***
«Уф». Привычное «уф» доносилось из гаража отца Джесси, всякий раз вынося велосипед из его ворот. Он был явно великоват для Джесса; ничего, кроме тяжести, он не чувствовал, пока не ощущал опору, равновесие и безопасность. Тогда он мчался по дорогам прямиком к дому Зака. Наворачивал круги в ожидании друга, мог накинуть ещё пару, если Эбелс выходил за рамки данного ему времени. Случалось это не редко, но Джесси это никак не злило. Главное ведь, что ребёнок не скучает, верно? Нет. Ибо Джесси всё равно скучал. Порой, когда Зак уезжал к родственникам или куда-нибудь далеко, Джесси сразу ощущал пустоту, которую никак не мог заполнить даже велосипед из гаража, он бы подождал лишние 5 минут возле дома Зака, если бы оттуда кто-нибудь вышел. Но ему оставалось только ждать, считать часы, есть сырные шарики и смотреть кулинарное шоу с матерью. — Догоняй, Зак, — волосы мальчика раздувались в разные стороны от бьющего в лицо ветра. И казалось, соревновался он вовсе не с приятелем, а с этими порывами воздуха, а может и со временем. Знал бы он, что эта задача ему непосильна. Пыхтение позади подсказывало, что друг всё ещё едет, он старается и крутит педали, впервые он уже такое долгое время колесил без остановки, чтобы «перевести дух». Его велосипед был гораздо меньше, как и рост, в принципе. Джесси приходилось постоянно подбадривать его, добавлять угли в его разгорающееся чувство соперничества. — Ты же не хочешь отдавать мне свой журнал с наклейками. И это, черт возьми, срабатывало. Джесси желал потрепать друга по голове, взлохматить тёмные волосы, и будь он на пару лет старше — он бы обязательно это сделал. Он просто стремился стать ему старшим братом. И, казалось, иногда ему это удавалось.***
Сидя на зеленой траве в центральном парке Норт-Сайда, мальчики впитывали цену момента. Зак пропускал травинки сквозь пальцы, иногда хмурился и шептал что-то невнятное. А Джесси представлял, как берет в руки журнал с наклейками Зака, который в этот раз он всё-таки выиграл у него. Множество ярких картинок и отдельная страница с черно-белыми, наверное, самая любимая для Джесси. В его глазах отражалось небо и облака, Зак множество раз замечал в своём друге излишнюю мечтательность. Самому то она была совсем нехарактерна. — Гордона с пятого видели с большо-о-ой татуировкой на правом предплечье, — вдруг Зак заглянул в голубые глаза Джесси, увидел там облака, и всем своим существом пожелал пробиться сквозь них солнечным лучом, чтобы он хотя бы раз увидел в нем реальность. Реального друга. Реального брата. — Зико, ты наверняка слишком мал, чтобы разбираться в таком. Это всего лишь картинка, — не отрывая глаз от неба, произнёс Джесси, затем глубоко вздохнул опустил взгляд в траву. Теперь в его глазах блистала зеленца Калифорнии. — Картинка? Но она ведь на всю жизнь. Она въедается в твою кожу и будет там даже когда тебя не станет. Нет, Джесси, это не просто картин… — Я хотел сказать, что это переводная картинка. Которая всегда попадается нам в жвачках. У меня таких целый ящик. — Целый ящик? — Зака захватило чувство недоверия и восхищения одновременно. — Конечно. — Но ты ведь не любишь… — А рядом стоит ящик с затвердевшей жвачкой… Просто что-то в этой жизни мы любим, а что-то нет. А к чему-то нам приходится привыкать ради того, что мы любим. Мне до мурашек нравятся эти татуировки, ты только взгляни, — Джесси отодвинул ткань кед на месте, где красовалось яркое изображение дракона. А Зак с восхищением в глазах любовался драконом и мурашками, которые всё-таки выступили на руках у друга. «Дело вовсе не в ветре» — подумал тогда он. «Он прав, что-то в этой жизни мы любим настолько, что приходится свыкаться с совершенно нелюбимыми вещами». В этом он приметил удивительно скверный характер своего лучшего друга. Но он, кажется, давно привык к нему.