Я всегда найду тебя.

      Я любила её сколько себя помню. А помню я не много. Голова до сих пор гудит, хотя прошло пять лет. Воспоминания стали выстраиваться в какую-то всё ещё не до конца понятную кучу. По телу порой пробегают словно электрические разряды, как тогда. Зато я почти перестала вздрагивать от громких пронзительных звуков. Руки всё также трясутся, не знаю, пройдет ли это когда-нибудь. Бывает, что тело сковывает холод и страх, хотя ничего этого не предвещает. Я переехала в небольшой дом на окраине города, здесь светло и уютно, можно посидеть на улице в качелях, слушая пение птиц. Это успокаивает. А ещё забор… забор успокаивает. Я медленно и верно прихожу в себя, но всё ещё стабильно раз в несколько месяцев погружаюсь в себя, мне снятся кошмары, я вижу то, что было с нами. Порой в душе становится очень пусто, словно её высасывают из меня через трубочку. Потом возвращают, но каким-то бесформенным комком, и мне снова нужно выстраивать её в порядок.       Однако, пожалуй, мне стоит начать сначала. Меня зовут Доминик. Доминик Провост-Чалкли. Не знаю, видели ли вы меня когда-нибудь, учились мы вместе, ходили на какие-то занятия, допустим плавание… Но я точно вас не помню. Как и большую часть своей жизни. Не могу точно сказать сколько мне лет, и сколько времени всё это продолжалось. Время там тянулось бесконечно. Где там? В очень холодном и ярко освещаемом месте с серыми, словно стальными стенами. Это всё, что там было. Ни о какой улице, траве, животных, да даже не всем приятных насекомых речи и быть не могло. Тишина и пронзительный желто-белый свет. Я не знаю своих родителей, не знаю никого из прошлого, не знаю, было ли оно вообще. Я не помню даже некоторые моменты, дни, месяцы, а, может, и годы того, что было там. Возможно, это к лучшему. Потому что я бы хотела забыть эту боль.       Но во всём этом было и нечто хорошее, нечто прекрасное, что заставляло моё сердце биться каждый день, каждый гребанный день в этом месте. Если бы не ты, не знаю, как я бы выжила. Ну вот, опять слезы навернулись. Хотя за это нас наказывали. За любой проступок били током. У охранников были электрические жезлы. Эдакие полицейские, хах. А если было что-то серьезное, то нас забирали в комнату, где стоял операционный стол с различными инструментами. Много шприцов и ампулы с какой-то полупрозрачной жидкостью. Мы называли её яд. Хотя, может, и как-то ещё. Не помню. После неё всё становилось… иначе? Нет, как бы описать это… сначала. Да, всё начиналось сначала. И каждый раз было одно и тоже. Об этом мне рассказали, я не знала.       Помню лишь, как я проснулась в небольшой комнате в такой же, как и всё вокруг, кровати цвета стали. Постель была белоснежная, а вокруг очень ярко. Свет не выключали никогда. Поэтому наш разум был замутнён, мы не могли нормально спать, мозг всегда работал и показывал какие-то картинки, от этого была дикая усталость и апатия. Поначалу свет безумно раздражал, но потом мы становились безвольными кусками мяса, которые не чувствовали ничего. Ели одну и ту же еду. Красную, зелёную, жёлтую. Только этих ярких цветов, мы могли заниматься на тренажёрах или смотреть различные передачи, которые хоть как-то могли отвлечь. Я выбирала первое. За всё это время, не знаю за сколько, моё тело стало таким подтянутым, атлетичным. Несмотря на мой небольшой рост и вес, я выглядела довольно сильной. И это мне помогало.       Мы жили не замечая времени. День за днём. Месяц за месяцем. Пока не наступала эта точка. Момент, когда всё меняется. Первая стадия нашего пребывания здесь — непонимание. Мы не знаем, что происходит, и где мы. Иногда доходило до истерик и попыток самоубийства. Мозг просто не выдерживал. Но нам не позволяли умереть. Тех, кто пытался это сделать, забирали, кололи какие-то уколы и возвращали. А тех, кто делал что-то из ряда вон выходящее, били током. Вторая стадия — принятие. Постепенно нам приходилось делать то, что от нас хотят. Есть, заниматься, ну или же развлекаться за телевизионными шоу, спать при свете. Да и, в принципе, всё. Кто что для себя выбирал. Третья стадия — отупение. Ну или смирение. Но это другое. Ты просто становишься чем-то подобным овощу. Ты не думаешь, а делаешь только из привычки. Идеальный инструмент подчинения. Тебе уже просто всё равно. Чувства притупились.       И вот тут наступает эта точка. Эта возвратная точка невозврата, потому что теперь всё менялось, но потом повторялось раз разом. Спокойнее, вы поймете. Как и я когда-то. Нужно лишь время. Так вот эта точка, когда человечность в тебе ещё есть, когда-то что-то внутри живо, что-то, что хочет пробиться и почувствовать. Ещё немного и этого не станет. И в такие моменты каждый раз появлялась она. Где-то в толпе за завтраком, в тренажёрной, в твоих мыслях. Кэтрин Баррелл. Высокая стройная девушка с безумной красоты карими глазами, волнистыми короткими рыжими волосами и очень красивым утонченным лицом. Она смотрела куда-то мимо тебя, но всегда была рядом. Такая спокойная, словно ничего и не происходит. Я видела её и что-то внутри меня пробуждалось. Что-то давно забытое, но при этом родное, словно я знаю её. Её и больше ничего. И каждый раз это было настолько волнительно, насколько возможно. Но каждый раз с этого начиналось нечто ужасное.