***
К тому моменту, как они пришли к Томасу домой, что было не очень далеко от того места, где проходила вечеринка, они оба дрожали как сумасшедшие. Ветер – ночной, беспощадный, холодный ветер – был таким сильным, что буквально заставлял футболку прилипать ко все еще слегка липкому телу Ньюта даже через куртку. С Томасом была такая же ситуация, но принять куртку он отказался, аргументируя это стоном из разряда «это моя вина, это я бухой и безкурт… очный, так что давай двигай, я замерз». Даже сейчас в теплой квартире Ньют только и мог, что держать скрещенные руки на груди, стараясь сохранить тепло. Теперь он уже сожалел о двух выпитых стопках водки, потому что именно из-за них он трясся и дрожал от холода еще сильнее и никак не мог согреться. Тем не менее, услышав, как в тишине гостиной раздается стук зубов Томаса, он решил сконцентрироваться на нем, потому что, может, Ньюту и было хреново, но Томасу, должно быть, было еще хуже. Брюнет все еще трясся, как безумный, и аккуратно прижимал руку к животу, как если бы его вот-вот должно было стошнить. – Твою мать, Томми, чего ты ждешь? Иди напяль джемпер и не забудь поздороваться с толчком по пути! – Ньют проорал шепотом, боясь разбудить родителей Томаса. Тот сделал несколько нерешительных шагов, и, Боже, парень действительно был чертовски пьян. Не было и шанса, что он смог бы подняться наверх самостоятельно. – Стой, стой, дай помогу, Томми, – Ньют стал подниматься следом, придерживая Томаса одной рукой за талию, чтобы он не упал. – Окей, шанк, давай положим тебя на кровать, ага? Томас кивнул, и лицо его засветилось от улыбки – такой по-идиотки счастливой улыбки, которая заставляла сердце таять, но при этом Ньют все же закатил глаза. – Я, видимо, очень сильно тебе нравлюсь, раз ты отказался от этой вечеринки, – промычал Томас, когда они, наконец, добрались до его комнаты. Он сильно хватался за руку Ньюта, будто мог упасть в любой момент, как и минуту назад, когда они поднимались по лестнице, и находился так близко, что Ньют легко мог почувствовать запах алкоголя, исходивший от него. Он открыл дверь в комнату, молясь, чтобы родители Томаса не проснулись, потому что тогда другу бы крупно влетело – какие бы родители не были озабочены пьяным сыном, разбудившим их в середине ночи. Но Ньют точно мог сказать, что родители Томаса были бы более, чем рассержены. – Заткнись, Томми. Не заставляй меня жалеть об этом акте вселенской доброты, – выпалил Ньют. Играючи, Томас попытался ткнуть его в бок – так думал Ньют, по крайней мере – но вместо этого потерял равновесие и повалился на Ньюта прежде, чем тот успел помочь ему. – Прости, – брюнет усмехнулся, и Ньют отпустил его, аккуратно толкая на кровать так, что Томас приземлился прямо на край матраса. – Ты так не негруб со мной. Я же болен, позаботься обо мне, – простонал Томас, по-детски надувшись и. Твою мать. Нет. Ньют не собирался этого делать. Он не подписывался на то, чтобы возиться с пьяным другом. Это было бы ложью сказать, что он не рад был быть здесь – он бы не чувствовал себя так спокойно, если бы отпустил Томаса домой одного – но он бы не солгал, сказав, что Томас безумно бесил его в этот момент. – Болен? Ты бухой, Томми, и это далеко не моя вина. Я проводил тебя до дома, чтобы убедиться, что с тобой ничего не случится, этого недостаточно? – спросил Ньют, наблюдая за тем, как надутое выражение лица сменяется глупой улыбочкой. – Могу я попросить обнимашек или это будет очередным подтверждением того, что я злоупотребляю твоей добротой? Ньют закатил глаза, притворяясь, что размышляет об этом, но стоило только посмотреть на Томаса и можно было лицезреть это «я знаю, что победил» выражение лица. – Я не буду обнимать тебя, пока ты не наденешь чистый свитер, не почистишь зубы и не примешь таблетки, – наконец-то, ответил Ньют, зная, что так или иначе не собирался никуда уходить. – Справедливо! – с этими словами Томас поднялся на ноги, немного покачиваясь первые секунды, после чего направился к шкафу и, перерыв кучу вещей, достал джемпер. Ньют в свою очередь вышел из комнаты, направляясь в сторону ванной, где, насколько он знал, родители Томаса хранили аптечку. Легко передвигаясь по скромной и небольшой ванной, Ньют налил воды в маленькую чашку и потянулся к таблеткам, лежащим в выдвижном ящике, но остановился на полпути, о чем-то раздумывая. Он мягко задвинул ящик обратно, развернулся, облокачиваясь на раковину и слабо усмехнулся. Заглянув обратно в комнату, он заставил Томаса нервно вздрогнуть от громко заданного вопроса: – Томас? По шкале от одного до десяти, где десять – этиловая кома, насколько ты пьян? – Учитывая то, что из-за того, что ты орешь, меня опять тошнит? Твердая семерочка! – ответил Томас. Ньют с удовлетворенной ухмылкой кивнул, вернулся в ванную и взял из ящика четыре таблетки обезболивающего, кидая их в другую чашку. – Твою мать, не надо было так много пить… – бормотал Томас, когда Ньют вернулся в комнату. – Ага, это точно. Приятно знать, что мы на одной волне, – бросил блондин, ставя оба стакана на прикроватную тумбочку. Томас обернулся, сидя на кровати, и Ньют заметил, что джемпер висел у него на предплечьях: – Какого черта, шанк? Надень его обратно, простудишься ведь, – сказал он строгим, предупреждающим голосом. – Я не хочу снова поднимать руки, – заскулил Томас в ответ, – от этого живот болит. – Ха? И чья это вина, позволь узнать? Томас выглядел подавленным пару секунд, после чего опустил взгляд в пол. – Моя. – Ага. Так что надень чертов джемпер, я не собираюсь с тобой возиться, если ты снова подхватишь простуду, понял? В ответ Томас лишь кивнул, неуверенно поднимая руки, и медленно его выражение лица сменилось на хмурое, будто он не имел ни малейшего понятия, как надеть этот чертов джемпер. Ньюта будто ударило осознанием, когда он увидел это, потому что, кажется, опьянение Томаса и его боль в животе были намного сильнее, чем он показывал. – Эй, Томми, все в порядке? – Янорм. Не надо было столько пить. Никогда больше не буду пить, – проворчал Томас после того, как надел-таки джемпер. – Все так говорят, – Ньют прервал его, слабо усмехаясь. – Да, но мне впервые так хреново. Это так… странно, не знаю, как объяснить. – И не надо, – сказал Ньют, успокаивая брюнета, который теперь выглядел действительно нездоровым, – Я схожу за тазиком на случай, если тебя будет тошнить, ладно? Ложись пока. – Спасибо, Ньют, – выдал Томас слабый ответ. По пути на кухню Ньют понял, что никогда на самом деле не видел Томаса в таком состоянии. Брюнет был прав, вероятно, ему никогда прежде не было так плохо из-за алкоголя, обычно он чувствовал себя нормально. Ньют понятия не имел, с чего Томас вдруг решил так напиться, к тому же учитывая то, что в понедельник им надо было идти на учебу, но сейчас это не имело значения. Оказалось, что Томас не такой уж и веселый, когда проходит эту алкогольную точку невозврата. Ньют, будучи пьяным, много смеялся, Томас сходил с ума, а Минхо… ну, Минхо в принципе никогда не казался пьяным, сколько бы он не выпил. Вот только в этот раз Томас был приставучим, уставшим, ему было плохо, и к этому Ньют совсем не привык. Он не знал, что делать, но… это же совсем как заботиться о любом другом человеке, так? Так. Он справится. Когда он вернулся в комнату брюнета, Томас уже лежал на кровати, завернутый в кокон из теплых пледов… но так и не принял таблетки. Ньют вздохнул, самую малость сожалея о том, что ему придется попросить того поменять положение, которое, очевидно, было весьма комфортным для него. – Эй, Томми, – позвал он Томаса. В ответ послышался короткий стон и Ньют опять вздохнул, уже не чувствую жалости к другу. – Томми, ты будешь чувствовать себя лучше утром, если сейчас выпьешь эти таблетки. – Не хочу чувствовать себя лучше, – из гнезда, полностью состоящего из пледов, донесся очередной стон. – Да что ты говоришь? И почему это? – Потому что я мудак, – Томас прокашлялся. – Еще какой, но ты будешь еще большим мудаком, если не примешь эти чертовы колеса, ага? Все, чего я прошу, – подвинь свою стебанутую задницу, выпей таблетку и ложись спать. Это что, так сложно? Мне и так приходится возиться с тобой и я не собираюсь еще и утром терпеть твое похмелье, так что тебе придется принять обезболивающее, понял? Эти слова возымели должный эффект, так что брюнет медленно, пьяно повернулся так, чтобы видеть Ньюта, который сидел на краю кровати. – Поднимайся, Томми, давай, – сказал Ньют, на этот раз мягче, и Томас повиновался. Он усердно пытался выглядеть маленьким и беззащитным – что было проблематично из-за его роста – и это абсолютно разбило Ньюту сердце. Томас взял стакан воды, что Ньют приготовил для него, как и таблетки, и быстро все выпил, с трудом проглатывая из-за сухости во рту. – Отлично, теперь ложись обратно, я выключу свет, – приказал Ньют на удивление нежным голосом. – Останешься? – слабо спросил Томас. – Конечно, Томми, я же обещал тебе объятия, так? – Ньют улыбнулся. Томас молча забрался обратно в свое гнездо. Выключив свет, Ньют присоединился к нему, скинув джинсы и куртку на пол. Он задрожал, когда холодный плед коснулся его кожи, после чего залез под него, уютно устроившись. Томас по инерции повернулся, чтобы подвинуться ближе, но в последний момент будто передумал. – Ну же, шанк, – сказал Ньют ободряющим голосом, похлопывая место рядом с собой. – Не хочу тебя беспокоить, – в извиняющейся манере пролепетал Томас. – Не побеспокоишь, – тихо ответил Ньют, стараясь говорить тише и спокойнее. – Ты просил обнимашек, и я согласился, так? Я в любом случае не успокоюсь, пока ты меня не обнимаешь. – Ты сказал, что я должен почистить зубы, а я не почистил, – упрямо ответил Томас. – Томас. Ты не мудак, ясно? Я рад, что проводил тебя. Так я хотя бы уверен, что ты в порядке. Иди сюда. Вслед за этим Томас завертелся в пледах, двигаясь все ближе и ближе, пока не оказался достаточно близко, и обнял руками Ньюта. Ньют немного поворочался в объятиях, чувствуя жар, исходящий от тела Томаса, и осознал, что лежать вот так в объятиях друга довольно удобно и приятно. – Я бы в любом случае не ушел без тебя, – блондин почувствовал, как Томас улыбается ему в грудь. – Это хорошо, – ответил он, чувствуя, что начинает засыпать. Тишина вновь заполонила комнату, и Ньют мирно прикрыл глаза. Было темно и тепло, и он неосознанно прижался к Томасу сильнее, думая о том, как холодно сейчас было снаружи, и наслаждаясь теплом тела брюнета. Ньют глубоко зевнул и сонно уткнулся Томасу в шею, после чего раздался такой же сонный стон брюнета – ну просто музыка для ушей. – Мне жаль, что я такой мудак, – снова сказал Томас. Это было странно – вот так позволять словам рушить тишину в комнате, но сейчас Ньют был в таком состоянии, что не мог точно понять, сказал ли Томас это вслух, или ему это просто приснилось. – Ньют? – Все в порядке, Томми, – попытался ответить Ньют ломающимся голосом. – Спи, ладно? – Не могу, – Томас выдохнул, – живот болит. – Мне почесать тебе волосы? – Пожа-алуйста, – проскулил Томас – его детское пьяное Я снова вернулось. Ньют поднял руку, ненавидя то, каким сложным это оказалось, и аккуратно опустил ее на густые каштановые волосы Томаса. Он лениво почесывал его, что, признаться, выходило довольно плохо. Однако для Томаса, кажется, было достаточно и этого – он довольно мычал, прижимаясь к Ньюту и становясь расслабленно-безвольным в его руках. – Люблю это, – промычал Томас сонным голосом. – Что? Как я расчесываю твои волосы? – Все… люблю все, что ты делаешь. Смеешься, шутишь, читаешь, учишься, веселишься… я люблю тебя. Люблю тебя так сильно, что это причиняет боль. В этот момент Томас поднял голову, и Ньют почувствовал, как его сердце одновременно замедляет ритм и при этом ускоряется, когда Томас обхватил ладонями его шею и робко соединил их губы на мгновение, прежде чем уронил голову обратно на матрац и свернулся калачиком рядом с Ньютом так, будто ничего только что не произошло. Ньют, шокированный, так и не смог заснуть до самого утра из-за того, как сильно сердце билось у него в груди. Стоит ли говорить, что утром, когда Томас проснулся, постель была уже пуста.***
– Эй, Мин. – Как оно, чувак? – Ты не видел Ньюта? – Да видел, вообще-то, – ответил Минхо, не отрываясь от телефона. – И где он? – спросил Томас, поняв, что ничего больше Минхо говорить не собирается. Возможно, его тон был немного грубоват, но он просто терял терпение – он все еще боролся с похмельем, мамина лекция неодобрения была до неприличия долгой и, ко всему прочему, ему не особо нравилась перспектива вставать рано утром в понедельник, чтобы прийти в школу к девяти. – Уже в классе, вроде как, не знаю, может просто напишешь ему? – спросил Минхо, облокачиваясь на кофе-машину и крутя в руках стаканчик с горячим напитком. – Забавно, как это я не подумал об этом! Ты че думаешь, конечно, я написал, но он не отвечает на мои сообщения с самой вечеринки. – Интересно, почему? – спросил Минхо. Если бы Томас был немного повнимательнее, он бы заметил, что тон Минхо прекрасно выдавал, что тот уже знает ответ на собственный вопрос. – Не знаю, я надеялся узнать, все ли с ним в порядке. Ну, не будет же он злиться за то, что ушел с вечеринки из-за меня? Так ведь? – спросил Томас напряженным и немного отчаянным тоном. Он не осознавал, как сильно его это заботило, пока не написал Ньюту сообщение с благодарностью за то, что он привел его домой и оставил несколько таблеток на тумбочке, и заодно спросил, добрался ли он до дома без происшествий, но Ньют так и не ответил. Это, конечно, не странно, но Ньют не ответил и на следующее сообщение днем, в котором Томас пригласил его в гости посмотреть фильм. Томас понимал, что был слишком приставучим, но блондин не ответил даже на «надеюсь, ты не злишься, увидимся завтра!». – Думаю, тебе стоит самому у него спросить, – ответил Минхо. Томас кивнул и развернулся, направляясь в сторону класса, надеясь, что там он найдет Ньюта и убедится, что с ним все в порядке. Ньюта он, естественно, не нашел, так что просто сел за парту и стал ждать, пока придут остальные. Класс был практически пустым, но он все равно надеялся, что друг скоро появится. Томас успел несколько минут покопаться в телефоне, когда голос Ньюта заставил его поднять голову, возможно, слишком резко, чтобы это не казалось странным. – Я же сказал, он был пьян, Минхо, – говорил Ньют. О. Значит, он все-таки разговаривал с ним раньше. Чертов предатель. – И-и-и бухие люди имеют привычку раскрывать свои секреты. – Да, давай, подай мне ложную надежду, это именно то, что мне сейчас нужно. Так мило с твоей стороны. – Ну, я просто говорю, что ты не узнаешь, пока не спросишь его. – Он даже не помнит нихрена! – Как ты можешь быть уверен в этом?! – Он сказал «спасибо» за то, что я проводил его до дома, Мин! Это, знаешь, немного не то, что ты обычно говоришь после того, как… – Ньют резко замолчал и побледнел, когда понял, что Томас смотрел прямо на него. Томас без труда понял по голосу Ньюта, что тот был расстроен и подавлен, даже если не мог видеть его лица. А когда увидел, с этим сложно было справиться, потому что так много эмоций отражалось на лице друга. Грустный Ньют – одна из тех вещей, которые расстраивали и делали его беспомощным, но тот факт, что Ньют грустил из-за него… В этом не было никаких сомнений – он определенно разговаривал с Минхо о чем то, что Томас сделал, и это что-то расстраивало его. Если он только мог знать, что такого наделал, он бы с удовольствием встал на колени и молил Ньюта простить его, но на самом деле он понятия не имел, что произошло. Стыдно признаться, но Томас выпил столько, что с трудом мог вспомнить что-то кроме того, что Ньют привел его домой и обнимался с ним в кровати. Не в этом же причина? Томас всегда любил обниматься, это не было новостью для блондина. Может, он сказал что-то грубое? Судорожно вспоминающий Томас был прерван Минхо, который сел рядом, и Ньютом, севшим чуть дальше. – Че такое, шанк, призрака увидел? – Все нормально. Как дела, Ньют? – спросил Томас неуверенно, проверяя почву. Ньют судорожно вздохнул и повернулся к нему. Легкая улыбка появилась на его лице. – Хорошо. Извини за сообщения, я просто был… эм… – Мы можем поговорить? – попросил Томас, намекая на «только ты и я, желательно, тет-а-тет и чуть позже», что даже не пришлось озвучивать. Он надеялся, что был не слишком навязчив в своей просьбе – что бы он не сделал, это, очевидно, сильно задело Ньюта, и Томас не хотел, чтобы все ухудшилось еще сильнее. Минхо взглянул на Ньюта в ожидании, но ни Томас, ни Ньют не придали этому никакого значения. – Конечно, – Ньют улыбнулся, ни на секунду не отводя взгляда от Томаса. – Кафе в четыре? Томас увлеченно закивал, чувствуя, как сам начинает улыбаться.***
«Ну же, Ньют. Тебе почти семнадцать, перестань вести себя, как идиот». Не важно, как сильно он пытался отвлечься, его мысли всегда сводились к словам Томаса, как будто они уверенно поселились в каждом уголке его мозга. «Я люблю тебя. Люблю тебя так сильно, что это причиняет боль». Он пытался угомонить сердце, постепенно начавшее биться быстрее, и снова выдохнул, стараясь собрать мысли в кучу. Все будет в порядке. Он соврет Томасу что-нибудь глупое – последние десять минут он безуспешно пытался придумать, что – и извинится, и все снова будет нормально. Минут двадцать подряд Ньют рисовал какие-то каракули в блокноте, сидя за столиком в своем любимом кафе, расслабляясь от сладкого запаха кофе и горячего шоколада. Он, Минхо и Томас любили посещать это кафе и проводить здесь по часу после уроков, наслаждаясь чувством свободы, которое даровало это место, прежде чем расходились по домам. Ньюту нравилось приходить сюда и в одиночестве, так он чувствовал себя взрослым, чувствовал, что может завладеть всем миром, даже если на самом деле все, что он делал, это занимался рисованием и наброском скетчей в своем блокноте. Это и близко не было к «захвату мира», но все же. У этого кафе была непередаваемая атмосфера. И прямо сейчас Ньют нуждался в ней. Как бы то ни было, когда дверь в кафе открылась, и Ньют увидел Томаса, он начал явно паниковать. Он был не готов. К черту, он даже не придумал подходящей лжи, которую мог бы скормить Томасу! Когда Томас сел напротив – от чашки с горячим шоколадом исходил пар – Ньют тут же пожалел о том, что мог возомнить себе, что справится с этим, как взрослый. Он определенно не сможет. – Хей. Что рисуешь? – заинтересованно спросил Томас, так, будто это была самая обычная встреча, указывая на блокнот и делая глоток из его чашки. Ньют в миллионный раз спросил себя, почему он был так сильно взволнован из-за того, что произошло – скорее всего, Томас вообще не имел в виду ничего из того, что говорил, так почему бы просто не забить и жить, как нормальный человек, а? – Всякое, – отозвался Ньют, бросая взгляд на листы, прежде чем закрыть блокнот. Он не хотел, чтобы Томас понял, что все это время он калякал непонятно что просто, чтобы занять чем-то руки. Так или иначе, Ньют все равно ненавидел себя за то, как прозвучали его слова, и как странно выглядел его жест. – Так, эм… – Томас прочистил горло. – Слушай, Ньют, – брюнет провел рукой по лицу, – мне жаль. Я не… я очень много выпил, я… твою мать, я не помню… я даже не помню, что я сделал. То есть… очевидно, я проебался, – Томас пытался подобрать нужные слова и на несколько секунд замолчал, вероятно, ища подходящие, чтобы справиться с тем, как по-идиотски вел себя Ньют. – Тысказалчтолюбишьменя, – сказал Ньют так быстро, как только был способен, не дав Томасу сказать хоть что-то и удивляя самого себя – это определенно не входило в его планы. – Итыпоцеловалменя, – добавил он просто так, потому что, будем честны, хуже быть уже не могло. Однако то, чего Ньют не ожидал, так это томасово «твою мать!». Ну, по правде говоря, в такой ситуации он вообще не знал, чего ожидать, но Томас все равно застал его врасплох, и Ньют почувствовал, как живот скрутило. Он не мог даже смотреть на Томаса, потому что знал, что будет дальше. – О Боже, Ньют, мне так жаль, – голос брюнета надломился. – Мне жаль, что я заставил тебя чувствовать себя неловко и… твою мать, я не знаю, о чем я думал, но, естественно, ты не хотел разговаривать со мной после такого. Томас замолк, и Ньют понял, что слеза скатилась по щеке только тогда, когда почувствовал прикосновение ладони брюнета. – Ньют? – Томас нежно провел большим пальцем по его коже, и тот с трудом поборол желание поддаться прикосновению. – Ньют, посмотри на меня. Понадобилась секунда, чтобы Ньют-таки поднял глаза и встретился взглядом с Томасом. Брюнет смотрел на него, и его глаза цвета виски сияли от слез. – Почему ты плачешь? – спросил Ньют так, будто сам не был в таком же состоянии. – Я по пьяни признался парню, что он мне нравится, и он просто в ужасе от этого. Думаю, я имею право на это, как считаешь? Почему ты плачешь? И. Черт. Ньют точно не ожидал этого. Он посмотрел на Томаса, вероятно, огромными заплаканными глазами и спросил: – Ты издеваешься? – С чего бы? – Я… я не могу перестать думать об этом, – робко выдал Ньют. – О том поцелуе. – Ты… Прости, я бы никогда… – Я хочу этого, – прямо сказал блондин, осознавая, что если сейчас не озвучит свои чувства, то, возможно, упустит свой шанс. – Ты… ты издеваешься? – спросил Томас, повторяя слова Ньюта, его глаза буквально сияли надеждой. – Я много думал об этом… о нас в последнее время, – признал Ньют. – Но ты был пьян… Я думал, ты просто… Не знаю… – Дурачился? Думал о ком-то другом вместо тебя? – Ага, – Ньют кусал губы и безостановочно упирал взгляд в стол. – Я не думал о ком-то другом. И я не дурачился. Я… Мне жаль, что я был пьян… Нет, знаешь, что бы ни было, больше всего я сожалею о том, что нормальный я не такой смелый, как я пьяный. Я бы хотел быть трезвым в первый раз, как попробовал твои губы на вкус, – извинился Томас. Его слова придали Ньюту сил, чтобы вновь поднять голову и встретиться с ним взглядом. Томасу казалось, что тот сожалеет обо всем этом и чувствует себя неловко из-за этого, тогда как на самом деле единственное, что волновало Ньюта – это то, что Томас не чувствует того же. – Ты был на вкус, как алкоголь, – неожиданно сказал Ньют, и брюнет тихо хмыкнул. – Говорил же, мне стоило почистить зубы, как ты и просил. – Ты помнишь? – Конечно, думаю, мне понравилось, как ты командовал мной. Если честно, очень понравилось. Довольно горячо. – Ты такой придурок, – сказал Ньют без намерения обидеть и улыбнулся. Он был так сильно, так сильно помешан на этом глупом парне. – Я знаю, – кивнул Томас. – Но, если я правильно помню, ты действительно сказал, что хочешь поцеловать этого придурка, не так ли? На лице брюнета теперь красовалась довольная ухмылка, и, черт, Ньют на самом деле не мог устоять перед ней. Не то чтобы он вообще мог устоять перед Томасом. – Что, если так? – спросил он, поддразнивая. И это все, что понадобилось Томасу, чтобы потянуться через стол и погладить Ньюта по щеке, прежде чем мягко поцеловать его. В этот раз поцелуй на вкус был, как горячий шоколад.