— «Серебряная Книга» («Доктрина Сновидений»), адаптированный перевод
«Смешно вспоминать, но, восстав против Доктрины, я оказался ее же проводником и последователем. Борясь с ее положениями, я тем самым признавал их реальность. Я лихорадочно искал ключи от двери, которая должна была вывести меня за пределы мира этих диких идей. А двери-то нет. И это оказалось ключом от нее. Щелк».— Джек Хэйвуд, «Воспоминания»
Нова была любимым городом поэтов, жрецов и магов. Разноцветная вереница замков, башен, высоких и низких домов раскинулась по обе стороны бурной и глубокой Волчицы. Две половины города соединял огромный мост, который местные за причудливую архитектуру привыкли называть Драконом. Это был единственный город Предела, где можно было найти храм почти любого божества. На левом берегу Волчицы десятком башен и мощью темных стен гордо возвышалась Академия Онейромагии, а по ту сторону видно было округлые лазурные верхушки Храма Сновидений. Широкие и узкие, мощенные и засыпанные песком, неправильные и капризные дороги Новы вели от площади, окружавшей Храм, во все концы города: пробегали мимо квартала ремесленников, впадали в рыночную площадь, загибали в городской сад и растворялись сотней тропинок среди жилых районов. Когда солнце отражалось в восточных окнах высоких башен, прощаясь с раскаленной землей, магистр Снорри выходил на балкон одного из зданий Академии, облокачивался на перила и проводил там вечер с чашкой крепкого южного чая. С той стороны Волчицы, немного южнее Храма, были видны невысокие белые колонны Форума. Утром там с речами выступали маги и жрецы, а к вечеру жаркая дискуссия всегда перерастала в драку. Форум построили лет сто назад, чтобы приобщить народ Новы к высоким материям через публичные лекции и споры — и народ активно приобщался. Снорри любил глядеть на них — и улыбаться. Но сегодня балкон почему-то пустовал. Когда колокола Часовой Башни объявили всему городу, что рабочий день окончен, Снорри не нашли в его кабинете. Дверь на балкон была открыта, а на письменном столе все еще дымилась полная чашка крепкого южного чая. Студенты Академии любили магистра Снорри. Спокойный и неагрессивный, он никогда не терял меткого и безобидного чувства юмора, которое в то же время.отлично заменяло ему агрессию. Сам он очень любил преподавать, разработал свою модель обучения, набирал каждый год новую партию учеников, приходил на занятия ровно в пять утра, уходил в пять вечера и с шести до половины седьмого пил чай на балконе, глядя на Форум и размышляя о чем-то своем, лишь ему известном. Из всех магистров Академии Снорри меньше всего волновали вопросы морали, и больше всего — успехов его учеников. Ему было плевать, станут они темными магами или жрецами в храме, будут взламывать чужие умы или спасать души от безумия. Главным для него было знать, что они это делают лучше всех. Тогда он был доволен собой, а на все возражения спокойно и безобидно отшучивался. Он был совершенный сангвиник, а его стоицизму мог бы позавидовать и верховный жрец, и сам король Предела. Снорри торопился. Он не бежал, сохраняя достоинство уважаемого магистра магии, но шел очень быстро, оглядываясь по сторонам, словно видел старушку Нову первый раз в жизни. Вечерами жители Новы любили ходить в бессчетные трактиры и таверны города, наслаждаясь вином и музыкой. Когда Снорри хотел выпить, что случалось редко, он шел в «Денницу», где наливали лучшее вино или в «Диану», где выступали знаменитые городские музыканты. Но сегодня он прошел мимо обоих трактиров и завернул в узкий темный переулок, который вел в самый бедный район города. Там, под городской стеной, стояла гостиница «Медный Жук» — любимое дешевое пристанище всех путешественников и жадных купцов. Двор и конюшни постоялого двора всегда были забиты телегами и лошадьми. Фонари устало и тускло освещали порог трехэтажного деревянного дома, боком как бы накренившегося к соседнему каменному зданию. Дверь открылась, и легкий вечерний воздух сменился тяжелым густым дымом. Снорри закашлялся и чуть не столкнулся с пожилой служанкой, которая бросила ругательство ему вслед. Свечей было слишком мало, чтобы осветить огромный темный зал, переполненный самыми разными гостями от богатых торгашей до вшивых голодранцев. Хозяин постоялого двора стоял за барной стойкой, рванными мелкими движениями протирая вот уже десять минут абсолютно чистую кружку для пива. Бросив на Снорри беглый взгляд, он тут же вернулся к своему бесполезному занятию, шепотом отвечая на незаданный вопрос мага. — Да, он здесь. Сегодня днем черти принесли. Сукин сын. — А зачем? — А я знаю? И знать не хочу. Не видели его год, и хорошо было. Зачем опять явился? Хозяин замолчал и все вытирал и вытирал несчастную кружку. Это был невысокий мужчина с морщинистым лицом, которое больше всего напоминало распаханную плугом землю. Снорри знал его давно и считал почти что своим другом. Он смотрел на хозяина пристально, но не смел применять магию, хотя мог узнать мысли грубого простого мужичка за раз. — Да какой-то он не такой, — не выдержал наконец хозяин гостиницы. — Ну совсем не такой. Я его почти не узнал. Он, конечно, тот еще сукин сын был, но мальчишка же. А сейчас… Прям аж мурашки пробирают от взгляда. Все тут рассматривал и разнюхивал, а глазки все бегают, будто ищет чего. Ну и снял у меня комнату. Сидит, не высовывается. Я горничную послал — мол, сходи, проверь, — приходит и говорит, мол, он сидит в кресле и смотрит в окно. И не двигается. На полу какие-то бумажки валяются. Изрисованы. Бокал от вина разбит. Зашла убрать — он ее выставил. — Ну это для него нормально. — Да нет, Снорри. Не такой он. Что-то с ним не то. Чую вот нутром. Не к добру в город вернулся, сукин сын. Снорри тоже чуял. Не нутром, но выработанной за десятилетия практики магической интуицией, которая редко подводила своего хозяина. Поэтому так торопился сегодня вечером, как только получил шокирующую новость. Поэтому хозяин гостиницы немедленно послал к нему на работу мальчишку-босяка с сообщением за пару медяков, как только непрошенный гость прибыл на постоялый двор. — А остановился он где? — Вторая комната от лестницы на втором. Как и раньше. Снорри кивнул приятелю и пошел к лестнице. Шел он теперь медленно, словно бы обдумывая каждый новый шаг. Он поймал себя на том, что волнуется, что мысли бегут в голове хаотично, чего никак нельзя было допускать рядом с человеком, который сейчас находился за дверью второй комнаты от лестницы. Закрыв на всякий случай доступ к своим мыслям, маг остановился у порога, выдохнул и посчитал до десяти. — Ну заходите уже, сколько можно! — раздался из-за двери задорный юношеский голос. Снорри легонько толкнул дверь — та оказалась не заперта — и вошел в комнату. Здесь, как и во всей гостинице, было довольно темно, но у самого потолка в комнате светился маленький голубой шарик, сотканный из чистой магии. На кровати, на полу, на столе валялись книги и записи вперемешку с походной одеждой, на столике рядом дымился огарок свечи. Из банного угла комнаты доносился плеск воды. Юноша стоял у зеркала над тазом с теплой водой и неторопливо брился, насвистывая рваный мотив. Он был наг, только полотенце прикрывало бедра, от деревянной бадьи и таза шел горячий пар, темное зеркало запотело. Положив нож для бритья, юноша ополоснул лицо водой и повернулся к Снорри, искренне улыбаясь. — Вы прочитали заклинание на блок доступа к мыслям на четырнадцать процентов медленней, чем скорость моего мышления. Ровно на это число она выросла за последний год. — А твоя мать писала, что ты лежишь целыми днями на кровати. — Все зависит от точки зрения. Снорри оглядел юношу с ног до головы и понял, что хозяин гостиницы был прав. Джек изменился. Он стал мужественным внешне, глядел на мир нагло и упрямо, серые когда-то глаза потемнели, став ближе к цвету золы. Но главное было не во внешности. На дне потемневших глаз плескалась новая, необузданная стихия, которой не было раньше. Снорри понял, о чем говорил старый приятель. Юноша был болен. Болезнь его была нравственной и неизлечимой. Он был болен какой-то идеей — старый онейромаг узнавал признаки этого — но пока не было понятно, какой. И идея эта, кажется, преступала границы дозволенного в мире магии. — Джек, — Снорри, несмотря на предчувствия, не смог сдержать улыбки. Он любил этого юношу когда-то почти отеческой любовью — той, что никогда не было у Джека. — Джек. Ты просто… знаешь, я чертовски рад тебя видеть. Целый год прошел… Джек только пожал плечами в ответ. Аккуратно пройдя мимо мага в комнату, юноша опустился в кресло и уставился на небо. В комнате повисло молчание. — Может, пойдем в Академию? Я попрошу, тебе дадут комнату, не ученическую, а для магистров. — Я не магистр, — бросил в ответ юноша. Снорри от удивления не сразу сообразил, что отвечать. Он не ждал таких чувств от Джека. — Ты прошел испытание, ты написал трактат, завершил весь курс онейромагии, ты знаешь куда больше, чем любой выпускник, в конце концов, ты был лучший ученик Академии. Тебе не стоит так переживать о неполученном звании магистра… — Нет. Я не об этом. Не переживаю. Джек снова погрузился в размышления. — В Академии есть работа. Могу тебя пристроить. — Заказы? — поморщился Джек. — Мастер, пожалуйста. Страдания людей ужасны, потому что они все одинаковые. Вытирать чьи-то сопли… — Нет, есть и другая работа. Король договорился со жрецами Храма: мы участвуем в разработке оружия, которое поражало бы души спящих людей. — Нет. Это еще противнее. Если бы не Доктрина, Предел бы давно захватил весь Ферацци. Наши возможности куда больше простого оружия. Но, увы, нарушать работу чужой души — это же богохульство. Да. Богохульство, — Джек произнес это слово так, будто ему нравился его вкус. Две искорки потаенного безумия снова засветились в молодых, невинных глазах. «Это ужасно. Его нужно чем-то увлечь, иначе эта болезнь будет только прогрессировать. Если, будучи полностью здоровым, он умудрился навредить половине жителей Новы, то что будет на этот раз?» — А для чего ты тогда приехал? Джек нахмурился. Его глаза как будто еще больше потемнели. — Юноша! — твердым, но совершенно спокойным голосом сказал Снорри. — Я не собираюсь цацкаться с тобой больше, чем ты того заслуживаешь. Чтобы ты не задумал, — а я вижу, что цель у тебя есть, — тебе придется поделиться этим со мной. Я запрещаю делать тебе что-либо в пределах этого города без моего соучастия и тем более без моего одобрения, поскольку… — Снорри коротким жестом предупредил Джека, который уже собирался возмутиться, — в прошлый раз, после того, как тебя изгнали, мне пришлось изрядно поработать, чтобы Академию не закрыли, магистры не лишились заказов обывателей, а я сам — работы. Джек снова устремил взгляд в окно, словно ему было все равно. — Я понял вас, учитель. — Замеча… — Но на этот раз я собираюсь вредить не другим людям, а самому себе. Снорри сдержанно улыбнулся. — Нет ли у тебя закурить? — спросил он, поудобнее прислоняясь к стене у окна. Джек молча протянул учителю коробку с «мариэльской хвоей». Снорри сделал неуклюжую самокрутку и поднес ее к свече. Дым от паленой травы, по неизвестной причине пахнувшей мариэльскими кипарисами, наполнил комнату. — Я делал большие успехи в онейромагии как практик, — стал рассказывать Джек, глядя не на учителя, а в окно. Когда он начинал так разговаривать, он всегда смотрел мимо собеседника — Снорри это немного раздражало. — Но вот меня осенило: а теория? Кто ее создал? Почему мы ее не развиваем? Или я такой идиот, что чего-то не замечаю. — Джек! — Простите, учитель. Я перечитал все те основы, которые мы учили. А перед этим целый год корпел над сложнейшими трактатами в поисках ответа на вопрос, который даже не смог сформулировать. Я был дурак. Ответ был в основах. — Джек, ближе к делу. После одергиваний Джек всегда словно бы просыпался, а потом опять уходил в свой странный транс. Снорри с облегчением подумал, что юноша не настолько сильно изменился, чтобы бить тревогу. — Ответ в Серебряной Книге, причем в Доктрине. Смешно, да? Только не в этом смысле, в котором вы сейчас это подумали. Нет-нет. Доктрина и есть ответ. Короче — мне нужно в Храм сновидений. Снова, как в прошлый раз. Но я могу поклясться, что никто не пострадает! Кроме меня, — он вдруг улыбнулся. — Мне даже нужна ваша помощь. Ну чтобы попасть в храм. Снорри сделал затяжку. — Джек, я почти ничего не понял. Их прервал резкий стук в дверь. Джек замер и тут же закрыл лицо руками и стал шептать что-то неразборчивое. — Это хозяин! — раздался испуганный крик с другой стороны. Дверь распахнулась от резкого удара. В комнату ворвался воняющий дешевым пивом мужчина. Под слоем грязи на его куртке едва виднелся герб городской стражи Новы. Хозяин гостиницы робко выглядывал из-за его плеча, тараща глаза на Снорри, как бы пытаясь сказать, что он тут не при чем. — Магистр Снорри, приветствую, — сказал стражник и растерянно оглядел комнату. Он искал что-то глазами, но никак не мог найти. — А где… где Джек? Джек Хэйвуд? Снорри приподнял брови и крепко сжал губы. — Дак вот же он! — сказал хозяин гостиницы и ткнул пальцем в кресло. Джек отнял ладони от лица и со вздохом откинулся на спинку кресла. Он пытался навести морок на непрошенных гостей, но с хозяином гостиницы, который точно знал, что Джек находится сейчас в этой комнате, фокус не удался. Стражник, наконец увидев его, только сморщил нос и оскалил кривые зубы. — Недомерок Джек, городской совет сказал, чтобы ты драпал из города со скоростью поноса из жопы и не возвращался, а увидят еще раз, то сколошматят из тебя пугало и поставят на площади у Академии. А я тебя препровожу до ворот. Задумаешь магичить — получишь в рыло. Встал, собрался, у тебя пять минут. Ну тут у вас и воняет! И тут он резко захлопнул дверь, вытолкнув хозяина наружу. Джек только застонал. — Я знал, что долго это не продлиться. Они меня засекли. Нет! Мне нельзя уезжать, — вдруг вскинулся Джек. — Этот Храм — мой единственный путь к свободе. Я хочу ее получить. Я должен! Я работал над этим весь год! Вы не понимаете меня сейчас, но потом, когда я все сделаю, вы увидите! Джек вскочил и распахнул окно. Он уже перекинул одну ногу за карниз, когда Снорри, спокойно за ним наблюдавший, жестом приказал ему сесть обратно в кресло. — Ты сейчас спокойно рассказываешь, что собрался делать, я стираю память стражнику, и мы идем в Академию оформлять тебя как гостя. Либо ты уходишь из Новы, и я лично за этим слежу, — сказал Снорри, туша самокрутку о подоконник. — Слышал, у тебя пять минут. Джек послушно сел на место. — Я хочу уничтожить свою душу. Снорри машинально поднес ко рту сигарету, которую только что потушил. Джек впервые за все время посмотрел ему в глаза. — Для этого я собираюсь использовать Сферу Снов из Храма, вернее, всю ее энергию, которая идет на поддержание снов в городе, — продолжил он. — Люди не пострадают. То, что я совершу — это кощунство, я знаю. Если у меня не получится, меня арестуют и казнят. Я к этому готов. Если так случится, вам не нужно вступаться за меня. Я не прошу помогать мне с Храмом. Юноша замолчал, и Снорри стал быстро считать. Если исходить из Доктрины, то Джек просто хотел совершить самоубийство самым кощунственным способом и без возможности обрести посмертие. Однако… — У тебя есть расчеты? Джек тут же достал несколько свертков из сумки. Снорри хватило тридцати секунд на оценку. Он свернул расчеты и положил себе в карман. — Значит, ты хочешь на себе проверить, останется ли что-то от тебя, если уничтожить твою душу. Если это так… — … то Доктрина не верна. — А если не так, ты просто умрешь. Джек молча кивнул. Он уже думал об этом. В дверь вновь нетерпеливо постучали. Стражник вломился в комнату и решительно двинулся прямо к Джеку. Снорри встал между ними и жестом попросил его остановиться. Стражник неожиданно подчинился. Положив руку мужчине на висок, Снорри что-то шепнул ему на ухо. Джек ощутил мыслительный импульс, но не смог расшифровать его. — Все, недомерок, пошли, — сказал стражник, оторвавшись от Снорри. — Мне приказали отвести тебя в тюрьму Новы. Джек только успел недоуменно посмотреть на своего учителя, когда Снорри прикоснулся двумя пальцами к его виску, и парень безвольно обмяк в кресле. — Так будет легче тащить, — сказал Снорри. — Когда придешь, передай, что магистр Снорри настаивает на аресте, публичном суде и казни Джека Хэйвуда.