***
— Зачем?.. — тихий вопрос в пустоту от девушки, что сидела в больничном коридоре, опираясь о колени локтями, а подбородок расположив на переплетеных пальцах, которые всё ещё были в крови юноши, что так необдуманно прикрыл её собой, даже не заботясь о своей жизни. Слёз не было, кажется, её глаза и вправду пересохли. Но вместо них была дрожь в ногах, которыми она топала по кафелю и в пальцах, которые она крепко сплела друг с другом в надежде, что это поможет. — Зачем ты это сделал, идиот?! — Лиса не выдержала, тут же срываясь с места и наплевав на то, что на руках пересохла кровь Пака, запустила пальцы в пепельные волосы, прохаживаясь по коридору. — А что… А что, если ты… Что, если ты умрёшь?.. — полные страха глаза устремились в сторону огромной красной надписи «Реанимация», куда доктора затащили Чимина около полутора часа назад. С той самой минуты тайка не могла усидеть на месте спокойно, ведь в голову лезли самые ужасные мысли и она была уверена, что так и будет продолжаться, пока врачи не выйдут из этого логова смерти и не опровергнут все её ужасные догадки. И только когда увидела запыхавшихся трёх мужчин и женщину, что стремительно шли по направлению к ней с тревогой и неописуемым страхом в глазах, она невольно вспомнила слова юноши, которые могут оказаться его последними словами: «Мой отец не причастен к смерти твоих родителей». Всё это время озабоченная состоянием Чимина и думами о том, сможет ли он выкарабкаться, Манобан почти забыла об этих абсурдных словах Пака. «Что это значит? — думала она. — Разве может быть это правдой?» — девушка не сводила глаз с мужчины, который рвался к доктору, пытаясь получить хотя бы малейшие сведения о состоянии сына. Его глаза были полны тревоги, видно было по глазам, что сердце его одновременно и ныло от боли, и бешено колотилось от страха. Настоящий отец. Именно такими были эти бесстрашные, крепкие, заботливые существа в глазах Пранприи. Они были самыми сильными, самыми отважными людьми, которые готовы биться с кем угодно насмерть, если тот посмеет покушаться на его чадо. Только этого самые бесстрашные люди страшаться: потерять своего ребёнка. На минуту задержав внимание на лице этого мужчины, девушка в очередной раз была озадачена, не понимая, как такой заботливый отец может быть столь жестоким убийцей. И только она начала сомневаться в том, во что верила больше года, перед глазами появлялся образ дяди, который любил её не меньше родного отца и был готов на всё, лишь бы защитить её. В его глазах была такая же любовь и тревога по отношению к ней, какую она сейчас видела в глазах Пак Джумана. Но Атхит Бончай смог совместить в себе заботливого, самого лучшего дядю и беспащадного убийцу ни в чём неповинной женщины и детей, которые по милости бога остались живы. Да, она не верила, не верила ни одному слову Чимина, она просто не могла вообразить, что её самый дорогой человек способен на такое. Она ведь знала его лучше всех, она же была его самым близким человеком. Неужели она так плохо знала его. Нет, это невозможно. Именно так девушка думала, вплоть до того момента, как друг не рассказал ей всё, что услышал из уст самого Бончая, объясняя этим то, почему не будет мстить за того, кого успел возненавидеть всем сердцем в процессе его рассказа о безумной мести. Было тяжело, но она приняла истину об единственном родственнике, смирилась с тем, что он пошёл на такой ужас и приложила все силы, чтобы не возненавидеть его самой. Она не имела права. Она — его семья, он — её семья. Он — тот, кто дорожил ею больше, чем кто-либо другой на свете, не раз доказавшей ей это. Она не имела права его ненавидеть, после его смерти, тем более. Хотя знание того, что он и вправду пошёл на эту жестокость позволила ей на миг поставить себя на место Чимина, на которого всё буквально обрушилось за пару дней, лишая его реальности, будто выбив землю из-под ног. Она его понимала, но ненавидеть не переставала. Да, у него была куча причин убить её дядю, но у неё было не меньше причин прикончить его отца. Её остановила проклятая любовь. Но если любовь у них обоюдная, почему же его любви не хватило на то, на что хватило её?.. А если только она страдала ненужными фантазиями, рисуя в голове несуществующую любовь парня к себе, почему же этой любви хватило на то, чтобы укрыть её от пули, ставя на кон сою жизнь? — Как это случилось? — поток непонятных самых разных мыслей прервал низкий мужской голос, когда она заметила тень над собой и подняла взор на того, чью смерть хотела больше всего на свете уже в течении года. Она внимательно разглядывала его, не спеша отвечать и задаваясь вопросом: «Может ли такое быть? Можешь ли ты, Пак Джуман, быть лучше моего дяди? Может ли быть, что ты и вправду благородный человек, не замешанный в смерти моей семьи?». Напрямую спросить точно было не выходом, ведь тому, кто ни разу не отрицал своей вины в произошедшем год назад, незачем было оправдывать себя сейчас. Она обязана сама докопаться до истины. Но как?.. Как ей это сделать? И во-первых, как ей пойти искать ответы, оставив умирать того, кто рискуя собой, спас её никчемную жизнь? — Целились в меня, — холодно сказала Лиса, ведь ненависть и отвращение к этому человеку ещё никто не отменял. — Очень надеюсь, что не Вы, — с вызовом говорит она, вставая с места и за счёт каблуков ровняясь с мужчиной и глядя тому прямо в глаза. — Было бы иронично, не правда ли? — девушка плевалась ядом, искусно маскируя волнение и страх под злобой. — Послушай!.. — процедил Джуман, который был в шаге от того, чтобы не вцепиться девчонке в горло, забывая о спасенной жизни, и был остановлен лишь старшим братом. — Брат, — накрыл его плечо рукой Джуван, который давно не видел младшего таким: со свирепыми глазами и дрожащими руками, а он прекрасно знал, что таким Джумана делает лишь страх за родного человека, — успокойся. Этим ты не делаешь Чимину лучше. А ты, — мужчина смирил строгим взглядом Лису, — если удумала сцены устраивать, лучше уходи. — Я так и сделаю, — надменно говорит тайка, уверенно поднимаясь с места, будто и без его слов собиралась это сделать. — Но я выясню кто это сделал, не сомневайтесь! — Удачи! — бросил ей вслед мужчина, чувствуя, как сдают нервы, в отличие от девушки, не в силах это скрыть, пока его ребёнок не придёт в себя.***
— Лэй, твоим людям не удалось найти того, кто стрелял в Пак Джумана у могилы мамы с папой? — спросила девушка, задумчиво глядя вдаль, делая вид, что это интересует её больше, чем состояние темноволосого юноши, который в больнице борется за жизнь. — Никаких результатов, — как-то без энтузиазма ответил он, будто и не горел желанием никого искать и не удивлён отсутствием этих результатов. — Кто это мог быть? — опять же тянет Лиса, в голове задавая себе совсем другой вопрос: «Кто стрелял в меня сегодня? По чьей милости Чимин сейчас лежит в больничной койке и борется со смертью?». — Не знаю, кто бы отважился, кроме меня, — потирает подбородок китаец, вспоминая, кого первым делом заподозрила его подопечная. Но тогда заверив подругу в том, что он отложил казнь Пака до лучших времён, мужчина и сейчас не хотел забивать себе голову тем, кто кроме него хотел смерти одного из самых влиятельным криминальных авторитетов. Разве мало у него врагов? Может, нашёлся кто-то мелче китайского конгломерата, но всё же со стальными яйцами? А что, тоже вариант. И Чжану было охота продолжать думать так и оставить всё как есть. Как говорится: «Враг моего врага — мой друг», тот, кто хотел расправиться с Паком, точно представляет меньше опасности, чем тот, кто сегодня отважился целиться в девочку под его защитой. Под его долбаной защитой, которой даже не было! Будь она по-настоящему под его опекой, пришлось бы ему благодарить бога за то, что сын врага так вовремя оказался рядом и так быстро среагировал? Если бы не он, Лэю даже трудно было представить, что бы он сейчас делал. И выяснение того, кто покушался на его самого дорогого человека сейчас гораздо важнее, чем-то, кто стрелял в главу «Dal»! — Важнее то, что сегодня своего сына мог ранить сам Пак, — наконец заговорил об этом китаец. — Мои люди уже всё выясняют. Но что ты думаешь по этому поводу? — Это первое, что мне пришло в голову, — тяжело вздыхает Манобан. — Но он и сам не знает, кто за этим стоит… По крайней мере, он так сказал… — тихо добавляет девушка, понимая, что верить на слова своему злейшему врагу — последнее, что ей посоветует делать друг. Люди этого преступного мира настолько опасны, настолько проворливы и хитры, что он быстро мог осознать всю суть ситуации, понять, что план провалился и сделаться дурачком, невинным папочкой, которого волнует лишь жизнь сына. Но разве может человек быть настолько бессердечным? Это вообще возможно? — А ты сама?.. — не успел друг повторить вопрос, девушка решилась сказать то, что и путало все мысли у неё в голове. — Чимин сказал, что его отец не при чём, — выдала она, тут же поднимая взгляд на глаза друга, будто пытаясь прочесть в них насколько это бессмысленно звучит и насколько глупо с её стороны допускать мысль, что Пак не лгал. И реакция была вполне себе ожидаемой: прищуренные глаза, сведенные брови и задумчиво полуоткрый рот. — К-Как ты думаешь… Этому можно верить?.. — не сделжавшись, напрямую спросила тайка. — Нет, — коротко ответил Исин, который, по виду, ни на секунду не допустил такой мысли и не дал сомнению даже попытаться пробраться в его сознание. — Он может умереть, — будто в оправдание того, что допустила сомнения и не смогла быть такой же непоколебимой, как друг, пробормотала Лиса, опустив голову, — он знал об этом… И это явно было то, что он решил сказать мне, если собирается покинуть… — Допускаю мысль, что он не хотел, чтобы ты и дальше ненавидела его отца, если он умрёт, — спокойно говорит Лэй, будто бы даже не подозревая, как острым лезвием его жестокие слова ранят юное сердце, которое в первую очередь волновались за сохранность парня, о котором идёт речь. А Исин так спокойно говорил об его возможной смерти, будто он уже приговорён к ней и от этого девушке стало лишь хуже, что она пыталась не показывать. — Зачем ему? Может, потому что он и вправду тебя любит? — задумчиво продолжает Лэй. — По сегодняшнему его поступку можно сделать такой вывод. И навряд ли ему приятно от того, что его любимая девушка ненавидит его отца. Он этого не хотел и, естественно, за поступки своего старика не в ответе. Но верить этим словам я, прости, не могу. — Но может же быть, — опять же со слепой надеждой начала девушка, — что он прав и за сегодняшним нападением стоит тот же, кто напал на наш дом год назад? — Тобой двигает любовь, Прия, — устало говорит Исин, поднимаясь с места. — Я ничего против твоей любви и лично Чимина не имею, ты прекрасно об этом знаешь, но на войне руководствоваться любовью — это собственноручно поставить себе приговор, — сказав эти слова, мужчина тихо покинул комнату, зная, что неопытной в жизни девочке не найдётся чем ему возразить и она опять уйдёт в раздумья и начнёт бороться с самой собой.***
Три дня спустя. — Как состояние Чимина? — осторожно спрашивает Рози парня, который сегодня опять выглядел невыспавшимся и раздраженным. — Без изменений, — хмуро говорит он, сжимая руль сильнее. — Пули задели внутренние органы и врачи пока не могут сказать, что опасность миновала. Он не приходит в себя. — Чан… — девушка мягко погладила своего молодого человека по колену. — Пожалуйста, не теряй надежду раньше времени, — всё, что она смогла сказать в поддержку парню, ведь она и сама не знала куда себя девать от волнения и страха за жизнь друга, который не приходил в себя уже третий день. — Чимин — сильный, он будет бороться за жизнь… Ему ещё столько нужно сделать, он не уйдёт так просто… — Знаю, — кивает парень, положив свою ладонь поверх женской и чуть сжимая её. — Он поправится, я уверен…***
— А ведь я мечтала, чтобы это ко мне из окна подкрадывались, — вымученно улыбается девушка, прикрывая дверцу пластикового окна обратно и делая шаг к парню. — Сколько дней уже ты лежишь так неподвижно?.. — спрашивает она, уже по привычке проводя тыльной стороной ладони по щеки, по шее, по плечу парня и спускаясь к рукам, прекрасно зная, что никакой реакции не будет. — Почему ты до сих пор в таком состоянии?.. — с малой долькой обиды спрашивает она. — Почему лежишь так, будто вот-вот умрёшь, не позволяя дальше ненавидеть тебя и презирать? Почему спас меня, опять же заставляя сомневаться в том, что этой чёртовой любви нет? — девушка некрепко сжала ладонь парня уже без каких-либо надежд на то, что с его стороны будет реакция. В первый раз, два дня назад, она сжимала эту ладонь и кричала парню, выплескивала всю свою злость и требовала проснуться, чтобы у неё был тот, к кому направить эту злость, было кого ненавидеть. Она твердила ему, что если он умрёт, она и вовсе его не простит. Но если он проснётся, ей хотя бы будет легче. — Я не хочу чувствовать себя виноватой в твоей смерти, понял? — хмыкнула она и сегодня. — Мне плевать, если ты позже умрёшь! — думая, что блеф не вычислить, не смотря в глаза, она откровенно лукавит. — Я ненавижу тебя, но если ты умрёшь, спасая меня, я уже не смогу чувствовать к тебе такую же большую ненависть, как раньше. Я буду чувствовать себя виноватой перед своим врагом, который убил моего дядю! Ты не должен этого допустить! Ты не можешь умереть! Выживи! Проснись, продолжай ненавидеть моего дядю, всех, кто причинил тебе боль, продолжай быть скучным сыном, которому месть была дороже любви!Выживи, и только тогда я смогу продолжать тебя ненавидеть, — процедив эти слова, Манобан даже не заметила, как по щеке прокатились слёзы упали прямо на тыльную сторону ладони парня, которую она сжимала, заставляя его вздрогнуть. Что?.. Он вздрогнул? Девушка автоматически выпустила его ладонь из своей и отступила на пару шагов от кровати, когда он начал еле-еле шевелить пальцами. — Л-Лиса… — тихий болезненный шёпот, напоминающий последние вздохи умирающего животного. — Лиса… — продолжал он звать, будто ему жизненно необходимо было её присутствие. А девушка не обмолвилась и словом и нажав на кнопку вызова врача, удалилась так же, как и появилась несколько минут назад.***
— Держись до тех пор, пока не разобьёмся, Ведь мы оба знаем, чем это закончится, — тихо напевала Джису, прижимаясь к груди парня, который попросил уже по привычке спеть ему. — Наши часы тикают, пока не расколют твой бокал, и я снова утону в тебе, — обнимая парня крепче, она медленно перешла к припеву. — Ведь ты — часть меня, и мне хотелось бы не нуждаться, в постоянной погоне, — присоединился Чонгук своим кристально чистым голосом, виновато посмотрев на девушку, чувствуя, что эта песня будто описывает их. — Я по-прежнему сражаюсь, не зная, зачем. — Если наша любовь — трагедия, то почему ты моё лечение? — улыбается Су, проводя пальцами от щеки парня к подбородку. — Если наша любовь — безумие, то почему ты — моя ясность? — Ты правда так считаешь? — шёпотом спрашивает парень, мягко поглаживая девушку по волосам. — Ты не презираешь меня за вот такие редкие встречи и невозможность ощутить вкус настоящих отношений? — Не знаю, каков для тебя вкус настоящих отношений, — задумчиво говорит девушка, — но я уже привыкла радоваться даже мелочам. — Но ведь так не должно быть… — опять же виновато говорит Чонгук, приподняв туловище и заставляя девушку сделать то же самое. — Ты ведь должна хотеть большего. Ночных прогулок, походов в кино, ужинов при свечах и… — Я хочу всего этого, — перебила Ким, взглянув ему в глаза, — но понимаешь, любовь для меня не исполнение всех моих капризов, для меня это человек, с которым я ощущаю себя счастливее всех, человек, которого я готова назвать своим лекарством от всего, своей ясностью. Я уже знаю, что это ты. И поверь, я не буду искать человека, который подарит мне романтические вечера, я просто буду ждать дня, когда ты сможешь мне их подарить, — и только парень хотел заговорить, девушка опять не дала ему этого сделать. — И не спрашивай, готова ли я ждать вечность, в любом случае мне нужен только ты! — Упрямая девчонка, — процокал Чон, покачав головой, но всё же улыбнулся и поцеловал её в висок. — Но думаю, уже близок тот день, когда я смогу полностью быть в твоём распоряжении, — говорит юноша, осторожно убрав свою руку с плеча Ким и приняв сидячее положение. — К-Как это? — не поняла Джису, ведь из-за этого его загадочного тона, ей сложно было сразу же обрадоваться таким словам. — Что это значит? — Это значит, что скоро всё закончится, — отвечает Чонгук, поднимаясь с места. — Война моего босса близится к концу, — говорит он, вспоминая свой разговор с Паком-старшим, который окончательно поверг его в шок, но также привёл к такому выводу, — а после, я буду свободен. — Но ведь… В его войне непосредственно будешь участвовать и ты, разве нет? — Джису так же поднялась с места и обхватила ладонями мужскую руку. — Ты ведь будешь в опасности… — Я всегда в опасности, Су, — улыбается он, взглянув ей в глаза, — и эта опасность в первую очередь исходит именно от моего босса. Я буду свободен от него по окончанию всего этого, но это не значит, что мне плевать на мою жизнь. — Обещай, что будешь осторожен! — говорит она, вцепившись в его руку так, будто стоит ей расслабиться, и он исчезнет. — Обещаю, — улыбается он, обхватив пальцами аккуратный подбородок девушки, — я буду в порядке, — шепчет он в губы девушки, после оставляя на этих губах мягкий поцелуй.***
— Босс? — осторожно стучит Чонгук, затаив дыхание. — Заходи, — звучит как всегда холодный голос по ту сторону двери, после чего Чон опускает ручку двери и заходит внутрь. — Оставьте нас, — он тут отпускает своих приближенных, с которыми до прихода юноши что-то обсуждал и они все послушно удаляются, оставляя двоих наедине. — Я помешал? — спрашивает Гук, когда Ким указывает ладонью на кресно напротив своего. Юноша продолжил стоять. — Уверен, то, что ты хочешь мне сказать — гораздо важнее, — улыбается он, как всегда сохраняя непоколебимость. — Вы ведь прекрасно знаете, что я хочу Вам сказать, да? — вконец убедившись, каким глупцом был, когда думал, что ему по силам обхитрить этого старика, Чонгук не сдерживает ироничную улыбку. Что бы он не делал, Ким Усок всегда был на шаг впереди. Всегда. — И даже больше, сынок, — ухмыльнулся он, заставляя Чонгука злобно сжать кулаки, вспоминая слова Пак Джувана.Flashback.
Пару часов назад. — Чимин пришёл в себя? — спрашивает юноша, пониже опуская свою чёрную кепку. — Да, — улыбается Джуван, — ты не представляешь, как мы все перепугались. Но опасность миновала. — Я рад, — искренне говорит Гук. И прокашлявшись, он переходит к теме: — Вы говорили со своим братом? — Да, — отвечает Джуван и улыбка тут же сходит с его лица. — И? Почему он не рассказал Ким Усоку о том, что за всем стоял Атхит Бончай? Почему он продолжает охотиться на Лису?! — Он знает, Чонгук, — отвечает Пак-старший. — Ч-Что?.. — голос Гука дрогнул. — После смерти Бончая, Джуман первым делом поехал к нему, чтобы всё рассказать, — начал мужчина, — а оказалось, что он уже всё знает… — Как?.. Как это возможно? — Он знает, что ты сын Сонхёка, всегда знал, — говорит Джуван, не без страха за юношу. — Его люди всегда следили за тобой и в день смерти твоего отца они так же были там… — Вот… Чертов хитрый старик!.. — Это точно, — хмыкнул Пак, — хотя в одном нам удалось его опередить, — горько ухмыльнулся Пак-старший. — Мы добрались до Бончая первыми, ведь он не мог его никуда заманить. Но, сынок, сейчас важно не это… — Если он всегда следит за мной, он знает и о нашем заговоре, так? — догадался Чон. — Скорее всего, — напряженно отвечает Джуван. — Тебе нужно быть осторожнее, Гук. Этот тип опасен. Выходит, он, как и Джуман знал, что Сонхёк солгал на счёт убийцы Ёрим и наблюдал за ним. Он изначально знал, чей ты сын, но всё равно держал рядом. — А сейчас он знает, что убийца уже мёртв, но всё равно продолжает охотиться на Лису, — задумчиво говорит он, не понимая логики своего босса. — Чёрт его поймёт, мы с Джуманом также ломаем голову над этим, но ничего не понимаем. — Остался только один способ, — тяжело вздыхает Гук. — Спросить напрямую. — Будь осторожнее, — в очередной раз предостерегает мужчина. — Если он давно знает, что я сын Чон Сонхёка и ничего не сделал, думаю, и дальше не планирует, — с улыбкой говорит парень, демонстрируя уверенность в своей безопасности, хотя прекрасно знает, что с Ким Усоком ни в чём нельзя быть уверенным.End of Flashback.
— Когда Вы узнали, что убийца не Винай Манобан? — Тогда же, когда и ты, — спокойно отвечает юноша, — хотя подозрения были давно, и поэтому мои люди наблюдали за твоим отцом. — Но тогда почему Вы продолжаете охотиться на его дочь? — наконец спрашивает юноша. — Ты сейчас думаешь, не настолько, наверное, этот старик псих, чтобы пытаться истребить весь род, даже после того, как узнал, что убил не того, да? — усмехнулся Усок, даже не подозревая, насколько правильно угадал мысли Гука. — Я надеюсь на это, — тихо отвечает Чон. — Ну тогда садись, сынок, — улыбается Усок. — Знаю, ты сейчас на два фронта работаешь, но сейчас у меня есть информация, которой братья Пак навряд ли владеют. Тебе должно быть интересно, — говорит он, заставляя Чонгука покорно опуститься на противоположное кресло. И неясно, двигало парнем любопытство, или же простой страх перед этим человеком.***
— Так, значит с ним уже всё хорошо? Никакой опасности нет? — спрашивала по телефону девушка, которая пересилив себя, больше не объявилась в больницу, но быть не в курсе состояния Пака было слишком тяжело. — Значит, теперь с ним всё будет хорошо, так? Да, хорошо, спасибо, — облегчённо выдохнув, Лиса кладёт трубку. Только теперь ей стало спокойно, сердце не бушевало и можно было думать о других проблемах, более важных, как девушка себя убеждала. Но сосредоточиться на этих «более важных» проблемах ей не дал телефонный звонок, нарушивший её спокойствие. Увидев неизвестный номер, Манобан прищурилась, думая, знаком он ей или нет. — Да, — устало отвечает тайка, подняв трубку. — Привет, — хриплый и непривычно низкий голос звучит по ту сторону, но Лисе не предоставляет труда узнать за ним самый нежный и добрый голос Пака. — Откуда у тебя этот номер? — сухо спрашивает Манобан, делая тон максимально безразличным. — Ну, у моего отца хорошие связи, — опять же тихо говорит парень, этим выдавая, что ему ещё трудно разговаривать. — Это ведь ничего по сравнению с тайными проникновениями в больницу, правда? — Не понимаю о чём ты, — хмыкнула Лиса, закатывая глаза. — А я думаю, понимаешь, — тон парня становится задорным, несмотря на хрипотцу. — Папа говорит, что кроме членов семьи меня никто не посещал, но я точно слышал тебя. Все три дня я слышал твой голос. — Ты бредишь, — сразу же обрывает девушка. — Мало ли что снится после операции. — Твои слёзы я тоже во сне чувствовал? — спрашивает парень, вспоминая первое, что почувствовал после пробуждения. — Ты просила меня выжить, чтобы ты могла и дальше меня ненавидеть. Но на самом деле ты беспокоилась за меня. — Нет, не беспокоилась, — опять же твёрдо говорит тайка, — и если у тебя нет других вопросов, я… — Это был не сон, — продолжает настаивать Чимин. — Я умею различать, ведь снишься ты мне каждый день. Я вижу тебя каждый день в своих грёзах. Твою улыбку, твои большие глаза, твои губы, которые я не имею право целовать, твои руки, которых я не могу коснуться. Это очень больно, когда нет возможности чувствовать тебя… — У тебя, кажись, просто секса давно не было, вот и хочется трогать всё, — опять же съязвила девушка, — ничего, после выздоровления с этим у тебя проблем не будет. — Без тебя будет. — До этого, ты свои потребности и без меня отлично удовлетворял. Со своими… — вырвалось у девушки и она тут же прикусила язык, ведь чуть не выдала, что наблюдала за ним все прошедшие три месяца. — Они не мои, — тихо говорит Чимин, — потому что они не ты. — Я тоже уже не твоя, — без колебаний говорит Манобан, — и за спасение своей жизни я благодарить не буду, просто приму это, как плату за спасение твоего отца. На этом будем квиты, Пак Чимин, — безразлично сказала она и, не дождавшись ответа, отключилась.***
— Теперь, думаю, всё ясно? — посвятив Чонгука в суть своих планов и результатов расследования, Ким Усок выжидающе смотрит на него. — Но… Но как это возможно?.. — отказывался верить Чонгук. — Я бы тоже сомневался, если бы могила не была пустой, — опять же ухмыльнулся Усок. — Вы вскрыли его могилу?! — А как я ещё могу убедиться в том, что он правда сдох, когда это люди Лэя его забирали? — мужчина говорит, как об обычном деле. — Но ведь ему стреляли в голову… — Да, и человек с дыркой в голове вполне может стрелять в своего врага, в отличие от мёртвого, не так ли? — ухмыльнулся он. — Или ты думаешь, это я в Бангкоке стрелял в Джумана? — Так он правда жив?.. — Чонгук опять потерял дар речи, не зная, что сказать. — Да, но он очень хорошо скрывается. Тут не обошлось без помощи Лэя, я уверен, ведь сам себе он голову не зашьет уж точно, — раздумывал мужчина. — Он просто так себя не выдаст, только если… — Только если Лиса не будет в опасности, — договорил за него Чонгук, за что сразу же получил согласный кивок. — Племянник на этот раз всё испортил, хотя убивать девчонку у меня не было в планах. Она мне нужна живой, чтобы её ублюдок-дядя сдох окончательно! — Вот почему Вы её искали всё лето… — В отличие от тебя, да, — кивает Усок, криво усмехнувшись и давая понять, что парню ни разу не удалось его одурачить. — Я нашёл её сразу же, но она явно и понятия не имела, что дядька жив, поэтому я решил не трогать беднягу. Но когда неизвестный в Бангкоке выстрелил в моего зятька, стало ясно, что мои догадки верны. — А почему Вы всё это мне рассказываете? — наконец задал гложащий себя вопрос Чонгук. — Я сын убийцы Вашей сестры и насколько я понял, Вы никогда мне полностью не доверяли, — процедил юноша, вспомнив, как никто его не послушался, когда он велел не стрелять в Лису. — Я и сейчас тебе не доверяю, сынок, — ухмыляется Ким, — но думаю смерть ублюдка, который забрал у тебя отца сначала на десять лет, а потом навсегда, и в твоих интересах тоже, — сказав эти слова, он заметил, как напрягся Чонгук, сжав кулаки до побеления костяшек. — Ты умный мальчик и думаю, у тебя нет других подозреваемых. — И как мы его найдём? — Чонгук поднял на него озлобленные глаза, полные жажды мести. — Вот так-то лучше, — Ким одобрительно кивает и хлопает юношу по плечу. — План остаётся прежним, но на этот раз я решил сделать всё бесшумно. Девчонку нужно схватить целой. — И этой чести удостоен я, — опять же угадал юноша. — И на этот раз без глупостей, Чонгук, — ухмыльнулся Усок. — Вздумаешь меня обмануть, твои уважаемые друзья Пак не успеют спасти твою семью, будь уверен. Понятно? — Более чем, — холодно, без капли чувств отвечает Чонгук. Ответ звучит именно так, как хочет его босс.