Лето моей жизни

Цветы остались лежать на скамейке. Букет завянувших на морозе роз. Поэтично звучит:" Розы завянувшие на морозе." Прямо стих. Розы и большой синий заяц улыбающийся прохожим с обшарпанной лавки у дома номер тринадцать. Какой-то мальчишка-хулиган бросил в игрушку камень, и она упала в большую мутную лужу, продолжая при этом невозмутимо смотреть на мир пластмассовыми глазами. Казалось, в этом бездушном зайце сейчас было больше мудрости чем во всех людях на земле. Грязный и мокрый, не в самом лучшем положении он по прежнему улыбался. Рита возвращалась домой. Артём не ждал её у подъезда. Рита с тоской посмотрела на то место, где сидел, задремав, парень. Его губы были почти синими от холода, значит ждал он её очень долго. А может быть он и вправду хотел извиниться? Рита приложила палец к губам, и ,чтобы не расплакаться, быстро быстро заморгала. Открывая дверь в подъезд, она напоследок ещё раз окинула скамейку взглядом и заметила, что под ней лежит что-то синего цвета. Рита подошла рассмотреть поближе: может кто-то потерял шапочку или шарф. Из лужи на девушку улыбаясь смотрел вымокший грязный синий заяц, тот самый которого принёс Артём. Рита подняла его, нежно погладила по морде: - Ничего, поверь, упасть в лужу, это ещё не самое страшное в жизни. Грязь ведь можно отмыть, - словно успокаивая игрушку, ласково говорила Рита, прижимая зайца к себе. Грязь испачкала единственное пальто Риты. Бабушка еще долго ругалась на неряшливость внучки, а Рита словно не замечая этого мылила синюю синтетическую шкуру и улыбалась. На утро заяц высох, но стал немного помятым. Наполнитель внутри игрушки свалялся и форма зайца пострадала. - И зачем тебе эта страхолюдина нужна? - ругалась на игрушку бабушка Риты. Но Рита в ответ только загадочно отвечала. - Надо. * * * - Ты весь день сегодня сам не свой. А ну колись, что приключилось, или же я сам из тебя буду информацию выбивать старинным русским методом! - Это каким же? - поинтересовался я. - Подкину тебе парочку моих носков недельной давности. - О нет, только не это! Санчо, ты же не посмеешь? - наигранно заверещал я. - Посмею, еще как посмею, - в глазах моего друга загорелся хитрый огонёк. - Так ну? - Ну что? - Сам знаешь что. Что с тобой происходит в последние два месяца? Ты даже на пейнтболе какой-то не собранный. Мы уже третью игру по твоей милости проигрываем. И ведь даже знаешь, не в игре вся суть, суть в том, что ты стал какой-то неправильный. - В точку! - В смысле в точку, -удивился парень. Лицо его вытянулось. - Бинго! Угадал! Точно! Я - неправильный. - Друг, ты это чего, ты случаем не заболел? - Сашка посмотрел мне в глаза и даже потрогал лоб, на предмет повышенной температуры. - Да, Сашка, я заболел. - И чем же? - Влюбленностью. - Чего? Мой друг так наморщил лоб, что казалось будто он съел не меньше пяти лимонов за раз. - Влюбленностью? Когда бы с тобой это случалось? - И всё же случилось. - И кто же эта таинственная и прекрасная незнакомка? Уж не Вика ли Бубенцова? - Нет, - рассмеялся я, вспомнив Вику. - А кто же тогда? - озадаченно спросил мой друг. - Помнишь Риту, ну ту девочку из бедной семьи. Как ты её там называл. - Что!? - глаза Сашки округлились как два пятака. - Курочку-недотрогочку? Брателло, я не ослышался, эту бледную моль? Сашка хотел было рассмеяться, но сразу заткнулся, нарвавшись на мой каменный взгляд. - Послушай, ты серьезно? - Вполне. - Но, это, мы же ведь не очень тогда хорошо с ней поступили? Я ведь думал, что ты тогда, это прикалываешься. - Доприкалывался. Она теперь со мной говорить не хочет. - Да кто бы захотел после такого, но как? - Долго рассказывать. А если кратко, то сначала я действительно прикалывался. Думал вот поржу над деревенщиной, а вышло наоборот. Она очень умная, добрая, внимательная, с ней на самом деле очень интересно. Это тебе не пустоголовая Вика или Олеська, - последнее слово я чуть ли не выплюнул, так мне неприятно было вспоминать об этой стерве. - Да, уж дела, - Санька чесал голову. Как и всякому русскому человеку, ему отчего-то это действие помогало лучше соображать. - А! Придумал! - вдруг осенило его. - Мы её опозорили, мы же и вернём её любовь к тебе обратно. - Это как? - удивился я. - Спокойствие, только спокойствие, - сказал Сашка, разводя руками как заправский конферансье. - В нашем деле что важнее всего? - Не знаю, - пожал плечами я. - В нашем деле важнее всего интуиция и непредсказуемость, - говорил Сашка, поучительно поднимая вверх указательный палец. - А посему будем действовать решительно и непредсказуемо. - Ты что задумал, шут гороховый? - Положись на меня, друг. Кто же кроме меня сможет тебе помочь в столь сложной и щекотливой ситуации. - Ты знаешь, что-то меня пугают твои слова. - Пусть не они пугают, а военкомат. - И всё же, что ты задумал? - Всё что мне от тебя надо, так это адрес твоей ненаглядной. - Точно всё будет хорошо? - Слово друга. Ты что мне не доверяешь? * * * - Прекратите орать! Господи что же это делается! - Я сейчас милицию вызову! - Молодые люди имейте совесть. - Да, что это за проститутка такая, всё к ней какие-то пройдохи шарахаются! - Отстаньте от молодых, али что ли сами молодыми не были. - Мы такими не были. У нас было всё прилично. - Ой, вы бы про себя молчали Валентина Петровна. Жильцы дома номер тринадцать поздним вечером не случайно вышли на балконы своих квартир поговорить за жизнь. Причиной их задержавшегося бодрствования была компания молодых парней, которые под управлением главного певца, рифмоплёта и композитора Сашки громко исполняли композиции: "Выйди Риточка на балкон", " А кто-то Риту любит", "Как много мужчин полегло от несчастной любви". Исполнение их было так наполнено чувством, что с лихвой компенсировало не умение играть на музыкальных инструментах, коими в тот вечер выступали: алюминиевый таз, крышки от кастрюль, раритетная доска для стирки, ножи, вилки, гитара и собственные лужёные глотки. Однако жители дома не очень оценили старание молодых людей и сыпали в их адрес проклятиями. Одни пугали Сашку со компанией, что обольют их из ведра, другие просили наконец-то отозваться Риту и покончить с этими глупостями, третьи угрожали вызвать милицию. Сама Рита в это время сидела в углу комнаты в обнимку с зайцем и улыбалась во весь рот. От шума и ора встала бабушка. Она подошла к окну и, слепо щурясь, попыталась рассмотреть хулиганов. - Мне показалось или они пели про Риту? - Показалось наверное, да и мало ли Рит в округе? - Вот нелюди. На работу всем завтра, а они своими песнями спать не дают. Постепенно жители тринадцатого дома по улице Цветочной начали расходиться, чтобы немного поспать. Рита сидела по прежнему недвижимо, уткнувшись лицом в зайца. Ей было так весело, как никогда в жизни. С улицы раздавался негромкий голос: - Рит, а Рит, отзовись. Риииииииит. Послушай, прости его. Он уже как два месяца с ума сходит. Ну дай ты ему второй шанс. - Я не знаю кому там что надо дать, но если вы сейчас же не прекратите свой концерт, я спущусь к вам вниз и таких здюлей надаю, век помнить будете, - раздался глубокий бас, откуда-то с верхних этажей. - Рит, ну это, ты поняла? Рит, ответь ему. Рит, он придет завтра, - голос раздавался всё тише и тише, по мере того, как друзья уводили горе сваху всё дальше и дальше от дома во избежании трёпки. Рита погладила зайца: - Завтра будет завтра, - сказала она ему, ложась в кровать и закрывая глаза. Никогда еще девушка не была такой счастливой. Конечно, она ещё не могла избавиться от негативных чувств в отношении к Артёму, но сердце её уже начало оттаивать.