***
Снаружи Гайка так и сидела в пилотском кресле, не собираясь вылезать из кабины. Мысленно она снова и снова переживала тот давний день. Перед глазами — одно и то же зрелище: догорающие на земле два самолета, огонь, дым, искры. И в одном из них… Как же она хотела, чтобы можно было вернуться назад в то время и всё изменить!!! Рассудок твердил, что это невозможно, но чувства были сильнее… С другой стороны самолета показалась голова Чипа. — Можно к тебе присоединиться? — осторожно спросил он. Гайка ничего не ответила и вообще никак не отреагировала на его появление. — Мы… если тебе так лучше, мы всё понимаем… Гайка глубоко вздохнула, зажмурилась и уткнулась лбом в штурвал; порыв ветра шевельнул её правое ухо. — Чип. Ты вообще можешь хотя бы представить себе, каково это — потерять своего единственного родственника, да ещё так ужасно? — Нет. Наверное, нет, — честно признался он. Гайка открыла глаза и взглянула на него. — Тогда ты не знаешь, что это такое — просыпаться утром в пустом доме, понятия не имея как прожить этот новый день и зачем вообще его проживать. В мыслях одни вопросы без ответов. У тебя когда-нибудь был вопрос, на который ты хотел… должен был найти ответ, но так и не нашёл? — Она снова закрыла глаза. — Почему он погиб? Почему он оставил меня одну, когда он был мне так нужен? Почему?.. «Никогда я этого не пойму…» — безнадежно подумала она. — «А если и пойму… не оказалось бы это ещё хуже…» Выпрямившись, Гайка потянулась к щитку и включила питание. Моторы зажужжали, задумавшийся Чип вздрогнул. — Ты что собираешься делать? — крикнул он сквозь шум. Она посмотрела на него без всякого выражения. — Если не хочешь со мной, отойди. Не говоря ни слова, Чип забрался внутрь и пристегнулся. С неожиданной для Гайки резкостью самолет рванулся в небо.***
Вечерами Нью-Йоркский международный аэропорт сильно загружен; больше всего рейсов приходится как раз на время около восьми часов. При этом на лётном поле стоит такой шум, что вряд ли кто-то может выдержать его больше нескольких минут, максимум часа. Но к Гайке это не относилось. Сколько она себя помнила, до встречи с остальными Спасателями это место было для неё домом. Здесь она жила, и она просто привыкла. Она приземлилась возле обломков B-17 времен Второй Мировой, в которых и прожила бóльшую часть своей жизни. Следом за Гайкой Чип подошёл ко входу — тому же самому, через который несколько лет назад провёл их Монти. В тот день он впервые увидел Гайкино милое лицо, услышал её очаровательный голос… но прежде чем это произошло, они столкнулись с целой системой кошмарных ловушек. Чтобы пролезть внутрь, пришлось продраться через паутину, но внутри ничего не изменилось. Как и в тот раз, перед ними был длинный проход, в конце которого виднелся свет, проникающий через остекление пилотской кабины. (Именно там крылся самый большой сюрприз, вспомнил Чип. Тогда-то впервые и выяснилось, каким опасным для окружающих может оказаться пристрастие Монтери к сыру.) Гайка рассеянно посмотрела на Чипа и пошла вперёд. — Не беспокойся, — сказала она через плечо. — Тут всё деактивировано. Чип не без облегчения вздохнул и последовал за ней. Он смотрел на Гайку и понимал: она прилетела сюда в надежде что-то найти. Возможно, какую-то вещь, оставшуюся от отца. Возможно, что-то своё. В лунном свете её фигурка выглядела точно так же, как он запомнил её по первой встрече. Только теперь Чип знал Гайку гораздо лучше и чувствовал к ней гораздо больше, нежели простое восхищение. Любовь, симпатию, печаль, сочувствие… Они дошли до кабины и Гайка оглянулась. — Мы с папой здесь часто возились с «Вопящим Орлом». Это был его любимый самолёт. Чип не нашёл, что на это ответить. Обломки «Вопящего Орла» валялись сейчас по всему Ледниковому Заливу… Он просто стоял и смотрел. Здесь было грязно и царил ужасающий беспорядок. Отчасти из-за взрыва динамита, которым они тогда воспользовались вместо стартового ускорителя. Но Гайка не обратила на это внимания, она шагнула вбок, к висящему на стене шкафчику, и открыла его. Шкафчик оказался распределительным щитом — сложная путаница выключателей и предохранителей. Чип ни секунды не сомневался, что вся эта электрификация была Гайкиной работой. Она повернула один из выключателей, и пустое пространство осветилось. (Беспорядок ещё сильнее бросился в глаза.) — Надо же. Всё ещё работает… Гайка подвела Чипа к ржавой металлической дверце и открыла её. К его удивлению, там было довольно чисто и даже пыль почти отсутствовала. От двери вниз вели ступеньки (настоящие ступеньки, а не доминошные костяшки как у них дома) и дальше виднелся коридор. Никаких следов — за прошедшие годы здесь явно никто не бывал. Никаких вещей — Гайка всё забрала с собой, когда переехала к Спасателям. И никаких звуков, если не считать посвистывания ветра в открытом обзорном люке кабины. В тишине это посвистывание казалось особенно громким. Гайка сделала несколько шагов, но внезапно остановилась, так что Чип чуть не наткнулся на неё. — Идём, — сказала она скорее себе, чем Чипу. И уже решительней спустилась по ступенькам. Они прошли коридор до конца и оказались перед ещё одной дверью. — Что там? — прошептал Чип, как если бы боялся кого-то разбудить. — Это папина комната, — так же прошептала в ответ Гайка. — Я так и не смогла её открыть, когда он погиб. Мне почему-то казалось, если я войду, то могу обнаружить что-то, что не должна обнаруживать. — Она опустила взгляд и тяжело вздохнула. — Но сейчас, кажется, пора войти. Чтобы обнаружить хоть что-то. Гайка провела рукой по двери и потянулась к ручке. Взялась за неё, сжала и… И вдруг отпустила. — Я просто не могу! — всхлипнула она. — Тебе придётся, Чип. Ну, пожалуйста! Он взялся и на пару секунд точно так же задержал руку. За эту пару секунд Чипу показалось, что он понял, почему Гайка не могла открыть дверь. Но он смог, только при этом зажмурился. Глаза он открыл медленно и осторожно, словно боясь того что может увидеть. Мёртвое тело или что-нибудь такое… Но нет, за дверью обнаружилась самая обыкновенная (только что немного запылившаяся) комната. Ничего ужасного в ней не было. В ней не было вообще ничего! Голые стены, открытый платяной шкаф (пустой) и кровать (один матрас — ни простыни, ни подушки, ни одеяла). И всё.