Переломный момент

      На следующее утро, я получила сообщение от Кирилла Евгеньевича, чтобы я поскорее собиралась к нему, потому что, как он обьяснил, у нас предстоит очень много работы. Понимая, какое у него сейчас состояние, я сомневалась стоит ли мне вообще идти к нему в дом, потому что толку от него все равно не будет. Предварительно, я обдумывала всю ситуацию, которая вчера сложилась между мной и Кириллом Евгеньевичем, и, как мне показалось, приняла самое разумное решение, которым и собиралась поделиться с ним. Звонить ему как-то не хватило духу, потому я все же собралась к моему преподавателю.       Где-то возле одиннадцати, я была уже возле его квартиры и решительно постучав в дверь Кирилла Евгеньевича, я стала ожидать пока он откроет. Не прошло и минуты, как замок щелкнул и дверь медленно открылась. Передо мной стоял преподаватель, который выглядел, словно только что восстал из мёртвых: лицо бледное, голова немного опущена, дыхание тяжелое, а глаза полуоткрытые. Посмотрев на него, я подняла брови и плечи в знак «Ну с кем не бывает» и вошла в квартиру, попутно сказав «Здравствуйте, Кирилл Евгеньевич», на что тот лишь промолчал. Минув меня, когда я снимала обувь, он пошёл на кухню, всё так же сохраняя молчание. Видимо тяжело ему сейчас, если не может даже слово молвить, но всё же каплю уважения у меня к нему прибавилось, от того насколько этот мужчина трудоголик. Быть в таком плохом состоянии и все-равно позвать меня, чтобы начать дело.       Последовав за преподавателем, я пошла на кухню, предварительно продумывая, каким образом сказать ему, что я собираюсь в дальнейшем работать одна, но как вошла в комнату и увидела мужчину, который хлещёт воду, словно верблюд, то поняла, что нормально побеседовать нам будет очень тяжело. Понимая, что делегация может обьявиться все-таки на этой недели, я не намерена была сдаваться. Я хочу закончить этот учебный год в Англии, а не здесь, поэтому я не собираюсь подстраиваться под слабости и состояние моего преподавателя, из-за которых мы никак не могли начать работать.       Решительным шагом я прошла мимо него. Подойдя к окну и опершись об подоконник, я сложила руки замком и уставилась на мужчину. Он стоял передо мной в одних спортивных штанах, ноги были босые, а грудь — обнажённая. Как странно, на дворе ноябрь, а для этого человека видимо май-месяц. Я бы на его месте хотя бы футболку надела, понимая, что сейчас ко мне придёт студентка. Очень безрассудно с его стороны, как мне кажется, и несерьёзно. Я, конечно, не заставляю надевать костюм в своём доме, но все-таки, не обязательно меня смущать.       Допив воду, Кирилл Евгеньевич отставил чайник из которого хлебал, словно из источника, и заметил мой пристальный взгляд. Обернувшись ко мне, он опёрся о столешницу и сложил руки на груди, копируя меня. — Не видела людей с бодуна? — спросил он, усмехнувшись и подняв бровь вверх. — Конечно, видела, Кирилл Евгеньевич, — ответила я, всё так же пристально рассматривая его, мысленно отметив, что даже с похмелья он выглядит по-своему красиво, по-домашнему. За таким мужчиной так и хочется поухаживать, сделать кушать, принести таблеточку, чтобы голова не болела, погладить… — только не видела, чтобы они собирались продуктивно работать весь день, будучи в таком состоянии. — Я полон сил и энергии, Бондаренко, — вздохнул он, словно испуская дух, на что я лишь хмыкнула, закатив глаза. — Кирилл Евгеньевич, — сказала я, подходя к нему поближе, засовывая руки в карманы осеннего платья, — я не тупая и не слепая, прекрасно вижу, что толку от вас сегодня будет мало, — улыбнувшись продолжила, опёршись о стол, который стоял прямо напротив моего преподавателя, — Я вчера хорошенько подумала, и решила, что я вполне в состоянии сама сделать презентацию, мне совершенно не трудно. Да и, если по факту, вас заставили брать участие в этом событии, а я добровольно согласилась. И это никакой пользы вам не принесёт, лишь заберёт много времени. Тем более, учитывая вашу ситуацию, у вас и без этого много проблём, поэтому… — хотела договорить я, как меня почему-то заткнул красноречивый взгляд Кирилла Евгеньевича, который просто прожигал меня насквозь. Он смотрел на меня, нахмурив брови и наклонив голову, будто не понимая меня. Мужчина одтолкнулся от опоры и медленно подошёл ко мне, вновь заглядывая в глаза, словно ища какого-то ответа. — Зачем тебе помогать мне? Я тебя совершенно не узнаю, Бондаренко…       Я стояла, подняв голову к нему, и себе же на зло всмотрелась в его глаза. Вновь, вспоминая момент, когда он шептал мне вчера на ухо, чтобы я осталась, в груди что-то резко натянулось, заставляя мою спину выпрямиться, словно иголочка и вдохнуть как можно больше воздуха лёгкими. Вновь моё тело среагировало на него неправильным образом, из-за чего я стала ещё больше решительной продолжить это дело одной. Всё, что было мною ранее сказанно моему преподавателю — было правдой. Я действительно не хотела его беспокоить, мне было жаль этого человека. Но все же большей причиной такого решения было моя боязнь оставаться с этим мужчиной наедине. Я уже чувствую, что от одной мысли о нём у меня внутри всё искрит. Но я-то понимаю, что если я хоть как-то переступлю черту — это ничем хорошим не кончится. — Я же вижу, что вам сейчас очень тяжело соединять работу в банке, в университете, да ещё и, простите за откровенность, временные проблемы в отношениях, — ответила я, стараясь выглядеть как можно больше невозмутимой, словно в этом и есть истинная причина моего благородства.       Он внимательно посмотрел на меня, словно ища какой-то подвох, но не в состоянии его найти. Я же старалась избегать его взгляда, чтобы лишний раз не показать свою слабость перед этим мужчиной. Да я боюсь вас, Кирилл Евгеньевич. Я боюсь таких сильных личностей как вы. Страшно от того, что мне начинает нравится ваше частое присутствие в моей жизни. Мне начинает нравится ваша откровенная близость, которая лишена всяких рамок приличия. Почему, Кирилл Евгеньевич, вы так часто вторгаетесь в моё личное пространство? Почему, даже простой разговор о делегации, заставил вас подойти ко мне так близко, что я чувствую слабый запах ещё, видимо, вчерашнего одеколона с нотками, конечно же, спирта. — Не волнуйтесь, материалы я вам скину, чтобы вы могли подготовиться и выучить текст, — не выдержав этого взгляда, я опустила глаза, мгновенно пробежавшись по его телу, и сосредоточилась на своих руках, перебирая каждый пальчик. — Ты готова взять на себя всю подготовку, лишь для того, чтобы мне было легче, я правильно понял, Алёна? — переспросил он, видимо пребывая в каком-то шоке. — Кирилл Евгеньевич, — подняв глаза, ответила я, — вы не подумайте ничего такого, просто я хочу в будущем избежать ситуаций, подобно вчерашней. — Да, я помню, — дополнил преподаватель, потерев переносицу, — Я напугал тебя. Теперь понятно, почему ты… — немного отойдя от меня сказал мужчина, — почему ты не хочешь здесь появляться. — Нет, Кирилл Евгеньевич, — взволновано возразила я, понимая, что он ошибочно воспринял мои слова, — я не это имела ввиду, я хотела сказать, что вчера я не должна была… — Послушай, Алёна, — перебил меня преподаватель, подойдя ко мне и подняв мой подбородок двумя пальцами, чтобы поймать мой взгляд, — То, что было вчера — такого больше не повториться, я тебе обещаю. Мне правда стыдно, что я не сдержался и так дёрнул тебя, хотя я даже прикасаться к тебе не имел права, — сказал он, потирая одним пальцем мою кожу. Я без понятия была почему этот мужчина так странно возле меня себя ведёт, но я не могла отрицать, что мне были приятны его касания. — Давай ты не будешь горячиться, хорошо? — спросил Кирилл Евгеньевич, немного отходя от меня, и убрал пальцы с моего подбородка, от чего место куда он прикасался, казалось бы, горело, — Я сейчас схожу в душ, чтобы мне немного полегчало, а ты пока иди в гостиную, чтобы потом вместе начать работать, договорились? — я все так же стояла на месте, обдумывая его слова: понятно же было, что мне лучше уйти отсюда как можно подальше, но что-то внутри не давало мне этого сделать. Но я его не понимала — почему он не дал мне уйти, почему снова просит остаться?       Не дождавшись, пока я хотя бы покачаю головой в знак согласия, преподаватель улыбнулся и сказал: «Значит, договорились» и, отойдя от меня, пошёл в сторону ванной комнаты, попутно крикнув:  — У меня где-то есть книжка об истории нашего города, может там будет что-то интересное. На полке, кажется, — добавил он и закрыл за собой дверь.       Громко вздохнув, я мысленно поблагодарила себя за «решительность», из-за которой теперь не смогу спокойно готовится к встрече с англичанами, и направилась в зал. Зайдя в комнату, я подошла к полке и начала перебирать разные книги, которые, как мне показалось, протирали ещё в прошлом столетии. Сверху всё было покрыто пылью, но меня удивило не это. Странно, что такой статусный человек живёт в такой «бабушкиной» квартире. Уютненько, тепленько, но необычно как-то, словно здесь долгое время уже никто не жил. Или, может, это Кирилл Евгеньевич так редко здесь бывает, что складывается такое ощущение. В общем, не понятно как-то.       Найдя нужную книжку, я села на то кресло, что в прошлый раз и начала искать информацию, не дожидаясь преподавателя. Через минут пятнадцать он наконец зашёл в комнату, благо одетый, за что я ещё раз поблагодарила небеса. Сев на соседнее кресло, Давыдов взял ноутбук, а мне распорядился копаться в бумажках и книжке. Ну прекрасно. Где он вообще откопал эти материалы? Все какое-то жёлтое, мятое, в пятнах. Складывалось ощущение, будто эти бумаги издавались ещё за молодости его бабушки. Но ладно, что есть — то есть.       Следующие часа три-четыре мы то и делали, что искали, печатали на ноутбуке, рылись в интернете, дабы найти хоть что-то стоящее, но много информации было либо фейковой либо вообще бредовой. Самое дикое и одновременно смешное, что нам попалось — это легенда об проклятой аудитории триста тринадцать. Легенда гласила, что лет пятьдесят-шестьдесят назад, когда здесь ещё не было и в помине государственного университета, помещение, в котором находится наш факультет, было закинутым старым поместьем. И однажды, одна молодая студентка, без пяти минут выпускница, пришла в этот огромный заброшенный дом после того, как не смогла сдать итоговый экзамен и выбросилась из той комнаты на третьем этаже, которая потом стала аудиторией триста тринадцать. Умерла девушка от того, что из-за многочисленных переломов она не могла встать, чтобы хоть как-то выбраться оттуда. Нашли её бездыханное тело через три дня, а возле него камушком на асфальте было нацарапано «13», как рассказывали её одногруппники именно билет под номером тринадцать попался ей на экзамене.       Казалось бы, что может быть смешного в этой истории, скорее всего она очень даже печальная, но когда я читала её Кириллу Евгеньевичу, его лицо просто искажалось со смеху. Минутой позже он мне поведал другую историю. Десять лет назад, когда Давыдов был таким же студентом, как и я в этой аудитории одна группа сдавала заключительный экзамен, который завалила почти четверть студентов из всей группы. Причиной того стал очень строгий преподаватель, который не спускал глаза с выпускников.       Это было довольно жестоко и нетипично на то время, потому что тогда ещё были сильные студенты, которые действительно разбирались в этой сфере, говорил Кирилл Евгеньевич, после чего многозначительно посмотрел на меня, я же просто закатила глаза и продолжила слушать. От того, что эта группа была долгое время на слуху, выпускники сами же придумали эту легенду с «проклятой аудиторией», после чего последующие студенты настолько сильно раскрутили её, что этот класс и вправду стал будто «нечистым», потому что именно там в большинстве случаев студенты на экзаменах получали «неуд». А если уже ты в этой аудитории получал ещё и тринадцатый номер билета, то всё — ты обречён.       Я конечно, краем уха слышала об этой истории, но никогда не обращала внимания, а теперь, когда засела с эти делом, узнала много чего нового. Немного отвлёкшись этой сказкой, мы вновь взялись за дело, но обеденное время дало о себе знать, когда у меня, черт возьми, на всю комнату заурчал живот. Кирилл Евгеньевич решил, что нам пора сделать настоящий перерыв. Только возле плиты никто стоять не собирался, потому что после четырёхчасового марафона мы были выжаты, словно лимон.       После короткого совещания мы сошлись на мысли, что нужно заказать большую пиццу, после чего преподаватель набрал номер знакомой ему пиццерии. Бросив бумажки на стол, я откинулась на кресло, поджав ноги под себя. Всё, что мне сейчас хотелось — это вкусно поесть и полежать. Господи, я в субботний вечер сижу и непонятно чем занимаюсь, вместо того, чтобы тихо и мирно лежать себе в кроватке. Но, что не сделаешь ради Англии. Если будет нужно я и весь дачный участок перекопаю нашему декану, лишь бы всё получилось…       Кирилл Евгеньевич тоже не отставал от меня и, положив ноутбук на стол, встал с кресла и переместился на диван, на котором он сможет прилечь. Говорить мне ничего не хотелось, поэтому я просто наслаждалась тишиной, которая наступила и откинула голову на кресло, прикрыв глаза. Но спокойствие моё длилось недолго, поскольку не прошло и минуты, как преподаватель меня спросил: — У тебя серьёзно есть парень, Бондаренко? Услышав такой вопрос, я немного смутилась, особенно от того, что он сделал акцент на слове «серьёзно». Что значит «серьёзно», что Евгеньевич хотел этим сказать? — Это так странно, Кирилл Евгеньевич? У меня не может быть парня? — спросила я, надеясь получить какое-то разумное объяснение его вопросу. — Нет, я не это имел ввиду, Алёна, — сказал он, переходя из лежачего положения на сидячее, чтобы быть со мной на уровне глаз, — просто, я действительно не могу понять, кто это. Я никого рядом с тобой за всю неделю не заметил, будто бы его и не существует. — Просто мы не афишируем наши отношения, вот и всё, — ответила я, хотя сама не была уверена в своём ответе. Даня и вправду не особо появлялся со мной на людях, не знакомил меня со своими друзьями, и тому подобное, но мне казалось, что это лишь из-за того, что мы недолго встречаемся, но все же иногда я задумывалась над этим. — Уверена? — переспросил преподаватель, словно вытягивая из меня какое-то признания, но я-то сама не понимала, что происходит. За последние пару дней Даня мне ни разу не написал, а так же не перезвонил ещё на тот вчерашний звонок. — Понимаешь, Алёна, — не дождавшись моего ответа, сказал Давыдов, — девушки твоего возраста ещё недостаточно опытны в плане отношений, чтобы отличить хорошего парня от того, кто просто пользуется ими. Не исключение, что твоя половина может быть одним из них. — Кирилл Евгеньевич, вы его даже не знаете, а уже обвиняете в таком? — спросила я, пребывая в каком-то возмущении. Ты посмотри, а сам-то чем лучше? Очевидно же, что эта его Кристина обыкновенная фифа, которая тащит из него все деньги и силы. В чужом глазу мы соринку видим, а в своём бревно не замечаем! — Тем более, с чего вы взяли, что я неопытна? Мне уже не пятнадцать лет, я что-то понимаю в отношениях. — Да что ты там понимаешь, — откинувшись на спинку дивана, сказал он, прикрыв глаза, — маленькая ты ещё. Тебя обмануть, как конфетку у ребёнка отнять. — Тогда что же вас, такого взрослого и опытного, ваша Кристина так обводит вокруг пальца, Кирилл Евгеньевич, — как только я задала этот вопрос, мужчина замер. Он медленно поднял голову со спинки дивана и уставился на меня, в глазах которого читалось непонимание, перемешанное с неприязнью, словно я затронула какую-то больную тему, — раз уж вы мне говорите о моём парне, то позвольте и я вам скажу свой взгляд со стороны на ваши отношения. — Ну-ка, — сказал он, поведя зло бровью, от чего сердце непроизвольно начало стучать быстрее. Зря ты это сказала, Алёна. Сама же голову льву в пасть ставишь. Но что сделано, то сделано. — У вас токсичные отношения, — словно поставила диагноз. — Да ты что, — на подобный манер ответил он, — ну и как ты это выяснила, Бондаренко? — Вы мне говорите, что парень скорее всего меня использует, хотя сами не замечаете, что ваша девушка, если не использует, то точно манипулирует вами. — Что ты имеешь ввиду? — Я не знаю причины вашей ссоры, конечно, но смею предположить, что случилось это как раз таки из-за того, что вы ей мало уделяете внимания, что постоянно весь в работе, игнорируете её, я ведь права? — спросила я, прекрасно понимая, что я права. Увидев, что он молча пристально смотрит на меня, я в этом окончательно убедилась, — вы говорите, что я ещё не умею различать, что плохо, а что нет, а сами выбрали Кристину, вместо тихой, скромной, я уверена, доброй Сони. — О, Господи, Бондаренко, — воскликнул он, словно подавившись воздухом, — да она же ещё ребёнок! Сколько ей, семнадцать? Восемнадцать? Ты же несерьёзно, Алёна… — сказал мужчина, видимо ожидая, что это была шутка. — Я лишь в пример её взяла. Я хотела показать, что вы меня учите чему-то, хотя сами по сути не понимаете того, что мне толкуете! — Нет, Алёна, — ответил преподаватель, немного усмехаясь, — я прекрасно различаю, что плохо, что нет. Я понимаю, что мне было бы лучше, спокойнее с такой девушкой, как Соня, или как ты, например. Но мне с такими скучно, понимаешь, — продолжил он, не понимая, что немного задел мои чувства, — Я не могу с тихими, зажатыми, неактивными общаться, тем более строить отношения. Мне нужна какая-то искра между мной и девушкой, чтобы от одного взгляда на неё — кровь внутри бурлила, понимаешь? — Понимаю, Кирилл Евгеньевич, но… — хотела продолжить я, как меня охотно перебили. — Что мне такая девушка может дать, Алёна? Она же, какая в жизни — такая и в постели. Такие даже понятия не имеют элементарного, как общаться с мужчиной, привлечь его внимание, заинтересовать, как соблазнить его, в конце концов, такие девушки обычно остаются в пролёте, — видимо закончил, поскольку вновь прижался к дивану, глядя так, словно он меня переубедил. Но я-то сдаваться не собиралась, я знаю о чём я говорю. — Кирилл Евгеньевич, такие девушки иногда так могут мужчину с ума свести, что вам и не снилось, поверьте мне, — уверенно сказала я, глядя ему в глаза, на что тот лишь насмешливо улыбнулся и завернул глаза. — Господи, да о чём ты вообще… Прости, Бондаренко, но я не могу себе представить, чтобы милая, тихая девушка могла себя вести как-то развратно. — Что? Почему сразу развратно? — переспросила я, понимая, что, кажется, у него все женщины были наподобие Кристины, раз он такое говорит, — можно соблазнить мужчину без единой капли разврата. — Да? Ну тогда докажи мне это. — Что доказать? — не понимая о чём он, спросила я. Тот сидел на диване, опёршись на локти и глядя мне в глаза, он просто источал уверенность, что меня безумно нервировало. — Соблазни меня, Бондаренко, — повторил преподаватель, совершенно не стесняясь, — без единой капли разврата, как ты говоришь. Мне прям дико интересно, как ты, тихая, незаметная девушка, собираешься воплощать это в реальность. Услышав от него такое, я сначала пребывала в легком шоке, не понимая, что творится в его воспалённом мозгу, но потом, моя задетая гордость сыграла свою роль. Он меня сравнил с тихой, зажатой и неактивной девушкой, практически назвал серой мышкой. — Видишь, Алёна, — самодовольно продолжил Кирилл Евгеньевич, наблюдая, что я сижу на месте и шокировано на него смотрю, — такое предложение тебя застало врасплох, не так ли? Ты не привыкла к таким действиям, ты не привыкла проявлять инициативу по отношению к мужчинам, я об этом говорю, понимаешь? — обратился преподаватель, после чего я окончательно решила, что я должна делать. — Хорошо, Кирилл Евгеньевич, вы сами попросили меня это сделать, — раздражительно ответила, понимая, что выбора у меня не осталось. Услышав мой ответ, брови преподавателя поползли вверх, а в глазах появились смешинки. Этот человек был уверен в своих словах, но так же заинтересован в том, что я буду дальше делать. Я, если честно, сама не знала, как сейчас действовать, но импровизацию ещё никто не отменял. — Удиви меня, принцесса, — смеясь ответил преподаватель, ещё больше раздражая меня. Ух, как же мне хотелось чем-нибудь заткнуть его рот. Я понимала, что немного нервничаю, и поэтому нужно как-то успокоится и взять в себя в руки.       Встав с места, я пошла в коридор, чтобы взять одну вещицу, которая мне очень поможет в том, что я собираюсь сделать. Подойдя к вешалке, я стянула с моего осеннего пальто легкий шифоновый шарфик, который ранее прикрывал мою шею от прохладного ветра. Вернувшись, я застала Давыдова на своем месте, сидя на диване. Он смотрел на меня с ухмылкой на лице, словно издеваясь надо мной. Мужчина был уверен в моём провале, но я сдаваться не собиралась. — Это будет стриптиз, Бондаренко? — спросил преподаватель, откидываясь на спинку дивана. — Намного лучше, Кирилл Евгеньевич, — ответила я, подходя к нему, прокручивая шарфик в руках, тем самым привлекая его внимание. Заметив ткань, он нахмурил брови, словно не понимая, зачем мне это, после чего вопросительно посмотрел на меня. — Вы же просили, чтобы не было развратно, не так ли? — спросила я, вплотную подойдя к нему и немного наклонившись, чтобы быть с ним наравне. Тот немного подумав, оторвался от спинки и заинтересованно стал наблюдать за мной. Пропустив сквозь пальцы шифон, я приблизилась к лицу Кирилла Евгеньевича и накрыла его глаза мягкой тканью, отняв у него возможность видеть всё вокруг. Завязав шарфик сзади в узелок, я вплотную приблизилась телом к мужчине, невесомо сев ему на колени. Сколько труда мне стоило, чтобы это сделать, но пути обратно уже не было. — Вы, Кирилл Евгеньевич, привыкли соблазняться красивой картинкой, раздевать девушек глазами, — сказала я, поставив руки по обе стороны его головы, словно обнимая за шею, — я же хочу, чтобы вы почувствовали, чтобы вы отдались ощущениям, а не пустой картинке. Я хочу, Кирилл Евгеньевич, чтобы вы поняли, что не только развратные движения сексуального тела могут вызвать у вас желание, — приблизившись к его уху прошептала я, увидев, как всё тело мужчины напряглось, — но ещё и нежные, на первый взгляд стеснительные, но трепетные касания, и запах чужого тела, который заставляет вас подсознательно хотеть дотронуться до него, способен вскружить голову лучше любого алкоголя, — закончила я, рассматривая мужчину с такого близкого расстояния, мысленно молясь, чтобы я сама не попала в свою же ловушку, играя с таким огнем. Да, мне было страшно, но ничего я поделать не смогла.       Тело его было напряжённым, словно он впервые в жизни не мог контролировать ситуацию. Преподаватель не знал, что его ждёт в следующую секунду, так же, как и я. Импровизация и ничего больше, я старалась быть с ним осторожной, не делать лишних движений. Но как же я хотела быть ещё ближе к нему, дотронуться к его телу, изучать его. В один момент, мне пришло в голову, что я делаю что-то незаконное: если посмотреть сбоку — я одна в квартире с преподавателем, по сути соблазняю его, учитывая тот факт, что мы оба пребываем в отношениях.       Я чувствовала, что делаю какую-то ошибку, но останавливаться не хотела. Медленно, я взяла его ладонь правой рукой и переплела пальцы, попутно поднимая его руку, приближая к себе. Сцепив ладони, я погладила большим пальцем его кисть, и положила руку себе на талию, что он охотно сделал, предвкушая, что будет дальше. Второй, мужчина сам повторил движение и сжал обеими руками меня, немного прижимая к себе.       Дотронувшись пальчиком к его кисти, я медленно и нежно стала проводить следуя к его плечу, вызывая мурашки по телу. По сути, я еще ничего не сделала, а дыхание Кирилла Евгеньевича стало немного тяжелее, что дало мне повод усмехнуться и уже смелее продолжить. Зная, что мужчина в моём полном распоряжении, я зацепила его подбородок двумя пальцами, заставляя поднять голову вверх, чтобы мне открылась его шея. Как мне кажется, у многих мужчин она является слабым местом, поэтому я сразу перешла к ней: приблизившись к его шее, я заметила, как его руки, которые ранее нежно поглаживали меня, замерли.       Моё дыхание покрыло его кожу, от чего Кирилл Евгеньевич сглотнул, понимая, видимо, что я собираюсь делать: наклонившись, я невесомо дотронулась кончиком носа к его ключице, и медленно начала подниматься вверх, обжигая его шею горячим воздухом. Вначале я хотела притронуться к ней губами, но потом решила немного помучить своего преподавателя, оставляя самое интересное напоследок. Пройдясь по пульсирующей венке на его коже, я все же немного затронула это место губами, от чего мужчина вздрогнул и тяжело выдохнул, словно подавляя в себе стон.       Знал бы он, насколько сильно мне нравилось в тот момент ощущение, будто я руковожу процессом, словно он попался в мои сети, нравилось, как Давыдов беспомощно хватал губами воздух. Поднявшись к линии подбородка, я все же не удержалась и прикусила немного кожу, попутно блуждая руками по его телу, затрагивая моментами то грудь мужчины, то подтянутый живот, который был украшен каменными кубиками пресса. Господи, как же этой Кристине повезло — быть девушкой такого мужчины…       Не знаю, что в тот момент чувствовал Кирилл Евгеньевич, но судя по тому, как он был взбудоражен, его руки не знали куда деться, он все время то поглаживал, то сжимал моё тело, но то, как мужчина это делал меня вгоняло в жар. Его движения были нежными и плавными, словно он копировал меня. Одну руку преподаватель все же опустил на моё бедро, немного приподнимая подол моего платья, подбираясь к верху. Я не была против этого, пусть подливает масло в свой же огонь.       Чем больше мужчина ко мне прикасался, тем уверенней я действовала. С каждым движением, я всё больше убеждалась, что ему нравится все, что я делаю, что он хочет ещё. Как только я вновь опустилась к его шее, то почувствовала, как его рука переместилась с моей талии ближе к плечу, а потом проникла в мои волосы. Таким образом, он прижал моё тело так, что я своей грудью коснулась его. Я же в свою очередь провела ладонью по его затылку и коснулась губами кожи на шее. Я мало слышала, что преподаватель там шептал, меня больше волновало то, как сильно я дрожала от каждого его прикосновения. Первый раз в жизни внутри меня все как будто бурлит, и самое страшное, что мне до безумия нравилось это ощущение.       Сделав дорожку поцелуев, вновь поднялась к его подбородку и, немного отстранившись, пальчиками погладила его щетину, словив его разочарованный вздох. Сразу после этого Кирилл Евгеньевич решил перенять инициативу и, сжав немного мои волосы на затылке, оттянул голову назад, наклоняясь к моей ключице. Шумно вдохнув мой запах, мужчина сразу же губами затянул кожу, немного прикусывая её, от чего я непроизвольно пустила легкий стон. Уверена, что скоро на этом месте будет красоваться свежий засос. Что на это скажет мой парень? Не знаю, в моих мыслях в тот момент были лишь его губы, которые оставляли легкие поцелуи, поднимаясь вверх по моей шее.       Приблизившись к моему подбородку, Давыдов провёл носом по его линии и незаметно для меня приблизился к моим губам. Убрав руку из моих волос, а вторую с бедра, он крепко обнял меня обеими руками за талию, желая быть ещё ближе, но дальше уже некуда. Ещё секунда — и Кирилл Евгеньевич меня бы поцеловал, так близко я чувствовала его дыхание на своих губах. Мужчина просился словно, тянулся ко мне, желая попробовать мои губы, но я не позволяла ему, дразня ещё больше. Отклонив немного голову назад, я усмехнулась, после чего услышала хриплый голос моего преподавателя. — Не играй со мной, принцесса.       Его руки были словно ватные, я чувствовала, как ему все сложнее и сложнее сдерживаться — дыхание было глубоким, а движения — рваными. Услышав его «предупреждение», я лишь хмыкнула и томно прошептала на ушко: «Я лишь делаю то, что ты попросил». Я даже осмелилась на секунду перейти на «ты», что не укрылось от его слуха. Он пошло улыбнулся, но ничего не ответил. Я видела, что ему это понравилось.       После этой фразы, я все же приблизилась лицом к его лицу, желая самой поцеловать своего преподавателя. Кирилл Евгеньевич, почувствовав горячее дыхание на его губах будто замер. Он был уверен, что в этот раз я сама его поцелую, мужчина незаметно облизнул губу в предвкушении и немножко приоткрыл губы, будто приглашая меня. Я тоже была уверена, что его поцелую и уже потянулась к нему. Когда уже оставался буквально миллиметр от него, в наши затуманенные сознания ворвался звук.       В дверь постучались, и мы словно вернулись на землю. Я сразу же отстранилась от мужчины, спрыгивая с его ног. Тот же в свою очередь резко сорвал с глаз повязку и, закатив глаза, на секунду откинулся на диван, потирая лицо, словно приходя в себя. Услышав вновь стук в дверь, Кирилл Евгеньевич встал с дивана и направился в коридор, а я вернулась к своему креслу, понемногу начиная осознавать, что только что произошло. Я не знала, что делать и как себя вести, когда мужчина вернётся. Только сейчас я поняла, какую ошибку сотворила.       Услышав из коридора голос молодого парня «Доставка пиццы», я немного расслабилась, понимая, что это не Кристина. Но всё равно, это меня ни капли не успокоило. Сидя на кресле в ожидании моего преподавателя, я так же осознала, что ничего уже не вернёшь. Если посудить логично, я сама брала в руки инициативу, я сама трогала его и целовала, так что теперь я должна отвечать за свои поступки. Как только Кирилл Евгеньевич вошёл в комнату с большой коробкой пиццы в руках, я почему-то встала с места. Он положил еду на стол и, подойдя ко мне, печально улыбнулся. — Вновь убежишь?       Я стояла, глядя ему в глаза и понимала, что смысла идти у меня нет. Я сама виновата в этом, и убегать сейчас было бы как-то по-детски, поэтому я решила остаться и доделать то, что мы сегодня начали. — С чего вы взяли, Кирилл Евгеньевич? — спросила я, немного смущаясь. — Не знаю, я был уверен, что как только я вернусь, ты уже будешь стоять в плаще, — усмехнулся он, — но я тебя недооценил, Бондаренко. — Вы меня очень недооцениваете, Кирилл Евгеньевич, — немного смеясь ответила я, понимая, что напряжение в комнате понемногу спадает. — Я уже в этом убедился, — заключил он, пряча глаза в пол, после чего жестом пригласил меня «за стол».       Пообедав, мы вновь вернулись к делу, стараясь не обращать внимания на то, что случилось немного ранее. В какие-то мгновения, я и вправду забывала об этом, но время от времени заторможенный взгляд преподавателя на моих губах обо всем мне напоминал.       Уже под вечер, мы оба уставшие и сделавшие довольно много работы, приняли решение, что пора расходится. Встав со своего места, я быстро помогла мужчине прибраться, сделать порядок с бумагами и направилась в коридор, где была моя одежда. Давыдов не терял времени и последовал за мной, задумчиво наблюдая, как я одеваюсь. Обрадовавшись, что я наконец покидаю эту квартиру, я открыла дверь и, обернувшись корпусом к мужчине, сказала: — До свидания, Кирилл Евгеньевич. Убрав руки из карманов, Давыдов медленно подошёл ко мне и подняв ладонь на уровень моей шеи, плавно стянул мой шарф, наматывая его себе на кисть. — Оставлю себе на память, если ты не против, — таким же хриплым голосом, как и тогда сказал он, от чего моё сердце невольно пропустило удар, — До свидания, Бондаренко, — добавил преподаватель и зубами затянул узел на шарфике вокруг своей руки, не спуская с меня пронизывающего взгляда. Кивнув ему на прощание, я быстренько вылетела из квартиры и захлопнула дверь.