О чем пела мельница

      Не так уж часто они бывали вместе. В иную осень или весну по пальцам одной руки подсчитать можно было, сколько раз они касались друг друга – так, чтобы досыта, чтобы до рассвета не было нужды отпускать. Царю целым государством управлять нужно, его любимому опричнику – службу нести, о вотчине своей помнить да к опальникам наведываться, чтобы грозы над собой не забывали.       Но то все дела дневные – а ночи все равно принадлежали им, будь между двумя сердцами хоть тысяча верст. Когда к тебе слетает ангел сна и касается чела темным крылом, то нет более ничего невозможного. Покидает ли душа тело легкой птахой али только мечтает о том под сенью крыла чужого? Неведомо. Да и знать не хочется.       – Федор...       – Иване...       Только и всего – и летят две птицы прочь. Вместе. Иначе откуда вéдома им сладость полета крылом к крылу сквозь ледяную мглу?       Сон, смеживший веки, способен разлуку, зверя лютого, с первой стрелы уложить на месте. Внизу – два одиночества шарят вслепую сонными руками подле себя, хватают что попало, и мнится им, будто сжимают они наконец чужие пальцы. Вверху же – воздух под крыло ложится послушной легкой волной, гроза гладит острые перья, и позади остается река времени, потому что не решится оно тревожить слаженный, красивый, будто танец, полет, зная, что в его власти приказать плоти, но души ему неподвластны. Радуются они взахлеб минуте безвременья, сами словно свысока смотрят на свои сны, и страху нет места рядом с ними – он, как крыса корабельная, остался внизу, нет в них воли его. Весь мир открыт взорам крылатых душ, покойный и тихий, красивый не по-дневному, когда отдыхает от войн и тревог... Да не его красот ищут глаза их, не к нему крылья бесплотные простерты в вечном безвременьи.       Такого еще никогда не бывало ни с кем, но для них это происходит снова и снова.       В самом ли деле они держатся за руки или только во сне – коли уж суждено им разъединиться, то все едино молят оба: лишь бы не последней была встреча! Смилуйся, Господи, пошли за разлукою новое свидание, позволь еще хоть раз в очи любимые взглянуть, руки дорогой коснуться!       И до сих пор миловал. Хоть не каждый день видят они друг друга, хоть в иную неделю ни единожды не выходить протянуть ладонь да коснуться протянутой навстречу, хоть ко груди прижать полюбовника и зацеловать досыта редко-редко возможным оказывается... И все же ни один о судьбе своей не восплачет, покуда дано им еженощно возвращаться в их личное "никогда".