Blood & Chocolate

Чимин наблюдает как капли воды стекают по его лицу, как скользит его язык, собирая их с верхней губы. Громкие удары в дверь ванной комнаты были доказательством того, что он слишком долго. По крайней мере, им так казалось. Он пробыл здесь только сто шесть секунд. Он знал наверняка. Он считал. Чимин вытирает лицо грубым бумажным полотенцем и отпирает дверь в ванную комнату. Стоило ему выйти, как чужая рука схватила его за волосы и слегка тряхнула голову. — Ты тут на днях переусердствовал, — Донсун — племянник его сутенёра, прорычал ему в лицо. Вырвав его руку из своих волос, игнорируя небольшую потерю оных, Чимин толкнул Донсуна. — Хватит вести себя, как мой сутенёр, — прошипел Чимин. Он уходит в свою раздевалку под аккомпанемент злобных ухмылок своих коллег. Ему плевать. Рукой зачёсывает волосы назад, чтобы немного унять боль, и глубоко вдыхает через нос. Пока воздух медленно проходит через его приоткрытые губы, лицо расслабляется в попытке избавиться от хмурой гримасы. Эмоции отброшены за ненадобностью, волосы уложены, макияж приведён в порядок. Ещё шесть часов и можно свалить на ночь. Когда Чимин выходит из раздевалки только в кожаных штанах и с дымчатым синим макияжем глаз, Донсуна уже нет, как и большинства других работников. Без всяких колебаний он оттягивает тяжёлый занавес и входит в основную часть стрип-клуба. Переход от частной задней зоны к основной зоне клуба поражает. Музыка громче, воздух — смесь бесчисленных, удушающих запахов, освещение тусклое, мрачное. Несмотря на громкость музыки, Чимин все ещё слышит смеющихся и воющих со всех сторон. Напитки подаются, а число таких же полуголых проституток, как он, ходящих вокруг, равно числу одетых клиентов. Это не дешёвый клуб, принадлежащий мафиозному боссу, которому нравится иметь пафосные и дорогие заведения, но, как у любого другого стрип-клуба, у него есть свои неприятные аспекты. Чимин зарабатывает хорошо, но едва ли что-то имеет с этого заработка, за что каждый день проклинает своего отца, что тот оставил его здесь. Щипок за задницу, что не являлось чем-то новым, вывел его из потока мыслей. — Эй, дорогуша. Чимин подавляет шипение, вызванное, скорее, раздражением, чем болью, и поворачивается лицом к члену этой самой мафии, стоящему перед ним. Минхёк здесь регулярно. Регулярно суёт свои поганые ручонки к Чимину, и каждый раз идёт нахуй, ибо он крыса в здешней иерархии, а Чимин — восходящая звезда. Чимин улыбается, сокращая расстояние между ними. Подушечками пальцев легко, почти невесомо ведёт вдоль линии плеч и дальше, к груди Минхёка, заставляя себя казаться хрупким в глазах этого мужчины. Приоткрытые губы и оленьи глаза делают остальное. Эффект незамедлительный — дыхание Минхёка сбивается, а челюсть встречается с полом. Чимин застенчиво улыбается, поглаживая большим пальцем над соском Минхёка и шепчет: — Малыш Чи, не дорогуша, — и больно скручивает сосок. Минхёк вскрикивает, а Чимин отпрыгивает в сторону, дабы не попасть под горячую руку пострадавшего. — Ты знаешь правила, — пытается перекричать громкую музыку Чимин, проходя вдоль сцены, — руки нахуй с товара. Потирая свой ушибленный сосок, Минхёк посылает Чимину свой суровый, яубьютебяитрахнутвойтруп взгляд, но тот уже отвернулся. Чимин поднимается на сцену, попутно мысленно отряхиваясь после прикосновений к этой низкосортной шавке, и проходит к его «рабочему месту» на этот вечер. Ему больше по душе свободные танцы, но в те дни, когда нужно быть соблазнительным и очаровательным, пилон становится незаменим. В этой комнате ему знаком практически каждый, остальные же просто не стоят того, чтобы для них танцевать, а истинных ценителей/извращенцев/постоянных клиентов сегодня нет. Единственный и то был в другом конце зала, далеко от Чимина, что абсолютно не имело никакого значения. Вскоре Чимин уже ловит на себе взгляд того самого Ким Сокджина и в свою очередь награждает его — проводит кончиками пальцев по пухлой нижней губе, обхватывает указательный и средний пальцы, и чувственно посасывает. Он надеется, что Джин придёт позже. Он хорошо платит, что не является его единственным достоинством, именно поэтому Чимин ненавидит видеть его постоянного клиента с другими. Вскоре танцы перестали быть таким весёлым занятием, каким Чимин пытался их изобразить. Все влиятельные люди, такие, как Ким Сокджин, которым нравился Чимин, не приходили в клуб. Вывод — Чимин зарабатывает меньше, его сутенер Чонхан зол, из-за чего Донсуну было позволено раздражать Чимина. Высокое положение, полученное на пятый день, когда он украл Джина у другой проститутки, грозило повернуться к нему задом, а Чимину это не нравилось от слова «совсем». Он из кожи вон лез с того дня, карабкаясь по «карьерной лестнице», поэтому не допустит, чтобы его скинули с пьедестала так легко. Да и факт того, что в синдикате были какие-то проблемы, никак не радовал, а учитывая тот факт, что слухи начали ходить среди низов, то дело дрянь. Чимин не знает, какого рода у них проблемы, да и знать не хочет. Чем меньше он знает, тем проще ему будет уйти невредимым из этого притона. После изнурительных и безполезных, по его мнению, двух часов танцев, Чимин собирается сделать небольшой перерыв, что идёт вразрез с прямым приказом Чонхана — перерыв каждые четыре часа, но сутенер сам стягивает его вниз со сцены. — Тебя попросили. Не облажайся, — говорит мужчина, до боли сжимая руку на плече Чимина, в подтверждение своих слов. Чимин знает, что тот делает так потому, что отстает от достижения своей установленной цели по недельной прибыли. Чимин ждет, пока Чонхан, наконец, отпустит его плечо, и следует за ним в приватную зону, где уже нет ни сцены, ни столь оглушающей музыки. Эта часть клуба имеет много кабинок, находящихся на расстоянии в несколько метров друг от друга. Стенами служили плотные, массивные шторы, через которые невозможно было что-либо разглядеть, и только вход закрывался шторой из прозрачной ткани. Чимин почти скачет на месте от радости, замечая сидящего на диване Ким Намджуна — ещё одного его пропавшего на время постоянного клиента. Окончательно забив хер на Чонхана и на ещё двух незнакомцев на диване, Чимин молча входит в комнату и наклоняется вниз к маленькому столику перед диваном, на котором были расставлены всевозможные ингредиенты для напитков. Он принялся смешивать свой любимый коктейль, который всегда готовил для Намджуна, когда тот вызывал его. Один раз Чимин спросил, почему тот хочет, чтобы напиток делал именно он, на что тот ответил, что наблюдения за этим процессом производит на него успокаивающий эффект. Чимин называет это «присвоить роль послушной домохозяйки». Чимин выливает напиток в стакан, нарезает лимон, пачкая пальцы в соке. Чимин знает, что его губы охуенны, поэтому он демонстративно обхватывает ими подушечку большого пальца, посасывает, проводит языком вдоль линии кисти, слизывая стекающий по ней сок. Чимин садится лицом к Намджуну, седлая его колени, обхватывает его бедрами и вручает коктейль. Не отрывая взгляда от Чимина, Намджун делает глоток и предлагает. Тот поворачивает его к себе и жадно припадает к той стороне, которой касались губы Намджуна. Поборов желание опустошить стакан, Чимин делает один глоток. Прикрывая глаза, издаёт стон удовольствия от вкуса алкоголя, проводит языком по губам, собирая несуществующие капли. Чимин выжидающе улыбается Намджуну. После длительной разлуки Чимин ждал, что Намджун отведёт его в дальнюю комнату и от души выебет. За ширмой же излишние действия сексуального характера запрещены. Намджун был одним из тех немногих, с кем трахаться Чимину нравилось. Ещё один факт о Намджуне — он всегда здоровался с Чимином первым. В то время, как другие хотят, чтобы Чимин приветствовал их первым, признавал их и их важность, Намджун настаивал на обратном. Спустя несколько месяцев Чимин, наконец, нашёл в себе смелости спросить почему, и всё, что сказал Намджун было: «Потому что ты заслуживаешь этого больше, чем кто-либо другой». После этого Ким Намджун стал любимым клиентом Чимина, вместе с Ким Сокджином. Намджун любит заботиться о людях, поэтому Чимин не удивляется, когда тот говорит: — Сделаешь моему другу выпить? Чимин сжимает губы и слегка склоняется к лицу Намджуна. — Что? Никаких «здравствуй»? Намджун виновато улыбается, поглаживая бока Чимина. — Прости. Здравствуй, — Чимин любит его ямочки. Чимин улыбается и кивает: — Привет. Затем он встает с колен, убедившись, чтобы в процессе его обнажённая грудь находилась как можно ближе к лицу Намджуна, и опускается на колени перед клиентом, чтобы оба могли его видеть. В этот раз он смешивает напиток, не превращая это в шоу, добавляет соломинку — Намджун этого не любит, — и обходит столик, чтобы передать другу, сидящему возле Намджуна, стакан, выдавливая из себя лёгкую улыбку, но только ради Намджуна. Чимин убедился, что поклонился достаточно, чтобы дорогой клиент не чувствовал себя неуверенным — большинство из них принимают это за угрозу. Мужчина обхватывает стакан пальцами, но из руки Чимина не забирает. Чимин слегка ослабляет хватку, чтобы убедиться, что мужчина держит стакан достаточно крепко, и он не упадёт на пол, когда Чимин его отпустит. Чимин уже готов вновь ухватиться за стакан, когда мужчина задает самый «естественный» в мире вопрос: — Что? Из моего пить не будешь? Чимин уставился на него, заметив, что тот повернул стакан соломинкой к его губам. Если сначала он ещё сомневался, сделать глоток или нет, то сомнения исчезли вместе с призывающими поглажываниями Намджуна по его бедру. Он наклоняется вперёд, высунув язык, обводит им вокруг соломинки, берёт в рот и сосёт, удерживая зрительный контакт с мужчиной. Ему приходится отклониться назад, чтобы проглотить — он взял в рот слишком много. Мужчина смотрит на соломинку, в то время, как Чимин снова поворачивает лицо в сторону Намджуна. Чимин улыбается, когда Намджун просит, скорее требует, чтобы тот вернулся к нему на колени. Он не спрашивает, почему Намджун не сказал ему сделать напиток для второго тоже, он рано понял, что излишнее любопытство чревато. Намджун наклоняется вперёд, чтобы поставить стакан на стол, в процессе нарушая личное пространство Чимина. Чимин в курсе, что тот нарочно. У него была масса времени, чтобы поставить стакан на стол, пока Чимин не вернулся к нему на колени. Чимин улыбается, когда Намджун возвращается в исходное положение, и обхватывает его шею руками. — Давно не виделись, — говорит Намджун. — Ооооуу, — воркует Чимин, — ты считал? Чимин награждается ямочками — неподдельной улыбкой Намджуна, вселяющей чувство радости. — Ну, а как же? — отвечает Намджун, проводя рукой выше, укладывая на бедро Чимина. На охуенное бедро. — Как ты тут? Чимин качает головой, опускает взгляд и обиженно выпячивает нижнюю губу. — Скучал, — тихонько выдаёт Чимин. Хватка Намджуна на бёдрах Чимина усилилась. Чимин знает, что Намджун не купится на его невинное представление, но Намджуну также известно, что происходит за ширмой в раздевалках. Намджун знает его настоящее имя и то, почему он работает в клубе. Но даже если это всё игра, видеть Чимина таким маленьким и уязвимым перед ним так или иначе влияет на Намджуна, так что это не имеет значения. Всё равно Чимину он искренне нравится. — А теперь? — спрашивает Намджун, опуская голову, чтобы посмотреть Чимину в глаза. Чимин смотрит на Намджуна из-под опущенных ресниц, и награждает его самой милой улыбкой, которую он может изобразить. — Лучше. Намджун, улыбаясь, кивает и садится ровно. Почти невесомым движением, не касаясь кожи, убирает волосы с глаз Чимина. — Есть кое-кто, с кем я хочу тебя познакомить.