Ин-ё

После поступления на службу в Агентство Ацуши постоянно училась. Правильно заполнять отчёты, подбирать одежду, готовить самую простую еду, не дрожать из-за очередной ошибки и не просить прощение. Не реагировать на шум, вычленять из гула голосов один важный. Наслаждаться тем, что нравится, не обращая внимание ни на кого. У Ацуши получалось с переменным успехом. Наверное, получалось бы лучше, если бы этот «кто-то» не жужжал под ухом. Наткнуться на Акутагаву значило испортить себе день. Хотя сейчас он и вел себя терпимее, иногда у него получалось сильно её задеть. Ацуши не сразу услышала слова Акутагавы, стараясь насладиться расслабляющим шумом прибоя. — Что, прости? — удивлённо спросила она, уставившись на нежеланного собеседника. Акутагава, и без того чем-то раздражённый, сощурил глаза, прикрыл рот рукой и сказал: — Мало того, что глухая, так ещё и тупая. Я говорю, что Дазай-сан таких влюблённых дур, как ты, на завтрак ест. Ацуши моргнула. Потом ещё раз. И тут её как молния поразила. Понимание пришло так ошеломительно, что девушка не сразу смогла ответить оппоненту на такой выпад. Но у неё есть ещё секунда, маленький миг, чтобы наконец вставить недостающий пазл и сложить полную картину. Не зря смотря на Акутагаву, Ацуши ловила странное чувство дежавю. Что с такой ситуацией она уже сталкивалась. До сей поры девушка не могла вспомнить, к чему же это, но сейчас всё встало на свои места. Дазай-сан Дазай-сан Дазай-сан Ещё в приюте, очутившись на больничной койке из-за злой шутки других детей, что обернулась Ацуши болезнью, Накаджима краем уха услышала, как медсестра слушала какую-то аудиокассету. Смысл того, что на ней было, так и остался загадкой для тогда ещё маленькой девушки ввиду высокой температуры, но последующее событие ей запомнилось точно. В один момент кассету заело, и по медицинскому кабинету разлился сладкий нежный девичий голос, который с придыханием произнес «семпай». В первый раз это показалось Ацуши очень милым. Девушка на кассете явно испытывалась светлые чувства к этому «семпаю» и, наверно, собиралась признаться ему в любви. Во второй, третий и другие разы это стало откровенно надоедать. В девичьем голосе стали появляться странные, даже пугающие нотки. Казалось, что она никогда не отстанет и никого слушать не станет. Потому что перед ней её Семпай. Человек, сделавший для неё многое. Она никогда его не оставит. И не позволит кому-то другому покуситься на него. Тогда, находясь за завесой больничной ширмы, Ацуши было по-настоящему страшно. Может быть, виной тому была высокая температура, но голос девушки звучал так близко, что отдерни ткань — и вот она, перед тобой, улыбается по-странному, безумно сияя глазами. Акутагава был невероятно похож на эту заевшую на одном месте кассету. Поначалу маленький, побитый судьбой ребёнок. Но чем старше — тем настырнее и упрямее. Тот, кто не будет слушать. И слышать. Даже своего Семпая. Ацуши тяжело вздохнула. Как же с ним трудно. — Я не люблю Дазай-сана. Ни в каком смысле, — удивленно произнесла Ацуши. — Тогда какого черта ты бегаешь за ним, как привязанная? — Сложно не следовать за человеком, который знает, куда идти, — сказала она. Ацуши сама долго думала над этим вопросом — кто же для неё Дазай Осаму. Не друг — для этого они слишком мало знакомы. Не любимый человек — для этого хотя бы нужно полюбить себя, иначе это перетягивание чувств из другого может закончится плачевно для обоих. Не соратник и не наставник — по крайней мере сама Ацуши этого не чувствовала. Слишком разные представления о мире у них были. Для неё Дазай-сан скорее… — … Хороший человек. — Он? Хороший человек? Бывший исполнитель Портовой Мафии? Не несу чушь, Тигр. Как обычно не видишь дальше собственного носа. Дазай-сан не святой… — А я никто, чтобы судить его за прошлое, — закончила Ацуши. — Мы знакомы месяц, и ни копаться в прошлом, ни влюбляться я не могла, не могу и не стану. Мы не в манге и не в женском романе. Здесь так быстро не бывает. — Лицемерка, — выплюнул Акутагава. — Ты не святая. Разве не ты убила Коллекционера? — Да, — согласилась Ацуши, вспоминая задранного её Шибусаву Тацухико, возжелавшего силу Белого тигра. Порой во снах она глазами Тигра видела, как острые, точно бритва, когти скользят по лицу учёного. Как не сразу расползаются ужасные раны на белой коже. Как удивлённо-непонимающе смотрит на неё Шибусава. Акутагава прав — она не святая. Но кто сказал, что она такое говорила?  — Я знаю, что ты меня не послушаешь и, наверно, забудешь мои слова как можно скорее. Но знаешь, если хочешь получить похвалу от Дазай-сан — перестань на него оглядываться. «В таких случаях нужно уходить быстро и ни в коем случае не позволять себе оглядываться. Противник, до этого поражённый твоими словами, не успеет осознать, что тебя уже нет» — звучало в голове девушки, когда та быстрым шагом неслась по переулку, всё дальше от места нежеланной встречи. Но наверно потом стоило сказать Акутагаве спасибо — благодаря ему Ацуши наконец расставила все точки над «И». Хотя она понимала, что надеяться в данном случае — глупо, и такой, как он, поскорее забудет её слова. Но в Ацуши ещё теплилась надежда, что Акутагава наконец поймёт этот посыл. Наконец выйдя на главную улицу, Ацуши выровняла дыхание и, влившись в людской поток, двинулась вместе с ним. Но не прошло и минуты, как с ней поравнялась высокая фигура в коричневом плаще. — Неужели так трудно похвалить его? — Я не вправе останавливать Акутагаву-куна. Если ему нравится ходить по минному полю своих ошибок — пожалуйста, — ответил Дазай, улыбаясь. — Пока он сам не заметит, что на нём живого места нет, и Расёмону есть нечего, он не изменится. И меня слушать не станет. «Тогда ждать ещё долго», — с тоской подумала Ацуши, предчувствуя новую порцию едких замечаний при следующей встрече. — Спасибо, что видишь во мне Человека, — после небольшой паузы произнёс Дазай, с некой благодарностью смотря на девушку. Ацуши смотрела в глаза собеседника и не видела там себя. Лишь чей-то мужской силуэт, порой отражающийся на глади радужки. Прямо как у Акутагавы. Только в его случае не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, кого он видит. Но Ацуши молчала. Как молчала в приюте, когда на её глазах что-то случалось. Наверно, это единственный полезный навык, который пригодился в жизни. Если Акутагава как заевшая кассета, пока не дашь нужного толчка, с места не сдвинется, то Дазай о своей проблеме знал. Он взрослый. Он справится. По крайне мере, Ацуши хотела так думала. — Пожалуйста, Дазай-сан. «Каков отец — таков и сын», — подумала девушка, сплетая пальцы за спиной.