#Reed900 ! sketches

Медленно открыв глаза, Гэвин зажмурился от яркого света. Голова нещадно болела, будто ему не просто отбойный молоток в черепушку вогнали, но и революцию ведроидов. Причём они явно сейчас зачитывали свои требования. Каждый. И нихуя не хором, а вразнобой. Рид выполз из-под одеяла, стараясь понять, где он находится. К счастью, он определил это быстро — он в номере. Найти RK900 не составило труда — он стоял в своём углу, прикрыв глаза, будто находясь в спящем режиме. Детектив впервые видел, чтобы андроид действительно «отключался» на время бездействия. Но напарник явно позаботился об офицере в своей фирменной манере. На тумбе стоял стакан с растворённой там шипучей таблеткой. Рид прямо слышал, как лекарство шипит в воде. Чертовски громко шипит. Гэвин покосился на ведроида вновь, вспоминая, как однажды он добавил туда то, что заставило его провести добрый час в туалете полицейского участка. Сейчас же он вряд ли захотел поиздеваться над ним так же, ибо Рид уже сам себя наказал за вчерашнюю гулянку. Кстати о гулянке. Гэвин искренне пытался вспомнить, что произошло той ночью, но воспоминания были лишь непонятными яркими вспышками. Танцпол, музыка, выпивка… Вода? Рид подзавис, начиная активно перебирать воспоминания, при этом откровенно умирая от головной боли. Так, ладно. Он выпил лекарство, плюхаясь обратно на кровать. Почему он помнит, как тонул? Где он вообще умудрился утонуть на танцполе? Это вряд ли были глаза какой-нибудь девицы, ибо при таком Рид вряд ли бы наглотался солёной воды. Горло саднило, кстати, до сих пор. Хорошим вариантом было напрямую спросить о произошедшем у RK900, но почему-то Гэвину было стыдно. Очень стыдно. Да и, блять, как бы это выглядело. «Хей, кусок пластика, расскажи мне, что вчера произошло, когда я был бухой в тапки, а ты явно за мной присматривал?» Ну, такое себе. Даже, когда офицер встал с кровати, андроид не открыл глаза. Может у него какое-то обновление или хрен их там, ведроидов, знает. В любом случае, ему это было даже на руку. Он не любил, когда кто-то видит его в адском похмелье. На улице что-то неприятно шумело, а в таком состоянии у Рида был настолько обострённый слух, что это нечто шумело у него прямо в голове, от чего он морщился. Он, блять, лохозавр. Сам сказал, что за эти три дня покажет ведроиду всё человеческое веселье, но забыл, что всё «человеческое веселье» заканчивается блядским похмельем. Его напарнику хорошо, он не пьянеет, у него нет таких реакций на отравление. Хотя он вообще ничего не ест. И не пьёт. От чего ему травиться? Пока Гэвин переживал стандартное для него похмелье, RK900 вышел из спящего режима. Он наблюдал, как Рид медленно выползает из туалета, морщась от того, что сам же громко топает. Офицер плюхнулся на кровать лицом вниз, понимая, что он знатно проебался. Теперь можно начать рефлексировать о произошедшем, раз ему уже лучше. Детектив вновь принялся вспоминать, что же было ночью. Танцевальная площадка, пьяненькие люди, сам он изрядно подвыпивший. Он помнил блондинку, которая то и дело поправляла бретельку платья, когда Рид говорил с ней и её подругой. У неё был противный смех. Определённо. А подруга так вообще постоянно облизывала губы. Потом вновь непонятный туман. RK900. Его синтетические глаза, смотрящие в самую душу. Завораживало. Блять, он явно хорошо так наклюкался, раз реально позволил себе залипнуть на напарнике. Его крепко держали. Вели. Направляли. Вспоминать всё это было слишком сложно. Он будто реально перед отключкой от алкоголя выполоскал себе мозг в солёной воде, отчего воспоминания нахуй вымылись оттуда. Кстати о воде. Он всё ещё не мог вспомнить, что было дальше. Голова опять начинала гудеть. RK900 молча наблюдал, как Гэвин явно пытался вспомнить всё то, что было. Он мог бы рассказать ему о том, что произошло, но не стал. Его системы сейчас закончили обработку вчерашних показателей офицера, делая последние пометки в файле, где андроид вёл записи о детективе. Ведроид закрыл этот документ, создавая новый. Эти данные он точно никогда не отправит Киберлайф. Это будет его личный профайл на Гэвина Рида, в который тут же попала первая запись. «Что у трезвого Гэвина на уме, то у пьяного Гэвина на языке».