Fake love

Тэхен не помнил ни как доехал, ни как добрел до дивана. Время утратило смысл. Все смешалось какофонией красок и мыслей. Отдельными мрачными пятнами покрылся весь окружающий мир: от редких прохожих на улице до проносящихся мимо зданий. Смотреть противно. Словно все вокруг напоминает о прошлом позоре. Насмехается над беспомощностью и ничтожностью. Убивает. Не спас даже прохладный полумрак комнаты. Скорее наоборот, лишь усугубил ситуацию. Потому что тишина больше не ласкала слух. Она служила напоминанием. Ведь Юнги сейчас с каким-то красноволосым парнем, а не с ним. Веселится, пока он тут медленно умирает. А это значит только одно. Наказание продолжается. Только Тэхен все никак не вспомнит за что. Он лежит на диване, наплевав на запрет, а под закрытыми веками будто забился песок. Ему бы моргнуть пару раз или поплакать, но он лишь сильнее жмурится и стискивает зубы. Больно. И эта боль не утихает, наоборот, разрастается огромным пламенем. Огонь лижет спину, прожигая до костей. Напоминая ад. Точнее его продолжение. Потому что это уже никогда не прекратится. Из темноты навстречу тянутся руки, злые шепотки просят прогнуться сильнее, уничтожают каждым касанием, раздирают длинными когтями сначала спину, а потом и душу. Обгладывают косточки, требуя подчинения. Довершением тот самый вкрадчивый голос в притворной благосклонности.  — Хёки, закончи начатое.  — Нет, — стонет Тэхен, пытаясь увернуться, но, как и в жизни, у него не получается. Он лишь мечется по постели, просыпаясь с ужасным чувством отвращения к самому себе. Потому что получал удовольствие там, в noDream, перед всеми этими убогими людьми тёк, как последняя сука, от умелых ласк. Чувствовал кожей ненасытные взгляды и кончил с мыслью об одном человеке. О том самом, которому было наплевать. Который даже не посмотрел в его сторону. Который после отдал в руки незнакомому парню, не желая касаться оскверненного тела. Который, кажется, успел вернуться и что-то просит. Голос хриплый, едва слышный, но вместо очередного наказания за пренебрежение правилами — неожиданная ласка. И пусть от Юнги разит алкоголем за версту, Тэхен дрожит от каждого касания, от каждого слова или просьбы. Потому что тот оказывается неожиданно ласковым и нежным. Правда чуть не роняет бокал, протягивая его, чтобы дать запить таблетку. Да и руки дрожат, и шатает парня знатно. Но Тэхен тает, забывая на время обо всем произошедшем. Прикрывает снова глаза и спокойно засыпает. Сквозь дымку сна мерещатся едва уловимые касания к воспаленной коже. Словно Юнги целует осторожно, но ощутимо. Ласково. И эта фантазия ложится бальзамом на истерзанную душу. Ведь можно в полубреду вообразить, что свой самый первый раз был вот таким — нежным. Что это был Юнги. Что именно он касался его там, именно он доставил удовольствие. Но реальность не дает забыться, напоминая дикой болью в спине, как все было на самом деле. От мази защипало кожу, выбивая из легких болезненный стон. И пусть сейчас Юнги был рядом, нашептывая мягкие слова поддержки, внутри скопилась отборная тьма. Она лишь временно отступала под тихий шепот любимого голоса. А после алчно набрасывалась, стоило прикрыть глаза. Когда в очередной раз из темноты потянулись когтистые лапы, Тэхен резко распахнул глаза, дыша загнано и испуганно. В комнате царил полумрак, хоть через задернутые плотные шторы и проникали редкие лучи солнца. Тэ не сразу осознал, что находится в спальне. Лежит на кровати Юнги. Такого ему еще не позволялось. Нужно пользоваться моментом. Тэхен повернул голову, замечая на второй половине кровати смятые простыни. Да и подушка на ощупь влажная и пахнет шампунем. А значит, Юнги лежал рядом совсем недавно. Он. Лежал. Рядом. Эта мысль согрела изнутри. Намек на улыбку не удалось убрать с полусонного, но довольного лица. Уголки губ предательски дрогнули, стоило коснуться кончиком носа влажной наволочки и вдохнуть аромат мятного шампуня. Так близко и снова так далеко. Но ведь заболевшим питомцам прощают легкие шалости, верно? Поэтому Тэхен поднялся с постели, кривясь от боли в спине, завернулся в теплое одеяло, и потопал на кухню. Юнги ожидаемо закопался в работе. Волосы высохли в творческом беспорядке, под глазами залегли тени, а вместо неизменного кофе — антипохмелин и графин с водой. И даже такой, помятый и уставший, кажется самым лучшим. Родным. Уютным. И Тэ не выдерживает. Плюхается на пол и устраивается удобнее, обнимая тонкие колени изо всех сил. Почти не контролирует себя, когда выдыхает:  — Спасибо. За то, что ты есть. Юнги напрягается и едва ли дышит, но от одного его присутствия становится спокойнее. Страшные кошмары остаются позади и вместо сновидений — приятная темнота. Юнги ругается где-то на периферии, а ласковые пальчики гладят по голове. От переполняющей нежности хочется мурлыкать и прижиматься сильнее. Кажется, тогда ему впервые за долгое время снится что-то хорошее. А потом каждый день становится пределом мечтаний. Юнги заботливо прикладывает ладонь ко лбу по утрам, прежде чем уйти на работу, и вечером, прежде чем лечь рядышком спать. Аккуратно обрабатывает спину, будто нечаянно поглаживая самыми кончиками пальцев за пределами ран. Целует в основание шеи, когда думает, что Тэ спит. И больше не засыпает на кухне. Приходит в постель, чтобы проверить состояние Тэхена, и только потом отрубается под боком, упираясь лбом в предплечье. Такой милый в своей непосредственности. Трогательный и нежный. По крайней мере, пока не прячется за дневной броней. Тэ готов растекаться лужицей всякий раз, когда чувствует теплое дыхание на коже. Сам наклоняется ближе, едва касаясь кончиком носа мягких прядей. И неизменно жалеет, что не может обнять крепко-крепко, прижать к себе, позволяя слушать, как громко грохочет сердце внутри. А все потому, что спина заживает слишком медленно. С каждым днем страшный пожар на коже сменяется неприятным зудом. Тэхен расчесал бы до крови, но вспоминает укоризненный взгляд Юнги и сам руки убирает. Нет. Он теперь самый послушный питомец из всех. Самый преданный и полезный. Делает все для своего Хозяина и даже больше, помогая по дому, пока тот на работе, и заботливо укрывая одеялом по ночам. Однако спустя неделю все снова идет наперекосяк. Юнги пришел с работы гораздо раньше положенного. Тэхен так и застыл с кружкой в руках, собираясь допить молоко, когда в шесть вечера щелкнул открываемый замок. Входная дверь резко хлопнула, сигнализируя о не самом радужном настроении вернувшегося парня. И верно. Юнги появился на пороге кухни, сверкая недобро глазами. Тэ сглотнул слишком громко и неуклюже поставил кружку на столик, едва не пролив остатки. Каждое его действие сопровождалось насмешливым взглядом, от которого мурашки по коже и плохое предчувствие.  — Оу, пёсик ужинает. Не рановато ли? — колючие интонации полосуют глубже любых плетей. Все внутри начинает кричать, уже предполагая ближайший сценарий. И лучше бы Тэхену ошибаться. Но Юнги продолжает, лишь усугубляя: — Собирайся.  — Зачем? — уже испуганно спрашивает Тэ и сразу жалеет, что вообще рот открыл, потому что его окидывают взглядом, полным отвращения. Ему бы рассыпаться тут же, разложиться на атомы и перестать существовать, лишь бы не чувствовать этот отвратительный страх и липкое чувство неприязни. Презрения к самому себе. Юнги одним взглядом стирает всю прошлую нежность, все взлелеянные надежды и макает носом в склизкую реальность. Однако Тэхен стоит напротив, выдерживает всю отмеренную порцию негатива и почти не дышит. Его легкие заполнились едкой гадостью, мешая дышать полной грудью, и это гарь от превращенной в отвратительный пепел мечты. Как он мог позволить себе думать, что у них все может быть гладко, правильно. Питомец и Хозяин. Тут нет места нежности. Не было изначально. Все остальное лишь показалось.  — Выгулять тебя хочу, Ви. Так что собирайся резче. Юнги оставляет одного, исчезая в ванной, где вскоре слышится шум включенной воды. А Тэхен на негнущихся ногах идет в спальню, чтобы забрать свои скудные вещи, натягивая на себя без особого энтузиазма. Кожа все еще зудит, но сейчас этот зуд уходит на второй план. Свербит под ребрами гораздо сильнее. И он действительно боится, что очередного «выгула» не переживет. Тэхен вздрагивает, когда замечает, что вода перестала шуметь. И начинает отсчитывать секунды до собственной смерти. А смерть выглядит соблазнительно, выходя из ванной в одном полотенце, сверкая капельками влаги, стекающими по голому торсу. И восхититься бы открывшимся зрелищем, но от одного встреченного взгляда окатывает ледяной водой. Даже восхищаться издалека права Тэхену не давали. У него изначально нет прав в этих стенах. Все что пока дозволено — это ютиться на краешке постели, поглядывая украдкой и теребя пальцами край футболки. А смотреть там есть на что. Идеальная, бледная кожа ярким контрастом с черными волосами. Полотенце норовит слететь от неосторожных резких движений, отчего вопреки поднявшемуся в душе страху, во рту скапливается слюна и остается только молиться, чтобы оно все-таки упало. Повышенный интерес не остается незамеченным, Юнги фыркает ядовито и скрывается за дверцей шкафа, попутно прихватывая мобильник со стола.  — Алло, — сказал Юнги и тут же отодвинул трубку от лица, поморщившись. Подождал пару минут и вздохнул, придвигая телефон к уху. — Блять, Джун, прекрати. Ты всю неделю на мне срываешься, я не думал, что твой парень так остро отреагирует, — и снова пауза в пару минут с вытянутой рукой и страдальческой миной на лице. — Ладно-ладно, я — еблан. Это я уже понял. Я зачем позвонил-то. Ты не хочешь вспомнить наши студенческие годы? Тэхен встрепенулся, услышав эту фразу. Это могло быть подсказкой к сегодняшней «прогулке». Но Юнги не пояснил ничего. И вообще в квартире снова воцарилась тишина, прерываемая скрипом дверок шкафа и шорохом одежды.  — Да я не о том. Забыл, что ли, как отмечали твой экватор? — за недолгой паузой последовал тихий смех. — Да нет же, в хлам мы были уже после. Бинго! Ну, так что? Да, блять, не узнает твой Гук-и, тем более он сейчас неизвестно где. Блять, — вздыхает Юнги, снова отодвигая мобильник и уже не дожидаясь конца тирады, кричит в ответ, стараясь докричаться до друга: — Я все понял, иду один. Пока. Он отбрасывает телефон на покрывало и надевает любимое черное худи. А Тэхен не может оторвать взгляда. В груди зарождается какой-то неправильный трепет, когда видит, как мягко, по-кошачьи, потягивается парень, забыв на долю секунды, что не один в комнате. И тут же резко меняется, едва замечая взгляд полный обожания. Словно покрывается коркой льда и обрастает ледяными шипами.  — Прекрати на меня так пялиться, будто я Господь Бог. Тебе ли не знать, какой я монстр, — Юнги каждой фразой вбивает очередной гвоздь прямо в кровоточащее сердце. Хочется возразить, напомнить о прошедшей неделе, когда тот предстал сгустком самой нежности и заботы, но слова застревают в горле при одной мысли о предыдущем наказании. — Хотя знаешь, я тебе напомню. Тонкий ремешок поводка прочно цепляется к ошейнику. Юнги дергает резко, заставляя идти за собой. Грубо выталкивает из квартиры, едва позволив натянуть кеды. А у Тэхена перед глазами все плывет. Он вспоминает нежное касание ладони ко лбу дважды в день, легкие поглаживания по коже и тихое сопение совсем рядом по ночам. Неужели это было сном? Неужели он тронулся умом еще в прошлую пятницу, и вся эта нежность ему привиделась в бреду? Лучше бы так, чем смотреть сейчас снова в окно такси и осознавать, куда так спешит машина. Они ехали в noDream. Тэхен это понял интуитивно, потому что запомнить дорогу не смог сначала из-за дикого страха, а потом из-за апатии. Сейчас же отмечал весь путь, боясь повернуться и посмотреть на Юнги. А тот в свою очередь наоборот, поглядывал исподтишка и кусал губы, думая о чём-то своём. Они снова доехали в тишине. Не дожидаясь очередной команды, Тэхен вышел из машины и пошел в сторону входа, чувствуя, как немеют ноги и идти становится все сложнее. Снова эти взгляды, маски. Один из оживших ночных кошмаров. Очередное наказание ни за что.  — Пойдём, — сказал Юнги, подходя ближе и подхватывая кончик поводка. Тэхена уже начало трясти от страха, но он послушно шел следом и не замечал редких обеспокоенных взглядов. Он ничего не замечал кроме мерцающей вывески. И полного ужаса, который сковывал сознание, мешая думать. На этот раз карточку показывать не пришлось. Охрана расступилась, пропуская внутрь. За прошедшую неделю здесь ничего не изменилось. Та же безвкусица, негромкая музыка и на удивление — Вонхо за стойкой. Тот также ошарашено уставился на вошедшую пару, но вернул прописанную стандартом улыбку, приветствуя посетителей.  — Привет, организуй нам пропуск вниз, пожалуйста, — сказал Юнги, подводя Тэхена ближе к стойке. Вонхо обеспокоенно взглянул на его лицо и помедлил, прежде чем достать пару бланков. Стандартная процедура затянулась, потому что администратор периодически поднимал взгляд на бледного Тэ, чем невероятно бесил Юнги. Последний точил на Вонхо зуб еще с прошлой встречи. Все никак не мог простить ему собственную оплошность. И эти откровенные заискивания перед его Ви. А уж эта неприкрытая обеспокоенность и жалость в глазах сейчас стала последней каплей. К чёрту вежливость. — Можно быстрее? Я не думаю, что заполнение бумаг так уж много времени занимает. Вонхо замер на долю секунды, сжимая ручку в руках сильнее, а потом вернул вежливую улыбку и дописал последние строчки, передавая документы на подпись. Все остальные стандартные процедуры прошли в тишине, но Юнги едва не скрипел зубами от злости. Сдерживался из последних сил, чтобы не заявить права на стоящего рядом парня во всеуслышание. Но, увы, это пойдет вразрез с намеченным изначально планом. А от него больше нельзя отступать. Хватит уже ошибаться.  — Вот, ваши пропуска на нулевой этаж, — пара пластмассовых браслетов передаётся вместе с чеком, странным пакетиком с чем-то гремящим и парой черных масок. Только одна из них изысканная, бархатная, а вторая простая, даже немного грубая. Снова это разделение ролей. Посмеяться бы, но что-то как-то не получается. Юнги сам одел маску на Тэхена, попутно поправляя растрепанные пряди волос, и закрепил на запястье браслет. Одного нежного якобы случайного поглаживания кожи хватило, чтобы неуверенно заглянуть в глаза и наткнуться там на мелькнувшую искру прежней нежности. Это странным образом немного успокаивает. Дрожь почти унимается, когда ухо обжигает тихий шёпот:  — Поиграешь со мной? От одного вопроса по коже бежит толпа мурашек, а воображение рисует самые пошлые картинки с высоким рейтингом. Еще и этот огонек в темных глазах напротив не позволяет ответить иначе. Тэхен судорожно кивает, соглашаясь. Вонхо наблюдает за этим со стороны и все увиденное ему откровенно не нравится. Он видит, как предан своему Мастеру Ви, как доверчиво следует за натянутым поводком, и дрожит то ли в предвкушении, то ли от страха. И если последнее верно, то в этот раз спасти его он просто не успеет.  — Ты уверен, что хочешь это сделать? — не выдерживает, говорит вдогонку. Юнги цепенеет вмиг, ощетинивается, показывает свою броню и характер, разворачиваясь резко и впиваясь нечитаемым взглядом.  — Тебя не должно касаться, что я делаю. Не переходи границы, Шин Хосок, — и уже громче, собственнически: — Ви — мой. И мне решать, что и как с ним делать. Вонхо не может возразить. Он лишь вздыхает, глядя им вслед. Его впервые так поставили на место, указывая на незавидную должность и почти полное отсутствие права голоса в этой ситуации. За всеми этими мыслями парень совершенно забывает о том, что хотел предупредить. Впрочем, плевать. Уже слишком поздно. Юнги скоро сам увидит Чимина.