Демон

— …ну расскажи еще-ё, Тэ-эг, — канючила Маги, никак не желая засыпать — вот же неугомонная гусеница. — Я уже сто раз рассказывал. — Ну тогда расскажи сто первый, — в тонком голоске зазвенела обида. Ещё несколько просьб в таком духе, а дальше она разревётся, перебудит остальную малышню, вскочит мама и даст нам всем шваброй по шее. Хорошо хоть отец где-то шатался. — Ладно, но это последний. И ты должна обещать, что когда я закончу, ты будешь уже спать и видеть третий сон. — Да-да! — обрадовалась малышка, крепче прижимаясь ко мне под живот. Как только Маги затихла, я начал свой рассказ о том, как однажды пошёл относить посылку аптекарю… — …и вот, перед глазами возник невероятных размеров город. Площадь ширилась в три русла реки, то там, то здесь вздымались башни, да такие высокие, что казалось, ещё чуть-чуть и они проткнут небеса. И оттуда, словно из адова жерла, хлынет огонь и поглотит море беснующихся чудищ… Я вдруг затих и чуть вытянул шею, вглядываясь в детское лицо. Мне повезло — сегодня сестрёнка действительно быстро уснула, а не притворялась спящей, как обычно. Иначе я бы получал толчки локтями и пинки короткими ножками до самой полуночи. А так, может, и сумею выспаться. Раньше я мог уснуть просто от скуки. Когда уставал за день, мог и вовсе задремать за столом. Давно это было. До того, как я узнал, что наш мир не единственный, и все детские сказки далеко не сказки. Сбежав от Эйрига, я припустил так, что остановился только дома, когда задвинул тяжёлый засов на двери, шумом всполошив детвору. Замер, задумавшись, не несётся ли он следом, но тут же вспомнил, что он и так знает, где я живу, и при желании сможет легко отыскать. Впрочем, наверное, такую муху как я он мог расплющить на месте и без особого труда. Но не сделал этого. В ту ночь и в следующие я вообще не спал. Всё ждал, когда он за мной явится. Очевидно, что Эйриг что-то задумал, раз уж позволил мне жить, зная правду, которую сам же и раскрыл. Захоти он, и мог бы вовсе не звать меня на тот ужин, и тогда я бы никогда не увидел ни призрака, ни хвостатую даму, с лёгкостью продолжая верить, что некоторые события минувших к тому времени дней просто фантазии. Не зря ведь люди говорят, что у страха глаза велики. Демонам нечего было делать в подвале. Замок на цепочке мог попросту сломаться. И то, что пока амулет болтался на шее Эйрига, он не мог освободиться, но стоило побрякушке исчезнуть, выдрал цепи, словно не из каменной кладки, а из масла, не обладая недюжинной физической силой, было просто… случайностью! Наверняка Эйриг просто казался слабаком. Люди бывают всякие, внешность обманчива. И амулет не имел к этому никакого отношения — Эйриг просто ждал удобного момента, чтобы разделаться с алхимиком, застав того врасплох. Цепочку я надел неосторожно, она сломалась, а Эйриг не хотел портить драгоценность, а может, и не желал, чтобы кто-то её видел и потому отказался идти к ювелирам. Наверное, она могла быть и не его вовсе. Должно быть, он разыскивал надёжного человека, который смог бы снять её с меня тихо, без огласки. Сворачивать шею, пусть и такую тонкую как моя ради такой мелочи было, конечно же, хлопотно. Легче было отыскать неболтливого умельца, кинуть тому за работу и молчание пару монет, и дело с концом. А в подвале я точно нюхнул того пороху, что швырнул алхимик, и мне чёрт знает что померещилось. Я мог найти оправдание всему, что случилось, так нет же, Эйриг пожелал всё рассказать! Показал чудо-город и признался, что ничего и никогда мне не снилось, а он, видите ли, никто иной, как Демон (!), живущий между мирами, один из которых населяют все монстры и чудовища, которыми испокон веку пугали детей! Оказавшись той ночью дома, я был до того напуган и сбит с толку, что не вспомнил о собственном виде, весьма облагороженном, надо сказать. Разбуженные дети тут же обступили меня, завалив вопросами. Придумывать было некогда — я как раз тянул сундук, чтобы на всякий случай подпереть дверь, да так и брякнул, что был приглашён на чай к Повелителю тьмы, вот меня и принарядили. Детвора продолжала задавать вопросы, пока я закладывал дверь всем, что попадалось под руку, и я отвечал как есть. А когда наконец немного пришёл в себя, решил, что история моя — пусть и самая настоящая — выглядит неубедительнее болтовни пьяницы в горячке. Мне, конечно, никто не поверил, но с тех пор каждый вечер дети просили снова рассказать эту байку. Я рассказывал, пока все не засыпали, а сам начинал ждать. Ждать, когда Эйриг явится наконец по мою душу. Ведь он для чего-то поведал мне эту правду! Сначала я не спал и просто дрожал от страха, пока мысли продолжали путаться. Но спустя некоторое время пришёл к умозаключению, что пусть и преследуя собственные цели, побудившие его рассказать мне о Навистрале, Эйриг непременно пожалеет о том, что раскрыл мне истину и явится, чтобы стереть ошибку с лица земли. Прошла осень, ударили первые морозы, а я был всё ещё жив. Мне не оставалось ничего другого, как поверить в ту нелепую историю о том, что Эйриг якобы нуждался в подручном для тайных делишек. И, видимо, он должен был быть человеком. Мне подумалось, что если это правда, Эйриг выбрал именно меня, раз уж всё равно не мог сразу отделаться из-за амулета. Это имело смысл и объясняло, почему я всё ещё дышал. Однако именно из-за побрякушки на шее — вспомнив о цепочке, я попытался лечь так, чтобы та не натирала кожу — я мог не надеяться на то, что по какой-то счастливой случайности Эйриг обо мне забудет. Наверное, он всё ещё выжидал, что я образумлюсь и явлюсь сам. Но сколько у него оставалось терпения? Как скоро он решит, что я ни за что не приду в его дом по собственной воле? И что в таком случае меня ждёт?

***

Встав на следующее утро пораньше, я привёл себя в подобающий вид, пусть и не заботясь о волосах, надел обожаемые ботинки и переступил порог. На дворе занималось хмурое морозное утро. Солнце должно было уже встать, но за горами серых облаков я не увидел ни зги, просто веря, что оно где-то там… А где-то ещё, если вспомнить слова Эйрига, день начинал клониться к закату, и обитатели того мира, наверное, уже собирались отойти ко сну. Выпавший за ночь снег скрипел под подошвами, пока я неспешно брёл вперёд. Я размышлял о том, что, рассказывая детворе о собственных приключениях, стал думать о случившемся точно так же, как и о той переделке, когда булочник хотел уличить меня в краже хлеба, приняв за местного воришку. Мне чуть не оттяпали руку, но всё обошлось. Тогда мне было так же страшно, как и в доме у Эйрига, или в переулке с Нерме и его шайкой, или в подвале алхимика. Если хорошенько подумать, в жизни со мной приключилось немало, и шкурой ради куска хлеба пришлось рискнуть не раз. Ради справедливости, должно признать, что плачевный исход ожидал меня не единожды, но вот он я, всё ещё целёхонький. Эх, какие же люди всё-таки тараканы… Эйриг был прав, когда говорил, что те чудища были такими же опасными, как и люди, взявшие в руки оружие. Куда там оружие, у некоторых кулак был как кувалда. Парнишка, живший в трёх домах от нашего, однажды полез к любимой козе трактирщика. Тот в сердцах тюкнул его по головушке, а у него и душа вон. Тут не вампира да оборотня бояться надо, а брата своего. Пропустив гружёную телегу, я перешёл улицу. О Нерме я с тех пор не слышал. Пропал он, словно в воду канул. Боялся ли я Эйрига из-за этого ещё больше? Наверное, он и с алхимиком поквитался. А Нерме как же всё-таки? Выпустил бы он меня тем вечером из переулка живым? А целым? Вздрогнув, я поёжился, и прибавил ходу, полный решимости. Пусть Эйриг был демоном, но лично мне он ничего плохого не сделал. Даже не прибил, чтобы амулет снять. А вот от себе подобных я видел немало. И почти ничего хорошего. Так или иначе, Эйриг не забудет обо мне, пока на шее моей висит сокровище, а работа и тёплый угол мне пригодятся. Если пропаду, так тому и быть. Матери меньше ртов кормить. А вот если повезёт, то заработаю немного для себя и детворы, высплюсь наконец и отогреюсь. На Ратушной улице, я остановился у низкой решётчатой калитки, помещавшейся аккурат между зданием банка и городской библиотекой. Утро было ранним, и может быть поэтому в доме не горел свет. Хотя неизвестно, по какому распорядку жил сам Эйриг. Будучи демоном, он бы должен принадлежать к тому — потустороннему миру. Я вдруг представил, что позади зданий, вытянувшихся передо мной презентабельной линией фасадов, живут те, другие. По коже пробежали мурашки, но я тут же решил, что мёрз достаточно, отворил калитку и направился прямиком к двери. Поднялся на крыльцо, выпрямился, собираясь с духом, и постучал. Время то ли ускорило свой бег, то ли прекратило его вовсе, пока моё сердце грохотало в груди, а в ушах шумела кровь. Я не слышал в доме шагов, но вдруг щёлкнул замок и дверь отворилась. — Драсьте, — выдавил я, глядя на живого мертвеца. Сквозь узкую щель я видел полоску белоснежного, словно мел, лица Содара. Под тёмными глазами залегли голубоватые тени. Взгляд устремлён сквозь меня. «Да, — подумалось мне, — таких в гроб и кладут». — Я бы хотел поговорить с господином. Дверь распахнулась шире, предлагая мне войти. — Хозяина нет, — прошелестел управляющий, и эхо разнеслось вдоль недр дома. — Вы можете обождать его в гостиной. — Содар, я пришёл, чтобы просить работу, и надеюсь остаться у вас. Я не гость, и не заслуживаю вежливых обращений, — если я действительно собирался задержаться в этом доме на некоторый срок, нужно было прежде всего помириться с Содаром. От меня не укрылось отсутствие уха, и почему-то я чувствовал себя виноватым. — Как угодно, — мертвец развернулся и побрёл в направлении гостиной. — А ухо где? — не выдержал я, когда тот раскрывал передо мной дверь. Содар выпрямился, словно задумался о чём-то, а затем потянулся в карман. На свет появился тот самый ошмёток мяса — я запомнил его во всех подробностях. — Надо бы пришить. *** Шил я не то чтобы хорошо, но и не плохо. Все прорехи и дыры следовало устранять незамедлительно, иначе дешёвая или сильно поношенная ткань, обживавшая плечи таких как я, лезла словно тонко раскатанное тесто. Но вот ухо пришивать приходилось впервые, отчего я сильно нервничал и не сразу попал ниткой в ушко иголки. Иглу выбрал самую тонкую, нить, после некоторых раздумий взял синюю — она больше всего подходила к цвету кожи Содара. Управляющий сидел смирно, как изваяние. Я несколько раз переспросил, не больно ли ему, и наконец затих. С момента моего последнего пребывания в этой самой кухне ничего не изменилось. Но теперь, зная, что дом едва ли обычный, я присматривался внимательнее. Не знай я ничего, и набалдашники серебряной посуды в форме голов неведомых животных, или молочник в форме льва остались бы без должного внимания. Но теперь даже вышивка янтарными лентами на салфетках казалась мне языками пламени, а резные столбики шкафов напоминали извивающихся змей. — Э, как поживает господин, Содар? — Мне было интересно, насколько он был зол, когда я ушёл, и какими словами меня поминал, раз уж я так долго не возвращался. — Достаточно хорошо. В данных обстоятельствах. Мочка уха оказалась накрепко припечатана к положенному месту, и я перекусил нитку, раздумывая, о каких таких обстоятельствах вещал мертвец. — Господин Эйриг злится на то, что я тогда сбежал? — Не могу знать. Кажется, я успел кому-то серьёзно насолить. Пусть голос Содара звучал всегда одинаково, холодно и отстранённо, мне показалось, что тот злится. И тут вдруг я вспомнил историю его жизни, о которой поведал в тот вечер Эйриг. Отец Содара якобы сбежал от собственных обязанностей. Наверное, в его глазах, похожим образом поступил и я. — А те дамы ещё приходили? — Больше они не наносили визита. — Слушай, Содар. Я вот о чём подумал. Если господин Эйриг представил меня своим… ну вы поняли. Как я буду на него работать? Молва — дело лихое. Вдруг меня кто увидит и узнает? Пусть даже эти две. — Об этом вам лучше поговорить с хозяином. — Я совершенно согласен с Содаром, — вдруг раздался новый голос в тишине кухни. — Об этом тебе лучше поговорить со мной. Обернувшись, я увидел в дверях Эйрига. Он выглядел так же, как и всегда: ухоженный, щегольски одетый, глаза блестят, на губах лёгкая улыбка. — Доброе утро, господин, — я спрыгнул со стола, на котором примостился, чтобы лучше видеть злополучное ухо, выпрямился и почтительно склонил голову. — Доброе, Тэг, — произнёс он, и я выдохнул, не слыша в голосе ни злобы, ни желчи. — Я рад тебя видеть. И вдруг смутился не пойми чему. — Я тоже, господин. — Давай перейдём в кабинет и там поговорим, — одарив меня тягучим взглядом, он скрылся в коридоре, вынуждая себя догонять. Оказавшись в той же самой комнате, из которой так спешил испариться, я даже немного устыдился собственной трусости. Эйриг тогда сдержал слово и дал мне уйти. Помню, в тот вечер, он часто призывал меня задуматься о том, поступал ли он со мной дурно, но я был так ошарашен правдой о другом мире и его сущности, что едва ли мог внять очевидной истине: ничего плохого Эйриг мне действительно никогда не делал. — Присаживайся, — указал он на знакомое кресло. — Спасибо. — Итак, как я понимаю, ты подумал и решил принять моё предложение? — В общем, да, но с условиями. Над этой встречей я размышлял бесконечными стылыми вечерами и принял некоторые решения. — Что ж, я готов тебя выслушать, — Эйриг опустился в собственное кресло, не отрывая от меня глаз. — Я бы хотел попробовать поработать на вас, и если у меня получится — «никто не откусит мне башку», — то я останусь. — Разумно, — кивнул Эйриг. — Ещё я бы хотел сразу сказать, что ничего опасного или страшного делать не стану. И вредить людям тоже не буду. — А навистральцам? — То есть? — Им вредить будешь? Такого вопроса я не ожидал. Пожалуй, если речь идёт о кровопийцах или ведьме какой… — Наверное, нет. Нет, — добавил я увереннее после паузы. Вряд ли мне нужны ещё большие неприятности. — Ясно, — усмехнулся Эйриг. — И ещё кое-что, — я собрался с духом, чтобы выдвинуть последнее условие. — Больше меня целовать нельзя. — Совсем? — искренне удивился Эйриг, переспросив так быстро, словно был готов обсуждать неудобную тему. — Совсем, — в замешательстве ответил я. — Жаль. Я покраснел. — Ну и шуточки у вас, господин. — Ещё условия? — продолжил он как ни в чём не бывало. — Это всё. Но хотелось бы узнать, что я буду делать и сколько смогу заработать? — Ты будешь выполнять те поручения, на которые согласишься сам. Но если возьмёшься, я буду ждать исполнения. Это было честным. — За каждое выполненное задание Содар будет выплачивать тебе пятьдесят монет. — Пятьдесят?! — не смог удержаться я от восторга. — Именно. — Очень щедро, господин! — Я рад, что ты оценил. Но учти, хотя поручения будут и не опасные, вряд ли они покажутся простыми. — Я постараюсь. — За пятьдесят-то монет… — Другого я и не ожидал, — Эйриг снова улыбнулся. — Ты будешь жить здесь. В ранее отведённой тебе комнате. Если захочешь навестить семью, можешь не предупреждать меня. Но я бы не хотел, чтобы ты отсутствовал более полудня и чаще чем дважды в неделю. Я кивнул. За такие деньжищи я был готов и на большее. — Прекрасно. Мы тебя ещё приоденем. С этим тебе поможет Содар. По хозяйственным делам обращайся к нему, но если захочешь спросить у меня, не стесняйся. Я буду рад помочь освоиться на новом месте. И целовать меня можно, — неожиданно закончил Эйриг, совершенно выбив почву из-под моих ног. Я нахмурился, не зная, как понимать странное чувство юмора моего нового господина. Но если я решу остаться, мне придётся смириться. — Я запомню. Эйриг фыркнул на мою попытку сгладить собственную же неловкость. — О том, что тебя кто-нибудь узнает, не тревожься. Такое вряд ли возможно, — Эйриг выглядел расслабленным, закинув ногу на ногу, передавая и мне свою уверенность. — На этом у меня всё. Хочешь, что-нибудь сказать? — Спросить. Он кивнул, позволяя. — Каким будет моё первое поручение?