Ванильная хуйня на двоих

После отснятых дублей, хорошо поработав, Чонгук не направился сразу домой, а решил зайти в круглосуточный супермаркет и купить Чимину чего-то. Тот ему за пять сотен СМС оставил, но, по большей части, его монолог выглядел так: «Чонгук Гуки Чонгук~а ❤ 💙💙 Я соскучился 😙 Я со с ку чил ся 😢 😭 💋👄💟💙✌❤💙✌💙💟💟 💟💙❤💙💟💕💖💙❤❤💙 💙💙💙💙💙💜👄💞👅💜💜 💛💗💚💘💞💋💋💋💞💓💔 💟💕💖💙💋💟💝💓💛💛💗 💚💛💓💜💔💋💟💔💓💞💜 💛💘💝💝💞💓👅💛💚👄💞 💝💗💘💝💜💓💋💋❤💙💖 💚💗💚💞» На что Чонгук ответил одно только: «Я люблю тебя :) Скоро буду дома» Чем вызвал нескончаемую череду СМС. Взяв пару пачек кефира и любимое мороженое Чимина в форме миньонов, он направился к кассе, прихватив по пути плюшевого медвежонка. Выйдя из магазина, заметил какого-то странного типа в капюшоне и вспомнил, что ту же куртку на той же фигуре видел со спины, когда выходил с работы. Не раздумывая, он решил подойти. — Слышь, закурить не найдётся? — спросил он. — А тебе не рано? — ответил знакомый хрипловатый голос. Чонгук не мог вспомнить, чей он. Но отрицательных ассоциаций не было. Он протянул руку и стянул капюшон, открывая голубые волосы и тонкое лицо с бледной кожей. — Юнги, — Чонгук вскинул брови. Парни обнялись по-братски. — Ты как здесь? — спросил Гук, — на улицах Тэгу кошмарить больше некого? — Да, помощь твоя нужна. Пошли в бар, там всё и расскажу. Пока шли, Чонгук отправил Чимину СМС: «Солнце, ложись спать, я не знаю, когда буду. Приду и всё тебе расскажу». Чимин: «😕 Я без тебя не усну! Хотя я мог бы постараться… Надеюсь, у тебя всё в порядке Только скажи «да» или «нет» Чонгук: «Да Лисёнок, Всё отлично 😙💞 Я друга старого встретил Он тоже кореец Из Тэгу Давай дома Люблю 😙💞» Чимин: «Хорошо 💋😗😙😘😙😘😗👄💟💙✌ 😍❤💙✌💙💟💟😉😄😃💟 💙❤💙💟💕💖💙❤😚❤💙 💙😙💙💙😙😘😚💙💙💜😁 😀👄💞😙😘😪👅💜😍😄😙 💜💛💗😀😁😄💚💘💞😗💋 💋😚💋💞💓💔😅😆💟💕😄 😃😇😊💖💙💋💟😃💓💛😀 😊☺😚💛💗💚😙💛😙😗💓 😀😊😃💜💔💋😀😁😘💟😄 💔😚😘💓💞💜💛💘💝💝😙 😘💓👅😘😍💛💚👄💞💝💗 😙😘😛💘💝💜💓😚💋💋❤ 💙😜😘😚💖💚💗💚💞» Чонгук убрал телефон в карман и сел за столик. — Так, о чем ты меня хотел… — Не торопись так, — перебил Мин спокойным голосом, — давай поговорим сначала. Я давно тебя не видел. — Меня парень дома ждёт, но ладно, ему спать пора, он ещё немного болеет, так что давай закажем соджу. Тут же продаётся? — Не-а, — ответил Юн, листая меню, — ничего корейского. Из азиатского только саке, но мне это не особо внушает доверия. Чонгук взял у него меню и просмотрел. — Давай кóзел возьмём. Оно чешское… — Я знаю. — Я имею ввиду, не подделка, а именно оттуда привозят. Так что, если ты его не любишь, скорее всего, пил подделку. Ты обязан это попробовать. — Кóзел так кóзел, — согласился Мин. Они заказали два бокала светлого, Юнги сказал: — Слышал, ты порнозвездой стал. С парнем теперь живёшь? Наверно, он старше тебя. — Да, порноиндустрия — это моё. Живу с парнем, который старше меня, но… Как ты догадался? — сильно удивился Чонгук. — Я подумал, ты несовершеннолетний. А раз вы вместе живёте… — А, ты в этом смысле. Нет, он старше, но на год, ему тоже нет восемнадцати. И он просто… — Чонгук опустил глаза и заулыбался, — просто маленькое чудо. Юнги слегка улыбнулся. — Рад за тебя. — А ты чем занимаешься? Какими судьбами здесь? Мин устало выдохнул, потянулся и ответил, откинувшись на спинке дивана: — Музыкой. Тут я в отпуске, но меня решили кинуть. — Уоу, я помню, какие у тебя проблемы были с тем, чтобы хотя бы записать треки. Рассказывай, ты как прорвался? — Я нашёл друга, который помог записать один кое-как. Я его на радио отправил. Песня быстро стала хитом, появилось много недоисполнителей, желающих её у меня купить. Я по началу ломался, но продал тому, кто предложил больше всех. Он тоже стал ломаться, когда я перезвонил. Но я его уверил, что ничего страшного, и я просто позвоню одному из тех, кто хотел её ещё до него купить, список-то длинный. — Торговаться ты умеешь, — фыркнул Чон, — не пожалел потом, что продал? Фыркал уже Юнги. — Ни капли. Я за эти деньги записал полноценный альбом в охуительном качестве, он быстро переплюнул мой бывший хит, о котором забыли почти сразу, так как новый владелец даже исполнить её не смог. Так что на часть денег с альбома я выкупил её обратно. Чонгук усмехнулся и сказал: — Хен, ты как был охуенно крутым, так таким и остался. Юнги отпил немного из своего бокала. Чонгук по лицу прочёл, что ему очень нравится. — А как кинуть решили? — спросил Чон, — если что, язык я знаю, деньги не проблема. Могу помочь решить вопрос. — Да язык не особо нужен. Имею дело с корейцами. Решили прессануть меня и сплагиатить мой альбом, над которым я полгода работал. У них тут связи на таможне, и пока я отказ от своей работы не подпишу, свалить у меня отсюда не получится. А ты — единственный, кого я здесь знаю. Поэтому я к тебе и пришёл. — А сталкерить было обязательно? Не мог сразу подойти? — Не был уверен, что за мной не следят. — Уоу, — удивился Чонгук, — а сейчас? — Нет, вроде. — Хочешь, чтобы я помог тебе выбраться из страны? — Да, хотя бы за её пределы, а дальше я сам. К столику подошёл какой-то мутный тип в толстовке, явно ему не по размеру, в капюшоне и с руками по карманам. Сильно сутулясь, парень спросил наркоманским голосом: — Пацаны, есть чё? Оба подняли на него взгляд, Чонгук хотел было его прогнать, но Юнги подал знак под столом, коснувшись его ногой. Он промолчал. Так редко разговаривал на итальянском, проводя почти всё своё время с Чимином, а остальное на съёмках, где взаимодействовал практически только с корейцами, что Чонгуку уже и не показалось странным, что нарик и сам говорил на корейском. Спустя мгновение Чонгук понял, что Юнги серьёзно вляпался. — Если ты про альбом, то он у меня не с собой. Парень мерзко улыбнулся. В тусклом освещении бара из-под капюшона был виден только его рот и кончик носа. — Ну, автограф-то ты мне оставишь? — Прости, ручки нет. Чонгук стал аккуратно озираться. В трех столиках от них сидело два здоровенных чернокожих мужика и один такой же славянской внешности. Они поглядывали на них время от времени и о чем-то перетирали. — Юнги, надо сваливать, — сказал ему Чонгук, кивая на недоброжелателей. — Уа-а-ау! — гламурно воскликнул парень, выпрямляясь и стягивая капюшон. Мимикой он мог бы потягаться с Джимом Керри, — сам Чон Чонгук здесь. Не узнал тебя с новым цветом. Признаюсь, я большой поклонник. Не знал, Юнги, что у тебя такие связи. Ты оказался полезнее, чем я сам рассчитывал. Парень снял толстовку, показалась совершенно нормальная, ни капли не мерзкая внешность. — Может, на улице перетрем? А то разорался на всё заведение, — предложил Мин. — Теперь, когда вы заметили мою страховку? Нет, Юнги, не перетрем. Э! — крикнул он в сторону тех мужиков, — вяжите обоих. Три верзилы поднялись и стали быстро подходить со стороны выхода, отрезая путь к бегству. Люди вокруг начали подрываться, кто-то заорал «зовите полицию»! Схватив барахтающихся парней, которые были раза в два меньше их, потащили на выход. Юнги вырубили ударом в шею и закинули в фургон чёрной машины. Парень подошёл к Чонгуку, облизывая мороженое с миньоном, и заговорил: — Хочешь загадку, Чонгук-а? Когда премьера твоего следующего фильма? Правильно, никогда, — сказал он и рассмеялся. Последовал сильный удар в шею, и он отрубился. Чимин дочитывал последнюю из имеющихся глав фанфика, который писал Чонгук. Уже прошёл час с его ухода. Надо немедленно настрочить ему СМС с вопросами о том, что же будет дальше. Хотя лучше не нужно, только испортит себе всё впечатление. И, тем не менее, он взял телефон и настрочил ему уйму коротких несодержательных СМС. Отправив где-то под сотню, он пошёл готовить Чонгуку романтический ужин при свечах. Как ни глянцево, но такого они ещё не делали. Нарезал мясо кубиками и приготовил теленка на пару, а также свой фирменный томатный соус. Пальчики оближешь. Прошло три часа с готовки. Столик был давно накрыт, оставалось только зажечь свечи и разложить еду, которая остывала на плите под крышкой. Часы показывали полночь — время, когда Чонгук обычно приходит. Чимин стал рыться в ноутбуке, листая наброски новых глав, так же невошедшие, которые Чонгук не удалял и не напрасно. Тексты были переполнены смыслом, а сам слог заставлял взрываться от эмоций. Есть хоть что-нибудь, чего это человек не умеет? Телефон завибрировал. Чимин открыл его, пришло СМС от Чонгука, от которых в груди разлилось тепло: «Я люблю тебя :) Скоро буду дома» Чимин сильно заулыбался и стал строчить СМС-ку за СМС-кой. Не отрываясь от печатания в течение десяти минут, он бросил телефон и поспешил зажечь свечи и разложить еду по тарелкам, а пока оставалось время, принял душ. Но Чонгук всё не шёл. Чимин залез в шкаф и достал оттуда наряд лисёнка. Только ушки и хвостик дополнил на этот раз белым чокером и ремешками на плечах и бедрах. Но вместо открывающейся двери Чимин снова услышал звук приходящих СМС. «Солнце, ложись спать, я не знаю, когда буду. Приду и всё тебе расскажу». Чимин немного заволновался и ответил: «😕 Я без тебя не усну! Хотя я мог бы постараться… Надеюсь, у тебя всё в порядке Только скажи да или нет» Чонгук: «Да Лисёнок Всё отлично 😙💞 Я друга старого встретил Он тоже кореец Из Тэгу Давай дома Люблю 😙💞» Чимин: «Хорошо 💋😗😙😘😙😘😗👄💟💙✌ 😍❤💙✌💙💟💟😉😄😃💟 💙❤💙💟💕💖💙❤😚❤💙 💙😙💙💙😙😘😚💙💙💜😁 😀👄💞😙😘😪👅💜😍😄😙 💜💛💗😀😁😄💚💘💞😗💋 💋😚💋💞💓💔😅😆💟💕😄 😃😇😊💖💙💋💟😃💓💛😀 😊☺😚💛💗💚😙💛😙😗💓 😀😊😃💜💔💋😀😁😘💟😄 💔😚😘💓💞💜💛💘💝💝😙 😘💓👅😘😍💛💚👄💞💝💗 😙😘😛💘💝💜💓😚💋💋❤ 💙😜😘😚💖💚💗💚💞» А сам думал, что за старые друзья могут быть у Чонгука в стране, где он сам не дольше нескольких месяцев? Впрочем, Чонгук же сказал, что всё расскажет и что всё хорошо. Значит, волноваться не о чем. И всё же спать он не собирался. Достал альбом и стал писать, как ему грустно без Чонгука и как он скучает. Затем сделал пару фотографий себя и вклеил их рядом с подписью «И для кого я наряжался? Мне сейчас только грустно от этого. Кое-кто обещал меня выпороть». Дальше он записал историю про кролика и лисёнка, которую придумал Чонгук, исписал страниц десять. Свечи догорели, Чимин убрал еду в холодильник, а сам пошёл спать, не снимая наряда, надеясь поскорее уснуть, чтобы проснуться от поцелуя Чонгука. Последняя мысль разлилось теплом по телу, даже настроение поднялось. Он свернулся в комочек на кровати и быстро уснул. Но проснулся весьма не от приятных ощущений. Кто-то ломился изо всех сил, а первая мысль, которая посетила Чимина спросонья — это отнюдь не посмотреть в глазок. Он подумал, что у Чонгука что-то стряслось и поспешил открыть. За дверью оказался здоровый мужчина лет сорока в деловом дорогом костюме и агрессивно настроенный. У Чимина волосы встали дыбом, оба удивились, увидев друг друга. Чимин поспешил закрыть дверь, но мужчина не дал, отшвырнул его вместе с ней и прошёл в квартиру, говоря: — Так это правда? Мой сын — педик, — выплюнул он. — Что ты здесь делаешь? — испуганно, но со злостью проорал Чимин. — Забочусь о тебе! — отчеканил его отец. Он прошёл в квартиру и осмотрелся. — Говорят, ты с порнозвездой повелся, теперь вот живёшь у него. Я до последнего не хотел верить. Но, — мужчина презрительно окинул взглядом голого Чимина, — факты говорят за себя. И тебе такое нравится? — выплюнул он. — Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? — говорил Чимин, по его щекам потекли слёзы, — где Чонгук, что ты сделал? Тот прыснул. — Что такое, тебя бросили, а ты теперь на меня вину скинуть пытаешься, как всегда это делал? — Тогда просто уйди, — всхлипывал он. — И это отродье — мой отпрыск? Какой же ты тупой, прямо как твоя мамаша. Она ведь и занималась твоим воспитанием, нечему удивляться. Слушай сюда, мелкий утырок, ты сейчас оденешься, пойдёшь домой, а потом начнешь нормально посещать школу. Я найму тебе психотерапевта, так и быть… — Себе психотерапевта найми, — процедил Чимин, за что получил сильный удар в челюсть и упал на пол. — Сопляк! — заорал отец, начиная выбивать из него дух. Чимин пытался закрыться, зовя Чонгука на помощь. — Никто к тебе не придёт, никому ты кроме нас с матерью не нужен. — Он любит меня! — проорал Чимин сквозь слезы. Мужик встал на одно колено, притянул Чимина за волосы и процедил в лицо: — Не бывает любви между парнями. Ты просто игрушка для секса этого извращенного ублюдка, который только и может, что трахаться на камеру. Чимина это сильно разозлило. Впервые в жизни он ударил отца со всей дури в челюсть. Но того это только разозлило. Он ударил Чимина лицом в пол и стал душить. У того ноги заскользили по полу, он пытался разжать его руки. Воздуха не хватало. — Я пытался быть добрым с тобой до последнего, видит Бог, но из тебя ничего не выйдет таким образом. Придётся отправить тебя в лечебницу. Есть у меня один номерок. Он отпустил барахтающегося Чимина. Тот был слишком слаб, чтобы хотя бы встать. После первой же попытки оттолкнуться от пола трясущимися руками, он поскользнулся на собственной крови и сильно приложился головой, что в глазах засверкали звездочки. Было так страшно. Найдёт ли его Чонгук, если его сейчас отправят в какую-то клинику. И что с ним там будут делать, раз он абсолютно здоров? Ответ нарисовался сам собой: сведут с ума препаратами, пытаясь навязать «правильный» образ мышления. Послышался разговор отца, тот говорил на итальянском, голос у него стал добрый, жизнерадостный: — Да, Бенито. Помнишь, ты говорил мне про одно заведение? Да, да, да, я пересмотрел своё решение. Спасибо огромное, я у тебя в долгу. Скину адрес СМС-кой. Мужчина положил трубку, подошёл к Чимину и заговорил, сев на корточки и поглаживая его по спине: — Ну-ну, скоро всё образуется. Чимина начало тошнить от такой заботы. Он не мог понять, где Чонгук. Почему не прячет его в своих больших руках и не говорит, что он рядом? Почему с ним сейчас происходит это всё, пока тот прохлаждается с каким-то сомнительным другом? В разводы крови на полу закапали слезы. Отец стал ходить по квартире, комментируя увиденное: — О, я смотрю, у вас должно было быть свидание? Совсем как у людей. Но тарелки чистые. Мужчина открыл холодильник и достал оттуда одну красиво сервированную тарелку. Макнул кусочек мяса в соус и закинул в рот. — М, узнаю, ты готовил? Дома ты редко что-то такое делал. Чимина начало всего трясти от того, на сколько жалким он себе казался в этот момент. Голый, избитый, на голове ушки, в жопе пробка и какие-то ремешки по всему телу, валяется в своей же крови не в силах даже встать, не то что постоять за себя. И из-за этого человека он когда-то врезал Чонгуку… — О, Боже мой, — с жёстким отвращением проговорил мужчина, увидев спальню, — я возьму пару фотографий, чтобы передать врачу. Посмотри, что я для тебя делаю, тварь, ты хоть представляешь, как же мне мерзко к этому прикасаться. И эта сперма на твоей жопе… — он глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь подавить ярость, — они вылечат тебя. И ты больше никогда не будешь брать хуй в рот. И ходить на аттракционы с парнями… У которых голова красная. Это даже ещё хуже, чем твой ядерно-рыжий. Пиздец, Чимин, по фотографиям, тебе прямо нравится сосать. Я надеялся, что ты скажешь, что это он тебя заставлял… — Да закройся ты наконец, — послышался слабый голос Чимина. У него в голове не укладывалось, как он мог тогда в парке доказывать Чонгуку, что любовь живёт три года, беря за пример своих отца с матерью. Он только сейчас понимал, что они не сумели ничего сохранить, потому что они отмороженные ублюдки. Ещё в течение получаса отец Чимина издевался над ним морально, пока не пришли люди и не забрали его. Одев парня в смирительную рубашку, вынесли из квартиры и швырнули в фургон машины. Ехали долго, окон не было, так что Чимин не представлял куда. Возможно, за пределы Италии, где Чонгук точно его не найдёт. Было невыносимо страшно, больно и унизительно. Проплакав все глаза, Чимин остался так и лежать на полу пустого фургона с отрешенным видом. Часов за шесть смирился со своей участью. По выходу Чимину накинули плед на плечи. Было холодно, кругом лежал снег. Они были в горах, и одно только огромное здание, похожее на какой-то престижный университет, и напоминало о цивилизации на много миль. К ним подошёл человек в халате и по-доброму заговорил с Чимином, к огромному облегчению, которого Чимин не испытывал, на итальянском: — Ну что, испугали тебя эти верзилы? Снимите с него рубашку, — обратился он к персоналу. — Тебя пока приоденут, чтобы ты не замерз, а мы с твоим отцом побеседуем. От услышанного Чимина стало выворачивать, но вид у него был всё ещё отрешенный, он никак не выражал эмоций. Но и не рассчитывал уже ни на чью помощь. А Чонгук и сам слишком молод, чтобы такие проблемы решать. От чего-то Чимину стало казаться, что так будет лучше. Что Чонгуку без него будет намного легче жить, и он был даже рад, что так всё кончается. Пускай и не долго, но с ним было очень хорошо, даже если это совсем не нормально. Чимин не жалел и с удовольствием повторил бы снова. Но решил не зацикливаться на этом и похоронить эти воспоминания у себя в сердце. Или вместе с ним… Его привели в свою одиночную палату. Соседей по комнате тут не было ни у кого, видимо, чтобы «не искушать и без того больные рассудки». В комнате ничего не было кроме кровати и тумбочки с необходимым количеством одежды. Все аксессуары с Чимина сняли, хоть он и хотел сам, но сил не было сопротивляться. Не смотря на псевдозаботу, никто не смыл с него кровь, не обработал раны. Чимина осмотрели с головы до ног, взяли все анализы, и пожилая толстая женщина помыла его из шланга в душе. Струя больно била по всему телу. Когда голова обсохла, ему сказали одеться и пройти к врачу. Приятная с виду медсестра провела его куда надо. В кабинете сидели его родители напротив пожилого итальянца. Во взгляде матери он прочёл отчетливое сожаление о том, что она не сделала аборт. — Присаживайся, Чимин, — сказал ему спокойно врач, указывая на табуретку рядом с ним. Чимин не послушал. Он молча стоял в проходе, медсестра подтолкнула его и усадила. — Это место незаконное, вы знаете, — не выражая никаких эмоций сказал Чимин. Врач только натянуто улыбнулся и ответил: — Во времена Второй Мировой войны незаконным считалось помогать евреям. Многие хорошие вещи незаконны. Мы не желаем тебе зла. — Так вы возомнили себя добродетелем… — Закрой пасть! — рявкнул на него отец. — Не стоит, — сказал врач, — моя работа справляться со своими клиентами. Вы можете идти, я жду вас через месяц. Эта фраза кольнула Чимина в самое сердце. Он округлил глаза и испуганно воскликнул: — Месяц! — Не беспокойся, интенсивное лечение будет только первую неделю, остальные три мы закрепим результат. Холодок прошёл по спине. На Чимина стала накатывать паника. Он возненавидел себя в этот момент за то, что не боролся до последнего и позволил себя сюда привезти. Родители вышли, мило поблагодарив врача и пожелав всего доброго. Врач пытался заговорить с Чимином: — Скажи мне, что ты думаешь об этих фотографиях, — он показал ему фото, что отец снял с гирлянды и помял. На Чимина напала тоска, он не верил, что это всё взаправду с ним происходит. Не хотел верить. Но отвечать честно не собирался. Он так сильно заскучал в этот момент по Чонгуку, по тому, как он долбил его сзади, натягивая волосы. — Было здорово, — с ноткой пофигизма соврал Чимин, вместо того, чтобы сказать: " Я люблю его. Я скучаю». — Здорово? И всё? Ты чувствуешь ещё что-то? Тебя не тянет к этому человеку? Может, что-то ещё? — Да, я есть хочу. Врач выдохнул и сказал: — Есть хочешь. Я пытаюсь тебе помочь, будет лучше, если ты пойдёшь на встречу. Будь откровенен со мной и… — И что? Выберусь отсюда намного раньше? — резко сорвался Чимин, — а что, если вы не справитесь со своей работой, что тогда? — Тогда ты останешься здесь ещё на неопределенное время, — без тени прежней любезности ответил врач. У Чимина по спине снова пробежал холодок, он сглотнул. Мужчина продолжил, — так что ты чувствуешь? — Я… — пытаясь на ходу решить, что делать, мямлил Чим, — я ничего не чувствую. Мне здесь… Страшно, — расплакался он. — Хорошо. Значит, так называемой влюбленности нет и в стрессовой ситуации ты думаешь о себе. Скажи, у тебя были другие парни? Допрос продолжался в течение пары часов. Вышел Чимин из кабинета полностью истощенным. Доктор всё равно вытащил из него правду и, решив, что достаточно, отправил Чимина ужинать. К еде он не притронулся, было мерзко. Все парни и мужчины здесь были либо по-одному, либо пытались держаться друг от друга на расстоянии. С другого края стола к нему подсел парень, положив свой поднос и дружелюбно заговорил: — Привет, ты новенький? Я раньше тебя тут не видел. Чимин смотрел на него, как смотрел бы на любой предмет: стул, ручку, ковер — никаких эмоций. — У меня тоже ужасный стресс был в первый день. Можешь не отвечать. Я тут уже две с половиной недели и знаю, что первую очень нужна поддержка… — Свали, — перебил его Чимин. Тот замер и посмотрел на Чимина внимательно. Затем продолжил: — Я всегда за беседкой. Там не особо следят, хоть поговорить нормально можно. Сможешь хоть проплакаться, — сказал он довольно тихо, затем встал и ушёл. Чимин совершенно не доверял этому месту. Чувствовал себя переломанной игрушкой, которой либо лучше умереть, либо научиться жить с этим мерзким чувством внутри, к которому с самого детства привык, от которого Чонгук его отучил за такой короткий промежуток времени, показав, что можно иначе. Что ж, теперь у него одной проблемой меньше. По столовой прошлись медсестры и раздали всем красно-белые таблетки в капсулах, проверяя, проглотили ли их. Свои Чимин спрятал в горле и уж лучше врачу не знать, что он так умеет. Отойдя в туалет, он смыл их в унитазе и стал наблюдать за заторможенным поведением окружающих и повторять за ними. С шести до девяти всех выпустили на прогулку. Чимин стал ходить повсюду, изучать местность, на что хватило первых двадцати минут, зона, которую он мог обойти была довольно маленькой. Где-то играли в шахматы, шашки, другие настольные игры, где-то гоняли мяч, где-то просто сидели философствовали, обсуждая книги Лафкрафта. Библиотека была открыта и в общем доступе. Чим посмотрел часы её работы, затем отошёл на пустую поляну и стал смотреть на горы, которые были тут кругом и очень успокаивали. Что дальше? Размышлял он, ставя крест на прошлой жизни и мечтах, во всяком случае, на пару лет. Он думал о том, как будет изо всех сил притворяться паинькой до последних дней своих семнадцати лет, а потом улетит в Корею и насчёт новую жизнь. Это успокаивало. Возможно, он никогда больше даже не напишет Чонгуку… От этих мыслей навернулись слезы, которые он тут же смахнул. Зачем его зря беспокоить? Перед глазами всплыл первый день их знакомства, как Чонгук тянулся к его губам, что он аж мог чувствовать его дыхание. Он понимал, что Чонгук тогда не прикалывался и чувствовал то же, что и сам Чимин в тот момент. От этого так тепло на душе стало. Затем вспомнился и их первый раз, как Чимину снесло крышу и какими же восхитительными были те новые ощущения. — Что за бред! — почти шёпотом воскликнул он, кладя голову себе на руки, которые в свою очередь лежали на поджатых коленях. Он начал сильно плакать, пытаясь ничем себя не выдавать. Разве они с Чонгуком сумасшедшие? Что это, если не любовь? И что такого в том, чтобы любить кого-то своего пола? Чимин разозлился на себя за мысли о том, что без него у Чонгука станет одной проблемой меньше. А подумав о том, что он может сюда сунуться, ему стало за него страшно. Его кролик ведь всё для него сделает… Ветер успокаивающе трепал волосы. Чимин молился, чтобы Чонгук его не нашёл, не Богу, в него он не верил. Он думал, раз они с Чонгуком так близки, может, тот почувствует. Пускай и сам считал это бредом, но почему нет? Попытаться стоит. Он ещё не знал, что его тут ждёт, но понимал, что ничего хорошего. Завтра первый день лечения… Как же от этого становилось страшно. Чимин решил закопаться в воспоминания, чтобы спрятаться от наступающей паники. Он спрятался в те из них, где Чонгук его крепко обнимает. Где Чимин прижимается ртом к его плечу между контейнерами, чтобы никто не слышал стоны того наслаждения, которые ему дарил его любимый парень. На губах расплылась горькая улыбка. Чимин дал себе обещание сделать всё, чтобы вернуть это, даже если это будет стоить ему жизни и ничего из этого не выйдет. Зачем им друг без друга? Чимин помнил, как в последний день, проведенный вместе, Чонгук смотрел на него. Словно он был единственным во вселенной. Помнил и то, как они могли не отлипать друг от друга круглые сутки, но умудриться соскучиться. А его врач может отсосать отцу, захлебываясь спермой, раз действительно хочет помочь. Пускай вообще вальтом потрахаются, гомофобы недоделанные. Чимин не откажется от своих чувств и не будет верить ничему, что ему говорят.