Демон

Услышав в тот вечер слова господина Эйрига, что нам ещё только предстоит узнать, чего именно жаждет заблудшая душа Гошера, я и представить не мог, насколько сложной окажется задача. Я нисколько не сомневался, что бедный Гошер зол на друга за коварство и жестокость, и потому ищет помощи в отмщении. Тогда я предложил господину Эйригу написать анонимное письмо стражам правопорядка, чтобы в подробностях описать страшное злодеяние Базила. Господин со мной согласился и составил письмо, которое мне следовало подкинуть в участок. На следующий день я позаботился о том, чтобы Базила навестили прямо в банке. Не знаю, что именно произошло, но наружу его выводили со связанными позади руками и под конвоем. Он вырывался и кричал, что ни в чём не виновен. Доложив о случившемся господину Эйригу, я отправился в комнату Гошера, проверить там ли ещё гость. Если мы поняли желание призрака верно, он должен был попросту исчезнуть, отправившись в своё путешествие. Слова господина Эйрига, что не следует слишком расстраиваться в случае провала, я благополучно пропустил мимо ушей, спеша поскорее покинуть кабинет и убедиться в непогрешимости собственной правоты. А разве могло быть иначе? Страшное предательство друга должно было быть сурово наказано. Справедливость восторжествовала, истина выплыла на свет и призрак непременно должен был испариться. Взбежав по лестнице на второй этаж и отыскав комнату Гошера, я распахнул дверь и влетел внутрь, спеша убедиться в том, что несомненно прав, и скорее вернуться к господину с хорошими новостями. Каково же было моё удивление, когда я увидел Гошера застывшим напротив окна. Он не обернулся на шум, продолжая смотреть вдаль и напоминая собой застывшую газовую занавеску в комнате, не тревожимой сквозняками. В кабинет я вернулся растерянным и сбитым с толку.  — …Не падай духом, — сказал мне тогда господин Эйриг. — Ты непременно отыщешь ответ. — Но разве можно хотеть чего-то ещё, если ты погиб такой ужасной смертью? Я был уверен, что он хочет мести. — Помни, умирая, Гошер мог и вовсе не понять, что и по чьей вине с ним происходит. Однако же, уходя, он не совершил что-то важное, не потерявшее для него смысл и после расставания с телом. Ты уже успел узнать кое-что о Гошере. Попытайся догадаться, что не даёт ему покоя и после смерти. Если дело было не в Базиле и мести, то в чём? О чём я только не передумал за последние несколько дней, проводя всё свободное время — а было у меня его предостаточно — в комнате призрака и наблюдая за невесомым образом молодого человека, которому почти удалось добиться того, к чему он стремился, часы напролёт. Дело могло оказаться в семье. Может, он не находил себе покоя, оставив близких без поддержки? Или скучал по невесте, не зная, как та проживёт без него? Что только не крутилось в моей голове. Раз за разом приходя со своими домыслами к господину Эйригу я уходил ни с чем. По его словам, причина могла оказаться гораздо проще, ведь проживая внезапную смерть, он не вполне осознавал конечность собственной жизни и то, что всем его грандиозным замыслам не дано осуществиться. Господин настаивал, что должно было оказаться незаконченное дело, о котором он не забыл и на смертном одре… — Тэг. Тэ-эг, — размахивала Маги маленькой ручонкой у меня перед носом. — А можно я пойду и буду служить с тобой? — Мала ещё, — буркнул я, отвлекаясь от мыслей о Гошере. — К тому же у меня испытательный срок. Если господин останется недоволен моей работой, вернусь к вам. — Ой, нет, не возвращайся, — вполне серьёзно воспротивился Кирт, смачно дожёвывая кусок вяленой ветчины. — Так вот как вы, значит, по мне скучаете? — Ты чего, Тэг? Да мы твоего прихода день-денёшенек ожидаем. Молимся по вечерам все вместе, — серьёзно добавила Кисэя, близняшка Кирта. — Ты почаще заходи. Мы тебе не то что рады, на руках, хочешь, носить будем? — Жуй молча и не умничай, — шутливо замахнулся я на сестрёнку, строя из себя сурового старшего брата. Конечно, я не обижался на детишек. Особенно когда сам в первый раз развязал внушительных размеров свёрток, врученный Содаром. Чего там только не было. А мяса-то сколько! И сыра! И овощей свежих, хоть и зима. И ничегошеньки из этого не порченное. Всё свежее, будто только из лавки. Мелкота так и обомлела. С тех пор мне выдавали паёк для семьи дважды в неделю. Это был третий раз, когда я навестил дом с гостинцами, и привычка ожидать меня не с пустыми руками быстро заняла своё место. — Только ты того, господина своего не серди. Где ты ещё такого найдёшь? Мать, вон, сколько лет горбатится, а мы только огрызки пару раз в год видим, — добавил Кирт. — Много вы понимаете, — отмахнулся я. — Не всё в моих силах. Я стараюсь. Да только и дело мне поручили не лёгкое. Мелкота слушала меня очень внимательно, хмурилась и кивала. Как бы иначе я приносил такие угощения, если палец о палец не ударил? Верно, отрабатывал потом и кровью. Это было, в общем, не совсем так. Но умишко приходилось напрягать так, что пар из ушей валил, а к ответу на вопрос — чего же всё-таки хочет Гошер, я так и не приблизился. — Загадка, — объявил я. — Жил да был молодой мужик. И всё у него было хорошо. Не богат, но не голодал. Работал усердно. Вдруг, утром помер ни с того ни с сего, да только душа его на земле осталась. Почему? Отгадывать загадки мы любили, и часто приносили их в дом, чтобы немного развлечь друг друга. Вот и сейчас, услышав заветное слово «загадка», ребятишки совсем не удивились, а принялись напряжённо соображать. Не по-детски серьёзные взгляды разбежались по углам. У самого младшего, Джерта, из приоткрытого в задумчивости рта капала слюна. — Он не поел, — предложила Маги. — Не, из-за того душа не останется, — со знанием дела заявила Бьянка. — У него, наверное, куклу любимую отняли, вот он, бедолага, и не помер толком. — Он же мужчина, — презрительно покачал головой Кирт на предложение младшей. — Может, работу не закончил? «Он её толком и не начал», — подумал я, но попросту покачал головой. — Тогда он пообещал что-то и не выполнил. Вот и переживал, — по-взрослому произнесла Кисея. «Так что же мне, на учительнице жениться?», вспомнил я, но вслух сказал: — Не то. — Не дал, — промямлил трёхлетний Джерт. — Что не дал? — Коти обедки, — что ж, в своей маленькой жизни малыша волновал только котёнок, припрятанный на печи под брюхом у кошки. Кошка окотилась под порогом ещё месяц назад, в холод лютый, только один и выжил, когда наутро нашли. Мать разрешила приютить котёнка да кошку на пару дней. А когда решила выставить — самим, мол, было есть нечего, Джерт голосил как ненормальный, не помогли ни угрозы, ни порка. Пришлось оставить. Что взять с малыша? К котёнку привык так, что из рук не выпускал, если только кошке покормить. Я тоже сопляком души в животных не чаял. Сам не ел, а псу проходящему последнее отдавал. Так уж дети устроены… — Он хотел разбогатеть напоследок, да не вышло, вот он и… — продолжали рассуждать дети, когда меня словно кипятком ошпарило. — Эй, Тэг, ты куда? Но я уже спешно натягивал ботинки, прыгая на одной ноге из стороны в сторону. — Пора мне. Приду ещё. — Поскорее бы… — неслось мне вслед, но я думал уже не об этом. До дома господина я летел словно на крыльях. Детский лепет натолкнул меня на одну мысль. Не знаю, важно ли это, но мне вдруг показалось, что, возможно, пусть не для меня, но для Гошера это могло иметь значение. По обыкновению влетев в комнату призрака, я подскочил к прозрачному миражу и принялся его внимательно оглядывать. Так и есть. Память мне не изменяла, на Гошере был костюм. Ничего особенного, если присмотреться. Сукно простое, а всё же добротный. Понятно, что для работы в банке пришлось озаботиться подходящей одеждой. Но выходило, что костюм понадобился ему немедленно, а значит, и раздобыть вещь пришлось быстро. В этом не было бы ничего занимательно, пожалуй, кроме того, что у Гошера не было денег на приличную одежду. Он ведь даже босиком в типографию ходил, припомнил я слова сторожа. А тут целый костюм, и не самый плохой, пусть и не чета тем, что носил господин Эйриг. Ему могли его отдать в дар, хотя вряд ли. Откуда такая щедрость? Да и от кого? Может, в этом была заслуга господина Эшенгтона, пожертвовавшего туфли. Однако в том, что Гошер попросит одежду у человека, которого собирался оставить, я серьёзно сомневался. Это было бы неправильно, нехорошо. А ведь у Гошера были принципы. Он мог позаимствовать костюм на время. Вот только где? Да и работа была постоянная, костюм требовался каждый день. Или, что представлялось более очевидным, он взял взаймы денег и костюм купил. Подождите-ка! Точно! Как же я мог забыть! Госпожа Стилсдон говорила, что вечером накануне первого дня в банке Гошер спешил в ателье. А это значило, что он раздобыл денег на костюм. И взял он явно не у матери, ведь та даже сомневалась, что новая работа действительно была. И не у невесты. Но у кого и сколько? — Добрый день, Гошер, — произнёс я, привлекая внимание призрака. Несмотря на то, что призраки вели себя далеко не так, как обычные люди, общаться они умели. Господин Эйриг объяснил, что призраки вполне способны на обычные разговоры и поступки — такие, которые они повторяли в обычной жизни немалое количество раз или наблюдали постоянно. Поэтому на моё приветствие я получил незамедлительный ответ: — Добрый день. — Прекрасная погода, не правда ли? — Замечательная. — На вас прекрасный костюм. — Благодарю. — Но в доме лучше снимать пиджак, чтобы не помять и не испачкать. Почистить такой будет дорого. Призрак задержал на мне остекленевший взгляд. — Вы правы. С этими словами, он снял пиджак и повесил его на спинку ближайшего стула. Я нагнулся и попытался разглядеть маленькую нашивку с названием ателье. «Модуль и Соль» — гласила надпись. Время едва перевалило за обеденное, и если бы я поспешил, то, должно быть, успел бы отыскать нужное место. — Тэгрил? — воскликнул господин, которого я едва не смёл с ног, кубарем скатившись по лестнице. — Добрый день, господин! — Где пожар? — В ателье «Модуль и Соль»! — Где это? — Понятия не имею, — я уже набрасывал накидку, открывая другой рукой дверь. — К ужину вернёшься? — Надеюсь. — Только не задерживайся после заката. — Постараюсь, — кричал я уже снаружи. На третий час поисков мне улыбнулась удача. Один из прохожих — один из десятков тех, к кому я решил обратиться с вопросом о неизвестном ателье, указал дорогу. Я успел как раз до закрытия, а затем долго убеждал портного в том, что мне непременно нужно знать, шили ли они костюм для одного молодого господина год назад и во сколько тот ему обошёлся. Объяснился я тем, что мой собственный хозяин, друг того самого господина, хочет непременно такой же, но слишком горд чтобы спросить о деталях напрямую. Портной был недоволен. Припомнить такой давний заказ было трудно — времени прошло много, да ещё он торопился домой. Но въедлив я был как клещ. Господин Эйриг бы мною гордился. И тот наконец, вспомнил. Гошер явился, как и я, поздно. Просил костюм. Имел при себе десять монет, и портной предложил один из имевшихся, с обещанием за полчаса подогнать его слегка по фигуре. Позже Гошеру следовало вернуться, чтобы основательнее перешить штаны и пиджак. Молодой человек согласился. Домой я прилетел полный возбуждения, и застал господина Эйрига за ужином. Я не хотел задерживаться, желая осуществить свой план, не дожидаясь завтрашнего дня, но господин не позволил, сказав, что у меня красный нос и уши, а губы синие. Ещё немного, и я сам помру от обморожения и превращусь в призрака.  — И кто станет присматривать за твоей семьёй? — спросил господин. Пришлось признать, что Эйриг прав: я действительно носился весь день словно оголтелый. Ноги давно отмёрзли, в горле першило, не удивлюсь, если завтра слягу с температурой. Нет, так не пойдёт. Распутать историю Гошера я обязан, но лечь в гроб рядом — увольте. — И что же тебя гоняло сегодня по городу, Тэг? — задал вопрос господин Эйриг, когда я сел по левую от него руку — я быстро привык обедать за хозяйским столом, и теперь чувствовал себя вполне уверенно. — Мне кажется… я надеюсь, что, возможно, понял, чего хочет Гошер, господин. — Расскажешь? — Я могу ошибаться, господин. — Тогда станешь думать дальше. А сейчас я бы послушал, какая мысль посетила тебя на этот раз. — Ну… — уступил я после целой минуты сомнений, — выглядеть посмешищем в глазах господина Эйрига не очень хотелось, — …вы же сами говорили, что должно быть что-то простое, но одновременно важное для Гошера, и я подумал, что для такого честного и ответственного парня долг перед кем-то — дело недопустимое. — Продолжай, — велел господин, ловко орудуя ножом и вилкой. Мне бы так. — Если он задолжал кому-то при жизни, это могло не давать ему покоя и после смерти. — Мысль хорошая. Но как ты собираешься узнать кому именно и что он должен? — Да в общем, всё просто, господин. Если взял деньги, то, скорее всего, у матери — себе-то он ничего не оставлял. Но мать сомневалась, что Гошер действительно нашёл новую работу, значит, у неё он не брал. Иначе бы, прося денег, объяснил что да как, и она бы точно поверила. И у учительницы не занимал. У неё самой, должно быть, денег не густо, да и в ателье он спешил, когда решил заглянуть к ней по дороге. Выходит, деньжата уже имелись. Остаётся две возможности, — убедившись, что господин Эйриг всё ещё внимательно меня слушает, я продолжил: — Если он у кого занял, к матери должен был явиться кредитор. Я как раз хотел сбегать, спросить. Так, на всякий случай. Думаю, никто не приходил. — Почему ты так уверен? — Потому что, думаю, он занял у Базила. Тот был его лучшим другом. То есть, так думал Гошер, — мрачно добавил я. — И тот, совершив убийство, не пошёл к матери Гошера требовать своё. — Совесть заела? — Чтобы вопросов лишних не было. И подробности Базил все знал. Может, Гошер, конечно, просто так ему всё рассказал о своей удаче, а может, рассказал чтобы денег попросить. Другие-то особо ничего не знали. Сглазить, наверное, боялся. Но кто ж десять монет займёт, не спросив на что? — И я рассказал господину Эйригу о том, как выведал точную сумму. — Я, в общем, и забежал домой, чтобы попросить у вас десять монет из тех пятидесяти, что мне причитаются, господин, если я помогу с Гошером. — А вдруг ты ошибся? Тогда будешь должен мне целых десять монет. — Так-то оно так, господин, — рассудительно задумался я. — Вот только я почти уверен, что прав. Гошер ведь честным был. Вы сами слышали в театре, чужого никогда не брал. До четвертинки всё возвращал. А тут целых десять монет. Да ещё и у друга лучшего занял. Он, как вы и говорили, думаю, не понял, что его Базил на тот свет отправил. Видели, какой он тощий и мелкий, а Базил, хоть и худой, а высокий и жилистый. Наверняка со спины зашёл. Раз-два и готово. Так что я не сомневаюсь. Ведь для Гошера было важно поступать правильно, по совести. Вот душа его и мечется. Обо всём этом я подумал, когда бежал из собственного дома, а на мысль меня натолкнул малыш Джерт. Для него сейчас самым главным был котёнок. Уверен, если бы мы все помирали с голоду и умоляли братишку отдать последний кусочек, из всех нас он бы выбрал своего кота. Просто потому, что для малыша не было ничего важнее. Так и для Гошера не было ничего важнее своих убеждений. Об этом говорили все без исключения. — Значит, ты собираешься вернуть долг вместо Гошера. — Да. — Но ведь он тебе денег никогда не вернёт. — Это не важно. Подарю, — пожал я плечами. — Жаль только, что деньги придётся отдать такому псу, как Базил. Лучше б уж кому другому. — У тебя благородное сердце, Тэг. — Скажете тоже, — возмутился я такой похвале, и почувствовал, как опостылевший румянец снова заливает щёки. Опустил голову пониже, чтобы спрятать глаза за длинной чёлкой. — И всё же это так, Тэг. На следующий день я не заболел. Обрадованный везеньем, не стал откладывать самое важное, подошёл с утра к Содару за деньгами, и тут же направился в участок, просить встречи с Базилом. Видеть этого гада не очень хотелось, но передавать деньги через вторые руки было не надёжно. К тому же, я решил удостовериться, что деньги одолжил именно Базил. И только после того, как тот подтвердил мою догадку, я вернул долг от имени Гошера. В комнату призрака я входить не торопился. Помялся немного у двери, а затем всё же вошёл. Мираж молодого грустного парня растаял, словно и не было. Я только понадеялся, что там, где бы ни было место, в которое он отправился, судьба будет к нему более благосклонной. Пусть мы не были знакомы при жизни, и я не знал каким он был человеком, и все же столько хороших слов о Гошере не могли быть вымыслом. — Счастливого пути, — пожелал я и, приблизившись к окну, задёрнул шторы.