Maybe I, maybe you

      Свет монитора резал глаза... Резал бы, если бы они не были сожжены другим светом уже давно.       Сит по привычке потер переносицу, вернее то, что ею считалось, и отодвинулся от устройства обработки информации. Видео стояло на паузе в самом интересном месте — бездыханно тело генерала наполовину исчезло в проеме тайника. Оно было заботливо одето в специальный скафандр для перевозки трупов особо важных персон.       Он пересматривал это видео каждый вечер, как другие смотрят блогеров за чашечкой чая. успокаивая нервы бессмысленным трепом.       Нет, поиски уже велись, конечно. Но продвигались крайне медленно — хорошо еще, что на одном из контейнеров, случайно запечатленных оператором-недоучкой, была выбита маркировка, позволившая опознать корабль по грузу. Дело за малым — найти нужный отсек, в отсеке — стену, в стене механизм, разобраться с его активацией… и надеяться, что искомое тело до сих пор там. И его надежно запаковали. И что Асока уже готова. И что все пройдет хорошо…       Сит вздохнул, отчего воздух наполнился пронзительным свистом.       Об остальном он подумает позже. Сейчас стоит сфокусироваться на поисках отсека, а не распылять внимание на второстепенные вещи. Сит бы давно сам занялся поисками, тайно, конечно, не хватало еще, чтобы подчиненные перешептывались: чего это их грозный владыка шастает по всяким помойкам, копаясь в космическом мусоре — неужто с экономикой в Империи и правда все так плохо? К несчастью, или же наоборот — никогда не знаешь, скафандр не давал почувствовать себя при помощи Силы.       Вейдер злился на этот «век новых технологий», из-за которых он теряет сейчас время. Как объяснить ученым, что их изобретения должны помогать, а не наоборот? С другой стороны, пока не будет налажен контакт с упрямой тогрутой, об остальном можно забыть.       Вейдер жалел ее. Он даже злиться на себя не мог, когда видел ее такой испуганной, растерянной, больной… Ни разу в жизни он еще не наблюдал свою девочку такой, и злился, все-таки злился, что заставил ее пройти через это. Возможно, он был больше не готов к испытаниям, что выпали на ее долю, чем сама Асока.       Очередной вздох послал поток шрапнели в стенку межу двумя панорамными окнами. Сит откинулся на спинку кресла и принялся массировать виски, вернее то, что ими считалось. ________              Из-за двери доносились совсем уж неприличные вздохи. Вэйдер в нерешительности постоял у стены, посмотрел в шлемы клонов, выражавших полное безразличие к происходящему независимо от того, какие эмоции им приходилось скрывать; убедился, что не слышал никаких смешков, и прошествовал мимо двери дальше по коридору, снова потирая переносицу своего шлема. Отойдя на достаточное расстояние от двери в белую клетку хищницы, Вейдер все же издал звук, который должен был обозначать смешок. Тогрута всегда заставляла краснеть юнлингов на тренировках, когда входила в раж, она не замечала ничего, кроме своих клинков и мишеней. Несмышленые дети, не знавшие и слова «эротика» как-то чувствовали, что вздохи невероятного командора во время выпадов несут не только энергетику боя, но и что-то другое. Вероятно, они как-то связывали это с подслушанными разговорами за дверью подсобки. Вейдер ни в ученическом юношестве, ни став генералом армии не зацикливался на околоромантических темах, его не интересовали туалетные беседы и записочки, вложенные в книги библиотеки Храма с диалогами о том, что не касалось техники боя.       Это было в те времена, когда искусственной у него была только рука.       Вейдер улыбнулся. Под его шлемом-маской это было, конечно, незаметно. Да и никто бы не увидел его слабости здесь, в конце коридора, где не было даже камер наблюдения. Эта улыбка была адресована новой ученице. Асока ожила, вспомнила, кем была прежде, и что сдаваться — не ее конек, будь ее противником хоть Император ситов, хоть собственная хандра. Хоть Сила. То, в чем она действительно была хороша — это попадать в неприятности и втягивать в них всех, кто даже просто мимо проходил. Улыбка сита стала горькой. Он снова потер переносицу. С кончиков его пальцев, вернее того, что ими считалось, слетела легкой пылью крошка сушеных библберри. ____________________              — Копи для леди Тано. — прокомментировал бесцветным скрипучим голосом дроид, плавно влетевший в комнату Асоки с отполированным до блеска мечей подносом.       Асока оторвалась от созерцания арабесок на листке бумаги, заменявшим ей газету, и удивленно уставилась на дроида. Она приподнялась на локтях и оглянулась.       — Копи? Но я…— она запнулась. Во-первых, фраза типа «ничего не заказывала», может, и произвела бы впечатление на Вейдера, если бы он решил почтить ее своим визитом. А во-вторых, запах, исходивший от чашки на подносе, который остротой своего сияния напоминал о смерти, заставил ее позабыть обо всем. Асока поперхнулась запахом библберри и морской соли.       — Благодарю. — Асока посмотрела в стеклянные глаза непрошеного слуги, и приняла в руки поднос. Хотя он должен был поставить его на тумбочку? Ну да ладно, она тут не самый знаменитый знаток этикета. Как полагается обращаться с пленниками-учениками-ситов? А как тем полагается вести себя? Еще неделю назад у леди Тано нашлось бы немало колких, как заряды бластеров, ответов на этот вопрос. Но сейчас она сидела на кровати, данной ей ситом в лазарете сита на суперразрушителе сита. И даже то, что сит был не простым, а императорским, в принципе, ничего уже не решало.       — Вам стоит благодарить Императора,— оповестил ей дроид, после чего так же плавно развернулся, и бесшумно удалился.       — Спасибо, — еще раз бездумно пробормотала Асока, и сделала глоток обжигающей жидкости.       Сегодняшний день прошел без тренировок — как в зале, так и дополнительных самовольных — в лазарете. Девушка просто отдыхала. Ей даже наскучили нескончаемые размышления на тему «Как? Почему? И зачем?» под общим знаменателем Силы. Возможно, раньше Асока представляла бы тренировки в комнате, как акт непослушания. Но сейчас она уже понимала, что именно этого Вейдер от нее и хотел, если не ожидал. И использовала так любезно предоставленную им возможность наверстать упущенное и прийти в форму, опасно балансируя на грани вопроса «зачем ему это?». Асока понимала, что не в силах найти ответ.       К слову о силах, несмотря на то, что мечи вновь были покорны ее желаниям, и движениям, Силы она так и не почувствовала. Поднять покрывало в воздух у тогруты так и не получилось. Асока размышляла над тем, не Вейдера ли силе подчиняются ее клинки. Она чувствовала себя слепым лотокотенком, потеряв чувствительность.       Чашка опустела наполовину, а голову вновь заполнили вопросы, ответов на которые Асока найти не могла. Она хотела поставить посуду на тумбочку, где ей и полагалось стоять. Девушка уже было протянула руку с чашкой к тумбочке, но…              Белая вспышка прошла через тело. От головы до кончиков больших пальцев ног она потоком проходила, расправляя каждую клеточку тела, выдавливая черную патоку, прилипшую к ребрам изнутри грудной клетки. С каждой волной становилось проще дышать, словно на шее лопались стальные обручи, сковавшие дыхание. А она и не заметила!       С век словно сняли чугунные пластины. Ей захотелось открыть глаза. Что Асока и сделала, почти мгновенно привыкнув к тусклому освещению. Но что это? Почему она на руках у учителя, как маленький ребенок? Почему ее руки обвились вокруг его шеи? Что? Неужели Энакин — стальной и всемогущий— тихо шепчет ей, как испугался? И что это за странная женщина в белом одеянии? Неужели…не может быть…Дочь…но…       Внезапная паника вырывает Асоку из видения.              …краем глаза, сквозь туман, Асока заметила неестественно вывернутую руку, одеревеневшие пальцы. Чашку, которая пахнет копи, который умел готовить только Энакин…              Улыбка. Он рассеяно почесывает нос и смущенно улыбается. Вокруг какие-то странные огромные цветы невероятно насыщенного цвет: розовый на лепестках резко переходит в желтый, и эта резкость перехода красок, граница, она такая…такая гармоничная. Такая естественная…       —Шпилька?       —А..?              …которая выскальзывает вот прямо сейчас из одеревеневших пальцев. И зависает, не коснувшись пола, повинуясь жесту раскрытой ладони.       Асока потрясла головой, прогоняя остатки наваждения.              Ей не хочется сосредотачиваться на ускользнувшем видении. Она просто смотрит перед собой. Чашка самая простая, зеленовато-серого оттенка, без узоров. Но она приковывает взгляд. Хотя бы тем, что висит в воздухе. Тогрута медленно выпрямляется на постели. Она перебирает пальцами с почти забытой уверенностью. Чашка плавно перемещается в раскрытую ладонь, а потом резким толчком отправляется в стенку, но за секунду до столкновения с безликой поверхностью замирает, и плавно возвращается на тумбочку, туда, где ей самое место.       Поднос почему-то лежит на полу. Но Асока не замечает этого. Осмелится ли кто-то сделать ей замечание за нарушение правил этикета?       Девушка оглядывается в поисках другого источника силы. Но комната пуста. Вейдер не прячется за спиной, чтобы пронзить воздух стуком металлического смеха о черепную коробку шлема.       Тогрута думает, что должна была бы испытать облегчение или приступ радости…или хоть что-то? Но она только тихо улыбается привычным ощущениям. Словно ничего не происходило. Словно она не теряла Силу. Это так странно, так неправильно. Но она тосковала по этому спокойствию. А сейчас все наконец-то вернулось на круги своя. Асока выдохнула и улеглась на кровать — рассматривать потолок с невероятным светоотражением. Легкая паника (страх, что она может снова потерять чувствительность к Силе) была подавлена размышлениями о товарищах, оставшихся в полном неведении и, наверняка, уже похоронивших — мысленно — Фалкрума. Теперь можно было и подумать над тем, как бы им помочь… За время заточения, почти добровольного, Асока не слышала никаких новостей о Повстанцах. У нее попросту не было источников для получения информации. В Вейдер на все вопросы отвечал только одно — они живы, пока леди Тано ведет себя хорошо. И пока леди Тано впала в унынье и валялась в лазарете, обесточенная и обессиленная, это было легко.       Асока чувствовала уколы вины. У нее тут отпуск, видите ли. Разве она не могла ничего сделать? Могла: хоть умереть по-геройски, набросившись на эту жестянку с заточенной ложкой наперевес! А чем она занималась? Спала и ела!       Асока чувствовала, что нуждалась в таком отдыхе. Что с момента ухода из Ордена ей не было так комфортно и хорошо, как за последние пару недель здесь. И она корила себя за это.       Асока нахмурилась, и взяла в руки клинки. На ней давно не было пояса, к которому те крепились, но она быстро соорудила из обрывка простыни нечто, что могло бы сойти на первое время.       Она все еще не имела четкого плана и не была уверена в своих действиях. Но чувствовала, что нуждается в них. Девушка шагнула к двери, уже активировав клинки, как те разъехались в стороны сами.       — Нехорошо поднимать руку на учителя, леди Тано.       — Пока что только на его…эмммм…двери? — проговорила обескураженная тогрута черной нагрудной броне, которая сейчас загораживала ей прямой путь к выходу.       — Раньше ты была более ловкой в словесном поединке. — Прокомментировал Вейдер.       Он стоял на пороге. За его спиной виднелись белые пятна — облачение штурмовиков.       — И в поединке на мечах — тоже, — с грустью проговорила тогрута. Это был чертовски странный диалог. Но почему-то она не могла и не хотела грубить ситу. И она знала почему. Да только…что она там говорила недавно про пятерых детей в четырех стенах? Вот-вот, лучше уж пожизненная плесень в кастрюле, чем осознание некоторых вещей в стенах вражеского лазарета.       — Спасибо за заботу, учитель. Только…зачем тебе это?       — Что именно, драгоценная моя?       — Зачем тебе я? — пробормотала Асока. — Ты похитил меня, лишил Силы, научил ею владеть — снова…       — Я не лишал тебя силы, как уже говорил. Ты сама это сделала. Отдыхать нужно больше потому что. И не учил владеть ею, просто вновь обрести чувствительность. Это называется ментальный массаж.       Тогрута испустила смешок, разрезавший густой воздух комнаты.       — Без шуток, леди Тано.       — …забрал оружие, отдал. Что происходит, учитель?       — Ты скоро узнаешь, Асока. Если не наделаешь глупостей. А я надеюсь, что нет.       — И ты, конечно, расскажешь мне правду, — устало проговорила тогрута. Она уже деактивировала мечи и теперь просто провела ладонью по лбу.       — Иначе просто не сможешь мне помочь.       — А с чего ты решил, что я хочу тебе помогать?       — У тебя просто не останется выбора, Асока. — Голос Вейдера сквозь помехи звучал измождено. Он наконец ступил вперед, вынуждая тогруту отступить в глубь комнаты. — твои друзья, их база, помнишь. Малютки, кстати, недавно чуть не попались…Надумали щиты похитить. Ай-яй-яй, — Вейдер погрозил тогруте пальцем, словно это она была повинна в вылазке повстанцев.       — И не попались, конечно, потому что…       — Нет, милая тогрута. Я и ты здесь ни при чем. Они довольно умны и изворотливы, но вы ведь понимаете, что имея координаты каждой базы, я просто не оставлю им шансов, пойди что не так. А сделать, чтобы все было хорошо, можешь только ты, Асока.       Вейдер вздохнул. И вздох этот вонзился стальным осколком Асоке в грудь. Она прижала руки к горлу, хоть сит и не думал применять на ней удушение.       — Хорошо. Ладно. Ладно. — Проговорила она. — Но я все равно не понимаю…       Сит терпеливо ждал продолжения.       — … ну получишь ты меня, помогу я тебе, пусть. Ты меня используешь, достигнешь цели, и что тогда? Что помешает тебе убить их и оставшихся сопротивленцев? Ты ведь как-то для этого меня хочешь использовать?       — Если все пойдет хорошо, то тебе не о чем волноваться.       — А если нет? Ты убьешь меня и их?       — Нет, Асока, нет… — было ощущение, хоть Асока и не могла этого видеть, что Вейдер рассеянный и уставший. И очень грустный. Тоска заполнила силу так, что Асоку расплющило это ощущение о стенки сознания, она задыхалась. Неужели они и правда настолько связаны? — Если что-то пойдет не так, — тем временем продолжал сит, — мы все умрем.       По ушам ударил звук механического смешка:       — Ну как все. Ты и я.       Он помолчал и молчание это угнетало больше слов, которые, тем не менее, засели в мозгу как сверла, и Асока не была уверена, что выдержит эту боль сейчас, когда не могла сделать даже вдоха. Ей начало казаться, что она дышит Силой, а та превратилась в раскаленный поток. Лава. Лава текла вместо воздуха, заполняя собой легкие, разъедая сосуды, заменяя собой кровь. От этого жара глаза застилала ярко-оранжевая пелена и невозможно было сделать вздох.       — Но мне бы этого не хотелось, — услышала Асока сквозь вату в ушах.       И начала медленно падать. Она видела, как медленно и тягуче-жарко меняется мир перед глазами. Тумбочка у двери заваливается на бок, стена разворачивается к ней, словно силится поменяться местами с потолком, угол двери целится прямо ей в висок…       — Асока!       Лбом она вдруг почувствовала черноту и прохладу. Неизвестно как, но тьма от костюма Вейдера переползала на кожу тогруты, та хотела отряхнуться, сбросить с себя кляксу тьмы. Но не могла. Чернота достигла виска и начала медленно капать на веки. Она медленно и неуклюже проникала в глаза, заставляя исчезнуть покосившуюся комнату, за что Асока была почти благодарна Вейдеру и всему ситовому народу.