Maybe I, maybe you

      Интересно, откуда он знает? Тогрута не сомневалась, что рецепт Энакина и его учителя не был таким уж уникальным, как те старались показать девочке-тогруте. Но какой смысл..? Сделать больно? Все равно это не отменяет вопроса: как он узнал? Если только ее догадка не верна.       Но Асоке не хотелось в это верить, какие бы доказательства не подбрасывала ей Судьба, Сила или же сам Вейдер. Ей упорно не хотелось мириться с мыслью о том, что ее обожаемый учитель, ее верный друг, по которому она так скучает, мог превратиться в монстра, для которого нет ничего святого. Да, Энакин не был образцовым рыцарем, да он не чтил Кодекс Джедаев ни капли, да он нарушил все запреты, которые мог и не мог. Но это никак не служило подтверждением всему тому ужасу, которые упорно раз за разом проносился в голове тогруты, и начинался, на том и обрываясь, со слова «неужели…»       Как и всякий раз до этого, Асока отмахнулась от навязчивых мыслей. Она поставила поднос на прикроватную тумбочку, и легла на спину, уставившись в потолок.       Нереально-белый, гладкий, идеальный потолок отчего-то напомнил ей кровь. Может потому, что на таком же чистом снегу она всегда выделялась особенно ярко, и особенно больно резала глаза. Может, оттого, что перевязывают раны всегда белыми бинтами, сквозь которые проступают яркие пятна.       Вспомнились товарищи, которые так или иначе, все до единого, остались лежать белыми сугробами — не важно снег то был, или обломки брони.       Асока отвернулась, буквально упала на бок. Ей не хотелось плакать. Но, черт побери, эта слабость могла все оправдать.       Девушка закусила губу, и села обхватив голову руками. Под пальцами не ощущался привычный холод украшений. Он всегда отрезвлял, помогал поверить, что в этой жизни есть еще что-то твердое и холодное, каким должен оставаться разум рыцаря. Она пригладила лекку и монтраллы, словно это были волосы, и вздохнула.       Рука, почти переставшая дрожать, потянулась к стаканчику с айтой. Этот напито поможет придать сил, для этого он и создан, и не вызовет никаких воспоминаний из далекого прошлого. Она бы сказала «детства», если бы это понятие относилось исключительно к возрасту.       Айта не произвела должного эффекта, как и ожидалось. Но попытаться стоило. Да и пить хотелось. Плюс, Асока наконец-то успокоилась.       — Так, что у нас тут? — она мысленно снова перечислила все блюда, и решила начать с бластероидов. Затем она попробовала немного арисы и бруалки, а на десерт закусила «Боффой».       От вкусной еды потянуло в сон. Но девушка переборола себя. Она наконец поднялась на ноги. Прошлась по комнате, разминая конечности и поясницу.       Палата больше напоминала широкий коридор. Здесь было всего четыре кровати, стоявшие метрах в четырех друг от друга. Две кровати на одной стене — и две напротив. Видимо, это были не обычные солдатские «апартаменты». Между кроватями даже были окна. На воздухоплавающем судне они выполняли чисто декоративную функцию. Назвать их окнами было ошибочно. Асока склонила голову, вглядываясь в монитор, на котором проплывали зеленые поля с шелковистой травой, приглаженной солнечными лучами. Нужно сказать, что эффект создавался таким, словно ты действительно смотришь в окно. Видимо, палата служила еще и расслабляющим комплексом. Жутко зачесались руки запустить чашку от копи в один из мониторов, но Асока напомнила себе правила хорошего тона в тылу врага, и руки пришлось сложить на груди — от греха подальше. Девушка отошла от монитора. Нет, ну еще бы занавески повесили.       Больше ничего интересного не попало в поле зрения. Все, как и в ее одиночной камере, бело-серое, гладкое и скучно до неймоверности.       Она снова повернулась к окну-монитору и нахмурилась. Да, только занавесок не хватает. Желто-зеленых, храмовских. И библиотеки с книгами о камнях-указателях. В какую сторону не пойдешь, в глубокой…кроличьей норе окажешься.       Вейдер появился ближе к вечеру, если такое определение могло подойти для космических суток. Впрочем, какая разница? Чем больше определений, тем больше уверенности. Мир вокруг с определенностью постепенно приобретал резкость. Это помогало поднять четкость мышления до максимума.       Он вошел так же резко и стремительно, как вышел сегодня утром из палаты. Как ходил всегда. Плавность движений была ему свойственна исключительно во время боя. Плавность, сочетаемая с невероятной скоростью и силой. Нет, не так: Силой.       Тогрута скрипнула зубами. Впрочем, почти сразу же и успокоилась.       Они стояли молча долго. Минут пять. Асока не шевелилась, просто внаглую разглядывала своего противника. Он же был спокоен. Она не видела этого — маска не лучшей подспорье для передачи эмоций. Но спокойствие и уверенность просто волнами исходили от него. Если бы мог, Вейдер наверняка оперся бы о косяк и скрестил ноги, делая вид, что насвистывает нехитрую песенку собственного сочинения. Асока уже представила кривую усмешку, перечеркнувшую нижнюю половину лица, и тут же сама на себя разозлилась. Похоже, это постепенно входило в привычку.       — Как ты себя чувствуешь? — наконец прервал тишину Вейдер.       —Спасибо, все нормально, — настороженным тоном ответила Асока.       Не то чтобы она не ожидала этого вопроса… Нет, она скорее была уверена, что Вейдер его задаст. Но все равно, ни в какие рамки не укладывалось все происходящее здесь. Этот тон, эти слова… Асока спрашивала себя саму: чего еще ей ожидать от этой жестянки? Или все-таки, человека?       — Иди за мной, — приказал он, поворачиваясь к Асоке спиной. Снова. А чего ему бояться?       Девушка сделала неуверенный шаг вперед, прикидывая, что будет в случае неповиновения, и куда ее собираются вести. Допрос? Хотя что могло помешать Вейдеру прямо здесь припереть ее к стенке во всех смыслах?       Так в своих раздумьях девушка и не заметила, как вполне себе покорно и спокойно вышла за своим тюремщиком в плохоосвещенный коридор. Свет здесь был каким-то тусклым, отдавая желтыми бликами. Взгляд Асоки постепенно сфокусировался на черной спине идущего впереди. Ткань плаща здесь не развивалась при ходьбе, и тогрута отчетливо видела контуры металлических лопаток. Она просто пристально смотрела в место, которое люди почему-то называли кошачьим, между лопатками. Асока слишком устала, чтобы прожигать броню взглядом. Ей разве что хотелось переложить камень своей усталости и отчаянья на его плечи.       Вейдер остановился. Тано отстранённо отметила, что едва не врезалась в него, и что все это уже когда-то происходило.       Он стоял у голой стены терракотового цвета какое-то время. Может, с минуту. Этой минуты вполне хватило, чтобы вспомнить все его прегрешения, возненавидеть Вейдера заново, убедиться в невозможности что-то с ним сотворить, что бы сказалось на его самочувствии критическим образом, устать и умыть руки.       Наконец, что-то приглушено пискнуло, словно через воду. Асока внутренне вздрогнула, словно очнувшись.       Стена разъехалась в стороны, открывая квадратный широкий проход в неизвестную Асоке комнату.       Вейдер полуобернулся к ней и махнул рукой в сторону портала. Асока выдохнула и быстро прошла мимо него в просторное помещение, неожиданно оказавшееся коридором. Тогрута чувствовала себя очень неуютно стоя спиной к врагу. Вейдер неспеша подошел к ней. Судя по звуку, дверь закрылась, и на Асоку вдруг накатила паника — ее прошиб холодный пот. Голова была опущена, девушка обхватила себя руками, пытаясь успокоиться. От безразличной усталости и следа не осталось. Резко захотелось убежать. Упасть в угол и свернуться калачиком. Закрыть холодное лицо руками, чтобы скрыть стук зубов.       Они снова стояли лицом к потайной двери. Асока даже толком не осмотрелась. Да и нечего было рассматривать: гладкие блестящие стены из полированного металла плавно перетекали в такой же пол и потолок.       Снова послышался металлический писк — куда ближе и громче, чем нужно для того, чтобы заставить тогруту подскочить на месте и нервно оглядеться.       Вейдер усмехнулся, судя по скрежещущему звуку из-под маски-шлема. Асока только сейчас ощутила насколько воспалены ее глаза. Было больно смотреть буквально на все. Она очертила взглядом невидимые фигуры на стене. Иногда зарядка для зрачков здорово выручала и помогала сохранять свежесть взгляда во время затяжных атак, когда потерять бдительность было равносильно смерти.       Стена, как и предыдущая, разъехалась в стороны. Асока размяла шею. Мало ли, что ждет ее впереди.       В проеме возникла фигура Вейдера. Он неспеша прошел вперед и, уже за порогом, обернулся.       — Прошу, леди Тано.       Асока повела правым плечом, гордо вытянулась и прошла мимо Вейдера, явственно ощущая неладное. Дверь за ее спиной с предательским писком закрылась, изолируя тогруту от внешнего мира, пусть и заканчивался он полированным коридорчиком без окон-без дверей.       Девушка остановилась шагах в трех от Вейдера, лопатками ощущая холод дыхания механизма.       — Зачем я здесь?       Тогрута стояла вплотную к стене такого же коричнево-персикового цвета, как коридор и двери. Справа от нее расположилось огромное окно-панорама, за которым неспеша проплывал завораживающего вида пейзаж. Впрочем, после бессрочного заточения, Асока могла отозваться так обо всем, что было отличным от голых пустых стен.       Девушка повернула голову от манящего свободой зрелища. Яркий луч скользнул по плечу, вырвав вздох сожаления из плотно сжатых губ. Асока сделала неуверенный шаг вперед, решаясь осмотреться.       Она стояла на краю гигантского, абсолютно пустого, зала. В нем не было практически ничего.       Тишина нарушалась только страшным звуком дыхания Вейдера, нагоняющим панические настроения.       Не дождавшись ответа, девушка сделала еще несколько шагов вперед, ожидая если не какой-нибудь реакции со стороны Вейдера, то озарения свыше. Но нет, никакого внутреннего голоса, никаких зацепок.       Она так и шла по краю зала, ожидая нападения…или вообще чего угодно.       Споткнулась. Остановилась. Девушка ощущала себя очень неуютно — она обняла себя руками, сжалась. Опущенные плечи подрагивали, как будто Асока плакала.       — Ну, и что ты будешь делать? — в голосе Вейдера слышалось явное любопытство.       — Ты еще здесь? — изобразила притворное удивление тогрута. — Я думала, ты решил запихнуть меня в этот мусоросборный бак еще на месяц. А потом достать, чтобы я открыла для тебя новую детскую игрушку обломком чьего-то зуба.       Она обернулась к оппоненту, не зная еще, какую тактику ведения разговора выбрать.       — Зря ты так,— он старался говорить мягко и ядовито одновременно,— я ведь решил тебе помочь. Если ты понимаешь, о чем я.       Вейдер поднял руку, и вслед за его движением в воздух поднялись два деактивированных меча.       Их Асока не перепутала бы с любыми другими во Вселенной. Девушка инстинктивно рванулась вперед, но тут под ногой что-то треснуло, и девушка чудом успела отпрыгнуть в сторону, когда прямо под ее ногой из пола вырос шип высотой почти в полфута. Перед глазами мелькнуло что-то блестящее, и Асока откатилась в сторону, пропуская летящее на уровне ее головы бревно из какой-то стали.       —Что ты делаешь? — насмешливо выкрикнул Вейдер.       Ответу ему послужило рассерженное рычание.       — Используй свою Силу! Ну же!       — Ситов сын! Что б тебя!       Девушка увернулась от пролетевшей мимо нее стайки дротиков. Она спиной отползла к стене, но тут же подскочила, едва не наткнувшись на еще один шип.       Она была уверена — если бы жестянка могла смеяться, то он хохотал бы уже вголос.       И почему, спрашивается, не убить легко и безболезненно?!       — Ты сказал, что хочешь мне помочь, а не убить… — прокричала она в сторону Вейдера. Стоит себе, прохлаждается в тени угла.       — Так и есть, драгоценная моя, так и есть.       С этими словами он бросил ей оба меча. И очень вовремя! Девушка подхватилась, ловя такие родные предметы, и на ее место тут же свалилось с потолка огромное ядро. Звон вибрацией отдался в стены и пол, который, к слову, ни капли не пострадал. Снаряд просто откатился, как фанерный мячик, к ногам Вейдера.       Девушка едва не взвыла от отчаянья. Ведь без Силы невозможно использовать мечи!       Она стояла в полный рост с клинками в руках, тяжело дыша, злая, и пыталась совладать с собой. Все же так легко! Нужно только суметь…       Как раз, когда девушка решала что делать дальше, слева послышалось негромкое шипение и лязг.       Тогрута медленно повернулась, уже напрягшись.       — Вот черт.