Всё могут короли

- Ты ничего не хочешь мне сказать, мой принц? – Чонин не заставил себя долго ждать. Он подошёл практически бесшумно, приблизился вплотную, но не прикоснулся. И это неожиданно больно ударило по обострённым чувствам Чунмёна. Он видел Чонина, чувствовал его запах, он мог бы прикоснуться, если бы протянул руку, но ему было отказано в этом. Губы Чонина находились в каких-то сантиметрах от его лица, но они просили объяснений, а не поцелуев. Как объясниться, Чунмён понятия не имел. Он даже не думал, что ему придётся делать это так скоро. - Чонин… - Я всё не так понял? - Скорее, как ты вообще это понял? В смысле, что, тебе кажется, ты увидел? – Чунмён едва не застонал, ему катастрофически не хватало подходящих слов. Он впервые в жизни должен был с кем-то объясняться, и это оказалось сложнее, чем открыто вступить в конфронтацию с королём и королевой. - Ах, мне кажется… - Чонин явно завёлся и теперь мог не остановиться вовремя. – Мне кажется, что меня неплохо водили за нос всё это время. - Что ты имеешь в виду? - Ты же недотрога, ты же принц… Ах, прости, кронпринц, тебя же, чтобы поцеловать, нужно сначала скрутить и похитить. А тут оказывается, можно и проще… И на людях… - Чонин… - Что Чонин? - Подожди, - Чунмён вздохнул. – Пожалуйста, подожди. Я расскажу тебе всё, - Чунмён протянул руку ладонью вверх. – Пойдём? Чонин выдержал паузу такую длинную, что Чунмён начал нервничать совсем уж откровенно. Потом, правда, сдался, накрыл руку Чунмёна своей: - Это ты меня ломаешь. - Я всё объясню, - Чунмён крепко стиснул его пальцы. – Ты только выслушай всё. Потом можешь решать, виноват я перед тобой или нет. - Хорошо, я выслушаю, - Чонин послушно проследовал за Чунмёном в самую дальнюю маленькую комнатку Охотничьего домика. Из обстановки там была только узкая кровать на одного, ночной столик и узкий шкаф. Чунмён задёрнул штору, но свет зажигать не стал. - Присядь, пожалуйста, - он встал перед Чонином, так и не отпустив его руку. – Я догадываюсь, как это может выглядеть со стороны. И, к своему стыду, я должен сказать, что я не подумал об этом вовсе. Я не знал, что ты придёшь… - Мне уйти? – тут же вскинулся Чонин. - Нет! Конечно, нет! – Чунмён снова занервничал. – Я же прошу, выслушай. Это запутанная история… Этот парень – Джонни – сын американского посла, это важно. Мы познакомились на приёме в посольстве, по случаю назначения на должность нового посла. Ты же сам был там… - Да, я его помню. Он приходил за тобой, когда мы сидели наверху… - Именно! Мы сидели в его кабинете, он проводил меня туда, пока остальные наслаждались репетицией эвакуации, - Чунмён прижал ладонь Чонина к своей щеке. – Понимаешь? Он помог мне, но… ничего личного. - Сегодня он тебя обнимал… - Он американец! - И что? Им можно больше, чем всем остальным? - Нельзя, но… Господи, как это объяснить, чтобы не по-идиотски, - вышел из себя Чунмён. – Он так привык. Он всю жизнь прожил в Штатах, у них нет монархии, нет этих традиций. Нет таких барьеров. У них хорошие знакомые легко идут на контакт, прикасаются, пожимают руки, обнимаются… - Но ты же кронпринц вроде как, - Чонин, похоже, начал кое-что понимать. - Но я ещё и живой человек. Ты думаешь, мне нравится, что в моём присутствии все начинают трястись, чтобы ненароком в мою сторону не подышать. Ты думаешь, это приятно, чувствовать себя прокажённым? Эта чёртова корона уже искалечила мне всю жизнь, всё будущее, у меня психика тяжело больного человека. И да, я из чувства протеста, из желания бунтовать против семьи, против протокола, против навязывания мне правил, как жить, позволил ему вести себя со мной как с другом. Понимаешь? – Чунмён перевёл дух. – Господи, Чонин, как ты вообще мог подумать, что я… - Я тебя ревную. Даже к воздуху. Что тут говорить о твоих друзьях, о твоих братьях и сёстрах… - Ещё недавно ты всерьёз предлагал мне жениться и даже завести детей, - напомнил Чунмён. – Что ты сейчас об этом думаешь? - Я думаю, что я погорячился, - признал Чонин. – Я чуть не сдох, когда он обнял тебя. Обнял так, как я не смогу обнять никогда. - Чонин… - Ты не представляешь, как это больно. Ты не убрал его руку, не вздрогнул, как будто так и надо, - Чонин не смог усидеть на месте, вскочил: - Даже когда я падал на сцене, когда в кровь сбивал ноги и не мог потом не то что танцевать, а просто встать… Мне не было так больно. Я не знал, что так ревную тебя. - И я не знал, - Чунмён притянул Чонина к себе и обнял. – Прости меня, малыш, я не хотел причинять тебе боль. Тем более сегодня, когда всё было так хорошо. - Я всё понимаю, просто… Это сильнее меня, - Чонин наконец перестал напоминать сжатую пружину. - Я сделаю всё, что смогу, чтобы… больше не причинять тебе боли. Но есть ещё кое-что… - Что? – Чонин вскинул голову. - Мы были не особенно осторожны там, в посольстве. И ты оставил следы… - О… прости! Прости меня! – Чонин мгновенно понял, что это могло значить. – Кто увидел? - Мой брат. Тэён. Я взял с него слово, что это останется между нами, но механизм запущен, - Чунмён помолчал, подбирая слова. – Я, конечно, ему доверяю. Но внутри семьи мы плохо умеем хранить тайны. И я думаю, что знает он сам, то уже знают и остальные. А значит, скоро они начнут давить и требовать рассказать им. - А ты не хочешь? - Нет! Чонин, не пойми меня неправильно, но я не могу. Это единственный мой шанс… На что-то. Хотя бы мелочи. Никто не должен знать, с кем я… Кого я люблю. Кем я дорожу настолько, что готов поставить на кон абсолютно всё. Довериться братьям и сёстрам – это значит, увеличить риски. Они могут проговориться случайно, намекнуть… Есть тысячи способов проколоться. Да я сам прокололся, не убедившись, что на мне нет следов. Я сам едва не раскрыл это, - Чунмён вздохнул. – Они уже подозревают. Потому что у меня нет женщины из тех, с кем можно было бы, обо мне нет слухов. Вернее, есть, но такие… Бессмысленные. Просто рандомные женщины, которых я видел раз или два на официальных мероприятиях. Джехён едва не спросил прямо, не гей ли я? - А он откуда знает? - Догадался. Рыбак рыбака… - Ах вот оно что, - Чонин присвистнул. – Тебя обложили. - Ещё как. Они спрашивают постоянно, угадывают. Тэён приревновал меня к Мине, мол, я стал часто появляться в театре, увлёкся балетом и проблемами артистов. Девчонки вообще прямо рассуждают на тему химии между нами на снимках… Это всё рано или поздно может прорваться. И я не знаю, чем это обернётся. - И что ты придумал? У тебя же есть план? – встревожился Чонин. - Какой там план… Я пока додумался только попросить Джонни мне подыграть. Раз уж мою ориентацию раскроют со дня на день, пусть хоть ты останешься в безопасности. - Да, план, конечно, так себе, - Чонин вздохнул. – Но лучше и не придумаешь. Он поэтому с тобой приезжал в центр? - Да, ты же видел его там. - А сейчас… - Сейчас я просто присматриваю за младшими, им нужно немного расслабиться после того, что сегодня было. А так как с компанией у нас туго, я собрал всех тех, кому могу доверять. Тебя, правда, я дёргать не собирался, хотел, чтобы ты отдохнул… Поэтому я не ожидал тебя увидеть. И буквально запаниковал, а Джонни это заметил. Он не только человек открытый и не обременённый всякими установками, но и чуткий. - Я сейчас опять начну ревновать, - голос Чонина стал неожиданно томным, а интонации почти кошачьими. – Ты же не хочешь, чтобы мне было больно? - Не хочу, - признал Чунмён, у которого в одночасье ослабли колени и зашумело в ушах. - Тогда… сделай, как я тебя попрошу, - Чонин мягко потянул Чунмёна за собой. Когда он наткнулся на кровать, то просто упал на неё, уронив кронпринца сверху. – Мой принц… Пожалуйста, - Чонин просил, очень искренне, очень страстно просил, пока его руки расстёгивали рубашку. Чунмён как завороженный, как загипнотизированный, смотрел, как обнажается золотистая кожа, как соскальзывает по шее витая цепочка, как под его взглядом твердеют маленькие, шоколадного оттенка, соски. Он сглотнул слюну, но это мало помогло. - Чонин, - Чунмён поразился, каким хриплым внезапно стал его голос. – Чонин, я… - Я же вижу, ты хочешь… - Я хочу… - Давай, - горячие жадные ладони Чонина забрались уже под одежду Чунмёна, гладили там, буквально обжигая своими прикосновениями. - Чонин… - Что сейчас не так? - Я… Я не знаю, - Чунмён и сам не понимал, почему не мог полностью отключить голову. – Но я хочу! Ты бы знал, как я хочу, - Чунмён провёл губами по напряжённой шее. – Ты как самый большой соблазн. И когда ты уже у меня в руках, когда ты готов мне отдать себя… Я хочу оттянуть этот момент, хочу в полной мере насладиться этим предвкушением. - У нас чертовски мало времени, - Чонин болезненно провёл ногтями по спине Чунмёна. – Сделай что-нибудь, пожалуйста. Чунмён не мог больше терпеть эту пытку. Он наклонился, позволили себе несколько секунд подышать Чонином, его запахом и теплом, чтобы потом буквально впиться зубами в золотистую кожу на шее. Он хотел оставить свой след, хотел попробовать Чонина на вкус. Напряжение требовало выхода, и сейчас Чунмён срывался на Чонине. Ему даже в голову не приходило нежничать. Немного остудил его только треск ткани под пальцами: он слишком спешил Чонина раздеть. Неожиданной вспышкой пришло воспоминание: «Я хочу, чтобы ты раздел меня и увидел…» - Что ты хотел мне показать? – Чунмён прихватил губами мочку уха, потянул. – Покажи… - Ты помнишь… - Чонин поплыл как-то слишком уж откровенно. – Смотри… Смотри на меня, - Чонин выпутался из рубашки, сел и повернулся спиной. Чунмён прищурился: в комнате было слишком темно, чтобы сразу разобрать, что Чонин хотел ему показать. – Подожди, - Чонин нащупал в кармане телефон и включил фонарик. – Так лучше… - О боже мой… - у Чунмёна перехватило дыхание. Между лопатками Чонина красовались изящно выписанные инициалы, увенчанные короной. – Ты с ума сошёл… - Чунмён протянул руку, но замер, так и не коснувшись. – Можно мне потрогать? - Можно, мой принц. Чунмён хотел сначала обвести линии пальцами, но потом наклонился и притронулся губами. Ему казалось, что под тонкими чёрными линями кожа пылала. По оголённым нервам било понимание, что Чонин даже корону на своей коже сделал такую, какую должен был надеть Чунмён. А ещё это место… Опасное, уязвимое. Чунмён прикусил кожу выше татуировки. - Неужели ты и правда мой? - Твой… Чунмён едва не застонал. В нём просыпалось что-то такое животное, инстинктивное, дикое. Эта татуировка разбудила в нём собственника. Чунмён с силой провёл ладонями от плеч вниз, по рукам. - Чонин… Я схожу с ума. Чонин не отвечал, он наклонял голову, подставляя спину и шею. Он отдавал себя и ни о чём не жалел. Кое-как удовлетворив первый порыв сожрать его целиком, Чунмён перевёл дыхание, за плечо повернул Чонина к себе и прихватил за затылок. Чонин тут же приоткрыл губы, выпрашивая поцелуй. Света фонарика хватало, чтобы видеть главное. Внезапно небольшое пятно света и глубокие тени придавали действию ещё больше интимности. Чунмён беспорядочно трогал, гладил, прижимал, царапал, не опасаясь оставить следы. Он целовал Чонина в грудь, чтобы губами чувствовать биения его сердца, его вдохи и выдохи. Чонин кусал губы, сглатывая стоны и стараясь не шуметь слишком уж. Их уединение было слишком хрупким и в любой момент могло быть нарушено. Чунмён осознавал, что не готов идти до конца вот так. Ему казалось, что ни место, ни время не подходят для того, что происходило. Он хотел быть готовым ко всему, быть уверенным, быть в безопасности. Но сейчас отказаться он не мог, он не хотел. Чунмён не мог себя остановить. И он понимал, что Чонин бы ему этого не простил. Они сталкивались руками, чтобы избавиться от остальной одежды. Чунмён задержал дыхание, когда в неровном свете фонарика рассмотрел, какое богатство само упало ему в руки. Чонин был сложен как греческий бог. Его тело словно было высечено из мрамора редчайшего золотого оттенка. И Чунмёну нужно было время, чтобы рассмотреть его всего, изучить, распробовать. И этого времени у него не было. - Сделай уже что-нибудь… - Я не могу… Насмотреться не могу, - признался Чунмён. – Ты же сам искусство. - Мой принц… - Прости, - Чунмён снова наклонился к Чонину, принялся целовать его, упиваясь ответной страстью и неприкрытым желанием. Чунмён не мог не чувствовать, как сильно Чонин его хотел. Что его порыв был совершенно искренним, а его желание страстным и откровенным. Ещё никогда Чунмён не испытывал ничего подобного, и эти ощущения были для него совершенно новыми. Он впитывал их как губка, чувствуя, как сердце напитывается новой энергией. Он заряжался желанием Чонина и стремился отдать ему всё, что у него было. В момент наивысшего пика Чонин едва не вскрикнул, но удержался, только с силой укусил Чунмёну за губу. Во рту снова появился знакомый привкус, который теперь плотно ассоциировался у Чунмёна с Чонином и его любовью. Чонин был в его крови, был его кровью, тем, что помогало его сердцу биться, а ему самому дышать и жить. - Извини, - Чонин не сразу, но заметил, что натворил. - Не страшно, - Чунмён с сытым довольством рассматривал отметины, которые оставил на смуглой коже Чонина. – Тебе больше досталось. - Хорошо, что у меня нет спектаклей на этой неделе, - Чонин позволил себе вытянуться на неудобной узкой постели. – Да и закрасить можно было бы. - Я всё не могу осознать, насколько ты красивый… Что это реально ты, что ты мой, что я могу потрогать тебя, поцеловать… - Ты можешь даже больше, - Чонин открыто намекнул на то, что ещё не произошло. – Ты можешь сделать со мной всё, что захочешь. Только не отказывайся от меня. - Это как отказаться жить, - Чунмён покачал головой. – Нет, Чонин. Я слишком слаб… И я не хочу становиться сильным. Я не хочу даже думать об этом. - И не думай… Не сегодня, не сейчас, - Чонин сел, потянулся за своей рубашкой. – Сейчас я уйду, хорошо? А ты вернёшься туда, к своим… Так будет правильно. - Чонин… - Я должен научиться этому, - Чонин отложил рубашку и обнял Чунмёна за шею. – Я хочу быть твоей опорой, твоей силой. Я не хочу ослаблять тебя… Ты и так постоянно волнуешься, переживаешь за меня. И сегодня… - Я сам дал повод, я не объяснил тебе, - Чунмён не хотел, чтобы Чонин ударился в жертвенность. Ему нравилась наглеца, нормальное здоровое нахальство, которое проскакивало иногда. Вообще это сочетание уверенности в себе с детскими реакциями на ошибки безумно волновало. Чонин словно сочетал в себе несколько характеров, несколько разных лиц, каждое из которых привлекало и очаровывало. Чунмён хотел познать их все. Он хотел выявить каждую грань, понять и почувствовать этого человека как себя. - Попроси меня уйти, - пробормотал Чонин. – Я не могу сам от тебя оторваться… - Ш-ш-ш-ш, - Чунмён прислушался: в коридоре отчётливо слышались чьи-то шаги. – Вот и всё… - он спешно одевался, то и дело облизывая прокушенную губу. – Побудь здесь, пережди. Выйдешь, когда станет тихо, - Чунмён кое-как оделся. - Иди, не рискуй, - Чонин сам же и задержал. Перехватил ладонь и поцеловал туда, где только-только начал образовываться свежий шрам. – Всё… Чунмён сжал руку, чтобы как можно дольше удержать поцелуй на коже, и выскользнул за дверь. Буквально через пару шагов он наткнулся на Джонни: - Что случилось? - Время, - Джонни усмехнулся. – Скоро начнут искать. Или тебе ещё нужно? - Нет, можем идти… Джонни, послушай, я… Просил тебя мне подыграть, но я всё ещё не уверен в этой затее. И сейчас, возможно, ты попадёшь под атаку моей семьи. Ты всё ещё можешь отказаться… - Да мне что? – Джонни пожал плечами. – Это даже интересно, правда. Я, оказывается, очень скучно жил в Штатах. А здесь я как в романе. К тому же, мне не сложно. Всё равно, фактически, я никого не обманываю. Мы просто вышли вместе и войдём вместе. А что они сами себе надумают, это уже их трудности. - Именно так, - Чунмён глубоко вздохнул, прежде чем открыть дверь в зал, где полным ходом шла импровизированная вечеринка. Наверное, для человека искушённого она показалась бы скучной и практически детской: ни секса, ни наркотиков, ни развлечений на грани извращения. Но для принцев и принцесс, годами не покидавших жёстких рамок протокола, и это было настоящим праздником свободы. Чунмён не мог не порадоваться тому, что их возвращение заметили не сразу. Он даже успел выпить полбокала вина, когда на его плече повисла Дахён: - А где ты был? О… Снова этот запах. Чунмён? – Дахён расширила глаза. – Ты ничего не хочешь мне рассказать? - Пока нет. - Ладно… Я подожду, - глаза Дахён загорелись ярким огнём. – Но надолго меня не хватит. - Почему-то я не сомневался в этом, - Чунмён допил вино. – Где Тэён? - Вон сидит в углу с Миной и её подружками, щебечет. Прямо как нормальный, - Дахён обернулась, чтобы убедиться, что всё именно так, как она сказала. – А потом опять ныть будет, что она его променяла на балет. Надо ему найти кого… - Ну вот и займись этим, - Чунмён подмигнул сестре. – Скоро бал… - Будет весело! – заключила Дахён, и Чунмён не мог с ней не согласиться.