1.
Полученный мною флакон от демона был полон кофе. Бодрящего. Настоящего. Самого натурального. В чём демоны были профессионалами (на втором месте после соблазнения и искушения) — в варке кофе. Почему именно мы — такие ценители, почему именно у нас он ценится больше всего, не ясно никому. Впрочем, у каждой расы свои причуды. Вероятно, те же ангелы тоже принимают какие-нибудь свои чаи для поднятия духа. Сил у меня прибавилось. Раны начинали заживать. Я поднялся со стула, чувствуя себя уже совершенно другим… существом. И мысли, которые посещали меня незадолго до встречи со взбунтовавшимися Ищейками, с новой силой захлестнули меня. Мне нужно пробраться к людям. Мне нужно спасти Эвелин. Что будет дальше, я не думал. Не думал и о том, от кого её придётся спасать, и куда мы отправимся. Всё чаще и чаще перед моими глазами вставал её странный агент, и запах его был если не Грешным, то готовящимся вот-вот стать таким. Его подослали. Подослал тот, кто уже искушён. А идти, как говорится, по чьей-то указке — всё равно что самому сплетать сети интриг. Я осмотрелся. Это было всё то же гаражное помещение, но теперь здесь не было намёка ни на лифт, ни на что. Даже не пахло людьми. Вероятно, Ищейки всех тихо устранили. Пройдясь по отдающему эхом при каждом шаге тоннелю, я заметил наконец боковую лестницу и поспешил туда. Она привела меня на улицу, полную свежего воздуха и зачинавшегося утра. Да, судя по окружающим меня пейзажам, избивали меня действительно в какой-то подворотне. Я пытался идти бесшумно, но после столь продолжительного периода жизни среди людей, которые всё время что-то произносят, чем-то шуршат, куда-то спешат и идут, это было не так-то просто. Впрочем, в это время особенно много человеческих существ на улице быть не должно. Держа руки в карманах, двигаясь как можно более торопливо, сгорбившись и слегка склонив голову — в общем, всем, чем мог, подражая человеку, я продолжал двигаться вперёд, пока районы не стали более городскими и просторными, а высотки и многочисленные горящие в утренних сумерках экраны не стали предвещать о приближении центра. Центра. Эвелин, куда же тебя упрятали? Я прекрасно помнил каждое слово 669-го о подобных предметах разговора. Знал о том, что Эвелин, так же, как и четыре другие правителя, обладает каким-то даром, но если с этими сезонными псевдоправителями всё было ясно, то принцесса совершенно отличалась ото всех. В ней не было ничего атакующего, но и ничего уязвимого одновременно; она никогда не выказывала своей смелости, но и страх при этом умела скрывать; она была маленькой запуганной девочкой, в которой то и дело смешивались все существующие человеческие эмоции и чувства, но когда я представлял на её месте себя… Разве меня не обуревали несколько чувств и эмоций сразу, разве не полошили разные мысли мою голову, хоть я и демон? И в то же время в её решимости, в её действиях и поступках проступала истинная правительница, и как ни горько было мне признаваться в этом самому себе, пока я шёл по пустынной человеческой улице, я всё сильнее и сильнее осознавал, как тревожусь за неё и как во многом был не прав на её счёт. Но меня тревожил отнюдь не элемент, каким она была. Не дар, который есть в ней. Я лишь хотел как можно скорее оказаться рядом с ней и уберечь от всех возможных опасностей. А исходить они могли как раз от этой непонятности по поводу её способностей. Я обернулся от чьего-то грубого толчка в плечо. Потом ещё один. Город просыпался. Некоторые жители уже не спали в этот предрассветный час. — Куда идёшь, ослеп? — грубо крикнул один. — Дороги не видишь совсем? — кричит другой. И оба при этом толкали меня сами. Я опускаю голову ещё ниже и иду ещё быстрее. Люди ведь так обыкновенно поступают? Судя по всему да, потому что удивления своим поступком я не вызываю. Меж тем я дохожу до какого-то кафе, где за неимением средств гипнотизирую обслуживающих и сажусь за столик с несколькими порциями кофе в руке. Не демоновские, но несколько стаканов один за другим тоже сойдут. Город шумит за окном кафе всеми своими красками. Вот заалел за этими башнями закат. Мне непонятно, как Эвелин всегда могла наблюдать эту красоту, как она обычно называла эти небесные зрелища, ведь за скоплением зданий этого просто невозможно разглядеть. Перед глазами встала картина, как принцесса сидит на крыше, слегка дрожа от холода, улыбаясь и смотря вдаль. Ожидая прихода солнца. Да, Эвелин, ты побывала в моём доме, потом нас обоих занесло на Войну, а теперь я в твоём. Как иногда странно разворачивается история… Я и сам не замечаю, как улыбаюсь, пока допиваю третью порцию кофе, как вдруг знакомое имя, врезаясь в мои мысли и во всё моё существо, ошпаривает меня, как кожу людей кипятком, и я резко вскакиваю с места. По приспособлению, которое напоминает наш приёмник для общения одного отдела с другим, а здесь называется телевизором, передают. Знакомая рожа этого её агента появляется за ним на экране. Рядом с ним — она сама. Я вздрагиваю всем телом. На ней абсолютно новое дворцовое облачение, без единой пылинки. Её ведут за руку, маскируя это под знаком вежливости, но я тут же понимаю, что она обошлась бы и без посторонней помощи. Она улыбается, приветствуя народ и людских корреспондентов, но во взгляде её сквозит полное непонимание происходящего и страх. Я слишком хорошо научился читать эмоции на её лице, чтобы не разглядеть на нём страха. Картинка исчезает. Журналистка в кадре начинает говорить о чём-то другом. Значит, она во дворце. И явно пленница. Это логично, учитывая пристрастия правителей получить как можно больше власти, тогда как внезапное появление принцессы стало им костью в горле. «Напомним, что принц Адам Стинн, признанный Нечистым около двух месяцев назад, всё ещё разыскивается оперативной группой полиции…» Нечистые. Я фыркнул, принимаясь за новую порцию кофе. Люди так и не поняли, что одним словом «Грешник» они нас ни за что не вызовут. И вдруг до меня доходит. Остатки кофе полетели изо рта с характерным «пф-ф», и я вновь, как сумасшедший, замер перед чёрным экраном с цветной картинкой, раздражая своим поведением всех «спокойных» утренних посетителей кафе и обслуживающую меня официантку в том числе. Плевать. В голове мгновенно зарождается план, и я бегу прочь из кафе, забыв и про кофе, и про всё на свете, на бегу всё яснее и яснее представляя себе грандиозное исполнение мною задуманного. Адам Стинн, говорите, не нашёлся?2.
Мир вокруг меня зарябил. Такое состояние раньше называли предоморочным, но обмороков у всех ныне живущих давно не было. Получив бессмертие, люди получили возможность не болеть, не падать в обмороки — в первый и последний раз я ощутила его, когда не ела несколько недель в плену у демонов; не чувствовать усталости — а если и ощущать, то тут же расслабляться. Их слабостью всё ещё оставались тяжёлые телесные увечья, тяга к власти и…и к Грехам. Слабое покачивание всего происходящего передо мной, как если бы горизонт действительно заваливался. Темнота. — Какая же ты у меня красивая, — его пальцы переплетаются с моими. Светловолосый мальчик, которого я знаю с самого детства, вдруг преображается передо мной в прекрасного юношу. Взгляд его голубых глаз чист и ясен. В них не отражается ни Греха, ни лжи и обмана. В них я вижу только отражение себя и… любовь. — Мне страшно, Адам. Правда страшно. Все эти разговоры в последнее время… — я не успеваю договорить, как чувствую сильные руки, сомкнувшиеся на моей груди. Адам крепче прижимает меня к себе. Между нами никогда не было близости, но мы были близки с ним в те времена так, как никогда ни с кем другим. — Может, я сама виновата… — я всхлипнула, прижимая лицо к его сплетённым в замок рукам. — Я разорвала связи со всеми ими, как только появилась возможность на малейшее заражение Грехом. Я испугалась, Адам. Просто испугалась. Но расплачиваться за свой страх дружбой?.. — Всё хорошо, тише, — шепнул он мне, и тёплое дыхание парня пробежало по моей шее. — У тебя есть я. — А у них у всех есть магия, — слёзы так и норовили вот-вот вырваться из глаз, и даже частое моргание ресниц не могло их остановить. — И все они как будто созданы быть правителями! А я… — Ты же знаешь, что твоё главное преимущество не в этих бессмысленных элементах. Я повернулась к нему. Адам улыбался и смотрел на меня, положив руку под голову. Мы лежали на кровати у него в покоях и обсуждали насущное положение вещей. На лице парня на мгновение застыл вопрос, и я поймала себя на мысли, что смотрю на него с удивлением, поэтому спешно улыбнулась. В ответ он ещё шире расплылся в улыбке. Ничего ты не знаешь, Эвелин, и никогда о своих силах не догадывалась. — Вот видишь, — Адам вновь прижал меня к себе. — К тому же, ты владеешь центром. А это о многом говорит. Центром. Эта мысль пронзила меня изнутри, потому что показалась выходом из создавшегося положения. Должно быть, я молчала долго, потому что, когда, наконец, перевела взгляд на Адама, он наблюдал за мной с интересом. — Что, если ты отправишься туда? К Сейлине или к Чессу? — с Элди я никогда особенно дружески не общалась, так что даже упоминать её не стала. Чей-то резкий голос рядом вырывает меня из воспоминаний, и вот я снова — в прежнем полутёмном коридоре с двумя стражниками по обе стороны. Оба в чёрных очках. В чёрных смокингах. И с ровной, нечеловеческой походкой. Уж не демоны ли эти оба? Всё только что заново пережитое снова приходит мне на ум. Так значит, я была причиной Греха Адама! Он отправился к Сейлине, а оттуда вернулся на организованный по этому случаю бал уже совершенно другим человеком. — Эвелин! — хлопая в ладоши, ко мне из недр коридора подходит темноволосый Грешник, который несколько лет назад просил не отвлекать его «глупыми мирейскими забавами, потому что он учит псалтырь». Рядом с ним я вижу низкую, но плотно сложенную фигурку, и вздох сам собой вытесняется из моей груди. Лео! Будто прочитав мои мысли, советник Чесса улыбается одними уголками губ, но как-то совсем неуверенно. И тогда я осознаю, что не я одна чувствую себя в родном доме пленницей. — Улыбнись, милая, ты что, хочешь, чтобы о нас что-то не то подумали? — шепчет мне в самое ухо Нортон, и я буквально слышу, как он скрежещет зубами. В тот же миг несколько вспышек ослепляют нас обоих, и подбегающие со всех сторон журналисты начинают задавать односложные вопросы Чессу. Да, в тот миг в объективах камер мы смотрелись как наконец-то встретившиеся старые добрые друзья. Свет, вспышки, свет. Множество вопросов. Кто-то даже обращается ко мне, а я лишь выдавливаю неуверенную улыбку на лице, наблюдая за тем, как Лео резко хватает Чесса за левую руку, пряча всю ладонь в манжеты белого пиджака, и уводит прочь. Левую. Чесс тоже Грешник. Вокруг нас одни только демоны и их приспешники. — Разойдитесь, разойдитесь! — Эдди мгновенно появляется рядом со мной и рукой отгораживает телевизионщиков от меня. Как раньше. Я прижимаюсь к нему, и мы оба проталкиваем себе путь вслед за принцем, к свету в конце коридора, но, когда мы уже можем различать не силуэты друг друга, а полностью черты лица, он отталкивает меня от себя и хватает за запястье. — Со мной пойдёшь или с ними? Я оборачиваюсь. Два амбала в чёрных костюмах и таких же очках продолжают следовать за нами. Ну, конечно, я с Эдди. Я даже хмурюсь от этой мысли. — Тогда не отставай, — бросает он мне и тащит за собой. Я еле успеваю перебирать ногами, когда мы оба оказываемся на высоком выступе-пьедестале, где Чесс уже возвышается над собравшейся внизу толпой людей, воздевая руки к небу. В свете множества софитов и вспышек от камер журналистов его белый смокинг будто бы поблёскивает. Чесс со своими тёмными волосами и ярко горящими синими глазами хочет казаться им ангелом — нет, кем-то выше: апостолом, повелителем Небес, Творцом… И только я одна знаю страшную правду, скрывающуюся в этой лицемерной улыбке. Мой агент так резко останавливается, что я чуть не лечу вперёд, но предусмотрительный Лео, пока никто не видит, обхватывает меня за плечи. Странно, мы ведь с ним даже словом толком не обмолвились, а сейчас и сегодня он — единственный среди собравшихся, кто может меня понять. Он неотрывно смотрит на меня. Я поднимаю голову и встречаю взгляд сочувствующих карих глаз. — Вы в порядке, принцесса? Я качаю головой и шепчу: «Просто устала» и понимаю, насколько действительно устала. За последние сутки я по-настоящему полюбила самого настоящего демона и разочаровалась в этой любви; потеряла людей, за которых столько переживала; обрадовалась внезапно появившемуся Эдди, но его холодность тут же остудила мою радость; встретила друга, с которым не виделась много лет, но и он оказался падким до власти Грешником… Я смахнула слезу и улыбнулась. Это могло испортить макияж. А Чесс все последние пару часов очень бдительно наблюдал за тем, чтобы меня блистательно накрасили и также одели. — И сегодня мы наконец положим конец всем тем бесчинствам, которые царят в мире последние несколько лет! — доносится до нас обоих голос. Ещё раз улыбнувшись Лео и поблагодарив его, я беру под локоть Эдди, и мы не спеша выходим в ослепительный свет. — Потому что к нам вернулась наша правительница, принцесса Эвелин! Толпа внизу взрывается аплодисментами. Шум настолько сильный, что на мгновение прерывает несколько фраз, произносимых Чессом, но под взорами охранников люди смолкают. Нортон продолжает хлопать уже в полной тишине, когда я подхожу ближе к нему. Может, со стороны его взгляд и кажется людям улыбчивым, но я явственно вижу, как принц метает в меня молнии. — Принцесса подверглась ужасным мукам, будучи в плену у демонов. Никто не может точно сказать ни как она туда попала, ни как смогла сбежать — это истинное чудо, — снова хлопки, но Чесс снисходительно махает рукой, и они тут же стихают. Я делаю совсем маленький шаг вперёд. Я хочу поведать людям не столько свою историю, сколько то, что в каждом из нас должна быть вера. Что демоны совсем не так страшны, какими хотят показаться, что даже среди них есть Чистые — просто запутавшиеся души. Что каждый может измениться. Что, пускай мы бессильны перед Грехом сейчас, в нас ещё живут чувства Чистых — любовь, радость, счастье. Добро. А это сильнее любого Зла, которое не понимает ни одно из всех этих качеств. Я нервно передёргиваю плечами, но не от холода. Как давно я не произносила речей! Ноги привычно дрожат — как в детстве, когда нас просили после пройденного этапа обучения выйти перед старостами и рассказать, чему мы научились и что нам это даст в будущем правлении. Я легонько прикусываю губу, собираясь с мыслями. Но Чесс вещает уже очень долго, и не даёт мне ни минуты на слова. — А мы знаем, что в наше время чудес не бывает. Этот тон. Я вздрагиваю — теперь уже от холода, с которым была брошена Нортоном эта фраза. Я замираю, открываю рот, чтобы вымолвить хоть слово — зачем он вот так запросто портит все мои планы вселить в жителей надежду? — И сегодня я собрал вас всех здесь, чтобы объявить, — принц снова поворачивается к толпе, но смотрит, конечно же, не вниз, а на небо, как если бы говорил с самими Небесами, — чтобы объявить принцессу лгуньей и предательницей! Гул толпы чуть ли не заглушает Чесса, но он не даёт себя остановить и продолжает: — Она оскорбила людской народ! Водилась с демонами! Кто в наше время поверит тому, что из плена демонов легко сбежать? Да никто, — последняя фраза была сказана таким жутким голосом, как если бы Чесс прорычал её. Я не верила всему происходящему. Всего мгновение назад мне хотелось верить, что Чесс поведает людям о своей Греховной метке и раскается в содеянном — что бы он ни совершил. Я смотрела вниз, на толпу, переводя взгляд с одного на другого, но слышала только соглашения с речами принца. Все, как один. Я обернулась. Выход сзади меня загораживали знакомые мне охранники и Эдди, с хмурым выражением лица наблюдавший за всем происходившим. — Принцесса Эвелин Миллс, — грозовой голос заставил меня задрожать. Чесс смотрел на меня безумными Грешными глазами, а толпа внизу только подначивала его поскорее сказать то, что он собирался. Прожектор с новой силой вспыхнул где-то в метре от меня, и я еле успела увернуться от света, который бы ослепил меня. Сейчас по всему миру транслируют моё ошарашенное лицо и прилюдное наказание самым могущественным из правителей. — Вы обвиняетесь в Грехопадении… — А как насчёт меня? Я обернулась на толпу, точно ища в этом внезапном оклике спасения. Где-то среди людей промелькнула чья-то светлая голова, и ноги мои задрожали от волнения, когда я узнала в обладателе этого голоса Адама. Адама! Я часто-часто заморгала, но видение не исчезало. Принц в местами оборванной белой шёлковой рубашке подбирался всё ближе и ближе к выступу парящей над толпой трибуны. Я ощутила, как напряглись позади нас с Нортоном охранники. Увидела, как яростно Чесс сжал руки в кулаки, но всеми силами пытался при этом привести своё перекошенное ярым гневом лицо в порядок. Заметила, как ахнул при виде летнего правителя Лео. — Что скажешь, принц Чесс? Или изволите называть вас Высочество всего мира? — Охрана! — залепетал Нортон, дрожа от ярости. — Заберите отсюда этого сумасшедшего! Но всё внимание и людей в смокингах, и толпы было приковано к внезапно воскресшему принцу. Адам не был Чистым, нет. И глаза его пылали всё так же страшно, как и в последний раз, что я видела его. Но когда даже на таком расстоянии наши взгляды встретились, я заметила улыбку на его лице. — Да как такое вообще возможно? — вскричал Нортон, трясясь от гнева и всеми, какими мог, жестами призывая охрану действовать, но те были слишком поглощены зрелищем. — От демонов никто никогда… — Никогда не сбегал, принц? — по телу у меня вновь пробежали мурашки. Не может быть! Но его голос я не спутаю ни с каким другим, как бы он далеко от меня ни находился. Голос, хоть иногда и срывавшийся на рык, ставший таким привычным. Лицо, ставшее таким родным. Демон, перешагнувший для меня все границы. Дис взирал на Чесса снизу вверх, но казался в тот момент даже увереннее и сильнее его. — А что ты скажешь на это, принц? — его глаза вспыхнули ярким светом, заставляя людей в страхе разбежаться в стороны, так что Адам и демон образовали вокруг себя своего рода неприкосновенное поле. — Что, если Грешник сбежал, прихватив с собой и демона? — Эвелин, нам надо идти. Поглощённая наблюдением за всем происходящим, я даже не заметила, как рядом возник Эдди и потянул меня к себе за локоть. — Оставаться здесь опасно, — более мягко произнёс агент, но я, полная решимости, отшатнулась от него. — Опасно оставаться с тобой и со всеми ними, — я кивнула на парней позади нас. — А с остальным я справлюсь сама. — Ты покойник, исчадие ада! Из-за тебя и тебе подобных страдают мои люди. Мой народ! — Чесс всегда умел лить воду в уши другим. Это прекрасно получилось у него и в обличье Грешника. Только вот не для собравшейся внизу толпы. Не в этот раз. — Из-за меня? — Дис усмехнулся, но тут же стрельнул в Грешного принца осуждающим взглядом. — Оглянись вокруг! Ты собрал здесь даже большую армию демонов, чем есть в наших рядах! И вдруг произошло что-то необъяснимое. Все охранники и воины в чёрном после слова Диса поснимали свои капюшоны и очки. Сотни ярких глаз осветили толпу. Сотни обезображенных шрамами и жуткими улыбками лиц предстали вместо обычных людей. Началась суматоха. Одни пытались убегать, другие падали и навечно замирали в луже собственной крови, сражённые демоновским оружием. Чесс зашёлся в жутком нечеловеческом хохоте, наблюдая образовавшееся, созданное его же руками безумие, а я ощущала, что не могу сдвинуться с места, будучи парализованной всеми ужасами, что открылись мне. Нортон поистине Грешник. — Ну что, Эвелин, как тебе это маленькое выступление? — принц, будто только вспомнив обо мне, стал спешно двигаться в мою сторону, но Эдди, который всю ещё сжимал мой локоть, встал перед ним. — Верный Эдди, — Грешник цокнул языком, — ты так и не определился, на чьей ты стороне. А ведь в тебе есть потенциал, — и не малый. Мы могли бы быть отличной командой. — Не смей трогать её! — агент захлёбывался в собственном гневе, вызванном непониманием всего происходящего. — Только через мой труп! Ты никогда… — Как скажешь, — ухмыльнулся Чесс, провёл ребром руки у себя по горлу и, одним резким движением вытащил что-то из-за пазухи, размахнулся. Сталь блеснула в воздухе. Я видела — видела своими глазами! — что это был клинок, но непонятный нож непомерных размеров рассёк тело агента надвое, и тот упал на колени, к ногам принца, который тут же стал вытирать лезвие о свой белый костюм. — Ему придётся поужинать сегодня с ангелами, — Чесс поднял голову и взглянул на меня. На губах его играла улыбка. На мой серый пиджак тоже попала кровь. Но только что произошедшее стало доходить до меня только когда я увидела кровь Эдди на своих руках. Ноги подкосились. Стало трудно дышать — всхлипы душили, а слёзы стали падать на окровавленную тёмную одежду одна за другой. Я думала, я не смогу пошевелиться, но, когда Чесс сделал шаг по направлению ко мне, я отскочила от него на приличное расстояние. Сердце пропустило несколько ударов, а потом снова забилось в бешеном, опасном для смертного человека ритме. Демоны позади меня уже сняли своё обличье, и мне оставалось только одно. В последний раз поймав ухмылку на губах Чесса, я разбежалась и бросилась вниз с выступа, в необъятную демоновскую тьму.3.
— Ты всё обо мне знаешь, так что я даже ни слова не скажу, — я усмехаюсь и протягиваю ему руки. Вокруг суматоха, крики, выстрелы и звуки спешащих шагов людей, а для нас с ним будто бы время остановилось. И он смотрит на меня, такой спокойный и неумолимый, и я с каждой секундой убеждаюсь, что он из таких представителей человечества, которым просто не суждено в этой жизни согрешить. Такова и Эвелин. Таков и Сейдж. Таков, кажется, даже мой знакомый Гордон. Он молчит. По его лицу ничего непонятно, но и страха я не чувствую. От него исходит иное, и я вновь улыбаюсь. — Присмотри за ней. — Это не твоё дело! — он с силой — грубее, чем следовало бы, стискивает мои запястья и водружает на них наручники, а потом поворачивает спиной к себе, создавая, тем самым, впечатление, будто он сильнее меня. Но когда в руках парня оказываются чётки, я вмиг действительно становлюсь слабее его. Но ни одного удара не следует. Он просто держит их перед собой как защиту от создания из ада. — И всё же, ты понимаешь, что её не ждут там просто так? О-о, да, ты понимаешь! — я улыбаюсь по ходу своей речи, пока он, стиснув зубы, ведёт меня по забитым паникующими людьми коридорам. — Ты и сам сомневаешься, стоит ли им всем доверять. Стоит ли прислуживать им. Какие вы все всё-таки странные существа, и чем больше я изучаю человеческое племя, тем больше убеждаюсь в этом! Одни грабят своих же сородичей, другие беспомощны, будто старики. А с виду все такие чистенькие и опрятные — диву даёшься. И как вообще люди умудряются выживать с такими странными обычаями? — Замолчи! — он ещё сильнее заламывает руки мне за спиной, что вызывает только волну хохота во мне. — А как же ваши принцы? Они же должны быть такими Безгрешными, а мы двух с Грехом уже точно насчитали! Парень, наконец, отпускает меня, но из-за магнитных наручников я всё равно вынужден плестись за ним. Он смотрит мне прямо в глаза — а они особенно горят в такой полутёмной атмосфере, смешиваясь и с моими искрящими отовсюду чувствами, и на мгновение мне хочется, чтобы они стали по-человечески карими, и этот охранник перестал оглядывать меня столь ненавидящим взглядом. — Невозможно, — выдыхает он, потрясая чётками рядом с моим лицом, точно фонариком, заставляя меня зажмуриться. Я киваю, прекрасно понимая, к чему он клонит. — И я думал, что невозможно, но… Он заставляет меня остановиться одним жестом руки. Я и сам понимаю, что слишком откровенничаю с ним. Дальше мы идём молча, не глядя друг на друга. — Ты помог ей выбраться оттуда? — Да, при этом вырубив парочку своих, — я скривился, желая как можно скорее увильнуть от этой темы, чтобы не видеть картинку, уже собирающуюся врезаться в сознание, об убийстве 15-го. — И вы не… — Она Чиста как святая вода в первый день Крещения, — прерываю я его, хмуро глядя в пол. И снова между нами воцаряется краткое молчание. Охранник идёт быстро, по ходу пути барабаня пальцами по стенам помещения. — Что известно о Грешных? — снова переводя тему, спрашивает он. Я пожимаю плечами. А разве у меня есть выбор: отвечать — не отвечать? Да нет, конечно. — Не уверен, но у моего близкого знакомого, выше меня рангом, был план передать вашего Грешного принца людям в качестве доказательства того, что и погрязшие во Грехе могут жить как нормальные люди. Он мог бы, таким образом, втереться вам всем в доверие, а потом вызвать целую толпу демонов, чтобы… — Не произноси этого слова! — сплёвывает охранник. Люди, да неужели вы думаете, что кто-то пользуется сферой? Наши Ищейки без проблем проникают в этот мир и без неё. — Он бы никогда так не сделал, даже в обличии Нечистого! Никогда! И всё та же людская наивность. А я уже был другого мнения об этом парне… Я деланно вздыхаю: — Я лишь передал тебе свой план. — Почему 25-й? — он вдруг резко поворачивается ко мне. Я даже и не заметил, как мы замедлили шаг. — Разве это число не образует цифру 7? Разве демоны не пытаются избегать троек и семёрок в своих знаках? — А вас там многому учат, — хмыкнул я, оценивающе оглядывая парня в тёмном пиджаке. Он поправляет очки на лице, намекая, что ожидает ответа на вопрос. И тогда мне ничего не остаётся, как пересказать всё, что я знаю о себе. Вкратце. Я едва успеваю дойти до той части, где демоны заменили мой значок «7» на «25», как мимо нас, чуть ли не сшибая с ног, пробегает какой-то орущий во всю глотку парень, и глыба рядом чуть ли не падает на стоящую без движения хрупкую девушку, в которой я узнаю… — Эвелин! — кричит парень, подбегая к ней (я из-за магнитных наручников — естественно, за ним), хватает её за руку и заталкивает нас в какую-то комнату: — Сюда оба, живо. Только я успеваю вспомнить это и просмотреть сюжет с Эвелин, в голове зарождается идея. Зная, что 669-й отлучается из отдела надолго, я думал над тем, как поступлю дальше. И вот уже передо мной — та самая дверь камеры того самого отдела. Измученный пытками парень, светлые кончики волос которого кое-где окрашены кровью, сокрушённо поднимает голову, считая меня за очередного пришедшего его пытать демона, вздыхает, но останавливается взглядом на скользящей по моим губам улыбке. — Ну что, готов отомстить тем, кто с тобой это сделал?***
Никогда не имел близких дел с Грешниками, но не знал, что они так хороши в бою. Они — точно неоперившиеся ангелы. Грешники ещё не определились до конца со стороной, которую выберут, но уже наполовину на той, что их поглотила. В них ещё живут чувства, и ещё со всей силы обуревают эмоции, но грань между тем, что можно и что нельзя, уже прорвалась, оставив лишь какой-то призрачный отпечаток в памяти. Если Грешник ненавидел кого-либо, он начинает хотеть его смерти, любил — возжелает. Но лично мне душа нераскаявшихся Грешников — зловонная, прокисшая, всегда была противна. Всем известно, что, если ангелы носят в себе зачатки любви, то демоны — зачатки ненависти. Адам дрался как настоящий демон, хоть и без глефы. Когда нас окружили полчища демонов, я посчитал уже, что конец нашему плану, но он бросился на них так, будто обладал сатанинской магией, начиная обрушивать одного за другим с невероятной скоростью. Его скорость, сила и желание драться ещё крепче убедили меня в одном — он неровно дышит к Эвелин, а значит, его ни за что нельзя подпустить близко к ней. — Эдди! Крик — молящий и такой горький, сорвался с губ, с которых, я бы не хотел, чтобы он срывался. Я поднял голову и затрясся от страха. От самого настоящего страха, объявшего всего меня. Девчонка стояла прямо на краю обрыва и пыталась сдерживать обмякшее тело знакомого мне охранника, тряслась в беззвучных рыданиях и стреляла гневными взглядами в Грешного принца на парящем в воздухе выступе. Она вдруг резко развернулась и, расправив руки, будто крылья, бросилась вниз. Полёт длился долго. Неимоверно долго даже для демона, но я не успел подбежать к ней, чтобы быть с принцессой в последнюю секунду. Этим кем-то стал Адам. Он схватил её, и светлые волосы взметнулись в сторону, когда он поворачивался ко мне. Мы обменялись гневными демоновскими взглядами. Это была война за женщину, которую никогда и нигде не выигрывает ни один Грешник. Молчание длилось бесконечно долго. Я мог бы броситься на него и выпотрошить, несмотря на произошедший между нами разговор буквально часы назад, но принц качнул головой и указал наверх, на пьедестал, на котором всё ещё возвышался Грешный принц. Я кивнул и, собрав все свои силы, взметнулся вверх. Багровая метка. Жуткий свет когда-то человеческих Чистых глаз. Какой демон сделал это с ним? До сих пор только на картинках и в учебниках я видел Грешника 3-й стадии. Самой последней стадии. На мгновение принц вздрогнул — я видел, как от страха сотряслось его тело. Благодаря этому мне стало легче дышать. — Разве мы не заодно с тобой? — хохотнул Грешник, но смешок вышел вялым и довольно неуверенным. Вопрос в другом, человек: разве все демоны не заодно друг с другом? Будто прочитав всё это по моему лицу, он сглотнул. Бледность покрывала его выступающие скулы, омрачала лицо неестественным светом, как у усталого человека, не спавшего несколько суток. — Или тебя беспокоит она? — снова неуверенно засмеялся Грешник. — Она станет ангелом, ты же знаешь. А союз ангела и демона, — принц качнул головой, — пожалуй, это присоединит Небеса и к нам, и ко всей земле. «Он считает себя воплощением дьявола!» — закралась в голову мысль. Я отбросил её, зажмурившись, как ненужную картинку, случайно протиснувшуюся в сознание. Заметив мою задумчивость, принц заметно осмелел, даже позволил себе вновь схватиться за глефу, но был остановлен волной ветра, так и не добежав до меня. Я медленно подошёл к нему, ослабленному и искалеченному — но не битвой, а собственными переживаниями и эмоциями. Не все хотят становиться Грешниками. Некоторые мучаются от этого весь срок в чистилище, а иные — и в аду. В жалкой попытке схватиться за мою ногу, Грешный принц хотел было ещё что-то сказать, но я отбросил его, прижал к поверхности обрыва, наступив на руку, отчего тот завыл подобно раненному псу, и, наклонившись, шепнул: «А вот теперь настанет твой ад». Грешник задёргался, слёзы брызнули из его глаз — видимо, от безысходности происходящего, но я лишь неумолимо носком ботинка отбросил его руку от себя: — Убирайся к демонам! — я не знал, что кипело во мне больше: жажда мести за всё совершённое им в последние часы, за убийство единственно возможно Безгрешного, за потерю веры у всего человечества, за Эвелин… Демоны не плачут. Они испытывают что-то куда хуже всех взятых вместе человеческих чувств, а потом извергают из себя рык, подобный звериному, способный всполошить что угодно и кого угодно. Просто дальше события происходили то ли в моей голове, то ли в полузабыточном бреду. — Ты пойдёшь с нами, — произнёс кто-то рядом со мной, грубо хватая меня за плечо, а потом яркое, совершенно Чистое сияние поглотило всё вокруг, и я закрыл глаза, падая в человеческий обморок.4.
Утро пришло также быстро, как и настала ночь. Кажется, этого не ожидал никто. Реми носился среди выстроенных им же по давним планам принцессы отрядов, пытаясь уяснить обстановку и заодно уладить атмосферу среди воинов. Все до единого в эту ночь пребывали, откровенно говоря, в шоке от всего происходящего. Столько отрядов демонов они не отбивали никогда. Однако утро — самое бессильное время суток для демонов, кажется, понемногу вступало в силу. Выстрелов не было слышно уже давно. Ещё во втором часу утра одна-две пули пронеслись над безмолвной равниной и с тихим потрескиванием коснулись деревьев и исчезли в траве. Слишком долго. Ждать было слишком долго. Намерения демонов были не ясны, и высовываться нельзя было до самого утра. Но прошедшая ночь убедила верного поданного принцессы, что всё позади. И, если этот вечер прошёл в непрестанной брани на собрании, в укрытиях от перестрелки, в битве с демонами, то в эту ночь спокойно спали все. Безмолвие усыпляло любую бдительность. Каждый чувствовал, что нуждается в отдыхе, глотке энергии и жизни, и именно эта ночь принесла каждому хорошие сны. Кому-то снились родные. Семья, почти навсегда покинутая, дети, которые неизвестно когда ещё увидят своих родителей. Реми думал обо всём произошедшем за последние годы. Совсем молодой советник принцессы был не по годам умён, размышляя то о Грешниках, то о причинах, по которым они стали такими. Не раз Сейдж советовал ему уйти в апостолы… А теперь этот безобидный, вечно правильный и всегда набожный старец валяется где-то среди убитых, и больше никогда не скажет ему, Реми, о том, что правильно, а что нет. — Что наша принцесса сегодня? Опять водится с тем странным тёмным созданием? Сейдж всегда импонировал Эвелин, как и сам Реми. Они оба обеспокоились за принцессу: Реми — как верный Чистый воин; Сейдж — как отец. А теперь в столице творится нечто, что не дано предугадать ни одному из них. Реми выдохнул, закрывая глаза, потом осмотрел через лобовое окно, выходящее на пределы снаружи, безмолвную пустыню с грудами мёртвых тел — результатами прошедшего сегодня сражения, и взглянул на раненных, с которыми уже кое-как возились прибывшие с воронами лекари. Кто говорил, что воронья почта ещё актуальна? Да тот же самый Сейдж! Реми горько вздохнул, понимая, что нет больше с ними больше их верного Наставника. Тем не менее, в воздухе витало такое чувство, точно что-то произойдёт. Что-то обязательно должно произойти — будет ли это что-то невероятное, давно желанное и прекрасное, или же, напротив, ещё более ужасающее, чем то, что они уже пережили?.. И внезапно Реми вздрогнул — впрочем, не он один. Люди подбегали к окнам, глядя за происходящим за ними и не веря своим глазам, ведь каждый был уверен, что эта ночь будет длиться вечно. Яркий рассвет ослепил всех своим светом. Разбудил и согрел всех своими тёплыми и радостными лучами, подарил надежду — вновь и, может быть, теперь уже навсегда. Ни одного выстрела, ни одного грома не было слышно всю ночь. Ни один ветер не принёс с собой демона и плохих вестей. Солнце взошло, вновь поднимая на ноги 33-й лагерь.