Он вспомнил то, что предпочел бы забыть

      Стоял очередной прохладный день. Аджай вышел погулять. Он был в деревне, небольшой, но настроенной как нельзя празднично.       Основным источником заработка местных жителей был рынок, образовавшийся внутри деревеньки и теперь являвшийся ее неотъемлемой частью. Точнее, было ощущение, будто деревенька образовалась вокруг рынка.       Сегодня был какой-то праздник: на деревьях висели молитвенные флажки, а также нечто вроде самодельной гирлянды. К ним были прикреплены бумажные фонари, которые слегка походили на китайские. Ленты и флажки проходили от одной крыши к другой и так зигзагами преследовали коридоры домов, радуя глаз. Особенно они стали прекрасны вечером, освещая тропинки розово-красно-желтыми цветами, расстилаясь подобно ковру по улицам на фоне звездного неба.       Аджай стоял в переулке, неподалеку от центра деревни, где на небольшой сцене разыгрывался какой-то комедийный спектакль, носящий недвусмысленное название: «Умный Замбар и Розовый Павлин». В качестве первого выступал какой-то мужик, как бы типичный житель Кирата. В качестве второго — такой же мужик, только разодетый во всё розовое, что вообще было в деревне. Сатира очевидна — ум народа противопоставлялся внешнему виду Пэйгана, у которого помимо него ничего и нет. Так гласила сатира, хотя Аджай и не был с ней согласен. Пэйган определённо был умен.       Аджай не знал их языка, потому и понятия не имел, о чем они говорили, лишь изредка хмыкал, наблюдая за карикатурой на Пэйгана.       Прошла неделя с того момента, как Аджай последний раз вспоминал то, что произошло месяц назад. Та ночь должна была стать переломной, особенной для него — так он думал в тот момент. Но в итоге с воспоминаниями принесла лишь смущение и желание забыть такой странный, глупый опыт, с чуть ли не детским поведением и слишком наивными эмоциями. Аджай чувствовал себя опустошенным, и, судя по тому, что Пэйган не выходил на связь ни разу за это время, это чувство было взаимным. Единственное, что приходило в голову при воспоминаниях об этом вечере, было: «Какого чёрта?», и оставляло неизгладимое впечатление самого пьяно-сумасбродного диалога в мире. Аджай оправдывал себя временной излишней чувствительностью, а Пэйгана — тем, что он сам по себе не был хоть сколько-то ответственным человеком. Хотя за слова он отвечал, это точно: после той речи об ужесточении мер он отбил у них два аванпоста, да и выходить из дома после девяти вечера, то есть наступления комендантского часа, теперь было себе же дороже. Конечно же, убытки от этого были значимые и здорово так подкосили Золотой путь, но Аджай также не сидел на месте: весь месяц он тем и занимался, что помогал добывать ресурсы для изготовления лекарств, крал золото практически под носом у вражеских солдат, доставляя их Золотому пути, и даже один раз совершил облаву в шахте, где работали киратцы, простые жители, которые отказались помогать Золотому пути и транспортировали Пэйгану весьма ценные ресурсы, вроде железа, угля, ценных камней и минералов. Аджай еще долго чувствовал себя плохо, позволил себе вновь начать топить свои эмоции в алкоголе, ненадолго, но всё же. Правда, на сей раз… На сей раз это было не так болезненно морально как обычно. И его это слегка испугало.       Сегодня Гейл был абсолютно спокоен. Он просто жалел о той ночи. В другой момент она казалась ему смешной. Он не раз подшучивал про себя над ней, а иногда и наяву, просто его шуток в таком разе никто не понимал. Как когда они с Сабалом и парой его друзей, таких же вояк, сели смотреть телевизор, где шла какая-то романтическая история, снятая, судя по диалогам персонажей и картинке за одну бутылку пива сценаристу и на камеру телефона, который был старше Аджая. В нем были английские субтитры, потому можно было и посмотреть под пиво, что уж там. Когда парень спросил у девушки: «Где ты была?!», а та посмотрела на него в неверии, будто и не поняла, или не расслышала, Аджай чуть ли не против воли выдал: «Вот если бы тебе это сказал Пэйган Мин, ты бы всё расслышала, мать твою».       Зато в последнее время он стал уверенней стоять на ногах. Ему легко давались дела самого разного разлива и сложности. Отношения с Сабалом и Амитой теперь не были столь шаткими — Аджай хотя бы понимал, что к чему. Правда обитать в собственном доме стало слегка неприятно, но это было меньшее из неудобств. Теперь всё налаживалось. Об истории с Полом Аджай практически не вспоминал.       А этот праздник только расслаблял его еще больше. Казалось, будто сейчас для него самого не было ничего невозможного.       Вызов по рации его не удивил, и даже мало-мальски не растормошил. Аджай всё также остался стоять в переулке, в тени праздника. По рации с ним связался Пэйган. – Я отправлю тебе ящичек пива, хорошего, из Гонконга.       Он звучал приятно-житейски, но вместе с тем слегка деловито. Будто он был одновременно с этим чем-то занят, и к тому же будто бы не спрашивал Аджая об этом, а просто предупреждал о своих намерениях. Как оно и было. – Зачем? — спросил тот, звуча не особо заинтересовано, хотя был даже немного приятно удивлен. – Чтоб ты не подсел на ту бурду, что продают эти мартышки, — в конце Мин явно улыбнулся. Ну да. Именно так. Именно этого ты и хочешь, конечно. – А не может ли это быть связано с тем, что произошло месяцем ранее?       Молчание. Прошло где-то минуты две, прежде чем Мин вновь вышел на связь. – Я плохо помню, что произошло месяцем ранее. Знаю лишь то, что мне было очень весело и я что-то говорил о доме.       Аджай резко нахмурился и оторвал взгляд от праздничного спектакля. – Ты рассказывал мне про какие-то семейные посиделки. Не знаю, почему ты продолжаешь гнуть эту линию, даже если ты действительно знал мою мать… Мне это просто не интересно. – Хамло. – Ты ещё вроде рассказывал про то, что тебя дразнили в школе.       Аджай удивлялся тому, как житейски говорит со своим по сути главным врагом. И в отличии от прошлого себя ничего не планировал делать с этой… Особенностью. – О, да. Меня выгоняли несколько раз. Отец был в ярости. Ох, как очаровательны детские деньки… «Это потому ты ведешь себя так?» — подумал он про себя. – Впрочем, ладно. Ты сейчас в Климме? Я слышал, там сегодня проходит какой-то праздник Кишмиш, или как-там… Мои разведчики не спят. Как там моя карикатура?       Аджай хмыкнул вновь, обернувшись на сцену. Мужчина в розовом зачем-то бегал по всей сцене, прося у зрителей помочь ему с чем-то, но те игриво отказывались и отстранялись от него. Аджая не удивляло то, что Пэйган знает об этом представлении. Кажется, Мин способен был узнать всё. – Бога зовут «Кишма». – Кишма… Я не помню всех имён этих мракобесных идолов. Правда, м-м-м, Юма что-то о нём говорила… Он нечто вроде бога плодородия, — Пэйган явно недолюбливал всю эту мифологию, раз говорил это с такой небрежностью. Хотя Аджаю она казалась романтичной, пускай и нереалистичной и достаточно жестокой в некоторых местах. Впрочем, весь остальной мир с ума сходил от «Иисусика-Христосика», как говорили Йоги и Реджи, так что простительно. — Ну, понимаешь — он бог любого плодородия. Ой, подожди…       Он резко отключился, и Аджай продолжил наблюдать за праздником. Теперь мужчина в розовом валялся на полу сцены, о чем-то умоляя второго, а тот лишь смеялся над ним. Ну и что они сделают? Пнут его?       Мужчина взял оружие, которое висело за его спиной, и выстрелил во второго. Толпа радостно взвыла, актёр поднял оружие кверху и поклонился. Конечно, это было не по-настоящему, но Аджая почему-то пробрало и праздник ему… Разонравился.       Это было так жестоко и внезапно. Конечно, смотря на то, что творит Пэйган, таким сюжетам не стоило удивляться, но стоило ли уподобляться ему? Гейл отстранился от стены, возле которой стоял, пройдя вглубь тёмных переулков меж домов. Он вышел к окраине деревни, где не горели огни, было тихо и темно. Единственное, что освещало здесь что-либо — это луна и звезды. Невероятная тишина, вкупе с тихими отголосками праздничной музыки и гула из центра деревни, задавала какой-то странный тон одиночества. Это то, что было ему нужно сейчас. Мрачные мысли были сейчас нужны, их нельзя было оставлять на произвол. Нужно было это обдумать. Рация запищала. – Как мне сегодня сказал Гэри: «Засеял огород, засеял жену…» Аджай прыснул, и тут же мрачные мысли покинули его голову. – …и день удался, – договорил Пэйган. – Я не думаю, что они именно так это и делают. – Главное, чтоб ты так не делал, Аджай, — Пэйган фыркнул. — Огород-то ладно, но лишь бы ты не женился. Тебе не пойдет брак. А ребенок… Ну, это будет смотреться мило, но я не думаю, что ты будешь хорошим папой. «А ты вот прям папа номер один в мире», — подумал Аджай.       Гейл задумался. Возможно, Мин был прав. Но Аджай прекрасно знал себя и понимал, что будь он один — точно загнется. Даже сейчас, когда умерла мама, уже становится тяжело. – Ладно, Аджай. У меня гости, некогда тебя развлекать. Никуда из своего этого… Климма не уезжай до завтра. Тебе туда ящичек доставят. Оно тебе понравится, я уверен. Аджай немного подумал и вышел на связь. – Спасибо. – О-о-о, да не за что, — раздалось через пару минут в рации.       Мин больше не выходил на связь. Аджай вспомнил о той истории с приёмом, когда у Мина в саду рожала жена какого-то мафиози. Затем вспомнил об истории о себе маленьком… Он действительно там был? Аджай не хотел об этом думать.       Аджай бесцельно бродил по городу, не находя себе места. В конце концов он устал и направился в местную хатку, недавно отстроенную. Там никого не было, потому он там и разместился. Он просто свалился на кровать, укрылся одеялом и попытался заснуть. Он был уставшим, это казалось легким — заснуть при таких обстоятельствах, но, несмотря на это, было еще кое-что — невыносимая жара. И всё-таки Аджай решил не переодеваться. Спать полуголым в таком незащищенном месте было себе дороже, к тому же — это было как-то… Смущающее. И он таки смог заснуть.       Но мы ведь знаем, что, если мы спим в душной комнате, к нам непременно пожалуют кошмары.       Это слышится, как невнятное бормотание. Затем ощущение такое, будто уши забиты ватой, но снаружи кто-то дико орёт. Аджай помнил всё нечетко, что не было удивительно — это происходило, когда он был совсем-совсем маленьким. Он не понимал, что происходило, просто знал, что один невнятный силуэт — его мать, а второй — его отец. Они определенно ругаются, и это чувствуется как ссора, которая была постоянной. Будто так происходило всегда, но это всегда было чем-то тревожным.       Аджай чувствовал тревогу, она обняла его и грела со всех сторон своим телом, она буквально была живой сущностью, способной разорвать тебя, если ей захочется, а возможно и приласкать. Словом, она была вольна делать всё, и ты не знал, чего от нее ожидать, ибо каждый вариант — возможен.       Аджай быстро догадался, точнее, он просто знал то, что его родители страшно ссорились. Он помнил, что это было частым явлением, но каждый раз это тревожило и пугало, как в первый.       Сон закончился быстро, как заканчиваются все сны. Аджай ощутил себя мокрым, будто всё тело было в воде. И затем сон плавно перетек в реальность. Гейл почувствовал своё тело, в глаза ударил свет солнца. Он зажмурился, отвернувшись от него. Попытавшись перевернуться, он ощутил невыносимый жар, будто его обернули в сто шкур, и он соответственно ужасно вспотел. Дело было лишь в том, что в хатке попросту было душно.       Аджай встал с постели, вопреки ранним убеждениям скинул с себя куртку, майку, перчатки, штаны, носки и лег обратно, распластавшись на ней и тяжело дыша. Жара не давала спокойно полежать или хоть мало-мальски расслабиться. К тому же появилось смущение и страх, что сюда сейчас кто-то ввалится без спросу, а он не будет способен даже нормально встать, не то что отправиться на задание.       Но к восьми часам утра это чувство улеглось. Основным образом потому что обещанное Пэйганом пиво действительно было возле хатки, у кустов, стояло в холодильнике, наполненным льдом. Оно было холодным и очень вкусным. Выпив полбутылки в один присест, Аджай, зная, что пожалеет об этом, выложил пиво из холодильника и перевернул его на себя, обсыпав себя льдом и ледяной водой. Это было потрясающе.       Аджай вышел на завтрак к какому-то кабаку, где как раз сидел Сабал. Кабак стоял боком к солнцу, и потому столики рядом с ним освещало взошедшее солнце, в то время как внутри него было темно. Солнце не полностью освещало двор, ему приходилось пробиваться сквозь листву дерева, что своими ветками мешало ему. Воздух был прохладный. Всё вокруг чуть ли не цвело.       Аджай взял простенький рангун с мясом птиц, бродящих тут и там. Рангун вроде бы не был блюдом, мясо в котором можно было заменить на любое другое, но смотря на здешний алкоголь всё становилось возможным.       Закончив с едой, Аджай кое-как, смутно вспомнил свой сон, буквально выдрав из пасти забытья его события, и в итоге понял, что его родители очень даже жестко ссорились.       Он знал это и раньше, Ишвари как-то упоминала о расстройстве ее отношений с Моханом, но Аджай и не думал, что когда-либо вспомнит об этом. Он даже не знал тем их споров, и его всегда интересовало, что такого могло произойти, чтоб так расстроить их отношения.       Но сейчас, сидя напротив того, кто был непосредственно знаком с его отцом, он мог об этом узнать. И Аджая это заинтересовало. – Сабал, ты ведь знал моего отца? — Гейл облокотился о стол.       Мужчина отвлекся от трапезы и глянул на Гейла слегка удивлённо, но вскоре выпрямился и нахмурился. – Разумеется. Великий был человек. Его интеллект всегда удивлял меня… А что? – А мать? Ты знал мою мать? – Ишвари Гейл? Лишь слышал о ней от Мохана. Она особо не вылезала из вашего дома. – Ну, я просто слышал, что они сильно ссорились. Ты не знаешь, из-за чего? – Ох… — Сабал вздохнул. — Знаю… Ну, как знаю. Я знаю лишь то, что, когда Ишвари родила тебя, она стала лишь еще больше невменяемой, и чуть ли не при каждой возможности гнобила Мохана. Он так сказал, я этому верю. Понимаешь, я видел эту грусть, это отчаянье в его глазах, потому я… – Да, спасибо Сабал, — Аджай резко встал из-за стола, и его собеседник посмотрел на него с удивлением. — Я понял. Просто хочется знать саму тему.       Аджай про себя фыркнул. Будто с его отцом всё может быть так просто. А смотря на фанатизм Сабала по отношению к идеалам его отца и чуть ли не обожествление его личности, Аджай просто не мог этому верить. Чисто физически. – Тему я не знаю, — он фыркнул, и резко выражение его лица сменилось на недовольное. — От Пэйгана ответ узнать и того проще, чтоб его розовый костюмчик пулей прошило. – У Пэйгана? — Аджай слегка пошатнулся, как и его уверенность в фанатизме Сабала. — Ты это серьезно? – Что? Конечно нет. Ты же не собрался ему письмо писать?       Как же хорошо, что Сабал не знал о рации и о том, как хорошо она ловит канал «5GH». – Тогда к чему такая мысль? – Ну, у Мохана всегда были интересные планы. И хитрые. Просто Пэйган и Ишвари хорошо между собой общались ранее…       Аджай не верил в то, что слышал. Да ну. Ну не могло и вправду быть так, что его мать и Пэйган радушно общались? Не могло же быть так, что он действительно был у Пэйгана в гостях? Не могло же, чёрт возьми, так ведь? – …Ну, в году где-то… Восемьдесят восьмом, думаю, Мохан отправил ее к Пэйгану. Информацию выведывать. И у нее это, кстати, неплохо получалось. Многих предателей раскрыли.       Информацию? То есть он и правда это сделал? Просто послал свою жену в пасть к собственному врагу? Аджаю не верилось. – А я там был? – Ты? Да, вроде был. Она должна была разыграть спектакль, мол, Мохан мне уже не мил, мне хочется общаться лишь с тобой или вроде того. Я, правда, всего не знаю, не вспомню, это было так давно… Многое мог забыть.       Аджай впервые в своей жизни так сильно гневно недоумевал с того, что, чёрт возьми, творит его родственник. Притом такой близкий! Родной отец! Аджай не знал, что и думать. – Спасибо. Я еще у людей поспрашиваю. – Так, а что они тебе дадут? Никто лучше меня, помимо твоей матери, не знал Мохана. И то… Под сомнением. – Мало ли. Аджай отошел от стола. – Во всяком разе, — раздалось за спиной, — надолго там не задерживайся. У меня есть для тебя один аванпост. – Хорошо, — крикнул Аджай в ответ и пошел дальше.       Конечно же, ни у каких «местных» он спрашивать не собирался. О его отце ходили слухи, некоторые были столь фантастичными, что становились целыми легендами. Так что доверять простому люду не стоило. Но Пэйган… Ах. К чёрту. Будто бы у него был вариант получше Пэйгана.       Правда, его всё еще пугало это… Странное общение, которое Пэйган превращал в какой-то фарс, пытаясь превратить в задушевное. Но не станет же Аджай учить Пэйгана, непредсказуемого и опасного человека, как стоит общаться с людьми, в частности с ним, Аджаем?       Ответ: станет. Но не сейчас. Сейчас им овладевало лишь желание наконец-то в полной мере оценить масштабы той шекспировской трагедии, что творилась в его семье десятилетиями ранее. И, чёрт возьми, если не Пэйган, то кто еще сможет дать ему ответ?       Аджай собрал свои вещи и обмундирование, спустился с деревни к озеру (она находилась у самого края склона, в глубине которого, окруженного горами и имеющего всего один вариант спуска вниз и подъема наверх). Вокруг озера бродили легенды о его появлении, о странных животных, обитающих там, о его глубине и о том, что многим, когда они подходили к озеру, в отражении казалось, будто дорога наверх попросту не отражалась в нем. Аджай не верил в это по-настоящему, но романтика подобного места, его умиротворяющая атмосфера и почти несуществующая фауна (даже в самом озере рыбы было всего ничего, оно считалось почти что мертвым). Из-за отсутствия животных люди часто выдумывали, что их сжирал какой-то то ли белоснежный олень, то ли еще какое кровожадное животное, которое по идее и виду должно быть травоядным, но им почему-то не является. Аджай вдоволь наслушался вчера этих рассказов, до того, как с ним связался Пэйган. Это казалось бредовым, но интересным.       Гейл постепенно, не спеша прогуливаясь, спускался по тропинке, по наклонной можно сказать, прямиком вглубь того кратера, в котором и «лежало» то озеро, надежно скрытое от солнца тенью своего горного гроба. Зато воздух здесь был… Достаточно тяжелым, на самом деле. Аджай сам удивился, когда спустился вниз. Почему здесь такой воздух? Где его природная чистота? Но вскоре и об этом забыл, сосредоточив свой взгляд на рации. Он был напуган.       Как стоит начать разговор? Просто связаться и сказать, мол, бросай все дела, беги сюда? Обычно Пэйган поступает точно также. Особенно это запомнилось Аджаю, когда он пытался пройти незамеченным к вышке, и тут по рации Пэйган решил пересказать ему, должно быть, все ужасы и прелести игры на органе. В противном случае Аджай не понимал, зачем музыка была такой громкой и зачем она была ему нужна конкретно сейчас в принципе. Набравшись смелости, Аджай всё-таки решил, что иногда и он может поступать также.       Конечно, никакого органа здесь и близко не было, да и месть его не так волновала, как любопытство.       Аджай нажал на кнопку связи с линией «5GH», та коротенько пискнула и связь была настроена. – Можешь говорить? — спросил Аджай и отключился.       Прошло долгих тридцать секунд прежде, чем Аджай, не выдержав тишины, повторил. На сей раз, через десять секунд трубку взяли и рация неприятно запищала. Из нее раздался грубый низкий мужской голос: – Кто это?       Аджая аж на пару мгновений выбило из колеи. Это еще что такое? – Это Гейл. Мне нужен Пэйган Мин. – Вот это ты сейчас мне облегчил задачу, парень. «Парень». Аджая так однажды назвал сосед, когда поймал Гейла за воровством яблок с его сада.       Мужчина снова отключился. Это кто-то из слуг Пэйгана? Ну… Не может же он назвать ему своё имя? И куда подевался Пэйган? – А-а-а-а, — раздалось вновь рации, — это ты тот… Как тебя… Воинственное чудовище? – Что? – Ну, тот, что свалил отсюда полгода назад. Родственник короля. – Я ему не родственник. – О-о-о, он предупреждал, что ты можешь так сказать. Точно ты.       Он еще и предупреждает. С каких это пор Аджай стал ему родственником? То племянником его назовет, хотя ни мать, ни отец Аджая ему ни сестра, ни брат, то вообще… Говорит, что Ишвари его любила. Чуть ли не сыном зовёт. У Пэйгана какая-то странная особенность — тяга к построению родства с чужими людьми. Интересно, Сабала он кем бы назвал? Внуком? – Мне нужен Пэйган Мин, — Аджай откинул глупые идеи и сосредоточился на деле. – Он принимает ванну. Подойдет потом, когда захочет.       Ванну принимает. Гейл прошелся по волосам и понял, что уже и забыл, когда в последний раз мыл голову. – Мне нужен он сейчас. Это срочно. – Точно? – Если я так говорю, то да. Иначе зачем бы он стал переступать самого себя только ради звонка? – Сейчас найду его.       Мужчина не выключал рацию ни пока шел к ванной, ни в самой ванной. Аджай не мог расслышать их болтовню, но мог понять тон. Пэйган говорил размеренно и слегка удивлённо, а мужчина звучал типичным тупым солдатом Армии Короля. Через несколько мгновений зазвучали легкие помехи и связь вновь восстановилась. В ней зазвучал до боли знакомый голос с на удивление ранее незнакомой интонацией: – Аджай? Вместо того, чтобы приносить мне хоть какое-то удовольствие своими звонками, ты предпочитаешь забирать его у меня извне. Он звучал добродушно-раздраженно. – Это важно. – Важно? У тебя не бывает важных вещей. Только война и семья, больше ничего. – Это касается моей матери и отца. Прошло пару секунд. – Биологического отца, Аджай. Ишвари и Мохан. Не особо хорошая тема сейчас… — он зазвучал слегка печально-уставшее. – Я помню, что они ужасно ссорились, притом очень часто. Люди говорят, что ты общался с мамой. Ты знаешь что-то об этих ссорах? – А-а-а, не можешь ты Аджай по-простому, да? Не можешь? — он звучал раздраженно. — Я не собираюсь обсуждать это. Аджай продолжал настаивать. – Мне это нужно. Я хочу узнать о своей семье всё и сразу, чтобы потом ничему не удивляться. К чертям собачьим мне больше не нужны эти воспоминания, я хочу сам обо всём знать сразу. – Я не собираюсь обсуждать с тобой это, у меня только упорядочилось настроение. Забудь об этом, я не буду в этом участвовать. – Тогда я… — он не смог додумать это и отключился, чтоб не подавать виду того, кому нечего сказать. Но Пэйган итак всё понял. – Что «тогда я»? Сбежишь из дома? Прогуляешь школу? — он фыркнул, что лишь еще больше раздразнило Аджая. – Я изничтожу все плакаты с твоей пропагандой и центры пропаганды.       На сей раз Пэйган не выходил на связь долгих тридцать секунд, и Гейл сам уже хотел с ним связаться. Но Мин успел первым. – После таких разговоров иногда я забываю, что тебе не три года… — Пэйган тяжело вздохнул. Его вряд ли волновали плакаты, но он очевидно уже устал от этой перепалки. — Дай я приму ванну и после с тобой свяжусь. – У меня не будет времени. – Ага, что, побежишь отстреливать моих воинов и захватывать вышки? Вот так проблема для меня, мешать тебе. – Тогда я выкину эту рацию, и ты больше не сможешь со мной связываться. – Аджай, любая рация, даже собранная самолично твоим другом в подвале из подручных запчастей, вроде говна и палок, не способна работать без самых важных внутренних запчастей, которые так и так придется покупать у моих людей. Я позволяю им продавать их и Золотому пути, только потому что не способен запретить — они не местные, когда захотят, убегут без проблем, и мне лучше особо не выступать на руку, которая дает мне запчасти. И уж поверь мне — все рации, которые ты тут найдешь, взаимосвязаны, и я могу подключиться к каждой, если захочу. – Рация не должна так работать. – Больная изобретательность местных поражает. – Я просто не буду отвечать тебе. – Раньше я и без этого обходился, сейчас тем более обойдусь.       Аджай был растерян. Растерян и подавлен. Как он мог полагать, что сможет противопоставить себя комфорту Пэйгана? Вспоминается ситуация с Сабалом, когда Аджай посчитал, будто Пэйган — душка. Он не «душка», он кровавый диктатор, которого перестает интересовать что-то в ту самую минуту, когда это что-то не то что начинает приносить проблемы и ставить ультиматумы, но попросту становится скучным. Помимо того, Пэйган, при всей своей эпатажности и вычурности языка, взрослый мужчина. Почему его должны волновать заскоки Аджая?       И всё-таки, Гейлу было плохо за себя больше. Он хотел узнать об этом сейчас, потом не получится — тот аванпост, а после недельная засада у Тиртха. Целая неделя с кустами вместо удобств и воды с хлебом вместо рангуна и пива. А всё для того, чтобы подорвать оружие и лечебные препараты, что должны были в большом размере и в краткие сроки доставить Армии Короля. Либо подорвать, либо захватить. И Аджай просто не хотел жить с этим ощущением еще минимум неделю! Что он мог сказать? Оставалось лишь… Отчаяться.       Но была в Аджае особенность — он отчаивался красиво. Он отчаивался так, словно был героем собственной шекспировской драмы. И он даже этого не осознавал.       В последнее время красота его пропала из-за того, что он топил свой талант в алкоголе, но сейчас он был трезв. И он чувствовал себя ужасно. – Ну… Пожалуйста, — сказал он, особо не надеясь на положительную ответную реакцию. – О… О, ладно. Ладно, говори, — Пэйган резко сменил тон на мягко-удивлённый. — О чем конкретно ты хочешь узнать?