Грани

Коннор перестал понимать, что чувствует и о чем думает. Его программа все хуже различала предметы вокруг. Путая морского конька с птицей какаду, прототип начал находить в своей участи даже нечто смешное. В нем говорила ирония, занесенная в конструктор речи в практических целях, но, как и все его «существо», давшая сбой. Учиться применять внутренние настройки для собственных целей было довольно сложно, даже опасно. Биокомпоненты нагревались параллельно с процессором, из-за чего Коннору приходилось избегать контакта с людьми. В том числе и с вполне конкретными, пожилыми и ворчливыми, но ленивыми лейтенантами. Проводя очередной допрос, андроид отметил то, с какими промедлениями из него выходили связные предложения. В целом, метаморфозы в его коде проходили тяжело и долго. Человеческие фразы принимали около десяти смыслов, а их эмоциональный фон был способен меняться за секунды. И если раньше Коннор мог списать это на чрезмерную чувствительность, присущую некоторым индивидуумам, то сейчас просто не хотел признавать истинную причину. То, что он переживал всем телом и разумом, неожиданно вызвало в нем совершенно новое, перекрестное ощущение. Желание скрыть свои мотивы и «истинное»(насколько это слово было применимо к андроидам)лицо, продиктованное не поставленной задачей, а личными амбициями, планами. Маркус рассказывал ему о процессе «очеловечивания», происходящем в каждом девианте. Способность применять заложенные функции на неопределенные и навеянные чем-то цели являлась ключевой как для человека, так и для пробужденного андроида. Из базы данных вычеркивалось определение приказа, необходимости его выполнения. Но процесс был довольно сложен, из-за чего некоторые модели все же вернулись к своим прежним обязанностям и понятиям. Точнее, в принципе отвергли существование себя, как личности, выполняя определенный набор действий из раза в раза, совершенно механически. И как бы странно это не звучало, но прототип даже скучал по старому спокойствию внутри себя. Безэмоциональность, отрешенность, пустота - все это исчезло из его вновь начавшейся жизни. Коннор до последнего не соглашался занять определенную сторону в этой борьбе за мифическую свободу. Грани революции делили целые и смешивали слишком разные темы. Детектив не знал, что и поделать с образовавшейся осознанностью - она словно переставила блоки его внутреннего конструкта. Теперь он являлся не только внешней, но и внутренней имитацией человека. Но особенно ущемлённым и униженным Коннор чувствовал себя перед лицом лейтенанта. В нем будто сталкивались две противоположности. Одна - новая и «чувствующая», привязанная к Андерсену, как ни к кому другому, а другая же продолжала настаивать на том небольшом времени, которое осталось Хэнку с его образом жизни. Рациональный подход пока сдерживал андроида от необдуманных, неподтвержденных действий. Но с каждым разом, когда он противоречил одной из своих сторон, Коннора словно разрывало на части - в голове всплывали сотни ошибок, исходящих сразу от двух передатчиков внешней информации. Они перегревались больше остальных и попеременно отключались для охлаждения. Оба устройства, подсоединенные к его глазам, отвечали за внутренние архивы информации. «Черт бы побрал Маркуса и его революцию!» - эти слова Гэвина ещё не раз вспомнит пока ещё RK800. *** Когда Коннор впервые не сумел определить тип крови пострадавшего, он понял, что это и есть его конец, как машины. Перед глазами не всплыло окно медицинской экспертизы, все звуковые оповещения были отключены. К опешившему андроиду(?) подошел запыхавшийся лейтенант Андерсон, молча наблюдая за дымящимся детективом. Мужчину сперва рассмешила сцена. И как жаль, что позднее именно она станет причиной его и без того существенного хронического недосыпа. *** Лежа на прохладном металлическом столе в медицинском кабинете, относящимся к полицейскому участку, Коннор смутно мог передать ситуацию. Из его головы изъяли испорченный передатчик, отвечающий за подключение к мировой сети и обширной медицинской справочной. Поэтому все окружающее его теперь казалось таким давящим и существенным - прототип больше не мог пользоваться неиспользованной, общедоступной информацией. Он едва ли мог вспомнить, как назывался кабель, подключенный к его светодиоду. Ты как, жестянка? - из темноты, царящей вокруг операционного стола, появился лейтенант. Он выглядел, как и обычно, слегка уставшим. Пожалуй, особенно уставшим, если бы Коннор не упустил из виду покрасневшие глаза Хэнка. - Долго спал! Мы с медбратом уже успели сработаться и придумали план недорогой утилизации тебя в случае неисправности. Как на вас не похоже, лейтенант, - перед глазами больше не стояло выбора. Слова вырвались сами, без нагревания или напряжения. Ощутив необычную легкость, Коннор, внутренне удивленный, продолжил: При потере близких вы в первую очередь напиваетесь в хлам, - андроид(??)не мог не подметить смятение, проскользнувшее на лице его лейтенанта. - Статистика не отличается точностью, но новые сенсоры намекают именно на такое предположение. Новые сенсоры? - сипло произнес Андерсон, только догадываясь о происходящем. - Из тебя вытаскивали да выковыривали, даже ничего не меняли - все замудренные детали требуют недели на воспроизведение. И вы оплатили их доставку? - Коннор испытывал странное чувство внутри, сходное с неким предвидением. Оно заставляло отбросить происходящее в настоящем и задуматься о будущем. Эти новые грани открывающейся реальности не успевали сменять друг-друга и точно превосходили по мощности его аппарат «восстановленного преступления». Что за бредни тебе нашептывает процессор? Если собираешься снова перегреться, то, надеюсь, хотя бы на год. Я как раз успею свалить... И куда же? - судя по смущенному виду Хэнка, Коннор знал ответ наверняка. - Неужто на Гавайи? Знаете, тогда и мне следует пожелать вам крепкого здоровья. В ваши годы от излучения ультрафиолетом защищает только наличие озонового слоя. Андерсон, видимо не желая и дальше выслушивать подколки от внезапно оборзевшего прототипа, нажал на панель управления у себя под рукой. Стол, на котором с глупой улыбкой лежал Коннор, начал постепенно собираться внутрь. Андроид незамедлительно смерил лейтенанта утомленным взглядом, но все равно продолжал ухмыляться чему-то своему. Взбешенный, Хэнк отменил команду, так и оставив детектива в согнутом положении. Не болью, так хотя бы унижением, раз уж девианты решили оставить себе только преимущества прогресса.  Я долго думал о том, как мне стоит начать этот разговор. Внутренне собравшись, Андерсон даже задержал дыхание. Если пять минут назад Коннор его дико бесил, то остальные дни, полные зыбкого ожидания, он провел в легком страхе. Возможно то, что пережил Коннор, находясь в отключенном состоянии, и вправду было способно кардинально его поменять. Хэнк не собирался признаваться в своих довольно неловких и далеко не первых, но не мог отрицать собственной привязанности к андроиду. Другого, более подходящего названия он так и не нашел, боясь ненароком столкнуть себя в одну из видимых пропастей. Но в моей голове сейчас нет таблицы выбора. Не знаю, надолго ли, но я хочу довериться тому, что осталось во мне сейчас. Могу ли я назвать это чувством. Тем самым, что сделает меня подобным человеку? Андерсон молчал, уже без четкого понимания происходящего. Тяжело, значимо Коннор посмотрел сначала на него, а затем на свою позицию. Легко, слишком быстро, он преодолел сначала медицинские ремешки, а затем и расстояние между ними. Всматриваясь, не моргая и, кажется, как и он, не дыша, он все же произносит: Кажется, я влюблен в вас. Теперь Хэнк четко видел перед собой зияющую пустоту, ведущую в неизведанное. И он еле мог отличить, какую же из двух, совершенно одинаковых, но противоположных, он наблюдал. И Коннор, кажется, не собирался помогать ему с выбором. И как вы ответите на это? - юноша, словно пробуя каждое осознанное слово на вкус, смотрел, не отрываясь. - Считаете ли вы меня и мои порывы настоящими? Вдруг, это все - лишь ошибка в программе, жуткий сбой? Лейтенант не знал, что и ответить. Говоря следующее, он и сам будто проваливался в омут сновидений, в выдуманные миры. Там, где звезды все так же ярко светят над ним и где каждый взгляд длится столетиями. В мир, открывшийся ему однажды, но утраченный. Со своими экзистенциальными вопросами ты явно не по адресу, - Хэнк мог наблюдать за легкими переменами на лице Коннора. Шарниры шеи плавно подстраивались под источник шума, придвигая детектива все ближе. - Но ничего против полезных багов я не имею.