В спальнях окон нет

***

      Ритель не сказать, что мучился, но определенную долю тревоги испытывал. Известное спокойствие беты изменило ему, пусть ненамного, но изменило, и Ритель мрачно констатировал у себя первые ростки деструктива.       Разум беты – стройная негибкая система. Что-то среднее между часовым механизмом и холодом северных снегов. И вот здесь – на юге среди моря – льды тают, обнажая крошку мелких камешков-сомнений, они попадают в шестеренки размышлений и стопорят их навязчивыми образами.       Выверенный разум буксует, как тележное колесо в гремучем песке.       Рителю было больно лежать, сидеть и вообще – как-либо двигаться. Во всем теле чувствовалась истома пополам с ломотой перетруженных мышц, и эта томность напоминала собою то, что произошло накануне.       Стоило омеге в преддверии течки покинуть корабль, альфы совсем посходили с ума. Сработал древний инстинкт – догнать, отвоевать, присвоить. И если Коршун успокоился довольно быстро – отправившись полетать да рыбу половить – то у тройки змей случился гон, подстегнутый охотничьими инстинктами и фактическим «бегством» жертвы.       И остался на корабле из соображающих – только Ритель, потому что команда во главе с Капитаном в дела пассажиров подчеркнуто не вмешивалась. Они закидывались какой-то дрянью на протяжении всего путешествия. От нее исчезал запах, идентификация одного живого от другого становилась невозможной. Это было бы жутко, не будь так удобно в мире, где гормоны порой ведут разумного успешнее разума.       Змеи все свое внимание сосредоточили на бете. А что, на безомежье и бета – принимающая сторона, так чего ломается?       Потому Ритель излишне заинтересованных змеев пытался всячески избегать, а те, по причине взвинченных эмоций, подстегнутых неудовлетворенностью гона, изводили бету, находя его в самых укромных уголках корабля. И приставали. Пытались зажать, укусить, огладить и сжать – сомнительные ухаживания, без всякого внимания к желаниям партнера. Ритель даже забрался на мачту впередсмотрящего – чтобы быть подальше от активности альф, но и тут его нашли. Тисса вплелся в такелаж – хоть за истинную форму спасибо – и гипнотизировал бету раскаленным взглядом с оттенком подчиняющих чар.       Ритель показал жестом, что гипноз на него не действует.       Альфа хвостом изобразил, что это ровно до укуса.       Ритель переварил тот факт, что змей знает речь жестов, а потом быстро зачастил: «укус, по праву, бета, права нет, поединка нет».       И Тисса довольно кивнул.       А Ритель понял, что сам себя загнал в ловушку – упирая на традиции, он дал змеям совершенно законный способ получить тело беты для удовлетворения гона. И сейчас каждый захочет сразиться с ним в поединке за право наградить проигравшего укусом обольщения. И тогда Ритель будет сам счастлив, когда его притиснут в укромном углу…       Любой бета мог отстоять свое право на неприкосновенность, выйдя победителем из поединка намерений. Но Ритель не выдержит трех поединков. Он и одного-то не выдержит, змеи умелые воины, а Ритель – совсем-совсем не воин! Выиграть у змея… как это удалось Отто?!       Ритель внимательно оглядел альф, решая – кому он достанется, проиграв поединок. Если не суждено выиграть придется сдаваться с наименьшими потерями. Была возможность и вовсе прекратить фарс – Ритель приверженец другой культуры, но… У беты тоже есть свои потребности.       Джазза – самый младший из змеев. Его волосы еще не собраны в воинские косы, он не заслужил чести отпустить их ниже плеч. Юн по меркам обортней-змеев, для Рителя же – ровесник. Этот альфа порывист, еще не умеет сдерживать непроизвольный оборот и часто его облик «течет» из одной формы в другую. Гон и вовсе сбил с него весь контроль. И Рителю откровенно страшно, что альфа не совладеет с собой в сексуальном помутнении, укусит – и яд окажется смертелен.       Эрххо – врачеватель. Воин с правом закрыть рану. Редкий и почетный ранг у змеев, этот альфа весьма надежен, но его право укуса может попробовать перебить самый сильный из тройки змеев – Тисса. Тот прямо смотрит на бету, точно зная, какой выбор остается Рителю.       Выбора нет.       Тисса огромен. Даже выше Харззы, а наследники Семьи изначально крупнее собратьев. Сложен, как любой змей: темное, гибкое, вытянутое тело, даже в человечей форме не теряющее змеиной текучести движений. В его черных волосах одни косы – он сильный воин. Он горбонос, скуласт и лицо почти непроницаемо – даже в гон он прекрасно себя контролирует. На его виске сложный узор, ныряющий по шее под одежду – что-то ритуальное, Ритель поймет, когда увидит полностью.       А он увидит. Потому что бета кивает Тиссе, а змей улыбается – победоносно – и издевательски склоняется в полупоклоне, давая Рителю право первого удара.       Бета знает, что это право – ловушка для новичков. Да, он не воин, но многое читал о традициях юга и змею так просто не дастся. На лице Тиссы улыбка медленно выцветает, сменяясь непроницаемой сосредоточенностью, когда бета плавно смещается в сторону.       Они кружат друг против друга зеркально-синхронно. Ошибку допустит тот, кто нарушит круг первым. Но змей опытный воин и может себе позволить эту ошибку, потому что знает – медлительный человек не успеет воспользоваться промахом противника и нанести правильный удар. На смерть.       Они оба с кинжалами, но Ритель не позволяет себе вспороть горло приблизившегося противника. Во-первых, банально не успеет, во-вторых, это было бы не дальновидно. Он уходит в сторону, принимая удар по скользящей, стремится выйти из близкой дистанции, но не успевает: змей оказывается за спиной, фиксирует руки и жарко выдыхает в затылок.       - Все.       Поворачивает голову беты, улыбается – и кусает, прямо в губы, несколько раз, запуская яд обольщения. А Ритель смотрит в марево звериных глаз напротив и сдается.       Альфа никогда не узнает, что бетам очень нужно кому-то сдаться. Сдаться, закрыв все считающий разум темным покровом страсти и похоти. Дать ему отдых и редкое забытье. Такое удается редко, крайне редко. Обычно нужен очень умелый любовник, а лучше два, прорва алкоголя и крепкая дурь – иное просто не свалит бету, тело откажет, а разум все будет сыпать песчинки-мысли из одного резервуара в другой. И это утомительно.       Ритель сдается, испытывая облегчение пополам с досадой – очень уж торжество альфы явно. Будто с самого начала все знал и вел к этому.       Змей подхватывает его – сам бы Ритель сейчас двинуться по прямой не смог – и несет в свою каюту. Бета не может сосредоточиться ни на чем, кроме замысловатых узоров татуировки на шее альфы. И те плывут перед глазами, кажутся живыми змеями, двигаются, чаруют и путают сознание вдобавок к яду, что уже превратил кровь в тягучую нугу.       Ритель начинает дышать глубже – и в его легких поселяется запах альфы. Аромат тяжелый, глухой, душный. Прелая земля, острые специи, чад благовония… голову ведет окончательно, и разум наконец-то отключается, даря долгожданную пустоту и безмыслие.       Ритель улыбается и закрывает глаза. Свобода.       Дальше только прикосновения. Запекшиеся губы. Их смачивает язык альфы, но ненадолго – альфа блуждает по телу беты, ласками окончательно превращая в безвольную массу. Ритель даже не стонет – только дышит с прихрипом и лениво отворачивает голову при особенно удачных прикосновениях. Под веками ярко-красными огнями плавают ленивые рыбы, поводят хвостами, и бету ведет вслед за ними, отрывая от системы.       Нет ничего. Только рыбы красно плывут, мерно двигая хвостами. Ритель раз разом распадается – и не торопится собраться вновь. Кристаллическая решетка его холодного разума рассыпалась мелкой крошкой – и альфа давит остатки крупным тяжелым телом, сметает по углам широченным хвостом, выдавливает из Рителя все до остатка.       Бета не отдает себе отчета, что делает альфа. Где его руки, губы, почему он чувствует на себе прикосновение чешуи, а не кожи, почему так широк змей в своем проникновении.       Рителю все равно. Он в мареве темного бессознательного, он погружается в него с головой и рад забвению. Хотя бы на эту ночь.       Ритель приходит в себя с трудом. В одиночестве и с абсолютно пустой головой. Ему сыто – как не было уже очень давно. И острый разум снова на месте, но уже не режет своими гранями: бета снова готов бестрепетно владеть опасным инструментом, не ранясь об алмазные грани.       Это было первое ощущение. Потом же пришла незнакомая доселе тревога. Вместе с запахом, что остался на простынях – душным, чадным, пряным. Запах чудился на коже, в волосах. Не отмылся водой, не замаскировался его, Рителя, духами… Запах сопровождал его, будто сам хозяин неотступной тенью стелился вслед за бетой, куда бы тот не пошел.       Когда Отто вернулся на корабль, Ритель в серьез рассматривал вариант нырнуть за борт. Останавливала только мысль, что плавать бета так и не научился. И все бы можно было списать на разыгравшееся воображение, только беты не умеют мечтать. У них не достает какого-то винтика, что отвечает в голове за это умение, и все – что кажется – бете сейчас не кажется. Запах действительно есть, он следует за Рителем неотступно, и даже сам его хозяин – Тисса – как бы не хотел изменить это, не в силах ничего сделать.       Это произошло. Альфа не поставил метку на бету, но сплел запахи – заявил свои права, а бета… бета был не в том состоянии, чтобы помешать этому.       Да и как?       Такое бывает из ста пар у одной. Вероятность, что почти случайный альфа, с которым Ритель решил забыться, окажется необычайно подходящим именно ему… была такая вероятность. И Ритель видимо кому-то задолжал на Небе, раз с ним сыграна такая шутка.       Ритель прекрасно ощущал недовольство и замешательство Тиссы. Очередной случай коварства собственных способностей – хотелось обмануться, хотелось попробовать поверить, что альфе все же не только гон ударил тогда в голову, что вышло все не случайно, что он сам этого хотел…       Но змей не хотел. Он сейчас мрачно оценивал последствия своего поступка и примерял мысль, что обратно – в родные земли, семью, образ жизни – ему теперь дороги нет. Он сплел хвост с бетой. Заявил всем, что хочет именно от него яйца – а так как со стерильным партнером это невозможно – выставил себя на посмешище. Показал мягкие чешуйки зависимости и заинтересованности – в человеке, бете, чужаке.       Ритель для него был...       - Дах, - подсказал невесть как учуявший его мысли Эрххо. И Тисса сжал зубы, пряча клыки. Он потерял право быть старшим.       Он потерял все, связавшись с Дахом.       - Ты неверно мыслишь, вожак, - продолжил врачеватель, - мы последовали за тобой по приказу Отца Семьи, но быть ли преданными лично тебе – выбор каждого. И преданность нашу ты взял не приказом, и не в бою, как с Дахом. Ее ты заслужил мудростью, честью и умной силой. То же ты теперь должен продемонстрировать и своему а-сой.       - Он не а-сой.       - Твой запах на нем говорит иное. Не противься Всезнающей Матери, не вызывай ее гнев. Она может решить, что ты не достоин такого ценного дара…       - Но он Дах! – взвыл Тисса, мотнув головой.       Это не укладывалось в голове. Под яростью и неприятием случившегося альфа прятал от себя и – всезнающего беты особенно – другое желание.       Повторить.       Со вкусом снова пройтись языком по мягким изгибам человечьего тела. Сжать хвостом и потереться нежными чешуйками, чувствуя щекотку коротких темных волосков – этот пушок для змея был завораживающе мягок и приятен на ощупь, особенно на ногах и в паху. А еще слышалось, как наяву, тяжелое с прихрипом дыхание, и хотелось услышать, как же Ритель стонал – если бы все было в его трезвой памяти.       Только Тисса подозревал, что в трезвой памяти Ритель скорее бы давал советы по технике, официальным голосом с интонациями сухого отчета о медицинских показателях. Проверить хотелось.       Но бета виртуозно скрывался от него на не такой уж и большой площади корабля. Прикрывался Отто, Харззой и даже пустозвонкой-омегой, что почему-то на альфу смотрел насмешливо, даже не пытаясь скрыть эту насмешку из голубых бесстыжих глаз. Ритель будто мстил ему за те часы сомнений и мрачной задумчивости, когда альфа отвернулся.       Тисса жалел уже, что тогда сбежал. Возможно, проснись бета в кольцах его хвоста, не успел бы натянуть на себя броню спокойствия, укутаться в лед отстраненности и прикрыться расчетливой вежливостью дельца. Альфа бы ему не позволил захлопнуть раковину – и все бы его розовое, такое податливое тело принадлежало бы Тиссе каждый миг, когда бы только змею захотелось.       Но он, как молодой бесклыкий уж, упустил лягушку, позволив ей сбежать!       Идиот.