Maybe I, maybe you

      —Асока?! Чертова тогрута!        Кто-то суетится, бегает по комнате, переставляет вещи. Главное, чтобы не нашли тайник. Тайник… В нише за панелью. Ох, как болит голова. Видимо, вчерашняя тренировка была особенно тяжелой…        —Асока!       Голос знакомый. Но это не Эзра и не Кэнан. Нужно открыть глаза и посмотреть. Нельзя вот так лежать. Встать, лежать. Встать… Лежать. Она мысленно перекатывает эти слова в голове. Словно заплесневевшую карамель. Словно не знает других слов. Все отошло на второй план. Только чужие шаги нарушают идиллию.       «Да пошло оно все. Я так устала. Ничего плохого не случится, если я чуть-чуть умру».       —Асока! — голос словно прорезался сквозь туго натянутую на голову пленку.       Молодой, звонкий мужской голос. Такой знакомый.       —Я вас не помню…       —Что? — удивились рядом.       Асока почувствовала как кто-то подхватывает ее подмышки и тянет вверх. Она попыталась сказать, что ей больно, но губы были слишком плотно сжаты, и сквозь сухую корку с тошнотворным привкусом прорвалось только сдавленное мычание. Мимолетно клочок сознания озарился вспышкой понимания того, что первая фраза была произнесена точно так же. Оборванный угол газеты с воспоминаниями Асоки легонько пошел пламенем по краям, освещая темноту под веками. Какое-то время Тано любовалась коричневыми языками пламени, а потом что-то мигнуло, пепел захрустел в воображаемой ладони — посыпался под веки, острыми краями царапая глаза; темнота пошатнулась, моргнула, и накрыла с головой — на этот раз окончательно.              В лекку плеснулась первая соленая волна. Асока хотела оторвать голову от набухшего после грозы песка, но водоросли, опутавшие лекку и монтраллы, потянули ее обратно вниз. Она попыталась вырваться из скользкого плена, порвать тонкий талом, но он натянулся бритвами, преграждая путь к воздуху. В голове снова зашумело. Волны накатывали нечасто, но тяжело и гулко отдавались шелестом в висках, словно оглушали кувалдой по голове.       Легкие слиплись. Асока сжала зубы. По носоглотке прошел зуд, тогрута попыталась вдохнуть. На миг ей показалось, что кислород разрывает изнутри клетки ее тела — по очереди, каждую отдельно. Тонкие стенки внутри груди едва не разорвались — так показалось Асоке. Вдох. Выдох. Вдох. Умница. Вот. Теперь можно попробовать «вынырнуть».       Ресницы, откровенно говоря, не хотели разлипаться ни в какую. Асока аккуратно поднесла ладонь к глазам. Ее до сих пор не покидало ощущение того, что сверху еще как минимум тонна воды. Асока была уверена, что не всплывает только потому, что кровь ее и внутренности оледенели, и неумолимо тянут на дно своей тяжестью. Тело было странно тяжелым. Рука очертила несколько неправильных кругов над головой, и опустилась на лицо. Тогрута вздрогнула от резкого жара собственной ладони. От этого движения слегка съехало одеяло, обнажив участок голени. Глаза Асоки распахнулись сами собой. Если бы не безмерная усталость, тогрута бы, наверно, закричала — ей показалось, что к ноге прислонили утюг.       Тано как можно быстрее натянула одеяло до самого подбородка, и, повернувшись набок, сжалась в комок. То ли колени дрожали настолько сильно, что все поплыло перед глазами, то ли зубы настолько сильно стучали, что это стало отдаваться в прижатые к подбородку колени, Асоке было невдомек. В голове не осталось ни единой мысли. Только неистовое желание согреться любой ценой.       Тогрута поплотнее сжала веки, словно темнота могла подарить тепло своими объятиями. Впрочем, Асоке хватило бы и иллюзии.       Тело покачивалось, уносимое отчаянным желанием забыться.       Странно, но ей вовсе не казалось, что когда черная волна накроет с головой, она утонет. Почему-то эта мысль принесла внезапное облегчение. Голову опутал жар. Асока вслушивалась в тишину своей температуры, ощущаемой только сейчас. Девушка тяжело выдохнула. Теперь даже иллюзия сна казалась непозволительной роскошью. Скорей бы, скорей бы дно…

      Do you even know who you are?       A borrowed dream or a superstar?       Is life good to you or is it bad?       Do you even know what you have?

      —Здравствуй, моя драгоценная.       В голосе, доносившемся словно из далека, не было ни раздражения, ни угрозы. Он был абсолютно бесцветен. Тяжелое искусственное дыхание сперва показалось Асоке очередной галлюцинацией. Сколько она увидела их за эти несколько часов…или дней… Голова гудела так, что Асока в который раз переспросила себя: а не чудится ли ей эта жуткая помесь стали и дыхания. Для того чтобы развеять последние сомнения, нужно было открыть глаза, но сейчас это казалось просто подвигом.       — Разве можно так к себе относиться? — насмешка, укор, ирония. Горечь.       —Убирайся,— через силу прохрипела она.       Асоке казалось это не самым лучшим вариантом, но выдавить что-то большее из себя было выше ее сил.       — Как скажешь. А ведь со стороны казалось, что ты жалеешь об утраченном..?       —Что?!       На этот раз тогрута едва не подпрыгнула вместе с кроватью. В глаза больно ударил свет. Асока дернулась, зажмуриваясь. Она и не заметила, как сильно сжала в кулаках простынь. Пальцы бессильно разжались, отпуская пропитанную потом ткань. Тогрута покачнулась, пытаясь сесть. Тело словно жило отдельной от сознания жизнью — казалось, что ее туловище только хороводы не водит вокруг кушетки.       Вейдер терпеливо ждал.       Наконец Асока осторожно открыла глаза, привыкая к резкому освещению, и уже ставшему непривычным положению тела.       — Ты знаешь, отчего тебе так плохо?       — Потому что рядом постоянно воняет огромный черный мусорный бак?       — На твоем месте я бы был повежливее. Помнишь? Твои друзья? Твоя Сила?       Асока только скрипнула зубами.       — Не понимаю, зачем тебе все это нужно…       — И не поймешь. Так задумано. Ты нужна мне — живой. По крайней мере, пока что.       —Живой и послушной.       —Само собой. А теперь постарайся ответить на мой вопрос.       — Ты меня чем-то отравил. Чтобы сделать из меня марионетку? — вопреки стараниям, голос прозвучал вопрошающе-жалобно.       — Не я, Асока,— он впервые обратился к ней по имени. Девушка вздрогнула. Настолько вся эта ситуация была похожей на бред, нетипичной, необычной… Где это видано, чтобы сам Дарт Вейдер вел светские разговоры с пленником. Предлагал помощь. Ясное дело, что от этой «помощи» только он один в выгоде и останется. Но с другой стороны — разве есть, что терять? Команду «Призрака» он пока не тронет, уже хорошо. Ничем другим она им уже не поможет. А больше ей не за что сражаться…сейчас. Слишком сложно думать о глобальном, когда твое собственное тело взбунтовалось против тебя.       — И не только тело.       — Что? — моргнула Асока.       — Не тело. — Сит подождал, пока она поднимет не него глаза. — Сила.       — Я разве…       — Сказала вслух. Видишь, насколько все…       — Хреново.       Вейдер издал что-то наподобие смешка. Было больше похоже на стук одинокого гвоздя о стенки металлического мусорного ведра.       Девушка смерила его взглядом. Вейдер, как-то уж совсем по-человечески, сидел на ближайшей кровати — мечом подать. Был бы он рядом…       Двери за его спиной неожиданно разъехались в стороны, пропуская вплывающего по воздуху дроида с подносом. Девушка вздрогнула, но успела взять себя в руки, чтобы не вскрикнуть. И правда, нужно с этим что-то делать. При том — срочно.       — Поешь. А потом мы тобой займемся. — В голосе, покрытом сплавом стали, звучала самодовольная насмешка, так неприсущая жестянкам.       Асока приняла поднос из рук в руки, отметив, как сложно ей удержать не такое уж и тяжелое блюдо. Посеребренная посудина буквально ходуном ходила, выдавая с головой насколько все плохо.       —Ариса, бластероиды, «Бофа», бруалки,айта…Копи,— вслух перечисляла она, стараясь скрыть неловкость положения. Всего было по чуть-чуть, но Асока засомневалась, что сможет съесть хоть что-нибудь. Больше всего хотелось перевернуть поднос на самодовольную жестянку. Но это было бы крайне неразумно. Поэтому Асока попыталась передать сожаление об этом взглядом. И, судя по всему, ей удалось.       Вейдер наконец поднялся, и чеканным стремительным шагом генерала в отставке вышел прочь.       Тогрута начала трапезу с копи. Это был ее любимый напиток. Энакин всегда готовил его для нее…по особому рецепту, который узнал от Оби-ВанаКеноби.       Асока почувствовала соленый привкус на губах, и слеза капнула в темно-оранжевую жидкость, разбавляя приторность воспоминаний.       Сначала она хотела отставить чашку, но потом все-таки передумала и сделала глоток. Асоке было сложно в это поверить, поэтому она отпила еще, стараясь подольше задержать жидкость во рту, чтобы лучше распробовать вкус.       Уже…нет, не стоит называть сколько лет, она не пила ничего подобного. Это было невероятно. Это было, да что там скрывать, просто дико. Чай, сам по себе всегда очень вкусный, был, несомненно, приготовлен по тому же рецепту, которым однажды поделился с ней учитель.       Тогрута улыбнулась, вспоминая. Сначала он никак не хотел раскрывать секрет приготовления чая. Но потом, выяснив у тогруты, что учитель должен оставаться учителем до конца, раскололся как орешек-брестел, и сознался, что добавляет немного библберри, масла банты и морской соли Бассел в каждую порцию напитка. Энакин еще шутил, что этот рецепт переходит по наследству от мастера к ученику. Вот делиться, откуда он при тотальном и повсеместном джедайском безденежье берет все эти ингридиенты, учитель не захотел… Главное, что у Вейдера никаких проблем с этим не было.