В спальнях окон нет

      Так и плыли – в недомолвках, молчании, мелких тайнах. День за днем, пока воды не приобрели стальной оттенок, а воздух не стал оборачиваться паром у рта.       Уже никто не вспоминал о южных шелках, а хладнокровные змеи и вовсе старались не показываться на палубе, греясь в одеялах в едином клубке. Харзза мрачнел, размышляя, как придется выживать в условиях, когда кровь буквально останавливается в жилах от холода.       - Не бойся, - успокоил его Отто, - дойдем до порта, свожу вас всех к Артефакторам. Те что-нибудь придумают.       И придумали же – маленькие бусины теплых камней, что таинственным образом грели и возвращали жизнь в змеиные тела. Правда, эти нити бус приходилось наматывать на запястья. Смотрелось безвкусным дешевым украшением.       - Только дурак назовет огненный камень – дешевым, - заверил Отто. Харзза лишь скептически хмыкнул и прикрыл безобразие рукавом, а сверху натянул перчатки. Жить становилось явно теплее, но не проще.       От порта они выдвинулись легким отрядом и шли тяжелой лесной дорогой, пока лес не сменился каменистым плато и дальше – отрогами гор. Скалы высились впереди, синие от расстояния и белые от снегов – Харзза даже не сразу понял, что это.       Льдов и снегов змеи не видели никогда.       Солнышко страдал в пешем путешествии больше для виду, втайне радуясь, что его не засунули в повозку. Раньше он путешествовал именно в ней, у теплого огненного камня, но наминало бока на ухабах такое передвижение прилично. Теперь он кутался в меховой плащ, плотные перчатки и глухой шарф, ничем не отличимый от прочих воинов отряда.       Разве что змеи кутались сильнее, да одежд на них было больше, чем на прочих.       Отто торопился. Потому шелка и южные гостинцы оставил в порту – доставят потом с караваном свои люди. А Отец Семьи Ростовщиков погонял коней, задерживаясь лишь в одному ему понятных пунктах на небольшой отдых.       И с каждой остановкой все сильнее мрачнел.       Вести ждали его неутешительные. Раскол Мариба набирал сторонников, родовое поместье занято раскольниками, и мало кто из преданных лично Отто еще жив. Вернее оставил метки, где их искать.       Родовые земли Семьи – угодья своенравные. Скалистая долина высоко в горах, укрытая от сильных ветров и случайных людей. И сейчас долина укрывает правых и виноватых.       Раскольники Мариба выбили несогласных из поместья, и как они думают, обезопасили подступы. Уцелевшие заняли укрытия в скалах – о них знают не многие, узкий круг доверенных. И каждый из этого круга знает только об одном убежище.       Таких – доверенных – у Отто четверо. И каждому стоило нанести визит. Последний привал перед горами Отто задержал. Уже третий день все отдыхали, вернее – маялись от безделья.       Змеи мерзли, Коршуну было запрещено летать, Солнышко попытался искупаться в ледяном ручье и слег в горячке. Ритель молча выполнял распоряжение – ждать.       Ждал и Харзза. Хоть каких-то пояснений.       Его омега – ладный, тонкий, мраморный – закаменел не хуже скал, что высились впереди.       Он не отвечал на вопросы. Он не давался в руки. Он окатывал ледяным взглядом серых глаз так, что казалось, Харзза свалился в тот ручей, в котором Солнышко подхватил простуду.       К вечеру третьего дня ухнула непривычно близко сова – и Отто подхватился, ухнул в ответ дважды. Часовые примчались раньше, чем гости выступили из теней к свету костра, но все же слишком поздно.       Гости были так же укутаны в меховые плащи и сели к теплу костра молча.       Отто дал знак Рителю и тот подал горячее вино. Молчание перестало быть угрожающим, но омега все равно казался натянутой струной.       - Я не нарушил клятв крови, Отец, - сказал один из гостей, напившись. Он был черноволос, темноглаз и неуловимо напоминал и Отто и Солнышко разом, только в более грубой форме.       - Я рад, - Отто улыбнулся, - дядя.       Харзза внимательно слушал, не торопясь вмешиваться. Отто его представил. Сказал – муж. Старшинство свое не обозначил.       Дядя оскалился:       - Отяжелел уже?       Отто хищно оскалился в ответ:       - Пока еще нет, но муж у меня старательный.       Острый взгляд дяди резанул по Харззе.       - Проверим. А пока, разреши проводить тебя в Северное убежище.       Отто согласился. Солнышко скривился – бывал он там, одни пустые стены и ни одного горячего источника. А значит, холодно в Северном убежище. Очень.       Отто отчего-то пристроился рядом с Солнышко и раздельно произнес.       - Тэн.       - Тэн-но, - эхом был ответ от младшего омеги. – Алэ ему?       - А не. А мору.       Вот и поговорили. «Не лезь» и «Не верь» на тайном языке родителей. Отто когда-то учил его лично, вдалбливая странный диалект в хорошенькую головку младшего. Вот и пригодилось.       Верить сейчас нельзя было никому. Солнышко покосился на Коршуна – тот как всегда не спускал с него своих внимательных круглых глаз.       - Мне нужно тебе рассказать… - продолжил Солнышко, решаясь.       - Не сейчас… - был ответ.       В Северном убежище собралось около двадцати человек. Трое альф, что пришли с дядей Оммо, были единственными из вожаков. Остальные беты и слабые омеги. Многие болели.       - Сколько вы здесь? – хмуро уточнил Отто.       - Уже третью декаду.       Большой зал вмещал всех и мог бы вместить еще три таких отряда, как привел с собой Отто. Слабость и усталость обитателей бросалась в глаза. До весны они просто не доживут. Даже на караван Отто не мог рассчитывать, полагая, что он либо не вышел еще из порта, либо вполне может быть разграблен «официальной» властью Семьи, что сейчас засела в поместье.       Оммо рассказал, что Мариб устроил резню, едва стало известно, что Отто отбыл с континента. Как раз чтобы быть уверенным – Отец не сможет быстро вернуться, а новости его не догонят.       О других выживших Оммо не знал, считая, что его беженцы – это все, что осталось от «старой семьи» - первого клана, что основал Семью Ростовщиков. Отто не стал его просвещать о других убежищах Семьи, считая, что информация на то и ценна, что ею владеет минимальное число лиц.       Потому собрал змеев и Харззу, оставил Солнышко на попечение Оммо и ушел на следующий день – на разведку.       Восточное убежище располагалось под землей, у теплого источника. Отто задержался на сутки, дав змеям возможность отогреться.       Усмехнулся, глядя на блаженно вытянувшегося в горячей воде мужа.       - В поместье тепло. Наведу порядок, и хоть поселись в термах.       Харзза прикинул, что было бы хорошо. Но ничего не сказал. Он не особо верил, что муж справится с бунтом. Семь человек, из них только один альфа, укрылись в Восточном убежище. И Отто был рад им так, будто нашел здесь отряд лучших воинов.       - Нейкко! Старый сухарь, ты решил таки отмокнуть? – смеялся муж, а Харзза смотрел на него с удивлением. Седой альфа скалился щербатым ртом – и тряс тонкую руку омеги скрюченной старческой крюкой.       - Я еще и мальчиков себе выбрал самых вкусных, - подмигнул он.       Мальчишки. Юные омеги, им и шестнадцати еще не было. Но Отто был отчего-то доволен, потрепал каждого по соломенным волосам и тихо что-то спрашивая. Те смотрели в ответ необычно серьезными глазами.       - Родственники? – уточнил Харзза.       - Младшая ветвь. Мне кто-то из них может приходиться дедом.       Змеи не поверили. Юные мальчишки, гладкие лица, тонкие голоса… как?!       - Ведуны. Факиры по-вашему, - пояснил Нейкко, услышав вопрос змея. – они не стареют, пока в крови горит ведовской огонь.       Эрххо таким феноменом заинтересовался и пропал – уведенный гомонящей стайкой. Отто покачал головой – Врачеватель змеев был видимо из исследователей. И что с ним сделают бесноватые ведуны, давно не трогавшие сильного альфу, пока не представлял. Но да ничего с ним не сделается, шесть горячих тел точно согреют его это ночью. И может такое статься, что кто-то изберет и в постоянные дарители.       Поразмышляв на тему теплых ночей, Отто вспомнил, что очень давно не пробовал мужа, захотелось пойти приласкаться – чтоб притянул к себе, сжал, укусил даже… но нельзя. И омега привычно сжал зубы и выпрямился, гоня сладкую дрожь.       - Что расскажешь, Нейкко? Кто еще остался в поместье?       - Травники все там полегли, никого не пощадили. Из торговцев, кто не в караванах был, быстро переметнулись – видимо давно ждали подходящего момента.       - Монетчики?       - Ушли, сквозь землю провалились! Вместе со станками. Как бесновался Мариб, не найдя главной ценности Семьи.       - Главная ценность, - улыбнулся Отто – сейчас змея греет. А станки мы и новые сделаем.       - Ты спас достояние, Нейкко, - посерьезнел Отто, - я этого не забуду.       Старый альфа лишь оскалился щербатым ртом в ответ, да почесал впалую дубленую щеку:       - Сочтемся, Отче. Сочтемся.       На рассвете они ушли на юг. Пробирались глухими тропами. Над головой дрожал воздух – было странно тепло и очень тихо.       - Тропы ведунов, - пояснил Отто. – Ты единственный, кроме меня и Солнышко, теперь будешь их знать, видеть и помнить все.       - А остальные?       - Как все, придут, потыкаются, да ни с чем уйдут. Эти тропы куплены кровью. И крови мы отдали много.       - По ним ходят караваны?       - Нет, только монетчики, каждый знает одну-две и провести кого-то чужого по ней не может. Мастера артефакторики, ювелирного дела и…       - И монет, - закончил Харзза. – Раз ты мне все это рассказываешь, не пора ли обозначить мне мой статус?       Отто молчал долго. Хмурился.       - Я назвал тебя мужем перед Оммо и не указал роль. Твой статус зависит от тебя, змей. Я не могу защитить тебя, если ты окажешься слаб. А если покажешь силу… ее признают.       - А ты?       - Я не хотел бы биться с тобой за кресло Отца.       - Оно мне не нужно.       - А твоему отцу?       Молчали долго уже вдвоем. Статус… он был не важен только в постели.       - Я доверяю тебе сейчас. Пока этого достаточно, - наконец сказал Отто.       Харзза ухватил его за руку, развернул к себе и глянул в глаза – с усилием:       - Мне жить еще долго, предать я успею кого-то, кто будет после тебя.       - А если это будет наш сын? – и Отто характерным жестом прикрыл живот.       - То он будет змеем, и это устраивает всех.       - Кроме моих людей, - мрачно закончил Отто.       - Меня не волнует их мнение. Сейчас я иду за тобой, после за твоим преемником. Они либо подчинятся, либо умрут.       Тон оборотня не оставил надежды на шутку. А Отто не стал возражать.       Южное убежище встретило кажущейся пустотой. Тишина стояла настороженная, внимающая и опасная. Отто встал у провала, обозначающего вход, и полоснул кинжалом по пальцам. Приложил окровавленную ладонь к камням под ногами, а после спокойно шагнул во тьму.       Убежище их пустило. Здесь было тепло, горел огромный очаг бездымным пламенем прямо на пустых камнях. Поодаль виднелись груды чего-то, напоминающего коробки и тюки.       Отто одобрительно поцокал:       - Хозяйственные мои, хвалю. Где Найтан?       - Он не успел – сказал низкорослый мужчина. Он был так низок, что невольно вспомнились сказки про гномов. Даже Отто он доходил только до плеча, а уж Харззе или альфам сопровождения и вовсе мог в пуп дышать. Кто-то из отряда Отто не удержал возгласа и подхватил такого же низкорослого мальчонку на руки. Утащил в тень, под радостное лопотание. Видимо были близки?       Все монетчики оказались низкорослыми крепышами, с ловкими руками, которые постоянно что-то теребили. Подвижные пальцы будто в принципе были не способны сохранять одно положение дольше секунды.       - Найтан уходил последним, - продолжал говоривший, - велел закрыть тропу, чтобы Мариб не достал станки.       - Думаешь, он попался?       - Это же Найтан. Не удивлюсь, если он и тут выскользнет, хитрый уж.       - Не шути про змей, Эмин, - улыбнулся Отто, - теперь у меня муж Змей. Может не оценить.       Эмин захлопнул рот и поклонился Харззе:       - Учту, господин моего господина.       Отто на такое лишь хмыкнул и пошел беседовать с остальными монетчиками. А Харзза еще долго ошарашено молчал.       В убежище монетчиков они даже спали в отдельной теплой комнате, на нормальной кровати, под одеялом – чистым! Харзза только головой качать успевал – хорошенькие же у Отто специалисты.       - Здесь оставим Джаззу. Ему есть чему поучиться у монетчиков, я вижу склонности. Эмин знает лучше, он если хочешь, объяснит подробнее.       И после деловой тон омега отставил и как-то неуловимо изменился, будто скинул вуаль.       - Ну что, господин мой, - приблизился, оплел руками шею и приник тело к телу, как лиана, - ублажить тебя?       Харзза не стал тянуть и выяснять, чего это муж такой благосклонный сегодня – и просто впился в подставленные губы, не раздумывая. Еще и прикусил – чтобы наверняка несносный омега не передумал.       Тот застонал, глаза заволокло пеленой дурмана и больше на разговоры не осталось сил. Они были оба голодны. А змей еще и зол. Потому не щадил, не нежил – вымещал обиду и непонимание, ласкал зло, на грани боли.       А Отто именно это сейчас и нужно было. Острота, жесткость и жадное желание, в котором нет места слабости и страху, что ничего не получится. Он не думал. Он брал то, что хотел.       Утром встал весь в синяках но с сухими глазами решившегося человека. Остался один визит – контрольный.       И больше тянуть уже не нужно будет.       Западное убежище тоже было холодным. Зато имело выход на отличную обзорную площадку, с которой прекрасно просматривалась вся долина и поместье в ней.       Встретили их глухим недовольством – четверо альф, один бета и один омега на сносях. Его оберегал один из альф, остальные же, оттеснили гостей к выходу.       Отто не настаивал. Сел спокойно на обзорной площадке и велел прийти к нему Сатто – одному из громил-альф.       Тот порыкивая, все же подчинился.       - Чего серчаешь, Сатто?       - Говорил я вам, что уезжать нельзя, оставляя Мариба!       - Говорил.       - И что теперь? Сколько дурно погибло?       - Погибли заговорщики и дураки, - жестко обрубил Отто. – самых слабых увел Оммо, что делает ему честь, как вожаку и воину. Ведуны целы. Монетчики тоже. И даже твой сын с будущим наследником здесь. Или ты думал, Мариба я мог прирезать просто так?       Альфа молчал.       - Думал прирежу, - рассмеялся Отто сухо, - да только надоело мне, Сатто, резать неугодных. Пусть уж лучше сами свои ряды проредят.       Альфа юмора не понял, а путей спасения не видел.       - И что будешь делать теперь, Отец без семьи?       - Семья осталась, даже приросла, – кивнул на мужа, что маячил неподалеку. – А порченая кровь сама вышла, и сейчас осталось ее только прижечь. Подождем.