my boy (he ain't a man and sure as hell ain't honest)

Брендон чувствует себя паршиво. Когда он просыпается, во рту сухо, как в пустыне, а еще жутко хочется в туалет, но при этом попить. И он не знает, что хочет сделать первым: либо он надует в штаны, либо сдохнет от жажды. Но все эти человеческие потребности не являются причиной его паршивого состояния. Первая и главная причина — вчерашний (или уже сегодняшний. Черт знает, когда они об этом болтали) разговор с Райаном. Брендон высказал, блять, все, абсолютно все. И, вроде как, он должен чувствовать себя круто. Он же признался Райану, как-никак, да еще и претензии высказал. А на душе как-то все равно тяжело и… неприятно? Вторая причина паршивого настроения — тусклые мины ребят, которые глядели на него печальными взглядами, когда Брен вышел из уборной и побежал пить воду на кухню. — Доброе утро, — сухо говорит Брендон и начинает поглощать воду из бутылки, которая валялась на столешнице. — Добрее не бывает, — уныло замечает Холзи, помешивая ложкой, вроде как, кофе. Брендон поджимает губы, понимая, какую глупость сморозил. Хотя, он просто пытался быть вежливым, так? За столом сидят все, даже побитый Райан, который вообще не смотрит в сторону Ури. Обидно, знаете ли. А, хотя, черт с ним. Брендону на него плевать. Наверное. Ну, ему бы хотелось, чтобы было плевать. В кухне он не замечает лишь Тайлера и Джоша. — Вы отыскали Тайлера? — спрашивает Брен, нарушая тишину в кухне, которую до этого осмелился прервать лишь шум посудомоечной машины. И тут лицо Эшли кривится, будто съела целый лимон. Но лимон она не ела, а по ее щекам начинают бежать дорожки слез, которые она стыдливо смахивает руками и закрывает лицо ладонями. Понятно. Либо не нашли, либо что-то случилось. Джозеф — ебучий быдло, но вчера он сказал столько нужных слов для Брендона, поэтому если с ним действительно что-то произошло, то, скорее всего, Ури разревется как девчонка. Патрик громко вздыхает. — Нет, — отвечает он. — Трубку не берет — телефон выключен. Звонили к нему домой — не берет, звонили его матери — дома его нет, даже бывшей жене звонили — она вообще без понятия, где он может быть, — Эшли громко всхлипывает, и Николь обнимает ее. Патрик, взглянув на девушек и поджав губы, продолжает: — Мы спрашивали на заправке, мимо которой он мог бы проехать, если поехал обратно в город, — не проезжал. Джош весь распереживался. Дали ему успокоительное и отправили спать, пообещав, что когда он проснется, мы его отыщем. — Но мы, блять, понятия не имеем, где этот еблан, — Пит ударяет кулаком по столу. — Что вчера произошло? Райан, ебать тебя в рот, выкладывай! — выкрикивает Вентц, и Брендон видит, как Райан сжимается, будто котенок, когда хозяйка поднимает на него руку. Патрик успокаивает парня: гладит его по плечу и просит не кричать. Пит злится, Эшли плачет, Николь утешает ее. И лишь Брендон и Райан, как два идиота, просто молча присутствуют на этом собрании Росс выглядит хреново. То есть, для Брендона он в любом случае выглядит как Иисус, но, если оценивать с адекватной точки зрения, а не влюбленной, то он действительно выглядит плохо: у парня разбита губа и нос, все лицо в синяках и перебинтована рука. А еще мешки под глазами дополняют эту картину маслом. В доме творится полный трэш, и Брендон мечтает закрыться в отдельной комнате и просто подумать. Обо всем. Переживает ли мама? Как там сейчас дома? Что с Сарой? Хотят ли ее родители убить его? Где искать Джозефа? И что ему делать с Райаном? Ведь их отношения просто-напросто проебаны, и как все наладить? — Что произошло, Росс? — Пит звучит как строгий отец. Его голос разносится по всей комнате так властно и… авторитетно? Райан мнется и в чем-то сомневается. Брендон, блять, не слепой и видит это. — Он сказал, что хочет предложить Джошу, ну… отношения, — Райан мямлит, а последнее, такое «страшное» слово вообще произносит тихо-тихо. — Я сказал ему, что это плохая идея, и напомнил про Дженну, а он… — Кто тебя вообще просил лезть в это?! — восклицает зареванная Эшли, убирая руки от лица. Николь прижимает ее к себе еще крепче. — Я был в говнину, окей? Нихуя не соображал, — рявкает Райан в свое оправдание. — И руки распустил первый не я. — Ты же знаешь Тайлера! — Холзи порывается вперед к Россу, но хватка ее подруги слишком сильна. — Ты ведь знаешь, что скажи ему хоть одно слово — он сразу бьет в лицо! Ты знаешь, что он это не контролирует! Ты!.. — Что я?! — Райан поднимается со своего места. — Сказал ему правду?! Так и надо! Мы все тут ее боимся, и Джозеф — не исключение! Даже я, я, блять, боюсь правды! — и тогда он наконец смотрит на Брендона. Райан смотрит на него так, будто призрака увидел. Он боится смотреть в его сторону, но смотрит и не отводит взгляд несколько секунд. До тех пор, пока глаза не начинают слезиться, пока живот не скручивает в узел от пристального взгляда глубоких глаз мальчика, которому он, по всей видимости, причинил боль. И ему не хочется думать об этом, но Брендон здесь, и выкинуть из головы эти мысли и его самого — невозможно. Все молча уставились на свои руки. Райан виноват. Безусловно, в том, что произошло есть его вина. Но так же в этом есть вина Тайлера. А еще Райан чертовски прав. Все бояться правды здесь. Все, кроме Брендона, который вчера выплюнул всю правду Райану в лицо. Райан уходит из кухни.

***

Брендон — странное существо. У него есть все: огромный дом, богатые родители. У него была красавица-невеста. А что у него есть сейчас? И что ему нужно сейчас? И почему он пошел за Райаном? Вдруг Россу нужно побыть одному? Вдруг он не хочет его видеть, а тем более разговаривать? Но Брендон упрямо идет на задний двор и садится на те самые качели рядом с Россом, который тихо курит, потихоньку раскачивая качели ногой. Брендону нечего ему сказать. В голове миллионы вопросов и просьб, но одновременно с этим — пусто. Росс стряхивает пепел и шмыгает носом, поправляя ветровку на плечах. Брендон шмыгает тоже. — Какой правды все боятся? — тихо спрашивает Брен, шаркая ногой по траве. А Райан лишь облизывает губы и затягивается, после выпуская изо рта серое облако. — Пит и Николь употребляли наркотики, — внезапно говорит он, и Брендон вздрагивает. — Однажды они чуть не сдохли от передоза. Я тогда всю ночь не спал и ждал сообщения от них, или хотя бы от Пата с Холзи. Сейчас они говорят, что завязали, но… Черт их знает. Бывших наркоманов не бывает… наверное, — Райан закусывает щеку. — Патрик помешан на похудании, поэтому выблевывает все, что ест. Это, кажется, булимия, да? — Брендон быстро кивает. — У Холзи биполярка, которую она пытается скрывать, но однажды она чуть не убила Николь из-за этого. У Джоша тревожное расстройство. Ему и так нервничать нельзя, а тут еще эта хуйня с его Тайлером… Райан затихает и выбрасывает бычок куда-то в траву. Брендон переваривает все это в своей большой и светлой голове. Он знает всю правду, которую скрывают его друзья, но… — А какая твоя правда? — наивно спрашивает он. По крайней мере, Брендон так звучит, хотя, на ответ он даже и не надеется. Он видит, как Райан сжимает челюсть, а затем немного вытягивает губы: он делает так, когда напрягается. Ох, а с чего бы ему вообще напрягаться? Что же такого страшного и секретного спросил Брендон? — И что ты хочешь от меня услышать? — а Росс, как обычно, огрызается. Брендон глубоко вздыхает. Райан неисправим. И он никогда не поймет Брендона. Нет, даже не так. Он никогда не захочет понять его. Райан поселился в каком-то своем мире, где у людей нет чувств. Есть только вечеринки, бухло и секс в туалете клуба. Брендон так не привык и даже не собирается привыкать. Он встает с качель и начинает уходить, когда, не оборачиваясь, говорит: — Мне ничего от тебя не нужно.

***

Пит говорит, что они должны ехать домой, в Лондон, так как бабуля скоро вернется. Но как, черт возьми, семь человек вместятся в одной тачке? Вентц, пока собирал вещи, миллион раз проклял и Райана, и Тайлера, и даже себя за то, что позвал этих двух уродов потусоваться в доме бабушки. — Я могу поехать на автобусе, ты заебал, — Джош, который проснулся полчаса назад и не обнаружил Тайлера дома, зарывшись руками в волосы, сидел на полу, облокотившись на диван. — Да? Окей, а как мне уместить еще четырех человек на заднем сиденье, мать твою?! — Вентц разъяренно бросил сумку в сторону. — Питти, — устало вздохнула Холзи, — ну, потеснимся немного. Успокойся. — Я не могу! Почему гребаный Джозеф уехал?! Что, на своих драгоценных ножках не мог свалить? — Это его машина, и гребаный Джозеф не обязан спрашивать тебя, на чем ему сваливать из дома, — рыкнул Дан, и Пит заткнулся, уставившись на него. Вентц высунул из кармана джинсов пачку сигарет и ринулся в сторону выхода из дома. Патрик снял очки и потер переносицу. — Что нам теперь делать? — парень оглядел всех в комнате. — Может, — несмело начала Николь, — все-таки кто-нибудь поедет на машине, а кто-нибудь — на автобусе? — У нас денег нет, Ник, — Стамп вывернул свои карманы. — Мы все потратили на алкоголь вчера. У Пита остались деньги только на бензин. — А если Пит отвезет часть домой сейчас, а потом приедет за остальными? Бабуля все равно только завтра приезжает, — предлагает Брендон, а затем слышит, как Пат щелкает пальцами. — Это неплохая идея. Тупая, но неплохая, — он улыбается Брену. — Пойду поговорю с Питом. Николь смотрит на него с хилой улыбкой на губах, а Брен — с такой же в ответ, когда со стороны Райан фыркает. Они принимают решение, что именно так они и сделают, и Пит уезжает с Патом и девочками в город.

***

Брендон пялился в телевизор, сидя в гостиной на диване и слушая безумные новости, которая рассказывала симпатичная девушка; правда, он не особо вслушивался, но она говорила что-то про политику. Такое дерьмо, боже. Райан зависал на заднем дворе на качелях и, кажется, скурил всю пачку сигарет. Джош был на кухне. В такой напряженной обстановке Брендон еще никогда не находился, наверное. Никто ни с кем не общается, а до приезда Пита еще хуй знает сколько часов. Скука, одним словом. С кухни доносится глухой звук, и Ури выходит из своего транса, заглядывая в другую комнату. Он поднимается со своего мягкого дивана и делает звук на телеке потише, и голос девушки-корреспондентки, которая бессовестно тыкала микрофоном в лица бедных людей, затихает. Он идет на кухню и застает там Дана, сидящего за столом и покачивающегося на стуле, глядя на телефон перед собой, из которого были слышны протяжные гудки. Это и есть любовь? Ноющая боль в груди и медленная потеря надежды? Долгие гудки в телефоне, а в конце родной голос, который уже в сотый раз повторяет: «Хей, я сейчас немного занят. Перезвоните позже». Крики и нервы к нулю? Это то, что восхваляют в песнях? То, о чем написаны миллионы поэм? Разве любовь — это не бабочки в животе? Счастье, объятия и поцелуи? А как же свидания под звездным небом, а милая ревность? Раз это любовь, то почему Джош сейчас зарывает пальцы в волосах и шепчет «ну пожалуйста», смотря в экран мобильника, на котором высвечено имя человека, которого он любит? — Хей, я сейчас немного занят. Перезв-… — Пошел ты! Телефон с грохотом падает на пол. Брендон несмело подходит к нему и садится рядом, убирая руки парня от лица и взяв его за руку. Они молчат: а что нужно говорить? Что должен сказать Брендон, чтобы Джошу стало лучше? Ему не нужны слова. Ему нужен его человек рядом и все. Никакие слова не помогут сейчас, черт возьми. И Брендону тоже уже ничего не поможет. Погряз в этом райановском болоте, а выбраться никак не может. И на помощь никто не приходит, у всех и так проблем полно. Даже Росс, зная, что Брендон тонет, не может протянуть ему свою чертову руку и сказать: «Вот он я, и я рядом». Вот смешно, наверное, а, жизнь? Угораешь там сидишь? Жизнь абсолютно не умеет шутить, и в стэндап ее бы не взяли. Или просто Брендон такого юмора не понимает. — Все будет хорошо. У Брендона просто фантазии не хватает на большее. Сказать, что все наладится, — не поддержка. Но, возможно, это хоть какая-то надежда на то, что, а вдруг? Вдруг все действительно будет хорошо? Дан вздыхает и наклоняется, поднимая телефон с пола. И снова набирает номер. И снова длинные гудки. Такие длинные, блять, что ими придется сто раз обмотать шею для того, чтобы повеситься. — Хей… Джош скидывает и сразу же набирает снова. В прихожей хлопает дверь. Росс вернулся со своей «прогулки», а сердце Брендона сжимается, как только эти чертовы буквы выстраиваются в его имя в голове Ури. — Да возьми же ты трубку, гондон! — орет в динамик Джош. А Брендон что? Сжимается, как котенок, и молится, чтобы парень поскорее успокоился. Ну не может он смотреть, как все вокруг мучаются. — Ругаться тебе никогда не шло, Джош, — говорит вошедший парень. Только это не Райан, которого ожидали увидеть парни. Брендон резко поворачивает голову в сторону дверей, и перед ними стоит Джозеф. Живой и невредимый. Стоит, хмурый такой и смотрит, как Дан, с замиранием сердца, кладется телефон на стол, но немного промахивается, и он снова падает на пол. И тогда Джош срывается. Он вскакивает с места и бежит к Тайлеру. Брендон ожидал увидеть драку и крики о том, какой же Джозеф все-таки долбоеб, но Джош обнимает его. Он стискивает парня в объятиях так крепко и… надежно, будто уверяя, что все, больше никогда не отпустит и не потеряет. — Господи, — выдыхает он, — как я тебя ненавижу, мудила, — говорит Джош и сильнее зарывается лицом в шею парня. — Почему ты не отвечал? — Проебал телефон, — Тайлер обнимает его в ответ.  — Идиот. Я пиздец как тебя ненавижу, — горько смеется Джош. И тогда Брендон видит, как губы Джозефа складываются в простое «люблю», и тогда он понимает, что, да, вот она — любовь. Она ломает тебя, заставляет страдать, выворачивает тебя, забирает все живое и убивает всех бабочек, что порхали внутри тебя. Любовь вскрывает тебе вены, наслаждается видом твоей крови, стекающей по твоим рукам, и восхищается твоими слезами. А затем сама же зашивает раны, перебинтовывает их и нежно целует шрамы на запястьях. Обнимает тебя, сцеловывает твои слезы и шепчет, что все хорошо, и ты в порядке. А ты ведешься. И снова наступаешь на те же грабли, и снова следишь, как по рукам стекает кровь, но терпишь. Лишь бы потом она снова обняла тебя и приласкала. Любовь — сука. Она не то, за что себя выдает. Она не то, о чем мечтали Брендон с Сарой. Она жестока, но в этом, наверное, ее прелесть. А Брендон как раз один из этих самоубийц, которые называют себя «влюбленными», и он идет к Райану. Находит его на крыльце дома и снова садится рядом. И снова чувствует, что ему здесь не рады. Но он счастлив сидеть рядом с ним, наблюдать, как Росс выпускает дым изо рта, и всего лишь мечтать о том, что когда-нибудь Райан влюбится в него так же, как Брендон влюбился в него. — Тайлер вернулся. — Я знаю. Райан кивает. — Поедем домой с ним. Мы поговорили, помирились, и он сказал, что довезет нас, — и Брендон кивает. — Мне твоя мать названивает. — Не бери, — бросает Ури. — Даже не собирался. Потому что тебе плевать.

***

Они приезжают домой поздно вечером, и как только Брендон переступает порог дома, на него налетают с обвинениями и криками, мол, где ты был? кто позволил тебе уезжать? почему ты не взял с собой телефон? — Позже, мам, я жутко устал, — безэмоционально отмахивается Брендон и уходит в свою комнату, не замечая, как его мать изумленно раскрывает рот. Ее сын никогда не обращался с ней так неуважительно, а Райан лишь смотрит ему вслед, поджимая губы. Даниэль укоризненно глядит на сына, понимая, что, скорее всего, это его рук дело. Но она ничего не говорит. Она ведь не слепая: видит, что с Райаном что-то не так, и что он сейчас не в настроении для скандалов. Брендон валяется у себя на кровати, даже не удосужившись разобрать свои вещи, когда в его дверь тихо стучат. — Дашь зарядку? — в комнату просовывается голова Росса, и Брендон тупо кивает. — Спасибо. Райан аккуратно, как никогда, проходит в комнату и оглядывает ее в поисках зарядку, которая, к слова, лежала на комоде. И когда он берет ее в руки и радуется, что вот, сейчас телефон подзарядит, подрочит и баиньки, Брендон выдает то, из-за чего Райану перехотелось и баиньки, и второе в его списке дел на ночь. Брендон Ури, лежа на спине на своей кровати, сложив руки к замок на груди и пялясь в потолок, говорит: — Хочешь узнать еще одну мою правду? А Райан хочет. Поэтому неуверенно кивает. — А потом расскажешь свою, договорились? — и он снова кивает. Как собачка в машине. Брендон вздыхает и немного приподнимает голову, чтобы посмотреть на Росса. — Я люблю тебя. Твоя очередь рассказывать правду. И Росс записывается в клуб влюбленных самоубийц. Сам. Вот только что взял и подписался. Подписался на боль, а затем на счастье, на жестокость, а затем на нежность.Он просто берет и подставляет сам себе пистолет к виску. — А я — тебя. И выстреливает.