Quiet Harbor

Остаток дня проходил на открытой веранде. Место, которое я успел облюбовать за все время, проведенное в этом удивительном месте. Мы с Бекхеном, сидя за небольшим круглым столиком, по привычке попивали травяной чай и все по той же привычке большую часть времени просто молчали, наблюдая за уходящим днем и мысленно утопая в собственных размышлениях. За такой большой промежуток времени это стало похожим на некий ритуал, без которого день не считался завершенным. Далекое солнце у горизонта, необыкновенная тишина и ароматный душистый чай, заботливо приготовленный бабушкой. Именно так заканчивался каждый день, и было неважно, видно солнце или же все небо затянуто грозовыми тучами. Бекхен не отводил взгляд от горизонта. Его брови изредка сходились у переносицы, свидетельствуя о не очень радостных мыслях. Иногда он громко вздыхал, отводя взгляд от заходящего солнца, и смотрел мне в глаза, при этом как-то смущенно улыбаясь. Как бы заранее прося прощение за что-то очень важное. Я же не спеша перебирал струны гитары, изредка поглядывая на профиль Бекки. Было в нем что-то, на что стоило бы обратить внимание еще тогда, но это «что-то» ускользало, ибо казалось слишком непривычным не только для меня, но и для самого поведения Бекхена… … Это было до безумия абсурдно - то, как быстро пролетело время. Казалось, всё было только вчера: и знакомство, и первые выходные, проведенные вместе… Казалось, только вчера мы почувствовали то неуловимое влечение и притяжение душ. Как-то незаметно лето подошло к концу. В буйной зелени уже стали появляться чуть заметные оттенки желтого. Возле невысокого забора уже лежали опавшие сухие листья. И в самих днях появился тот тонкий привкус осени… И все время он был рядом. Не было удушливого города, обязательств, надоедливых телефонных звонков, не было тяжелых мыслей, которые и заставили покинуть привычное. С ним все было по-другому… Вроде и не было между нами никаких признаний, никаких клятв о чем-то вечном - но было что-то гораздо большее. Теплые слова и искренние улыбки, невесомые прикосновения и томные взгляды. Было все, чего когда-то не хватало. Была нежность и сжигающая страсть. С ним я нашел истину, без которой невозможно выжить в огромном городе. Только с ним я понял, как невыносимо необходимы мне прикосновения. Ладонь по коже, ладонь, согревающая нутро лишь повторяя контуры тела, заставляющая кровь бежать чуть быстрее, захватывать клетки кислорода и впрыскивать их в сердце. Это зовется нежность, это зовется нужность. Мне необходимо чувствовать чьи-то руки на себе. Мне необходимы чьи-то линии жизни, отпечатанные в ложбинке пальцев. Только это спасёт, только это спасает. *** Воздух наполнился прохладой, по обнаженным рукам изредка стали пробегаться мурашки от ночного холодка. Отложив гитару подальше я, поднявшись, обошел столик и коснулся плеча Бекки. -А? – он как-то рассеяно перевел взгляд на меня. -Уже темнеет и становится прохладно, пошли в дом, - взявшись за руки, мы покинули веранду. Бабушка что-то готовила на кухне, оттуда доносились приятные запахи и тихая мелодия. Стоило нам подняться на второй этаж и открыть дверь в комнату - в лицо ударил порыв сильного ветра из открытого окна. - Наверное, будет дождь, - пока я прикрывал окно, Бекхен удобно уселся по-турецки на голом полу возле кровати. - Ты сегодня какой-то молчаливый, - выпутавшись из тюли, я поспешил сесть рядом с Бекки. - Наверное из-за погоды, - и опять на его лице появилась эта виноватая улыбка, но, прежде чем я успел обратить на нее внимание, Бекхен спросил, - ты когда-нибудь любил? Ну, вот так вот, по-настоящему? Увидев растерянность на моем лице, Бекхен вздохнул и опустил голову. Я и сам не знал, что можно было ответить на этот вопрос. Слишком неожиданно он прозвучал, да и любви настоящей я как-то и не испытывал. Любовь только ради физических потребностей, наверное, так. - Я тебе нравлюсь? – второй вопрос, который заставляет задуматься и на краю сознания понять, что с Бекхеном действительно что-то не то происходит. Слишком серьезное выражение лица, слишком грустные глаза, весь он слишком печальный и непривычный. - Почему ты решил спросить это? – самый разумный вопрос, который пришел в мою голову, да и вообще это было самым разумным решением - начать хоть что-то говорить. - Просто стало интересно, - видя, что я пошел на контакт, Бекхен немного расслабился: облокотившись спиной о кровать, он стал смотреть куда угодно, но не на меня, - что это такое? Ну, то, что происходит между нами. Мне почему-то кажется, что друзья так не делают. - А что мы делаем? – мне этот разговор казался странным еще с самого начала, но теперь стало понятнее, что Бекхен в чем-то сомневается, а я его подталкиваю к самому главному, к тому, что он и не может понять. - Друзья не спят вместе в одной кровати, не касаются друг друга так нежно , между ними нет чего-то такого, что есть между нами. Понимаешь? - опустив голову, Бекки только одними губами закончил предложение. Совсем тихо, как рассказывая какой-то жизненно важный секрет. - Ты когда-нибудь любил? – лицо Бекки вспыхнуло ярко алым, и он отрицательно качнул головой. … Комната погрузилась в тишину и полумрак. Из окна дул прохладный свежий ветер и были слышны первые капли дождя, постукивающие по черепице крыши. За это время я понял одну важную вещь: я толком не знаю человека, который рядом со мной. За время, проведенное вместе, Бекхен так ни разу толком и не ответил на вопрос о своей жизни, университете, друзьях. Возникало чувство, что все это слишком хрупкое, чтобы быть настоящим. Только вот сейчас, в этот момент, Бекхен, обнимающий свои колени, как-то рассеяно смотрящий куда-то в пол, вот прям в этот миг - он настоящий. Для полной картинки не хватало чего-то одного, самого важного… … Дождь с силой застучал по крыше, я крепко зажмурился, что бы отогнать глупые и ненужные мысли, от которых разболелась голова. - Бекки, - я провел кончиками пальцев по его спине, отчего Бекхен вздрогнул, но, повернувшись ко мне, улыбнулся, как всегда ярко и по обыкновению пленительно. - Сегодня какой-то странный день, да? – Бек непринужденно рассмеялся, заставляя улыбнуться в ответ и рассеяться последним крупицам сомнения, забыв недавний разговор. Последующий час прошел в более привычном духе. Непринужденные разговоры о видеоиграх и прочих мальчишеских заскоках. Ветер заносил в комнату свежие потоки воздуха, а дождь лил не переставая, настукивая уже привычную мелодию. Когда Бекхен рядом, спать совсем не хотелось. Только когда весь дом погрузился в непроглядный мрак и бабушка давно ушла к себе в комнату, голос пришлось понизить до минимума, а рвущийся наружу смех - сдерживать. Мрак комнаты разрушал небольшой светильник, отбрасывая на стены причудливые тени. От сидения на полу все тело немного затекло и, хорошо потянувшись, я все-таки решил предложить Бекхену лечь спать. Но вопрос остался не озвученным и быстро забытым, стоило Бекки сесть мне прям на бедра. - Бекхен? - Мне было сложно на это решиться, поэтому молчи, - прозвучало где-то возле уха, - наверное, то, что я чувствую к тебе, называют любовью. Чанёль, я действительно влюбился в тебя по уши. Я не знаю, когда это произошло, я ведь просто хотел подружиться с тобой, а ты так бесстыдно забрал мое сердце… С каждым произнесенным словом его голос становился все тише, и в конце стал совсем тихим, на грани слышимости. Сказанное Бекки не могло не тронуть мои губы в чуть заметной улыбке, а сердце непривычно быстро застучало. Была в его действиях, словах некая неопытность, невинность, которую хотелось оберегать. В этот момент он показался мне по-особенному хрупким и беззащитным. Это было во всем нем: в том, как прячет лицо в изгибе шеи, в том, как крепко его пальцы сжимают мои плечи, как его тело чуть подрагивает от волнения. - Мой хороший, - руки успокаивающе провели вверх по хрупкой спине к самой шее, а там утонули в мягкости каштановых волос. Бекхен наконец-то выпрямился, покрасневшее личико и блестящие, как от слез, глаза смотрели, казалось, в саму душу. Проведя ладонью по щеке и убедившись, что они сухие и в помине нет ни каких слез, я быстро переместил руку к Бекки на затылок, немного надавливая, подталкивая наклониться ближе. Когда губы почти соприкоснулись друг с другом, я совсем тихо прошептал «Люблю». Этого стало достаточно, чтобы Бекхен смущенно прижался своими губами ко мне, несмело углубляя поцелуй. … Два языка двигались в своем собственном медленно ритме, дразняще облизывали и сладко прижимались друг к другу. Дыхания слились воедино. Тонкие пальцы Бекхена перебирали волосы на затылке, скользили вниз, лаская шею, и возвращались обратно. Поцелуй прекращался на некоторое мгновение, чтобы мы наполнили легкие воздухом и потом с новой нежностью продолжили все сначала. Тихий стон в самые губы и нежный укус за нижнюю губу, когда мои руки забрались под свободную футболку Бекхена. Оторвавшись от губ, Бекки выгнулся и откинул голову назад, когда горячие ладони заскользили по хрупкой спине вверх. С его губ слетает тихий стон, когда мои уста касаются чувствительной кожи возле уха. Пальцы на затылке оттягивают волосы сильнее, когда я усеиваю шею Бекки несильными укусами, отчего он протяжно стонет, срывая все заслонки. Вмиг взгляд затуманивает пелена возбуждения. Тело охватывает животная страсть, футболки слетают с разгоряченных тел за считаные секунды, теряясь во мраке комнаты. Подхватив Бекхена за талию, я укладываю его на кровать, сразу же нависая над ним, и впиваюсь в такие манящие губы новым мокрым поцелуем. Его тело изгибается, губы, как в бреду, шепчут мое имя, глаза блестят просто сумасшедшим блеском, а руки не переставая ласкают тело, оставляя на нем небольшие царапины от острых коготков. Мои губы скользят по худому телу, оставляя после себя метки укусов и засосов. Спустившись к впалому животу и так удобно устроив руку на выпуклой промежности, я посмотрел наверх. В полумраке глаза Бекхена все так же горели, губа была закушена, а грудь быстро то поднималась, то опускалась. Даже сейчас весь его вид говорил о непорочной невинности, вперемешку с дьявольски соблазнительным видом. Немного сжав ладонь на возбужденном органе, я услышал сверху тихий умоляющий стон. Перестав мучить своего мальчика, быстро стянул с него шорты, и припал губами к эрекции. Откуда-то сверху раздался новый приглушенный стон. Подняв взгляд, я увидел Бекки, зажимающего рукой свои губы и извивающегося от каждого нового прикосновения влажного языка к его плоти. Свободной рукой он стал оттягивать меня за волосы чуть назад, почти плача от невозможно сильного возбуждения. Проведя языком последний раз по всей длине, я губами заскользил по внутренней стороне бедра Бекхена, раздвигая его ножки шире. Еще одни поцелуй, более нежный и чувственный. Язык медленно исследует чужой рот, а руки успокаивающе гладят худые ножки. Отстранившись, я поднес к губам Бекхена два пальца, а он, прикрыв глаза от смущения, коснулся их языком, постепенно заглатывая глубже, обильно смачивая слюной. … Глубокие вздохи, и испуганный взгляд. Раскрасневшееся личико перекашивает от боли, когда внутри оказывается уже три пальца. Успокаивающее целую его в губы, не переставая растягивать узкие стенки. Согнув пальцы и нащупав заветный комочек нервов, вырываю из Бекхена протяжный стон, а он, поспешно вспоминая, что дома мы не одни, прикрывает рот ладонью. Повторив пару раз это же движение пальцами, и услышав тихие мольбы о большем, я поспешил вынуть пальцы. Растянул чудом оказавшийся по близости презерватив на требующий разрядки орган и , приставив головку к входу, я медленно толкнулся в узкую дырочку. Когда удается войти на всю длину, Бекки цепляется длинными пальцами за мои плечи, неуверенно кивая головой в знак просьбы о продолжении. Первые мгновения движения медленные и неуверенные, но, как только с губ возлюбленного начинают срываться стоны наслаждения, а тихий голос, как в бреду шепчет: «Сильнее… быстрее», все заслонки слетают к чертям, нежность сменятся на неудержимую страсть. Громкие шлепки взмокших тел, скрип кровати и приглушенные стоны сквозь сплетение губ…. И вся вселенная свелась к одному только человеку, который со страстью в глазах отдавал себя всего, полностью и без остатка. Абсолютно всего. Сгорая до тла в момент страсти… Казалось лучше быть и не может, до того момента, пока обоих не накрыла волна оргазма. На столько яркого и оглушительного, что казалось мир перевернулся, а звезды посыпались, прям из потолка… *** Даже сквозь глубокий сон, как будто через толщу воды, до сознания доносилось копошение и тихий скрип половиц… Мне причудилось, как моих губ коснулись другие, до боли знакомые, но слишком соленые на вкус, словно от слез… … Тот, кого ты любишь, это сон. Тот, единственный, который снится, когда ты не закрываешь глаза. Который нежно обволакивает тебя дремой тепла и уюта, мягко качая на руках бытия. Который нежно выдыхает в твои волосы смех звезд, разлетающийся яркими осколками счастья на ветру, оседая на твоих губах. Тот, который, меняя мир, однажды становится им, только твоим… *** Через открытое окно ворвался прохладный ветер, свидетельствующий о ночном дожде. Он касался обнаженного тела, вызывая легкую дрожь. Поерзавшись в постели и, не обнаружив спасительного тепла рядом, я моментально распахнул глаза - и взгляд сразу же наткнулся на пустующую часть кровати. Только складки простыни хранили в себе очертания чьего-то тела, а подушка – тонкие нотки чужого запаха. Сев в кровати и запустив пальцы в волосы, еще больше лохматя их, я глубоко вздохнул и стал осматривать комнату. Только мои собственные вещи, в хаотичном порядке раскиданные по полу - и больше ничего. Никаких следов пребывания Бекхена. Совсем ничего. Как будто никого и не было… Как будто это был сон. «Что за глупая тревога? Наверное, уже на кухне сидит или домой убежал…» Встряхнув непослушными кудрями и быстро успокоив ненужные мысли, я встал с кровати, собрал разбросанные вещи, кое-как натянув их на себя, и вышел из комнаты. Спускаясь по лестнице, я услышал чьи-то неразборчивые голоса, уголки губ приподнялись, а в душе появилось тепло. Ускорив шаг и быстро влетев на кухню, я увидел бабушку … с телефоном в руке. Улыбки - как и не было, а в груди что-то кольнуло, как от обиды. - Доброе утро, Чанни, - бабушка лучезарно улыбнулась, - завтрак на сто… - А где Бекхен? – перебил я. - Бекхен? Никто не спускался из твоей комнаты, - бабушка тяжело вздохнула, - я на ногах с семи часов утра, и никакого Бекхена не видела. Вы и так много времени проводите вместе..! Дальше я и не слушал, так и замер посреди кухни, даже не зная, что и думать. Не так я представлял себе утреннее пробуждение с любимым человеком. Бабушка хлопнула входной дверью, сказав на прощанье что-то про работу, а я продолжил стоять на кухне в полной растерянности. Совсем не понимая, как реагировать на утреннее исчезновение Бекхена. Хотелось узнать, почему он ушел так неожиданно, ничего не сказав. Вернувшись в комнату я стал искать телефон. Обнаружив мобильный на полу возле постели я взял его в руки и, опустившись на кровать, стал набирать номер. Надеясь услышать любимый голос и хоть какие-то объяснения. Нажав на вызов, я приложил телефон к уху. Гудок. Казалось, пару секунд растянулись в пару световых лет, таких долгих и мучительных. Гудок. Стук собственного сердца отчетливо звучал в ушах, а в горле образовался ком горечи. Гудок. Еще удар и сердце замирает. - Абонент находится вне зоны действия сети. Перезв… - Черт! Сорвавшись с места, я побежал по лестнице вниз. Кое-как закрыв дверь и запрыгнув на велосипед, я поехал вперед, по ветвистой дороге к дому Бекхена, и это было единственным правильным решением. … Освежающий ветер бил в лицо, путая и без того непослушные кудри. Утреннее солнце чуть заметно пригревало, а его лучи больно слепили глаза, заставляя их слезиться. Или все-таки не солнце? Или все-таки сердце заставляло глаза покрыться влагой из-за непонятной тревоги, так некстати поселившейся в груди? Из последних сил докрутив педали до нужного дома, я осторожно соскочил с велосипеда. Оставив велик у самой калитки я неуверенно вошел во двор. Просторный дворик, усаженный цветами, небольшая тропинка, ведущая к дому. Обычный дом, почти такой же, как и у бабушки, ничем не примечательный. Хотя, только ступив на тропинку, усеянную шуршащим гравием, я почувствовал неладное. Тишина окружающая это место, сильно давила на тело. Ни шороха, ни жужжания, ни разговоров или детского смеха. Казалось, время в этом месте замерло. Остановилось. Только темные окна, отражающие передвижения редких облаков по небу, свидетельствовали о том, что время не стоит, оно по прежнему идет, просто здесь никого нет, что бы это почувствовать или увидеть. Выйдя из некого оцепенения, я в несколько шагов преодолеваю расстояние к двери, я уверенно стучу. Тишина. Еще громче. Все так же тихо… Громкие удары сотрясали тишину, но не было ни каких признаков, пребывания кого-то в доме. Удары становились все сильнее, казалось, их можно было услышать на другом конце мира. Спустя пару минут безнадежного стучания я отступил от двери. Устало опустившись на лестницу, запустил пальцы в волосы. Хотелось кричать, выть от безысходности, хотя нет - больше от непонимания. Просидев с опущенной головой некоторое время, я достал из кармана мобильный, в спасительной надежде набирая все тот же номер. Гудок… Гудок… - Абонента не существует… В груди что-то обрывается, с треском падая вниз. ***

Пауза. Ты смотришь в чашку с чаем. Я считаю трещинки на блюде. Люди не встречаются случайно. Мы с тобой, наверное, не люди.