Маленький извращенец

Они выходят на заднюю часть школы, ближе к стадиону и баскетбольной площадке; вдоль стен тянутся кусты роз, давно потерявшие сказочные бутоны. В пару метрах находится сеточная ограда баскетбольной площадки, она пустует, как и всё снаружи. Все на уроках, им не будут мешать. Джейс толкает Алека к стене, преграждая ему путь рукой, чтобы тот не смылся. В синем омуте черти мечутся, в панике леденя сознание. Так близко Лайтвуду не хотелось оставаться, он начинал терять контроль. Губы Эрондейла в сантиметрах от его, это сводит с ума. — Я не вижу смысла вести нам разговоры, — потеряно лепечет Алек. Руки Джейса хватают его за белую рубашку, с новой силой оттаскивая брюнета и грубо впечатывая в стену. Золотые глаза подобны дикости зверя, они передают одним видом всё безумие, растущее в парне. Алек тяжело сглатывает, прислушиваясь к собственному сердцебиению. — Я тоже, — выдыхает Джейс прямо в рот брюнету. Поцелуи в шею — до дрожи, как можно дольше, они подавляют шум; поцелуи ниже — еле дышит, сжимаются клетки все в унисон; губы на коже — будь осторожен, наваждение не упусти. Его губы ласково касаются губ Лайтвуда, ладони разжимаются, накрывая чётко ощутимые кубики пресса под тканью. Слышится томный вздох. Длинные пальцы вниз спадают, расстегивая поочередно пуговицы белой одежды; снизу-вверх. Джейс действует нежно, но страстно. Он сдерживает себя, чтобы не спугнуть. Язык проникает в рот, сцепляясь в трепетном танго. Горячее тело к телу прижимается, пара щелчков, и с Алека падает рубашка, летя на голые ветви кустарников. Тяжелое дыхание сопровождается поцелуями, медленно и неторопливо, вызывая мурашки на коже брюнета. Джейс жмётся сильнее, плавно двигая низом о бедра друга; Эрондейл точно знает, как подлить масла в огонь. Им не нужны слова, они совершенно не нуждаются в объяснениях происходящего. Это просто продолжается, втягивая в водоворот возбуждения. Александр вздрагивает, когда ладонь соседа накрывает его член через ткань боксеров — это единственное, что отделяет их, последнее, что слетает перед тем, как парень судорожно втягивает воздух, опуская глаза вниз. — Твою мать, — цедит сквозь зубы Алек, в то время как его член погружается в рот блондина. Дар речи сам пропадает, когда Эрондейл начинает проводить всевозможные махинации с половым органом: заглатывает, ведя языком по стволу, затем ласкает головку, вновь возвращаясь к предыдущему действию. Ногтями впивается в бедра Александра, ниже спуская штаны с трусами. В голове и мысли нет — его застукают за этим занятием. Джейса поглощает процесс, до него доносятся звуки из уст Алека, что является прямой отдачей и ответом на все волнующие вопросы. Долго Джейсу работать ртом не пришлось, он умело сжимал в руках ствол Лайтвуда, энергично двигая головой и скользя губами по горячей плоти. — Дже-е-ейс, — со стоном протянул Алек, чувствуя нарастающее до предела напряжение во всём теле. Он сильнее вжался в кирпичную стену, будто мог исчезнуть в ней и остаться незамеченным. Эрондейл перед ним на коленях — что-то яркое и ослепительное, как вспышка света. Хриплый стон, и горячая вязкая жидкость заполняет рот светловолосого. Александра уносит в другую реальность, кажется, что земля уходит из-под ног и он остается в невесомости; по телу разливаются электрические частицы. Бледное ещё недавно личико заливается пунцовым окрасом. Джейс встаёт, сглатывая семя и демонстративно облизывая губы. Ухмылка шире и шире. — Да, малыш? Алека с головой охватывает стыд, он впервые в жизни имел физический контакт — очень близкий физический контакт по мнению Александра — с другим парнем, потому как раньше дело дальше лёгких поцелуев и не заходило. Для парня это было в новинку, не говоря о Джейсе — он считал себя профи в этих делах, так как Эрондейл сменил не один десяток парней, прежде чем вступил в серьёзные отношения с Магнусом Бейном. При виде заботливого и нежного взгляда Лайтвуд обомлел. Сейчас, его друг не выглядел как шикарный засранец, которому желали все отдаться — все без исключения. Он был таким… спокойным и простым, без всяких его заморочек и игры в плейбоя. Это был тот Джейс Эрондейл, каким его запомнил Алек… Прозвенел школьный звонок, оповещая всех учеников об окончании учебного дня. Пятница — всегда несколько уроков и большая перемена — это правило Александр одобрял, спеша открыть каждый раз свой органайзер и разузнать, у кого на этот раз можно будет повеселиться. Звенящий звук эхом отдавался в ушах, медленно приводя Лайтвуда к жизни. Когда он моргнул несколько раз, то Джейса не было рядом, и брюнет даже не помнил, о чём ему шептал на ухо Эрондейл перед уходом, он словно только сейчас вернулся. Тело пылало жаром, не реагируя на пасмурную погоду и моросящий дождь. Оглядываясь, Алек быстро оделся, приводя себя в порядок, и достал из кармана пачку сигарет, по стандартной схеме приводя своё желание в процесс действительности. Едкий дым заполняет лёгкие, принося собой слабую эйфорию. Лайтвуд отклоняется к стене, запрокидывая голову кверху. Интересно, что он теперь скажет сам себе? Как оправдает свою слабость и то, что произошло несколько минут назад между ним и Джейсом? Можно было бы обвинять во всём Эрондейла, назвать его последней сволочью и проклинать, но Алек понимал, что глубоко внутри ликовало счастье. Его счастье, которое вот-вот готово настигнуть, унося своими волнами в океан под именем любви. Вернулся домой парень в растерянности. Изабель ходила вокруг до около, выпрашивая у брата подробности; всё полученное она торопилась отправить Клариссе, снабжая её последними новостями. Но Алек, будто и не слышал девушку, сияя белоснежной улыбкой до ушей. Смакуя на вкус воспоминания о их с Джейсом близости, невольно всплывал тот факт, что Эрондейл всё ещё не был его Эрондейлом. Блондин и не заикнулся насчёт своего парня Магнуса, что немного будоражило в Александре ревность и непонимание. — Дети! — радостный голос матери вырывает Лайтвудов из мечтаний. Её шаги уже слышны отчётливее, ещё мгновение и женщина покажется из-за большой белой арки — перехода между гостиной и кухней. — Блять, — ругается Алек, взвинчиваясь в поисках места, куда можно незаметно спрятать наполовину выкуренную сигарету. Иззи подскакивает со стула, открывая окно, чтобы свежий воздух сменил запах табака. — Вы дома? — спрашивает женщина, заходя на кухню. Алек затолкнул сигарету в миску с хлопьями, быстро заливая всё молоком. На лице невозмутимость, как всегда. М-да, спалиться Лайтвуд никогда не желал. Роль хорошего сына нарушать не хотелось. — Привет, мам, — хором произнесли они с Иззи, натягивая широкие улыбки. — Почему не отзываетесь? Макс дома? — она проходит в центр кухни, снимая с шеи шарф и оставляя пакеты на столе. — Александр, разбери. А ты, Изабель, — женщина строго смотрит на девушку, — за мной. Мариз выходит из комнаты, а следом за ней плетется Изабель. — Что ты натворила? — шёпотом спрашивает Алек. — Не знаю, — так же отвечает ему Лайтвуд, покидая брата. Остаток дня Александр проводит на вечерней тренировке в школе, которая плавно переходит в ночную. И когда он возвращается домой по тёмным улицам, на часах давно стрелка указывает 1 a.m. Пустые улицы со слабым шелестом листьев под ногами выглядят пугающими, от каких-либо шорохов по спине бегут мурашки. Ряд снежных домов окутан мраком, другой ряд — напротив — освещается падающим ликом луны. Шаги маленькие, никуда не торопящиеся; походка вальяжная, стандартом установленная. Под тонкую мастерку пробирался холод, заставляя парня жаться, в надеждах ощутить тепло. Неподалёку от Лейк-стрит, как помнил Алек, находилась детская площадка, на которой любили проводить время они с Джейсом. Это была та площадка, где познакомились молодые люди. Ладно, всё равно мама будет ругаться, подумал Лайтвуд, вспоминая гневное лицо Маризы, когда он так поздно возвращался с тренировок. Улица, на которой жила семья Лайтвуд — находилась относительно далеко, если учитывать, что дом стоял на окраине, а школа была на другом конце пригорода. И это не мешало Александру, он любил ночные прогулки, без единого уличного фонаря — или редко встреченных, которые действительно работали всю ночь — и знакомых лиц. Маленький город плох тем, что все всё знают. Ничего не утаится, если об этом станет известно хоть одной живой душе. Ноги сами сошли с поворота, продолжая в темноте идти прямо. Это был короткий путь к детской площадке. Давно забытое место встретило Алека тусклым светом одинокого фонаря, бросающего тень на немногочисленный инвентарь. Лайтвуд ловким движением выудил сигарету из пачки, закидывая спортивную сумку за плечо. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — говорит он знакомому силуэту. Джейс горько усмехается, убирая чёлку со лба. Ему до боли всё кажется смешным, до колик в животе от истерики. — Почему нет? — интересуется блондин, голос у него бархатный, хриплый, от которого мириады разрядов по телу бегут. — Это мой город, — курит в стороне Алек. Он не решается подойти, пока глаза Джейса не приглашают его. Он сокращает между ними расстояние. Сосед выглядит расстроенным. — Что-то случилось? — Я порвал с Магнусом, — выливает Джейс, втягивая из открытой пачки Александра сигарету. — Странно, вы были, вроде, счастливы, — парирует Алек, на что Эрондейл заливается смехом. — Я знал, что ты за мной следишь. Маленький извращенец, — улыбается Джейс. Брюнет моментально заливается краской, виновато опуская глаза. Да что это с ним? С каких пор Алек Лайтвуд краснеет и стесняется? Это же Алек! — У меня типа День Рождения, — констатирует парень. — Я знаю, — отбивает Лайтвуд, делая очередную затяжку. Слишком много курит, слишком много, уже голос хриплый и кожа бледная, а остановиться всё не может. — Ты принёс подарок? — поднимает глаза Джейс. Его друг стоит перед ним, прикрывая бьющий в глаза свет жёлтого фонаря. — Нет, что ты хочешь в качестве подарка? — Тебя, Александр, — произносит Джейс, устремляя свои глаза в бездонные омуты. — Всего, и полностью. Александр. Имя в голове застревает. Дурацкое имя. Теперь тебя зовут Алек. Лайтвуд роняет сигарету, с замиранием сердца осознавая сказанные ему слова. Тебя, Александр. Всего, и полностью. Кровь отхлынула от сердца, совершая круг назад. Ноги подкашиваются, не в силах устоять. Задыхается, от переизбытка эмоций. От чувств, грудную клетку раздирающих. Эрондейл поднимается с качели, не прекращая смотреть в глаза Алеку. Он уверен в своих действиях, он часто сомневался — больше сомнениям нет места. Он любит его. Любит всеми фибрами души, каждой клеточкой тела. Каждая мысль его преобладает Александром. Лёгким движением рук златовласый стягивает с себя одежду, беспардонно раскидывая на земле. Его сумасшествие, его безумие, это всё он — это и есть Джейс Эрондейл. Настоящий Джейс. Алек от вида млеет, пребывая в прострации. Последнее разумное отключается, мысли на паузу, страхи — на ключ. Первым уходит Джейс, плавной походкой, грациозными движениями — невероятное, прекраснее, чем звёздное небо над их головами. Лайтвуд одежду сбрасывает, освобождая себя; душу распахивает, представая уязвимым. Сейчас — как никогда. И идёт следом, не чувствуя больше холода. Ледяное озеро, в десятках метров от площадки, отражает ночь как зеркало. Погодные условия, двадцать седьмое октября — всё кажется сущими пустяками, даже не воспринимается всерьёз. Для влюбленных годы томления выполняют свою роль: дарят тепло и покой тогда, когда души воссоединяются. — Маленький извращенец, — шепчет Джейс Александру, в порыве страсти накрывая его губы своими. Свет луны падает на тихую гладь, отражая белыми бликами. Вода по шею покрывает их тела, скрывая прекрасную наготу. Алек не может мыслить, как он вообще оказался возле голого Эрондейла? Горячая плоть касается бедра Лайтвуда, вызывая в нём панику.

Поцелуями рваными, робостью скованной. Наконец они вместе. Единое, целое, без трещинок, без надрывов. Раной залеченной друг другу отданы. Встретили вечность, холодом сотканную.