся.2.
Яркий свет заблестел прямо передо мной, заскользил по закрытым векам, заставил распахнуть ресницы и вглядеться в силуэт, склонившийся надо мной. Почему-то первой моей мыслью было, что это Эдди, и я уже радостно улыбнулась, когда заметила, как видоизменяются черты очков и тёмных волос, как блекнут знакомые зелёные глаза. Я хотела было вскрикнуть, но он приложил палец к моим губам. Но страха больше не было во мне. Один раз мне уже удалось сбежать от демонов, почему я не могу сделать этого вновь? — Тише, Эвелин. Ты ещё слишком слаба. Адам. Он приобнимает меня, как в детстве, легонько ворошит рукой мои спутавшиеся волосы. Но меня волнует далеко не наша долгожданная встреча, и я резко отстраняюсь, но, заметив, что светло-серая метка на ладони не светится бордовым, облегчённо выдыхаю. Адам не Грешник. Улыбка сама собой расплывается на лице, хотя слёзы от созерцания всего оставшегося после продолжительной битвы, которую, судя по всему, я всю пролежала без сознания, так и норовят вырваться из глаз. Обломки. Развалины. Мысль, не дающая мне покоя о том, что мы победили. Они схвачены. Значит, Небеса услышали нас. Небеса, которые были глухи и слепы к нашим мольбам на протяжении многих веков, когда мы просто лишь желали всем добра и счастья, а в ответ получали удары судьбы и пинки неудач. Теперь всё будет иначе, уж я-то знаю. Война испортила наш род. Изменила наше мировоззрение. Испортила наши мысли и чувства, осквернила наш разум и все наши действия и эмоции. Война заставила нас не только страдать. Всё было намного хуже. Демоны, которые всегда жаждали захватить этот мир, были уже так близки к осуществлению своего плана, что весь наш род был, очевидно, обречён. И было ли вообще мгновение, когда в их сердца постучалась жалость? Заколебались ли они хоть на секунду по поводу того, стоит ли продолжать эту Войну? Сомневаюсь. Но теперь всё кончено. Мы снова возрастём и окрепнем. Снова станем сильны и неуязвимы. Снова познаем жизнь, а не Войну. Я выдохнула, потом полной грудью вдохнула вновь. Вдох-выдох. Как с самого детства учил Эдди. Эдди. Мне больно вспоминать это имя и этого зеленоглазого парня в очках, но отчего-то кажется, что он стоит позади меня и, как и раньше, легонько держит за руку. Поддерживает. Говорит мне, что всё будет хорошо. Что мы спасёмся, несмотря ни на что. — Эвелин, люди ждут, — голос у Адама хриплый и дрожащий, и я совсем не уверена, что у меня он будет иным. Но когда я вижу вдалеке Элди, Сейлину и Чесса — всех без костюмов, будто совсем не правителей, с поникшими головами, с взглядами обыкновенных людей, уверенности во мне значительно прибавляется. И я встаю на единственный виднеющийся выступ — какую-то полуразрушенную скалу. Волосы мои явно разметались в разные стороны, а костюм обшарпан и запачкан запёкшейся кровью Грешников и Чистых, но я понимаю, что, как никогда, сейчас это меня совсем не волнует. Я смотрю на людей, в Чистых глазах которых светится только одно — надежда. И в этот момент они не обменяют её ни на всеобщее признание, ни на серебряники. — Небо упало в нас, — голос мой звонок и ясен. Я даже сама удивляюсь этому. А речь… Она будто льётся сама собой, стоит лишь открыть рот! Стоит мне на мгновение обернуться, как я вижу яркий свет и чувствую за собой присутствие его. «Дис», — почему-то тихо, с улыбкой, шепчу я. Ангел улыбается. Кивает. И делает жест рукой продолжать. Сердце моё трепещет и рвётся из груди, но внешне я совершенно спокойна. И чувствую, как много сил и стойкости мне придаёт его присутствие у меня за спиной. — Да, упало. Сотни лет назад. Разразилось вспышками и ударами. Это был своего рода падший на землю злой дух. «За что?» — проклинали сначала мы. Но затем стали сражаться. И с каждым днём наша вера всё больше и больше укреплялась в нас. Война помогла нам познать все наши лучшие качества, которые скрывались далеко в нашем подсознании, хотя мы о них могли даже и не догадываться. Наша доблесть, наше мужество, наша надежда, наша отвага, наша смелость и наша сила воли — мы доказали, что достойны этой Победы. Мы осознали, что от природы непокорны, и никаким тёмных силам никогда нас не сразить. Мы осознали, что своей храбростью могли бы с самого первого дня Войны покорить тёмных тварей. И нам предстояло сражаться. Сражаться не только за жизнь, но и за свободу. За Чистоту, в которой мы будем жить в будущем. За Чистоту, в которой будут жить наши дети и внуки. Ведь зёрна, которые мы посеем сейчас, в будущем произрастут в самое Чистое Добро. Я ещё что-то говорю, а в этот самый момент моя чёрная отметина-звёздочка на ладони взмывает вверх. И я вижу, как четыре таких же левых руки с отметинами также взлетают вверх, отмечая полное со мной согласие. — Нам больше не придётся воевать! — я оглашаю крик первая. За мной кричат остальные. — Никогда! — улыбаюсь. — Мы построим новое будущее. И новый мир, — по крайней мере, я так хочу верить в это. Я вновь оборачиваюсь и вижу, как мой ангел-хранитель с улыбкой кивает. И в тот же миг, словно в угоду моим словам, на небе проблёскивает одинокий луч солнца. Значит, сами Небеса улыбнулись нам, и больше не будет ни Войн, ни Грешников и демонов! — Этого всего не произошло бы, если бы не тот роковой вечер, в корне изменивший всё. Моего шёпота уже не услышит никто, кроме него. Люди расходятся с площади, замотивированные моей речью и наконец свершившейся победой. Четвёрка моих старых друзей, включая и Адама, стоит в стороне, переминаясь с ноги на ногу, не желая подойти ближе. С ними мне предстоит долгий разговор, но позже. Сейчас и без того есть много незаконченных дел. Падение и подъём — так это стоит сейчас называть? День Чистоты. Восхитительный день. — Принцесса Миллс! Эдди. Почему снова мне видится его силуэт? Реми, мальчик невысокого роста, умный и зрелый не по годам, подбегает ко мне, кланяется, как положено, в пояс, хотя я и не требую от него этого, и указывает на тело, которое несут на носилках позади него. Я дрожу. Мне совсем не хочется видеть, кого именно принесли дворцовые санитары. Но взгляд мой всё же падает за спину моего нового агента, и слёзы с новой силой надавливают на глаза. Я смахиваю их манжетом пиджака и прикрываю синеватое лицо покойника на носилках. — Сейдж, — голос мой при этом по-прежнему твёрд и холоден. — Мой бывший староста. Человек, ставший мне вторым отцом. — Он в лучшем свете, милая, — Дис подходит ко мне вплотную, и это уже не просто похлопывание ангела-хранителя по плечу. Это самые настоящие… объятия. — Ангел? — Реми широко открытыми глазами наблюдает за нами. Совсем ещё ребёнок, которого Война заставила так преждевременно повзрослеть. Я коротко улыбаюсь, бросая взгляд на Диса. Он отвечает мне точно такой же улыбкой и наклоняет голову, прижимаясь губами моим волосам. — Я так давно… никогда… не видел те… вас… — Могу представить, что ты сейчас испытываешь, — улыбаюсь я. — Мы знакомы с моим ангелом-хранителем уже очень давно. Я бы сказала, день нашего знакомства принёс нам нашу победу. Но и много страданий, в том числе. И даже если однажды я снова проснусь среди ночи в холодном поту, тяжело дыша, пытаясь вылезти из тёмных объятий сна и не задохнуться от его страшного дыхания, кричу, вырвусь, вспоминая плен у демонов и все страшные события Войны, он обязательно будет рядом со мной. Обязательно успокоит и, что-то тихо шепча, прижмёт меня к себе. — День знакомства? — взгляд Реми всё ещё изумлённый и непонимающий. — Но разве со своим ангелом-хранителем можно познакомиться? — Ещё как можно, как видишь, — я улыбнулась. Наши с Дисом руки переплелись, и он склонил голову мне на плечо. Белый свет слабовато исходил от него, а во всём остальном он был прежним, и от этого мне было невероятно спокойно. Как никогда, пожалуй, в последнее время. — Это случилось одним вечером… Но сейчас мне даже не припомнить, сколько времени прошло с той поры. Сейчас же кажется, будто вечность. — Как это было, принцесса Миллс? — глаза Реми полны удивления и жадного любопытства. Мы с Дисом переглядываемся и вновь улыбаемся. — Хорошо, я расскажу тебе историю. Вопрос лишь в том, поверишь ли ты в неё. 18.12.17 — 16.2.20. Конец