***
Лэнса скручивает прямо в прихожей, он сворачивается клубочком и засыпает в коридоре на полу. Ему снится детство. Серое, холодное. Детство в белых стенах центра, где сотни таких же, как он -никому не нужных, бедных, верящих в лучшее. Там пустые коридоры, голубоватый свет ламп, и душный, пахнущий лекарствами воздух. Чья-то маленькая рука в его ладони, медовые кудряшки коротко стриженных волос, и хитроватая улыбочка на девчачьих губах. Спокойный сон сменяется криками, яркими почти настоящими красками кошмара. Лэнс бежит. И тянет за собой девочку. Кэти тормозит резко, словно спотыкаясь. Лэнс тянет ее вперед, но она упрямится и, не поднимая, глаз говорит. — Я никуда не пойду, — Кэти смотрит хмуро, прямо в удивлённое лицо Лэнса. Но стоит услышать крики в коридоре, она вздрагивает и оборачивается. — Мне и тут хорошо, нас кормят, дают кислород. Уходи один. Лэнс хмурится нервно сминает губы. Сомневается. — Я тебя не брошу, — говорит он и тянет ее. Кэти выдергивает руку и несдержанно кричит. — Ты тупой? Не понял что ли? Я кидаю тебя слышишь! Уходи один. Сердце в груди болезненно сжимается. Он разворачивается и бежит. Вдогонку воет сирена, скрывая негромкое «удачи» Лэнс убежит, так и не узнав, что Кэти подвернула ногу. Что она спасет его от погони, обеспечив свободную жизнь.***
Лэнс просыпается весь в холодном поту, поднимается с пола и идет на кухню. Его квартирка маленькая, с серыми выцветшими обоями, душная, с низкими осыпающимися потолками. Кухонька у него темная и пустая, он съел свой последний паек вчера, и сегодня хлебает воду, хотя ее тоже следует экономить. Лэнс устало падает на стул, и прикладывает руку ко лбу. Пальцы холодные. Его лихорадит. Он тянет время, чтобы сменить пластину. Чтобы надольше хватило. Время измеряется вдохами, Лэнс закрывает глаза. Он боится уснуть, его начинает мелко трясти. Он полностью истощен, и едва ли в нем есть силы открыть свои глаза, те словно налились свинцом. Где-то на закоулках сознания бьёт мысль, что спать нельзя. Уснешь — умрешь. Потому что не хватит воздуха, потому что в квартире ты один, и помочь некому, потому что вообще по жизни ты один. Лэнс распахивает глаза. Голова отдается болью. Он меняет пластинку, вкалывает витамины, скрупулезно вздыхая над последней упаковкой кислорода. Меняет, потому что спать хочется страшно, а умирать не хочется совсем. Лэнс вытаскивает из кармана толстовки смятый листок бумаги, на котором аккуратно выписано имя «Пидж Гандерсон». Она никогда не умела выбирать прозвища. — Ты прямо как Тихоходка, Лэнс, — говорит Кэти, перебирая какие-то детали. В центре дети обладали относительной свободой действий. И не по годам умная Кэти пропадала в мастерской, Лэнс от скуки увязывался за ней. Но в мастерской было еще скучнее, в запчастях и компьютерах он ничего не смыслил. Его семья была настолько бедная, что компьютер он первый раз увидел именно в Исследовательском Центре. Но Лэнсу нравилось наблюдать за напряженно-сосредоточенным лицом Кэти, слушать тихое ворчание и иногда подавать ей не те инструменты. — Как кто? — Ленс удивлённо вскидывает брови. — Как Тихоходка, — Кэти выговаривает это слово таким тоном, словно не знать, что такое Тихоходка могут только слабоумные. Но Лэнс не знает, и Кэти со вздохом поясняет этому дураку такую простую истину. — Это микроскопическое животное, считается самым живучим существом. Оно может выжить даже в вакууме. — В космосе? — Ленс тут же вскакивает на ноги. — Оно может жить среди звезд! Это так… круто! Вот бы и я… Кэти добродушно улыбается и тактично молчит, не уточняя то, что Тихоходки к космосе впадают в своеобразную кому. Живы ведь, а это главное. А Ленс пусть будет счастлив в неведении.***
Лэнс попал в центр после того, как его дом сгорел, и его многодетная семья, спасаясь, отдала младшего ребенка на исследования. Лэнсу сказали, что это лагерь для хороших и умных детей. Но это место было адом. Родители подписали бумаги, обменяв ребенка на ежемесячные выплаты. Сначала Лэнсу там понравилось, его накормили, помыли, уложили в постель. После недельной голодовки, потому что семья потратила все деньги на кислород, даже обыкновенная каша показалась бы ему раем, но его накормили не просто кашей, его накормили мясом. Неделю его держали в неведении, ублажая любую прихоть, его держали с такими же новичками. Среди них была и Кэти. Она была низенькая, выглядела младше своего возраста, держалась особняком и отвечала колкостями. Лэнс ее заметил именно из-за присущей отчужденности, и будучи от природы дружелюбным он сразу полез к ней с расспросами. Она сторонилась его, огрызалась, закатывала глаза. Но после того, как их первый раз напихали разными токсичными веществами, и четыре ребенка умерло сразу, Кэти подошла к Лэнсу сама. Он сидел в уголочке, и его все еще трясло от пережитого ужаса. Девочка молча взяла его за руку и не отпускала до следующего дня, когда часть детей снова забрали на процедуры. Они жили в комнате еще с шестью детьми, там всегда либо плакали, либо орали. Лэнса сводило это с ума, но он лишь крепче сжимал руку Кэти. Со временем они присноровились, привыкли. Они держались друг друга, не привлекали к себе внимание. Лэнс был знаком со всеми детьми центра, Кэти узнавала, что умер еще один ребенок, по его серьезно отчужденному лицу. Казалось, он ждал своей очереди с неприсущим ему хладнокровием. — Кэти слишком девчачее имя, — девочка копается в какой-то штуковине, на вид очень древней. Лэнс клюет носом и почти не слушает подругу, ее и без того короткие волосы отстригли еще сильнее, но она, казалось, была этому даже рада. «Это место не для девочек» Лэнс мысленно соглашается, но на медовые кудри смотрит с жалостью. Лэнсу четырнадцать, и он давно перестал верить в счастливый конец.Теперь волос для Кэти казалось мало она хотела себе и мальчишеское имя. — Зови меня Пидж, — говорит Кэти на следующий день, и Лэнс давится кашей. Лицо девочки выражало решимость и упрямство. — Дура, — в сердцах бросает мальчик и убегает из столовой, в коридоре его перехватывают и ведут в процедурную. У Ленса предательски дрожат ноги, и странная буря поднимается со дна его души.***
Лэнс заходится кашлем. Руки Кэти гладят его по плечам. Он думает, что это конец. Или что-то очень близкое. И почему-то вспоминает о космосе и звездах. Его охватывает пугающая слабость и безразличие ко всему. Из восьмидесяти четырех подопытных за два года умерло пятьдесят восемь. В их комнате осталось четыре жильца, два из которых Лэнс и Кэти и два новых ребенка, живущих в центре не больше месяца. В комнате тихо с перебоями. Новички затихли, уснули беспокойный сном после процедур. Кэти неслышно плачет, плачет без слез, и даже не кривясь в лице. Только подрагивающие плечи выдают ее состояние. Лэнс снова кашляет, с надрывом, горло саднит. Мальчик на соседней кровати вздрагивает открывает глаза, но с постели не поднимается. Смотрит пустыми глазами в потолок, не моргая. В комнате витает запах страха и болезни. — Я хочу посмотреть на звезды, — шепчет Лэнс. Он пользуется своим положением. Пользуется, потому что ничего не чувствует. Ни страха, ни жалости, ни ненависти. Только желание посмотреть на звезды. И совсем немножко хочет, чтобы Кэти беспокоилась о нем. Они идут в планетарий. Там как обычно пусто. Дети толпятся в игровой в безнадежной попытке забыть о ежедневных мучениях. Лэнс не знал, что именно им вкалывают, какими таблетками пичкают, и для чего эти недоученые все это делают. А Пидж, оказавшаяся своеобразным гением, говорить отказывалась. — Если я скажу что это ради счастливого будущего ты будешь доволен? И сам побежишь на процедуры? — Лэнс кривился и ворчал, что Кэти все переворачивает с ног на голову. А ведь ему просто не хочется, чтобы Кэти одна несла это знание. В планетарий пусто, и царит приятная прохлада. Кэти включает прожектор и ложится на спину рядышком с Лэнсом. Звезды с планеты давно не видно, и небо стало грязно-серым. Детей иногда выпускали во внутренний двор на улицу. Но никто улицу не любил, снаружи было душно и нечем дышать, а еще улица давала несбыточную эфемерную надежду на счастье. Кэти и Лэнс лежали и смотрели на звезды, едва касаясь друг друга пальцами, лежали так долго, что перестали ощущать пространство и время. Они сами становятся звездами и плывут в этих сизых туманностях, теряясь в млечном пути, прячась среди астероидных грядах, скачут от планете к планете. В этом космосе пустота и одиночество. И теплые пальцы единственного важного человека в руке. — Я ведь Тихоходка, — Лэнс смеется хрипло, внезапно. — Я ведь даже в космосе… в космосе обязательно выживу. Так что давай сбежим... не волнуйся я уверен, что и ты тоже… тоже Тихоходка. Кэти смотрит на него долго и вдумчиво. Но все же она совсем не способна выжить там — за пределами Центра. Но глаза Ленса сияют. Большие, наивные, голубые, намного более голубые, чем небо. И в голове Кэти тут же рождается план, как позволить Лэнсу сбежать. Лэнс — символ надежды для Кэти. Лэнс ее мир.***
Лэнс бродит по окраинам города, когда встречает Кита. Тот сидит на поломанной скамейке и смотрит в небо. Кит бледный и выглядит болезненно. Но странная улыбка, застывшая на его лице, заставляет Лэнса вздрогнуть. — Здоров, Кит, — Лэнс повышает голос, чтобы придать ему легкомысленность и широко улыбается. Кит отвечает, печально приподнимая уголки губ. — Доброе утро, — они пожимают друг другу руки. Но естественная напряженность тут же разливается в воздухе. Лицо Кита как обычно пасмурно и хладнокровно. Его черные волосы убраны в низкий хвостик, но выпавшая челка все равно прикрывает серые глаза. Он смотрит пронзительно, не церемонясь. Лэнса Кит бесит, просто потому что он завтракал. Ну или точнее у него есть деньги на завтрак, и он никого не убивал чтобы добыть кислород. Лэнс мотает головой. Собственно он о Ките ничего не знает. Они знакомы давно, наверно столько же сколько Ленс живет самостоятельно. Все, что он знает — это имя. Да и то может быть ненастоящее. — Широ думал, что ты откажешься, — говорит Кит, глядя в сторону. Лэнс давится воздухом. — Так это была проверка? — ему с трудом удается скрыть надежду в голосе, изменив ее на иронию. Кит рушит все одной фразой. — Это задание, — сердце Лэнса бухает в груди. Они молчат несколько минут, потом Кит встает и спрашивает. — Сколько дней ты не ел? — Недостаточно, чтобы сдохнуть, — Лэнс наигранно усмехается, его щеки предательски краснеют. Показаться слабым перед Китом непозволительно. Кит кивает и говорит. -Я не завтракал так, что может ты составишь мне компанию? Я угощаю, — тактичный Кит и не Кит вовсе. Лэнс пожимает плечами, ломается для приличия и потом кидает глухое спасибо. Они заходят в какую-то кафешку, мрачную, ободранную, пустую. И Лэнс со смешком понимает, что и у Кита не все радужно. Заказ им приносят быстро, потому что в кафе-столовой людей больше не было. На тарелках у них невиданное нечто, то ли каша, то ли картофельное пюре, размазанное по треснувшей тарелке. Лэнс не против, он ел и не такое дерьмо. А анализирует скорее по дурной привычке. На запах мерзко, на вид несъедобно, на вкус сытно. Последнее главное, и Лэнс ест быстро, плохо пережевывая. — Зачем Широ нужна Пидж Гардесон, — спрашивает Лэнс. Он не отбрасывает возможность, что это другая Пидж Гандерсон. Но и не тешит себя несбыточной надеждой. Кит протягивает ему папку. Это досье на эту женщину. — Фотографии нет, да и вообще информации мало, — говорит Кит. -Эта девушка компьютерный гений она стерла всю информацию о себе из базы данных. Все что здесь есть из живых источников. Лэнс пробегает глазами по строчкам, не вчитываясь. Медовые волосы, невысокая, выглядит, как парень. Большего и не надо, чтобы узнать свою Кэти. — Она одна из ученых в этом проклятом центре «Род», говорят была подопытной, а теперь влезла в верхушку. В общем заигралась девчонка, перешла кому-то дорогу и вот… Лэнс закрывает глаза и трет веки пальцами. Кэти доигралась. — Какие сроки, и сколько отвалит мне Широ? — Времени с тебя четыре недели, можно было бы больше заказчик не спешит, но ты сдохнешь быстрее без кислорода. — Все то ты знаешь, Чучело, — ворчит Лэнс. — Плата шесть тысяч экю. Заказчик готов часть отдать сразу лекарствами и кислородом. Лэнс удивлённо вскидывает брови. Большие деньги. Тем более готовность заплатить Лэнсу сразу лекарствами выдает в неизвестном элиту. Пидж Гардесон перешла дорогу большой шишке. Парень вздыхает, запускает руку в коротко стриженные каштановые волосы. Он думает. Кит терпеливо ждет. Когда Лэнс встает и уходит, то Кит бросает ему вдогонку только одну фразу. — Ты не имеешь права отказаться! Лэнс фыркает, но покидает кафе, не обернувшись. У Ленса нет выбора. У Пидж — шанса.***
Отведенное время проходит незаметно, Лэнс много гуляет, бродит по городу, словно прощается. С чем именно он и не знает. Наверное, со своей человечностью. Он провел небольшое исследование. Но Кэти не выходила из центра, она почти там жила. Охрана в центре легко обходимая, хотя много камер. Но найти слепые зоны он смог. Его терзала тоска и чувство какой-то неправильности. Все ведь могло быть иначе. Они могли сбежать вместе. И даже если его настоящая жизнь была не самая презентабельная, и сейчас она висела на волоске, он жил самостоятельно. И его жизнь зависела только от него самого, а не от лекарств, которые на нем использовали недоврачи. Так ведь? Лэнс запрокидывает голову и смотрит на небо. Оно не такое, как планетарии. Небо над землей низкое, серое, затянутое грязно-коричневыми облаками. Это небо больше не вселяет надежду. — Хочу увидеть звезды, — вздыхает он, и облачко пара вырывается изо рта.***
Она сидит в темноте перед компьютером и смотрит на него с кривоватой улыбкой. Волосы ее крупными кудряшками едва касаются плеч. На экране ее компьютера скрытые камеры прямо маршрут, по которому добирался Лэнс. — Давно не виделись, — голос ее глуховатый хриплый, словно она давно не говорила. Кэти снимает нелепые бликующие в свете экрана компьютера очки и трет глаза. На каждое ее движение у Лэнса внутри взрыв. На каждое его выражение лица у Пидж предательски сжимается сердце. Она не подает виду и скрывает радость встречи за глупыми шутками. — Только в лицо не стреляй, — девушка ухмыляется криво, кивая на сжатый в руке пистолет. — Ну какой ты наемник? Будет последнее желание? Или… как ты смотришь на перепих в честь старой дружбы. Лэнс смотрит на нее удивлённо, на ее лице застыла восковая улыбка, но круглые карие глаза смотрят печально и прямо в душу. Между ними два метра расстояния, долгие годы одиночества, и бесконечность понимания. Им оказывается и слова не нужны. Лэнс понимает, что Кэти скучала без слов, по наклону головы, изучающему взгляду, колким словам. В общем-то они видят перед собой друг друга прежних, неизменившихся. Словно и не было этих восьми лет расставания. Словно они, все еще подростками, стоят в коридоре, воет сирена и решается их судьба. Такая бессмысленно короткая. Лэнс вдруг думает о конце, о Кэти которой только двадцать один, о себе которому осталось двадцать четыре часа. Он думает о воздухе, который уже не приносит ничего кроме болезней и страдания, о небе, которое давно не синоним надежды, о звездах, которые не видно. Кэти такая же, как те далекие звезды. Скрывает себя настоящую за туманами и облаками, за прогнившей, трещащей по швам атмосферой. Кэти что-то говорит, в бессмысленно попытке развеять тишину, в этот раз роль фонового радио она берет на себя, потому что Ленс не может. Пидж копается в компьютере, бросая на старого друга печальные взгляды. О своей судьбе она знает, пожалуй, получше, чем он. И это совсем не о заказчике и кучке наемников, которые были до Лэнса, и могли бы быть после. В общем-то Лэнс не знает о ней ничего. Пидж с горечью думает, что он всегда был глуп в таких вопросах. Лэнс моргает подходит к Кэти и смотрит ей в глаза. Большие круглые, родные. Ленс дышит тяжело. Он устал. Есть ли что-то достойное в этом давно погибшем существе. Неудачная из него вышла Тихоходка. Какая-то не приспособленная, не способная делать правильный выбор. Да и есть ли он вообще? Лэнс умирает, его измученное опытами тело работает с перебоями, и дело даже не в кислороде и его отсутствии. Лэнс не жилец. И Пидж тоже. Он догадывается об этом по тощим запястьям, впалым щекам, сильно выпирающим ключицам, покрасневшим глазах, маленькому, следы физической недоразвитости, росту. — Знаешь, Лэнс, а мы ведь остались с тобой одни, — Пидж отводит взгляд и губы ее складываются в тонкую кривую линию. Ей больно. Скорее физически, чем морально, потому что эмоций она давно не испытывает. — Из восьмидесяти четырех детей, мы остались одни. Лэнс чувствует, что задыхается — кончается кислород. Он думает о Пидж, о маленькой, умной Пидж. Такой скрытой, но такой родной и важной. Почему они еще живы? Судьба или рок снова свели их, свели их почти, что на смертном одре. Одну заказали, другой подыхает от отравления. Это смешно. Лэнс отчаянно цеплялся за жизнь. Ради Пидж, ради того призрачного счастья, тщетной надежды. Пидж жила, чтобы спасти Лэнса, она жертвовать всем ради его безопасности, своей свободой, жизнью, счастьем. Но Лэнс глуп или притворяется дураком. Он никогда не понимал и не принимал этого. Лэнс вскидывает пистолет. И стреляет на поражение. Из восьмидесяти четырех подопытных не остается ни одного.