Blood & Chocolate

Чимин отвлёкся. Намджун всегда был окружён гостями, но он никогда не представлял им Чимина лично или кого-либо Чимину. Было очевидно, что Чимин, будучи лучшим в клубе, находился здесь исключительно для Намджуна, не для остальной компании, и так продолжалось с тех пор, как Намджун начал приходить к нему. Чимину было любопытно, чем же таким отличался сидящий справа от Намджуна мужчина, что тот сказал сделать ему выпить и решил их познакомить. Руки Чимина скользят вдоль груди Намджуна, пальчиками играя с пуговицами пиджака. Таки посмотрев на незнакомца, Чимин замечает, что тот внимательно за ним наблюдает, всё ещё продолжая держать стакан в руке. Намджун рукой указывает на незнакомца: — Малыш Чи, это Чон Чонгук. Чон Чонгук — Малыш Чи. — Здравствуй, — говорит Чонгук, а Чимин ловит себя на любопытстве: сказал ли ему Намджун поздороваться первым, а не просить Чимина сделать это первым? Хотя, даже если так, Чимин сомневается, что это единственная причина. — Здравствуй, — отвечает Чимин, убедившись, что смотрит собеседнику в лицо. Затем он снова возвращается к Намджуну. Чимину интересно, откуда эти двое знают друг друга, какие у них отношения, что Намджун уделяет ему так много внимания, пока он с Чимином, но знает, что спрашивать нельзя. Он уже знает слишком много. Если ему станет известно хоть немного больше, это станет опасным для жизни. Чимин уже хотел снова начать разговор с Намджуном, когда Чонгук заговорил: — Ты красивый. Чимин молча уставился на него. Это не новость. Чимин знает, что он красивый. Он всю жизнь работал, чтобы выглядеть как сейчас и двигаться изящно, делая это так естественно, чтобы все думали, что он таким родился. Много людей говорят комплименты каждый день — ему, его внешности. Это успело стать чем-то обыденным, издержкой работы, но едва ли кто-то говорил это Чимину так, как сейчас Чонгук — с улыбкой, дерзкой, но не окутанной аурой превосходства, что люди зачастую пытаются ему навязать. Делая глубокий вдох, Чимин кивает в знак благодарности. Он оборачивается к Намджуну, скользя руками вверх по его груди. — Расскажи, как у тебя дела. И Намджун рассказывает. Не о работе, конечно. Даже если Чимин спросит что-либо о работе Намджуна, тот ему не ответит. Не потому, что не доверяет — ради его же безопасности. То, о чём Намджун рассказывает — это то, чем он занят в свободное время, о книгах, которые он читает, места, которые посещает, новые блюда, которые пробует, а Чимин слушает. Чаще всего завидуя, почему он не может жить так же, но он слушает. Этот раз отличается лишь тем, что с ними ещё есть любопытный слушатель, от взгляда которого кожа Чимина готова плавиться. Когда Намджун начинает рассказывать ему о философии Канта, Чимин начинает играть с короткими прядями на затылке Намджуна, чтобы лучше сосредоточиться.  — Заткнись. Чимин цепенеет и выходит из образа достаточно надолго, чтобы повернуться на Чонгука с широко открытыми глазами. Чонгук смотрит на него, улыбаясь, и на секунду Чимин думает, что ему послышалось, взыграло воображение. Никогда прежде никто не говорил с Намджуном в таком тоне, уже не говоря о том, чтобы затыкать его, но Намджун молчит. Он перестал говорить и снова только продолжил смотреть на Чимина, будто это абсолютно естественная просьба — «заткнуться», ни следа обиды или гнева на его лице. Ничего. Чимин смотрит на Намджуна, стараясь дышать глубже, руки скользят от груди вниз — к животу. Тревога наполняет его от того, как он затих. Чимин не хочет, чтобы с Намджуном так обращались, ведь он ему нравится, но как поступить, он не знает. Поэтому делает то, что умеет лучше всего. Чимин поправляет рубашку Намджуна как ни в чём не бывало, и задаёт нарушающий тишину вопрос: — Как ты хочешь, чтобы я станцевал сегодня? Намджун качает головой, а у Чимина сердце в пятки уходит. Он наклоняется вперёд, губы едва касаются уха Чимина. — Позаботься о моём друге для меня. Мне кое-куда нужно. Чимин изо всех сил пытается не реагировать, но он не может сдержаться — его глаза расширяются, а его тело цепенеет. Он слезает с колен Намджуна, когда тот пытается встать, и становится перед ним. Намджун стоит напротив, легонько бьет его по носу, говоря быть послушным мальчиком, и уходит. Другой мужчина выходит за ним, а у Чимина не хватает смелости смотреть им вслед. Когда он поворачивается к дивану, в сторону друга Намджуна, тот ухмыляется. Чимин уже ненавидит его высокомерие. Чимин подходит к нему вплотную, возвышаясь над ним, достаточно близко, чтобы тот мог почувствовать аромат его парфюма, смешанный с запахом пота. — Я могу подождать до следующей песни или начать сейчас, но тебе придётся заплатить полную цену. — Что, если я хочу, чтобы ты сел ко мне на колени? — задает сам по себе странный вопрос незнакомец. Клиенты всегда предпочитали танцующего для них Чимина. И даже в те редкие моменты, когда они хотели, чтобы он сел к ним на колени, это никогда не означало просто сидеть, а продолжать каким-то образом двигаться в такт. — Цена та же. Чонгук призывно расставляет ноги шире, тем самым говоря Чимину, что его колени — это лучшее «сидение», которое ему когда-либо предлагали. — Будь моим гостем. Чимин седлает бёдра Чонгука и проводит руками вдоль линии плеч, изучая его кожаную куртку. — Итак, ты хочешь, чтобы я просто сидел тут? — спрашивает Чимин. Чонгук поднимает свой коктейль и подносит стакан к губам Чимина. — Хочешь глотнуть? Мне показалось, тебе он нравится. — Никакой выпивки во время смены. Чонгук прижимает соломинку к губам Чимина и спрашивает: — А если заказчик требует? Чимин смотрит на Чонгука, пытаясь понять степень его серьёзности. Чонгук, видимо, о себе слишком высокого мнения, если верит, что таким образом может пошатнуть местные устои. В конце концов, Чимин аккуратно обхватывает соломинку губами — не потому, что Чонгук настоял — чтобы пережить этот пиздец, ему нужно много алкоголя. Чимин следит за тем, что смотрит в глаза Чонгуку, когда начинает всасывать. Коктейль успел нагреться в руках Чонгука, но на вкус оставался ничуть не хуже. Чимину хотелось стонать от того пожара, что вызывал алкоголь в горле, не говоря уже о пустом желудке. Он перестал пить только потому, что Чонгук убрал стакан, оплакивая остатки алкоголя в нём. Чонгук разворачивает соломинку к себе и осушает стакан. Чимину хочется закатить глаза, но он сдерживается. Чонгук ставит стакан на стол, как Намджун пару минут назад, на что Чимин никак не реагирует, оставаясь неподвижным. К его удивлению, Чонгук не откидывается назад, а продолжает сидеть слишком близко к лицу Чимина. — Ты действительно красивый, — низким голосом произносит Чонгук, не отрывая взгляда от пухлых губ. — Спасибо, — резко отвечает Чимин. Он молча наблюдает за тем, как Чонгук подносит руку к его лицу, проводя кончиками пальцев по пухлым губам. Чимин отталкивает его руку. — Трогать товар руками строжайше запрещено, — объясняет Чимин. Выражение лица Чонгука говорило о том, что он ему не верит. — Но Намджуну трогать тебя можно? — Намджун особенный. Чонгук закатил глаза.  — Я тебя умоляю. Этот зануда? Он начал разговор с рассказа о философе. — Не смейся над ним. Он милый, — протестует Чимин. — Я намного лучше его. — Сомневаюсь. Чонгук вскидывает брови и отклоняется назад, глазами изучая голый торс Чимина. Тот выравнивает спину и втягивает живот, позволяя разглядеть перекаты мышц. — Как тебя зовут? — спрашивает Чонгук. — Малыш Чи, — парирует Чимин, сладко, но фальшиво улыбаясь. Чонгук улыбается. — Не псевдоним, твоё настоящее имя. Он не первый, кто спрашивает. Чимин дует губы, пропевая: — Это секрет. — Я скажу тебе своё имя, если ты назовёшь своё, — предлагает Чонгук. Он склоняется вперёд и Чимин вежливо ждёт, пока мужчина прикоснется губами к его уху и прошепчет: — Тату. Затем снова откидывается назад. Чимин недоверчиво смотрит на него. — Ты хочешь, чтобы я поверил, что твоё настоящее имя — Тату? Чонгук — или Тату — прикладывает ладонь, прикрывая Чимину рот, и шепчет: — Ты не должен произносить это имя громко, если тебе не нужны проблемы. Это только между нами. Чимин не понял, что тот имеет ввиду, но в этот раз поверил на слово. — Теперь твоя очередь, — с довольной улыбкой произносит Чонгук. — Я ни на что не соглашался, — отвечает Чимин. Улыбка стирается с лица Чонгука, уступая место оскалу, затем он кивает. — Туше. Чимин выжидающе смотрит на Чонгука, ожидая, что тот разозлится, будет угрожать и заставит его назвать настоящее имя, но этого не происходит. Это вызывает у Чимина подозрения — он не мог отнести Чонгука к тому же типу клиентов, что и Джин, не говоря уже о Намджуне. — Что? — спрашивает Чонгук, замечая как затих Чимин. Чимин качает головой. — Тебя просто… трудно читать. — Оооу, я заставляю тебя думать обо мне? Чимин хочет его двинуть. Он ненавидит, когда его дразнят клиенты — некоторые из них унижаются таким образом больше, чем, собственно, унижают. Вообще, Чонгук похож на ребёнка, или придирчивого одноклассника, который любит прицепиться по любому поводу. — И сколько приватных танцев ты можешь станцевать для одного клиента? — Как много ты можешь себе позволить? — спрашивает Чимин, пытаясь показать презрение. Чонгук присвистывает и достает из кошелька пачку наличных, отчего Чимину с трудом удаётся удержать глаза в орбитах. Он протягивает её Чимину. Просто так. Чимин смотрит на него, потом на кучу денег, неуверенно протягивая руку в попытке забрать их, и хмурится, когда Чонгук убирает их обратно. Чимин ненавидит подобные игры. Не то, чтобы он думал, будто Чонгук вот так просто её ему отдаст, но и обсуждать условия их получения ему тоже не очень хотелось. Хотя это, в любом случае, издевательство. — Что ты можешь мне предложить?